Война по правилам

Коска протискивался по тоннелю, спина и колени дико ломили от согбенной, почти пополам, позы. Прерывистое дыхание эхом отдавалось в застойном воздухе. За последние несколько недель он чрезмерно пристрастился к занятиям не более напряжным, чем сидеть сиднем и работать лишь челюстями. Он молча поклялся каждое утро делать зарядку, наверняка зная, что ни за что не сдержит клятвы даже до завтра. Всё равно, лучше дать обет и никогда его не исполнить, чем даже не утруждать себя клятвой. Не правда ли?

Его волочащийся меч скрёб по земляным стенам. Надо было оставить там проклятую штуку. Он нервозно вглядывался в поблёскивающую дорожку чёрного порошка, змеёй уползавшую в тень. Лампу он держал так высоко, как только можно, несмотря на то, что та сделана из толстого стекла и увесистого чугуна. Открытое пламя и гуркский сахар - дурные соседи в замкнутом пространстве.

Впереди он заметил дрожащий свет, услышал звуки чей-то одышки и узкий проход разверзся в камеру, освещаемую парой мерцающих ламп. Она была размером с просторную спальню, стены и свод из утрамбованной земли и иссеченного камня поддерживала сомнительная на вид сеть из бруса и бревен. Более половины комнаты, или вернее пещеры, занимали большие бочки. На боку у каждой краской написано единственное гуркское слово. Коскин кантийский простирался не далее заказать выпить, но он распознал символы обозначающие огонь. Сезария тёмной громадой маячил в полумраке. Длинные шпагаты седых волос спадали на лицо, капли пота сверкали на чёрной коже, пока тот, напрягая силы, возился с бочонком.

- Пора, - сказал Коска, глухо выронив слово в мёртвый подгорный воздух. С огромным облегченьем он потянулся. Кровь ударила и закружила голову. Он качнулся вбок.

- Стой! - пронзительно завопил Сезария. - Что ты вытворяешь с лампой, Коска? Искра не туда и мы оба полетим на небеса!

- Нет причин переживать. - Он восстановил контроль над ногами. - Я не религиозен, но очень уж сомневаюсь, что кого-то из нас пустят на небо.

- Значит, полетим в ад.

- Вот это вот вероятнее.

Сезария хрюкнул, крайне осторожно придвигая последнюю бочку вплотную к другим. - Все остальные снаружи?

- Должно быть, они уже в окопах.

Здоровяк вытер руки о рубашку, всю в саже. - Тогда мы готовы, генерал.

- Отлично. Эти последние несколько дней поистине еле ползли. Учитывая, как мало у нас времени, настоящее преступленье, что человека вынуждают скучать. Когда ты лежишь на смертном ложе, те впустую потраченные недели ты проклянёшь пуще самых ужасных ошибок.

- Надо было сказать, что ты не занят ничем неотложным. Мы бы тебя пристроили - помог бы копать.

- В моём-то возрасте? Мне положено месить грязь лишь в одном месте - в отхожем. И даже такая работа требует гораздо больше сил, чем раньше. Что происходит?

- Говорят, с возрастом оно у многих тяжело идёт.

- Порадовал. Я имею в виду, с шахтой.

Сезария указал на хвост чёрного порошка, обрывающийся едва не доходя до ближайшей бочки. Зёрна мерцали при свете ламп. - Он ведёт ко входу в штольню. - Он похлопал по мешочку на поясе. - Мы доводим его до бочек, под конец насыпаем побольше, чтоб точно сработало. Выходим к устью туннеля, высекаем искру на тот конец, а затем...

- Огонь мчится по всей его протяжённости к бочкам и... насколько большим будет взрыв?

Сезария покачал головой. - Никогда не видел, чтобы за раз применили и четверть нашего количества порошка. А они же ещё всё время усиливают смесь. Новое вещество... есть мнение, что взрыв может оказаться слишком большим.

- Величественный жест лучше унылого.

- Если только он не свалит на нас целую гору.

- Он на это способен?

- Кто бы знал, на что он способен.

Коска без воодушевления оценил тысячи тонн скалы над их головами. - Передумывать, пожалуй, поздновато. Люди Виктуса навострили копья для приступа. Сегодня вечером Рогонт станет королём. И он обещал почтить нас присутствием своего величества по утренней зорьке, и уже внутри крепости, дабы отдать приказ последнего штурма. Будь я проклят, если потрачу утро, слушая, как воет на меня этот мудак. Тем более с короной на башке.

- Ты думаешь, он будет в ней? В смысле, постоянно, изо дня в день?

Коска задумчиво почесал шею. - Знаешь, понятия не имею. Но мы уже отвлеклись.

- Согласен. - Сезария насупился на бочки. - Как-то оно всё неправильно. Роешь яму, суёшь факел в какую-то пыль, убегаешь и...

- Чпок, - закончил Коска.

- Не надо думать. Не нужна храбрость. Так не воюют, если хочешь знать моё мнение.

- Единственный правильный способ воевать - тот, при котором твой враг подох, а у тебя осталось дыхание над ним поржать. Наука упрощает процесс? Ну и ладно, тем лучше. А всё остальное чухня. Давай, понеслась.

- Слушаю моего генерал-капитана и повинуюсь. - Сезария сдёрнул мешочек с пояса, нагнулся и начал осторожно сыпать порошок, подводя дорожку прямо к бочкам. - Никогда не думал, каково это, а?

- А ты?

- В какой-то миг занимаешься своими делами, а в следующий тебя разносит на куски. Даже лица своего убийцы не увидишь.

- Отдавать другим приказы то же самое. Разве убить порошком хуже, чем заставить кого-то проткнуть человека копьём? Когда ты в последний раз смотрел людям в лицо? - Не тогда, когда с удовольствием старался проткнуть Коску в спину, в Афьери, это уж точно.

Сезария вздохнул, порошок струился на землю. - Может и правда. Но знаешь, порой я скучаю по старым дням. Давнишним, когда командовал Сазайн. Тогда был совсем другой мир. Более честный.

Коска фыркнул. - Прекрасно знаешь не хуже меня, что по эту сторону ада не было ни единой грязной уловки, от которой бы отказался Сазайн. Старый скряга взорвал бы весь этот мир, если бы решил что оттуда вывалится грошик.

- Скорее всего, ты прав. Всё ж оно выглядит не слишком честно.

- Вот уж не думал, что ты такой поборник честности.

- Самоотвод не беру, но по мне бы лучше выиграть честный бой, чем бесчестный. - Он перевернул мешочек, вытряхивая последние крупицы. Прямо под боком у бочки осталась блестящая кучка. - Как-то оно оставляет привкус поприятней, когда дерёшься по неким правилам.

- Хех. - Коска врезал ему по затылку лампой, взметая фонтан искр. Сезария растянулся плашмя. – Мы на войне. Здесь правил нет. - Здоровяк застонал, дёрнулся, слабо пытаясь приподнять своё тело. Коска наклонился, поднял лампу повыше и снова двинул ему по башке с хрустом треснувшего стекла. Тот завалился вниз лицом, в волосах зашипели угольки. Пожалуй, малость ближе к порошку, чем дозволяло спокойствие, но Коска всегда любил рисковать.

Ещё он всегда любил торжествующие фразы, но время решало всё. Поэтому он повернулся к затемнённому проходу и поспешил туда. Дюжина шагов в тесноте, и он уже снова задышал тяжело. Ещё дюжина и ему показалось, что там, в туннеле он уловил смутный отблеск дневного света. Он встал на колени, закусив губу. Крайне слабо представляя себе, насколько быстро прогорит дорожка, коли её поджечь.

- Здорово, что я всегда любил рисковать... - Он принялся бережно скручивать сломанную решётку с лампы. Та застряла.

- Блядь. - Он вцепился изо всех сил, пальцы соскальзывали. Видать, она погнулась, когда приложилась к Сезарии. - От сволочь! - Он сместил хватку, зарычал, когда крутанул со всей своей силой. Хлопнув, вылетела верхушка, обе половинки закачались у него в руках, лампа выпала, он попытался поймать, промахнулся, та стукнулась об пол, отскочила, потекла и угасла, погружая проход в чернильную тьму.

- Ёбаная ты... сука! - Единственным выходом было пройти по собственным следам обратно и взять одну из ламп с конца туннеля. Он сделал пару шагов, вытянув руку вперёд, шаря в темноте. Балка угодила точнёхонько в лицо, рывком запрокинула его голову, загудело во рту, солёном от крови. - Гах!

Он увидел свет, потряс пульсирующей головой, вжимаясь в темноту. Свет лампы отражался на волокнах дерева подпорок, на корнях и валунах из стен, от чего змеящаяся дорожка порошка мерцала. Свет лампы и, если только Коска не полностью утратил чувство направления, тот исходил оттуда, где он оставил Сезарию.

Внезапно решение взять с собой меч стало казаться приступом гениальности. Он потихоньку извлёк его из ножен, металл обнадёживающе звякнул. Ему пришлось поелозить туда-сюда локтем, чтобы направить кончик вперёд в узком пространстве, случайно зацепив острием свод, от чего его лысину мягко окатила струйка земли. И всё это время свет подползал ближе.

Показался разъярённый Сезария, в огромном кулачище лампа, со лба сползала кровавая полоска. Какое-то время они смотрели друг на друга, Коска сжавшись, Сезария согнувшись пополам.

- За что? - рыкнул здоровяк.

- За то, что я взял за правило не позволять никому предавать меня дважды.

- Я думал, тебе главное - бабки.

- Люди меняются.

- Ты убил Эндике.

- Лучший миг последнего десятилетья.

Сезария покачал головой, настолько же озадачен, насколько зол и страдал от боли. - Той, кто отнял у тебя кресло была Муркатто, а вовсе не мы.

- Совсем другое дело. Женщинам разрешается предавать меня сколь им будет угодно часто.

- Чокнутая сука ослепляла тебя всю жизнь.

- Я неизлечимый романтик. Либо просто ты никогда мне не нравился.

Сезария свободной рукой вынул тяжелый нож. - Тебе надо было заколоть меня в спину.

- Не стал, ну и ладно. Теперь я выберу иной разумный способ.

- Полагаю бесполезно надеяться, что ты решишь отложить меч и драться на ножах?

Коска кхекнул. - Это ты у нас любишь честные разборки. Я ж пытался убить тебя - оглушить сзади, а потом взорвать к ебеням, уже забыл? Проткнуть тебя мечом не наградит меня бессонными ночами. - И он ударил.

На таком ограниченном участке, быть человеком в теле оказалось явным недостатком. Сезария почти целиком заполнял собою узкий проём, что делало его, и очень хорошо, что делало, более-менее невозможной для промаха целью. Он умудрился ножом отвести неловкий укол, но меч всё равно задел плечо. Коска попятился для нового выпада, ойкнул, цепанув костяшками земляную стену. Сезария взмахнул своей тяжёлой лампой и Коска скакнул прочь, поскользнулся и приземлился на одно колено. Громила продрался вперёд, поднимая нож. Его кулак теранул свод, поднимая ливень земляной пыли, и всаживая нож в балку-перекладину. Он одними губами чертыхнулся по-кантийски, скривился, пытаясь высвободить оружие.

Коска обрёл равновесие и сделал очередной кривой выпад. Глаза Сезарии вспучились, когда наконечник прорвал его рубаху и юркнул в грудь.

- Вот! - Коска брызгал слюной ему в лицо. - Уловил остроту... моих доводов?

Сезария пошатнулся вперёд, со стоном выдувая кровавый пузырь, лицо свела мучительная судорога, клинок неумолимо скользил сквозь него, пока рукоять не запуталась в липкой рубашке. Кантиец схватился за Коску и завалился на спину, утянув его с собой. Набалдашник навершия меча злобно врезался в живот и вышиб дыхание в скрежещущем "Ууууууф".

Сезария вздёрнул губу, скаля красные зубы. – По-твоему... такой способ... разумный? - Он саданул лампой по дорожке порошка возле лица Коски. Стекло разбилось, выплеснулось пламя, раздался шипящий треск, когда оно перекинулось на порошок, жар опалил щеку Коски. Он боролся с огромным обмякшим туловищем Сезарии, боролся чтобы отцепить пальцы от позолоченной гарды, отчаянно пытаясь перевернуть тушу на бок. Нос забила кислая вонь гуркского сахара, щелчки искр медленно двинулись по проходу.

Наконец он рывком освободился, вскарабкался на ноги и побежал к выходу, дыханье сипело в груди, рука цепляла земляную стену, стукалась о подпорки, прочерчивала след. Возник овал дневного света и, покачиваясь, стал неуклонно приближаться. Он родил дурацкий смешок, представив, а что если в этот миг или в следующий, скалу, сквозь которую он, заплетаясь, мчался, расфигачит в небеса на целую милю. Он вырвался на открытый воздух.

- Беги! - завизжал он никому, бешено размахивая руками. - Беги! - Он загромыхал вниз по склону, навернулся, упал, перекатился вверх тормашками, больно ударившись, отскочил от валуна, с трудом поднялся и, спотыкаясь, понёсся в туче пыли, вокруг цокали мелкие камешки. Плетёные ивовые щиты, что отмечали ближайшую траншею, близились, и он устремился им навстречу, безумно вопя во весь голос. Он нырнул лицом вниз, проскользил по грязи, вломился промеж двух бортов и головой вперёд съехал в окоп, под градом земляных комьев.

Виктус обалдело смотрел на него, пока он отряхивался. - Что за...

- Шухер! - взвыл Коска. Повсюду загремели доспехи, когда люди в окопах попадали ниц, обхватив уши руками в боевых перчатках, крепко зажмурив глаза в предвестье взрыва, ведущего к концу света. Коска вжался в утрамбованную почву, стиснул зубы, сжал ладонями череп.

Потянулись секунды безмолвия.

Коска отважился открыть один глаз. Ярко-голубая бабочка беззаботно спорхнула вниз, кружа противосолонь над съёжившимися наёмниками, и мирно присела отдохнуть на острие копья. Сам Виктус накрыл шлемом лицо. Теперь же он медленно сдвигал его обратно, являя выражение некоторой смущённости.

- Что за нахер? Зажгли запал? Где Сезария?

Нежданный образ возник в сознании Коски. Порошковый шлейф шкворчит, люди Виктуса крадутся в кромешной тьме, поднимают лампу, свет падает на труп Сезарии, пригвождённый мечом с позолоченной гардой, которую ни с чем не спутать.

- Кхем...

Тишайшая, неуловимая дрожь пробежала по земле у спины Коски. В следующий миг раздался громоподобный удар, такой громкий, что копьём пронзил голову. Неожиданно мир погрузился в тишину. В полнейшую, исключая смутный, высоко звучащий вой. Землю тряхнуло. Ветер заметался, вихрясь вдоль траншеи, вырывая волосы, почти швыряя его на землю. Воздух наполнили облака удушливой пыли - пыль колола лёгкие, вызывала кашель. С небес дождём посыпался гравий. Дыхание спёрло, когда камешки начали жалить его руки, голову. Он сжался, как человек, застигнутый внезапным ураганом, одеревенел каждый мускул. Как долго всё длилось, он не знал.

Коска открыл глаза, оцепенело расправил ноющие конечности и нетвёрдо встал на ноги. Мир предстал царством призраков, безмолвным маревом. Страна мёртвых, люди и их орудия - лишь фантомы во мгле. Пелена начала рассеиваться. Он протёр уши, но гул не пропал. Остальные подымались, оглядывались, лица заляпаны серой грязью. Неподалёку, в луже на дне окопа, кто-то лежал неподвижно. Шлем вмяло осколком валуна, направленного непредсказуемыми Судьбами прямо в лоб. Коска бросил взгляд через бровку окопа и сощурился на вершину горы, всматриваясь сквозь мало-помалу оседавшую пыль.

- О. - Стена Фонтезармо оказалась нетронутой, зубцы бойниц и башен как прежде чётко нацелены в бледно-свинцовое небо. Взрывом из скалы вырвало огромнейший кратер, но прямо над ним, могучая круглая башня как прежде непоколебимо держалась на самом краю, даже немножко нависая над пустым пространством. Некоторое время казалось, что вот оно, самое сокрушительное разочарование Коскиной жизни. А их ему пришлось пережить немало.

Затем, тихо как во сне, с паточной тягучестью, та центральная башня подкосилась, выгнулась, опрокинулась и рухнула в зияющий кратер. Утаскивая за собой огромнейшие куски стены с обеих сторон. Всё нагромождение сложилось и рассыпалось под собственным весом на глыбы и щебень. Рукотворный оползень - сотни тонн камня покатились, врезаясь и отскакивая, вниз в сторону окопов.

- А, - неслышно произнёс Коска.

Во второй раз люди бросились лицом вниз, закрывая головы, моля Судьбы, либо каких угодно богов и духов, верили они в них или нет, об избавлении. Коска остался стоять, заворожёно глядя как великанская глыба, блок кладки, наверно десяти тонн весом мчится вниз по склону прямо к нему, рикошетя, вращаясь, подбрасывая каменные осколки в воздух - и всё без малейшего звука, кроме, быть может, слабого похрустыванья, словно подошвы шелестят по гравию. Свой путь глыба прервала на расстоянии не далее десятка шагов. Мягко качнулась в одну сторону, потом в другую, и замерла.

Вторая волна пыли погрузила окопы в удушливый полумрак, зато, когда она постепенно стихла, Коска узрел исполинскую брешь во внешней стене Фонтезармо, не менее двух сотен шагов в поперечнике, кратер под нею теперь уже был забит просевшими обломками. Вторая башня на краю наклонилась под тревожным углом, будто пьяница заглядывает через край утёса, в любой момент способный опрокинуться в пустоту. Он увидел Виктуса. Тот встал рядом, воздел меч и прокричал. Прозвучало не на много громче, чем если бы он просто произнёс.

- В атаку!

Бойцы выбирались, несколько ошеломлённо, из окопов. Один сделал пару нетвёрдых шагов и упал как подкошенный. Иные стояли, моргая. Но в это время другие неуверенно направились вверх. За ними последовали ещё, и вскоре набралось несколько сотен людей, карабкающихся через щебень навстречу пролому, клинки и доспехи тускло отражали бледное солнце.

Коска остался в траншее, наедине с Виктусом, обоих окутала серая пыль.

- Где Сезария? - Слова тупо толкались, пробиваясь сквозь гул в ушах Коски.

Собственный голос стал чудным бормотанием. - Его не было позади меня?

- Нет. Что случилось?

- Несчастный случай. Несчастный случай... когда мы уходили. - Выдавить слезу труда не составило, Коску с ног до головы покрывали ушибы с кровоподтёками. - Я уронил лампу! Выронил! Запалил порошок на полпути назад! - Он ухватил Виктуса за рифлёный нагрудник. - Я велел ему бежать со мной, но он остался! Остался чтобы... потушить его.

- Остался?

- Он решил, что сможет спасти на обоих! - Коска положил руку на лицо, поперхнувшись от волнения. - Я виноват! Виноват один лишь я. Воистину, он был лушим из нас. - Он заскулил небу. - За что? За что? За что Судьбы всегда забирают лучших?

Глаза Виктуса пробежались по пустым ножнам Коски, затем вернулись к великому кратеру в теле горы и зияющей бреши над ним. - Значит, умер?

- Взорвался к ебеням, - прошептал Коска. - Выпечка с гуркским сахаром - дело опасное. - Выглянуло солнце. Над ними люди Виктуса переливчатым потоком перебирались через края кратера в брешь, по-видимому, безо всякого сопротивления. Если кто из защитников и пережил подрыв, то был явно не в боевом настроении. Судя по всему, внешний двор Фонтезармо за ними. - Победа. По крайней мере, жертва Сезарии была не напрасной.

- О, да. - Виктус скосил на него зауженные глаза. - Он бы так гордился.

Поиск по сайту: