Победителям

Чёрный Доу говорил, что лучше битвы только одно - битва, а после ебля, и Трясучка не стал бы возражать. Кажется, как и она. Она ждала его там, после всего, когда он прокрался в тёмную комнату. Голая, как младенец, она вытянулась на кровати, сложив руки за головой, и наставила на него гладкую длинную ногу.

- Что тебя задержало? - спросила она, качая бёдрами с боку на бок.

Было время, когда он считал себя шустро соображающим, но единственное, что быстро двигалось прямо сейчас - его член. - Я был... - Он был не в силах подумать о чём-то ином, кроме пучка тёмных волос между её ног, его злоба вся вытекла, как пиво из разбитого кувшина. - Я был... ну... - Он пинком захлопнул дверь и медленно подошёл к ней. – Неужто это так важно?

- Не особенно. - Она соскользнула с кровати, и начала расстёгивать его позаимствованную рубашку, так невозмутимо, будто они заранее обо всём сговорились.

- Не скажу, что я... ждал. - Он потянулся к ней, прикоснулся почти со страхом - а вдруг окажется, ему всё это снится. Пробежал пальцами по её голым рукам, в пупырышках гусиной кожи. - Не после нашего последнего разговора.

Она просунула пальцы в его волосы и пригнула к себе его голову, дыша ему в лицо. Она поцеловала его в шею, затем в щёку, затем в губы. - Мне уйти? - Она снова нежно присосалась к его рту.

- Ну уж нахуй, - его голос не больше чем хрип.

Она уже расстегнула его пояс, зарылась внутрь и вытащила его член, начиная обрабатывать его одной рукой пока его штаны медленно опадали вниз, зацепились за колени, пряжка царапнула пол.

Её губы - прохлада на его груди, на его животе. Язык щекотал.

Её рука залезла ему под яйца, холодная и щекотная, и он ёрзнул, по-женски ойкнув. Услышал приглушённое хлюпанье, когда она сомкнула вокруг него губы, и так и застыл, нагнувшись, с ослабшими и дрожащими коленями и раззявленным ртом. Её голова начала медленно колебаться вперёд и назад, и он не думая задвигал бёдрами в такт, хрюкая про себя будто хряк, дорвавшийся до помоев.

Монза вытерла рот предплечьем, ёрзая, заползла на кровать, подталкивая за собою его, целующего её в шею, в ключицу, пощипывающего грудь, рыча при этом как пёс, дорвавшийся до косточки.

Она подтянула колени и перевернула его на спину. Он нахмурился, левую часть лица скрывала темнота, по правой ползли тени от изменчивого света лампы. Нежно провёл пальцами по шрамам на её рёбрах. Она шлепком откинула его руку. - Я же тебе рассказывала. Упала с горы. Скидывай штаны.

Он живо извернулся, освобождаясь от них, перекрутив их вокруг лодыжек. - Блядь, сука, падла... А! – Он, наконец, отбросил их ногой, и она, надавив, уложила его на спину, взобралась сверху, его рука скользнула вверх по бедру, влажные пальцы шевелились между её ног. Она какое-то время сидела так, склоняясь над ним, рыча ему в лицо и чувствуя как быстро доносится в ответ его дыхание, ёрзая бёдрами по его ладони, ощущая как его хер трётся о ляжку...

- Ах, подожди! - Он вывернулся в сторону, сел, поморщившись, завозился с кожей на конце члена. - Готово. Давай.

- Я тебе скажу, когда давай. - Она продвинулась вперёд на коленях, ища нужную точку, и затем потихоньку, мягко подсела на него, не до конца внутри и не до конца снаружи, а как-то наполовину.

- Ох. - Он выгнулся на локтях, напрягшись, тщетно пытаясь упереться в неё.

- Ах. - Она нависла над ним, волосы щекочут его лицо, а он улыбнулся, куснув их зубами.

- Ох-ургх. - Она протолкнула ему в рот большой палец, потянула его голову набок, и он всосал его, впился в него, поймал её запястье, лизнул ладонь, потом подбородок, потом язык.

- Ах. - Она начала проталкиваться на нём всё ниже, улыбаясь сама себе, хрипло бурча горлом, и он зарычал ей в ответ.

- Ох.

* * *

В одной руке она держала основание члена и тёрлась об его головку, не до конца внутри и не до конца снаружи, а как-то наполовину. Другая обвила затылок Трясучки, удерживая его лицо у её грудей, пока он их тискал, мял, кусал.

Её пальцы ощупывали его скулы, подушечка большого донельзя мягко прошлась по изувеченной щеке, щекоча, возбуждая, царапая. Он ощутил внезапный укол ярости, схватил её за кисть, грубо сжал, выкрутил, бросил её саму на колени, выкручивая руки за спиной, уткнул лицом в простыню, она захрипела.

Он что-то рыкнул на северном наречии, и даже сам не понял что. В нём разгорелось жгучее желание сделать ей больно. Сделать больно себе. Он запустил свободную руку в её волосы и жёстко толкнул её к стене, рыча и поскуливая сзади, пока она не застонала, одышливо вдохнула, открыла рот. Волосы, спадавшие на лицо, трепетали вместе с дыханием. Он всё ещё держал её руки скрученными за спиной, и, пока он её стискивал - её ладонь выгнулась и стиснула его запястье, подтаскивая его на себя.

Ух, ух - их бессознательное урчание. Скрип, скрип - стонала вместе с ними кровать. Шлёп, шлёп - его живот хлопал её по заднице.

Монза ещё несколько раз подвигала бёдрами, с каждым разом коротко ухая, голова запрокинута назад, на вытянутой от напряжения шее проступили вены. С каждым движением она рычала сквозь стиснутые зубы, до боли туго сжимая все мышцы, затем медленно расслабилась. Она пробыла там ещё немного, согнулась, обмякнув как мокрый лист, жёсткое дыхание царапало в глубине глотки. Затем соскользнула прочь, собрала простыню в горсть и вытерлась об неё.

Он лежал на спине, неотрывно глядя на позолоченную отделку потолка, потная грудь учащённо вздымалась и опадала, широко раскинуты руки. - Так вот на что похожа победа. Если б я знал, я бы рискнул пораньше.

- Нет, ты б не стал. Ты же Принц Промедления, помнишь?

Он скосил глаза на свой мокрый член, пихнув его сначала в одну сторону, потом в другую. - Что ж, некоторые вещи лучше принимать в своё время...

* * *

Трясучка разжал пальцы - истёртые, изрезанные, узловатые и хрустящие от хватки на секире целый день. От них поперёк её запястья остались белые полосы, медленно наливающиеся розовым. Он откатился назад на ляжках, тяжело втягивая воздух, тело обмякло, распрямились ноющие мускулы. Его похоть вся вышла, и ярость ушла вместе с ней. Покамест.

Её ожерелье красных камней стучало, когда она перекатилась к нему. На спину, груди сплющились на рёбрах, выпирали шишки - тазовых костей внизу живота, острых ключиц у плеч. Она вздрогнула, повращав кистью и потерев запястье.

- Не хотел сделать тебе больно, - проворчал он, неумело соврав и не очень-то переживая.

- О, я вовсе не такая уж хрупкая. И можешь звать меня Карлоттой. - Она потянулась и нежно потрепала его губы кончиками пальцев. - Я думаю, мы для этого достаточно неплохо друг друга знаем...

Монза слезла с кровати и прошла к столу, ноги ныли и подкашивались, ступни шлёпали по прохладному мрамору. Рядом с лампой лежала шелуха. Лезвие ножа отливало тусклым светом, блестел отполированный чубук трубки. Она присела перед ней. Сегодня, даже с легионом свежих ссадин, ушибов, порезов после битвы трубка не взывала к ней и вполовину так сильно как раньше. Она подняла левую руку, костяшки начали обрастать коркой, и недоумённо насупилась. Рука была твёрдой.

- Никогда всерьёз не думала, что получится, - прошептала она.

- А?

- Побить Орсо. Я рассчитывала поиметь троих из них. Может, четверых, прежде чем меня убьют. Ни за что не думала, что протяну так долго. Ни за что не думала, что в заправду удастся.

- А теперь любой скажет, что расклад в твою пользу. Как же быстро надежда оживает снова. - Рогонт напомаживался перед зеркалом. Высоким, с обрамлением из цветных бутонов виссеринского стекла. Глядя на его позу, с трудом верилось, что некогда она сама была совершенно также тщеславна. Часы, что проводила, прихорашиваясь перед зеркалом. Состояния, что они с Бенной тратили на одежду. Падение с горы, изувеченное тело, разбитая рука и шесть месяцев жизни гончей собаки уж от этого-то, вроде бы, её исцелили. Наверное, ей бы стоило посоветовать такое же лечение Рогонту.

Герцог парадным жестом поднял подбородок, грудь колесом. Он помрачнел, осунулся, прикоснулся к длинной царапине сразу под ключицей. - Вот падла.

- Поранились пилкой для ногтей?

- Знай же, такая страшенная рана способна запросто предать смерти менее могучего мужа, чем я! Но я вынес её без намёка на жалобу и продолжал драться как тигр, кровь стекала ручьём, ручьём я сказал, с моих доспехов! Начинаю подозревать, что от неё даже может остаться шрам.

- Который вы, без сомнений, будете носить с огромной гордостью. Можете прорезать дыры во всех рубашках, чтобы публично его показывать.

- Не знал бы я наперёд, решил бы что надо мной насмехаются! Вы отдаёте себе отчёт, что если события будут разворачиваться согласно моему замыслу - а пока, должен отметить, они так и идут - вскоре вы станете метать свои остроты в короля Стирии. Я-то на самом деле уже заказал себе корону у Зобена Касума, всемирно известного мастера-ювелира из Коронтиса...

- Естественно, отлитую из гуркского золота.

Рогонт замолчал, посмурнел. - Мир не так прост, как вы думаете, генерал Муркатто. Бушует великая война.

Она фыркнула. - Думаете, я не заметила? Идут Кровавые Годы.

Он фыркнул в ответ. - Кровывые Годы есть лишь короткая стычка. Эта война началась задолго до твоего или моего рождения. Противостояние между гурками и Союзом. Или между доминирующими в них силами - Гуркхульской церковью и Союзными банками. Их поле боя - везде, и каждый обязан выбирать сторону. Посередине останутся одни лишь трупы. Орсо стоит за союз, банкиры обеспечивают Орсо. А у меня своё... обеспечение. Даже могучий муж должен склониться перед кем-то.

- Может вы не заметили, я не муж.

Улыбка Рогонта прорезалась снова. - О, я-то заметил. И это второе, что меня в тебе привлекает.

- А первое?

- Ты поможешь мне объединить Стирию.

- И зачем оно мне?

- Единая Стирия... она могла бы стать такой же великой как Союз или Гуркхульская империя. И даже более! Она смогла бы выйти из их борьбы и жить независимой. Вольной. Мы ни разу не были так близки к успеху. Никанте и Пуранти из кожи лезут вновь обрести мою милость. Аффойя всегда с ними. Соториус мой человек, не без определённых пустячных уступок в пользу Сипани - пара островов, не более, и город Борлетта.

- И что на это заявляют граждане Борлетты?

- Всё что я велю им заявлять. Они переменчивый сброд, как ты уже обнаружила, когда они дрались за право передать тебе голову их обожаемого герцога Кантайна. Мурис давным-давно склонился перед Сипани, а сейчас Сипани склоняется предо мной, по крайней мере, номинально. Мощь Виссерина сломлена. Что касается Мусселии, Этреи и Каприла, что ж. И ты, и Орсо на мой взгляд вышибли из них любые порывы к независимости.

- Вестпорт?

- Мелочи, мелочи. Частица либо Союза, либо Канты, смотря кого ты спросишь. Нет, Талинс – вот, что заботит меня сейчас. Талинс есть ключ в замке, ступица колеса, недостающий кусок моей королевской мозаики.

- Вам нравиться слушать собственный голос, не правда ли?

- По-моему, он вещает много здравых вещей. Армия Орсо рассеяна, с нею улетучилась и его власть, как дым на ветру. Он просто напросто первым взялся за меч, как любят поступать некоторые... - Он многозначительно поднял на неё брови, и она отмахнулась. - Теперь он увидел, что его меч сломан, что у него нет друзей для опоры. Но чтобы уничтожить Орсо, этого мало. Мне нужен кто-то ему на замену, кто-то кто бы отвёл буйных талинцев в загон моего доброго правления.

- Дайте знать, когда найдёте подходящего пастуха.

- О, я уже нашёл. Кое-кого умелого, хитрого, бесподобно упругого и обладающего устрашающей славой. Кое-кого, любимого в Талинсе много больше самого Орсо. Кое-кого, кого он пытался убить, кстати... за попытку свержения его с трона.

Она сузила глаза. - Я и тогда не хотела его трон. Я и сейчас его не хочу.

- Но раз уж мы завели речь... что наступит после того как ты исполнишь свою месть? Ты заслуживаешь, чтобы тебя помнили. Ты заслуживаешь права строить нашу эпоху. - Так сказал бы Бенна, и Монзе пришлось признать, что некоторую её часть прельщают хвалебные слова. Прельщает и близость к власти. Она привыкла к тому и другому, и прошло много времени с последнего раза подобного ощущения. - Вдобавок, какая месть сгодиться лучше, чем облечённый в плоть величайший страх Орсо? - Это прозвучало для неё чудесной ноткой, и Рогонт лукаво улыбнулся, показывая, что всё понял. - Позволь сказать честно: ты мне нужна.

* * *

- Позволь сказать честно, ты мне нужен. - Это подогрело гордость Трясучки, и она лукаво улыбнулась, показывая, что всё поняла. - Едва ли у меня остался хоть один друг на всём Земном Круге.

- Кажется, ты горазда заводить новых.

- Трудней, чем ты думаешь. Везде быть изгоем. - Ему-то не надо было рассказывать об этом после последних прожитых месяцев. Она не лгала, насколько он мог судить, просто направляла правду по тому пути, который её устраивал. - А порой бывает так трудно отличить друзей от врагов.

- Верно. - Ему не надо было рассказывать и об этом.

- Видимо, там, откуда ты приехал, верность - однозначно благородное качество. Здесь, внизу, в Стирии, человек должен держать нос по ветру. - Трудно поверить, что кто-то так светло улыбающийся может таить нечто тёмное на душе. Но сейчас для него всё во тьме. Отовсюду целит потайной кинжал. - К примеру, наши с тобой друзья, генерал Муркатто и великий герцог Рогонт. - Два глаза Карлотты подплыли к одному его. - Ума не приложу, чем это они занимаются, прямо сечас?

- Ебутся! - гавкнул он, ярость вскипела в нём так резко, что она отшатнулась, будто боялась, что он разобьёт её голову об стену. Может он и правда на грани так поступить. Или разбить свою собственную голову. Но вскоре её лицо разгладилось, и она заулыбалась сильнее, будто убийственный гнев её любимая мужская черта.

- Талинская Змея и Осприйский Червь, сплелись в липкий клубок. Эта коварная парочка хорошо друг другу подходит. Величайший стирийский обманщик и величайшая стирийская убийца. - Она одним кончиком пальца слегка коснулась шрама на его груди. - Что наступит после того как она исполнит свою месть? Когда Рогонт возвеличит её и помашет ею перед талинским народом, как игрушкой перед детьми? Для тебя найдётся место, когда завершатся Кровавые Годы? Когда кончится война?

- Мне нигде нет места, кроме как на войне. Уж я попробовал.

- Тогда мне за тебя страшно.

Трясучка фыркнул. - Ну, мне везёт - ты приглядишь за моей спиной.

- Хотела б я на что-то сгодиться. Но ты же знаешь, как решает проблемы Мясник Каприла, а герцог Рогонт скудно платит за преданность...

* * *

- Я всегда плачу за преданность по высшему разряду, но биться голым по пояс? Это так... - Рогонт скорчил рожу, будто отведал прокисшего молока. - Наигранно. Вот я ни за что бы не стал так делать.

- В смысле? Биться?

- Как ты смеешь, женщина, я сам возрождённый Столикус! Сама знаешь, о чём я. О твоём северном сообщнике, с... - Рогонт лениво показал рукой на левую сторону лица. - Глазом. Вернее без оного.

- Уже ревнуете? - проворчала она. Ей подурнело от одного упоминания этой темы.

- Немножко. Его ревность - вот что меня беспокоит. Этот человек крайне предрасположен к насилию.

- Поэтому я и взяла его.

- Возможно, пришло время положить его обратно. Бешеные псы чаще кусают своих хозяев, чем врагов своих хозяев.

- А уж любовников своих хозяев в первую очередь.

Рогонт нервозно прочистил горло. – Такого нам уж точно не надо. С виду он крепко к тебе привязан. Если к корабельному борту крепко пристал морской жёлудь, порой необходимо убрать его внезапной, неожиданной и... необратимой силой.

- Нет! - Её голос прозвучал куда пронзительнее, чем она намеревалась. - Нет. Он спас мне жизнь. Не один раз и при этом рисковал собой. Только вчера он спас меня, а сегодня его убьём? Нет. Я перед ним в долгу. - Она вспомнила запах, когда Лангриер ткнула раскалённым железом ему в лицо, и вздрогнула. Такой была бы ты. - Нет! Я не позволю тронуть его!

- Подумай об этом. - Рогонт начинал на неё дуться. - Я понимаю твоё нежелание, но погляди сама - это благоразумный поступок.

- Предусмотрительный? - издевательски усмехнулась она. - Предупреждаю. Оставь его в покое.

- Монцкарро, пожалуйста, пойми, твоя безопасность - вот что меня... ууууф! - Она взметнулась с кресла, подсекла его ногу, схватила за руку, когда тот пошатнулся и упал на колени, завернула его запястье к лопатке, заставив его согнуться, и сама припала к его спине. Его лицо впечаталось в холодный мрамор.

- Я сказала – нет. Ты не расслышал? Если я захочу применить внезапную, неожиданную и необратимую силу... - Она выкрутила его руку чуть сильнее и он ойкнул, бесполезно сопротивляясь. -...то справлюсь сама.

- Да! А! Да! Вижу совершенно ясно!

- Хорошо. Больше о нём ни слова. - Она отпустила руку, и он мгновение лежал так, тяжело дыша. Извернулся на спину, осторожно потирая предплечье, глядя с угрюмой обидой, как она встала над ним, расставив ноги.

- Не стоило тебе так делать.

- Может мне так нравится. - Она оглянулась через плечо. Его член наполовину привстал, упираясь в её ногу. - И не уверена, что не нравится тебе.

- Ну, раз ты об этом упомянула... должен сознаться, я люблю, когда на меня сверху вниз смотрит сильная женщина. - Он погладил её колени кончиками пальцев, медленно провёл ладонями по внутренней стороне её бёдер до самого верха, а затем нежно спустился вниз. - Нельзя ли предположить... можно ли попросить тебя... в общем, на меня пописать.

Монза нахмурилась. - Мне не хочется.

- Может быть... тогда, немножко попить? А потом...

- Думаю, я привыкла к горшку.

- Какая расточительность. Горшок этого не оценит.

- Ну, когда он наполнится, можете делать с ним всё, что захотите, как вам такое?

- Пфу. Вовсе не то же самое.

Монза медленно покачала головой, сходя с него. - Самозваная великая герцогиня писает на предполагаемого короля. Такое и выдумать-то не получится.

* * *

- Хватит. - Трясучку покрывали синяки, царапины, ссадины. Сучий порез на спине, как раз там, где труднее всего почесаться. Теперь, когда его хуй начал сдуваться, они снова заизводили его нестерпимым зудом, срывая его терпение. Его мутило от болтовни вокруг да около, от взимной лжи, заметной с первого взгляда, как гнилой труп в постели. - Хочешь убить Муркатто, возьми, да так и скажи.

Она замерла, приоткрыв рот. - Неожиданно ты попёр напролом.

- Нет, я пру напролом вполне ожидаемо от одноглазого убийцы. Почему?

- Что почему?

- Почему ты так неистово желаешь ей смерти? Я идиот, но не самый уж большой идиот. Не думаю, что такую женщину, как ты привлекло моё симпатичное личико. Ни даже моё чувство юмора. Возможно, ты худо-бедно жаждешь отомстить за то, что мы сделали с тобой в Сипани. Мстить все любят. Но в этом лишь часть причины.

- Не малая часть... - Она отстранённо повела пальцем вверх по его ноге. - Насчёт насколько меня к тебе влекло - настоящие мужчины меня всегда интересовали больше симпатичного личика, но я изумилась... на тебя можно положиться?

- Нет. Было б можно, я бы не очень-то сгодился для такой работы, правда? - Он поймал её скользящий палец и завернул его перед собой, подвигая ближе её вздрогнувшее лицо. - Что всё это значит?

- Ах! В Союзе есть человек! Человек на кого я работаю, тот, кто послал меня в Стирию, с главной задачей шпионить за Орсо!

- Калека? - Его имя назвала Витари. Человек, который стоял за королём Союза.

- Да! А! А! - Она запищала, как только он выкрутил палец сильнее, а затем выпустил, и она одёрнула руку. Приложила её к груди, выпятив на него нижнюю губу.

- Не стоило тебе так делать.

- Может мне так нравится. Дальше.

- Когда Муркатто заставила меня предать Орсо... она заставила меня предать и Калеку. Орсо во врагах я пережить сумею, если некуда деваться...

- Но не этого Калеку?

Она сглотнула. - Нет. Не его.

- Худший враг, чем могущественный герцог Орсо, да?

- Гораздо худший. Его цена - Муркатто. Она угрожает сорвать все его тщательно вынашиваемые планы по включению Талинса в Союз. Она нужна ему мёртвой. - Маска уравновешенности слетела, и показался её собственный облик, с опущенными плечами и упёршимся в простыню взглядом широко открытых глаз. Алчный, болезненный и очень, очень напуганный. Трясучка понравилось то, что он увидел.

Наверно первый честный взгляд, с тех самых пор, как он высадился на стирийский берег. - Если я найду способ убить её, я верну себе жизнь.

- И твой способ - я.

Она подняла на него взор, и глаза были твёрдыми. - Ты сможешь всё сделать?

- Я мог бы всё сделать уже сегодня. - Он собирался секирой разрубить ей голову. Он собирался поставить сапог ей на лицо и вдавить её под воду. Вот тогда б ей пришлось его уважать. Но взамен он её спас. Потому что надеялся. Может и до сих пор... но надеяться - строить из себя дурака. А Трясучка уже заманался быть дураком.

Сколько народу он поубивал? Во всех своих битвах, стычках, отчаянных схватках наверху, на Севере? Да даже в эти полгода, с тех пор как приехал в Стирию? У Кардотти, в дыму и безумии? Среди скульптур во дворце герцога Сальера? В бою всего лишь несколько часов назад? Должно быть пару десятков. Больше. Женщины в том числе. Он окунулся в кровь, глубоко, как сам Девять Смертей. Не похоже, что прибавка к общему итогу ещё одного трупа будет стоить ему места среди праведников. Его губы скривились.

- Смогу. - Ясно с первого взгляда, как шрам у него на морде, что Монза не испытывает к нему ни черта. Так с какой стати ему испытывать к ней хоть что-то? - Легко.

- Тогда сделай. - Она подползла вперёд на четвереньках с полуоткрытым ртом, пронзительно глядя в его единственный глаз. Тяжело свисали бледные груди. - За меня. - Её соски притёрлись к его груди, в одну сторону, потом в другую, пока она медленно пресмыкалась на нём. - За себя. - Её ожерелье кроваво-красного камня тихонько стучало по его подбородку. - За нас.

- Мне нужно выбрать подходящее время. - Он провёл рукой по её спине и положил ладонь на задницу. - Первым делом убедись, так?

- Конечно. Ничего путного не выйдет... в спешке.

Его наполнил её аромат, сладкий запах цветов смешался с острым запахом порева. - Она мне денег должна, - последним возражением пробурчал он.

- А, деньги. Знаешь, раньше я была купцом. Покупала. Продавала. - Её дыханье обжигало шею, рот, лицо. - И по моему долгому опыту, когда люди начинают обсуждать цену, сделка, считай, заключена. - Она уткнулась в него, губы слегка касались клубка шрамов на его щеке. - Сделай для меня эту штуку и обещаю, ты получишь столько, что не сможешь потратить. - Прохладный кончик языка обвёл ободранную плоть вокруг его металлического глаза, ласково и нежно. Навевая спокойствие. - У меня договорённость... с банковским домом... Валинт и Балк...

Поиск по сайту: