Как конструируется восприятие?

«Восриятие - это процесс непрерывной оценки мозгом сенсорных раздражений, осуществляемой по критериювоздействия этих раз­дражений на организм» [Roth 1992,8.318]

Как уже говорилось, в центре научных интересов Рота как ней-робиолога всегда остается работа мозга как такового - как на уровне физиологическом (начиная от функционирования синаптических со­единений и отдельных нейронов и заканчивая организацией нервной системы и, прежде всего, головного мозга как целостного образова­ния), так и на уровне ментальном (от простейших актов восприятия до конструирования действительности). Заслуги Рота в данной области бесспорны, а полученные им результаты могли бы стать основой для целых глав в учебниках по нейрофизиологии, нейропсихологии, или когнитивной психологии вне зависимости от их конструктивистской направленности. Однако для нас важным представляется описание именно тех тех процессов, которые лежат в основе конструктивист­ской активности мозга, делают такую активность возможной. Выясне­ние конкретных нейрональных механизмов мозга, имеющих отноше­ние к данной активности, является весомым вкладом в обоснование конструктивистской эпистемологии вообще.

В расширенном виде проблема, разбираемая в данном параграфе, может быть сформулирована следующим образом: «.Как в мозге вос­создается целостность восприятия? Этот вопрос идентичен вопросу о конституировании визуальных объектов вообще. Расчленение наше­го зрительного восприятия на обьекты и отдельные сцены вовсе не ба­зируется на том факте, что наша окружающая среда поделена на объ­екты и сцены, которые затем "непосредственно" воспринимаются. Ес­ли же мы примем, что независимый от сознания мир действительно поделен на объекты и сцены в том смысле, что является нашим опыт­ным миром, тогда понятно, что на уровне рецепторов органов чувств не существует ни объектов, ни образно обособленных процессов. То, что там происходит - это элементарные физиологические реакции, ко­торые на дальнейших уровнях зрительной системы "собираются" в цвета, контуры, движения и т.д., в простые, а затем и сложные объекты и картины. Каковы те правила, которым подчиняется данный про­цесс, и каково их происхождение?)) (курсив мой) [Roth 1992, S.309].

Что представляет собой восприятие? Восприятие - продукт взаимодействия мозга (организма) с окружающей средой. Окружаю­щая среда в данном случае может быть определена как некая совокуп­ность специально никак не дифференцированных физико-химических факторов, ограничивающих возможности существования (выживания) организма. Организм - аутопоэтическая система, некое «самооргани­зующееся "внутреннее", находящееся в постоянном противоборстве с агрессивным "внешним"» [Roth 1990, S.170]. Как говорилось выше, восприятие обусловливается необходимостью и способностью орга­низма селективно взаимодействовать с внешней средой. Факторы, оп­ределяющие эту селективность, - прерогатива организма, а не среды, т.е. его потребности (в веществе и энергии, а также в физико-химических условиях - температуре, влажности, низком уровне радиа­ции и т.д.). Исходя из потребностей формируются органы чувств, диа­пазон их чувствительности. «Таким образом, именно строение органов чувств и их функционирование определяет, какие вообще события внешнего мира могут оказывать воздействие на мозг» [1996b, S.234].

«...В систему восприятия принципиально могут попасть только такие характеристики вещей и процессов, которые согласно своим физиче­ским свойствам способны возбуждать определенные чувствительные клетки. Восприятие всегда носит аспектный и фрагментарный харак­тер; аспектов может быть меньше или больше, фрагмент - уже или шире. Однако невозможно охватить все аспекты, да этого вовсе и не требуется: не должны быть упущены только те из них, которые имеют значение для выживания воспринимающего организма» [Roth 1997, S.79-81]. «Мир воспринимается только в той мере, в какой его свойст­ва и события представляются организму существенными с точки зре­ния его выживания» [Roth 1997, S.85]. Здесь следует отметить, что лю­бые факторы окружающего мира, которые остаются за пределами вос­приятия, просто не имеют смысла для живого организма, вопрос об их существовании или не существовании спонтанно никогда не может возникнуть внутри когнитивной системы, т.е. мозг не испытывает де­фицита, нехватки знаний о чем-то таком, что не оказывает влияния на процесс его выживания (аутопоэза).

Аппарат восприятия, включающий сенсорные рецепторы, па­мять, узнавание, оценки и смыслы, формируется исторически (как в ходе филогенеза, так и в при онтогенетическом развитии) в результате взаимодействия организма со средой, в процессе деятельности, воз­действий и оценок результативности этих воздействий. Многочислен­ные эксперименты и случаи из клинической практики показывают, что формирование тех или иных качеств восприятия невозможно без по­стоянного активного воздействия живого организма на окружающую его среду. Такое воздействие происходит по типу «проб и ошибок», а запечатлеваемые в памяти схемы поведения в ответы на взаимодейст­вия с теми или иными средовыми факторами - опытом:

«...Двигательные центры мозга позвоночных в процессе онтоге­неза развиваются раньше сенсорных. Спонтанная двигательная актив­ность и сенсорная обратная реакция на нее являются чрезвычайно важными для построения и "калибровки" центральных сенсорных карт и других репрезентаций. Животные и человек вначале проявляют по­веденческую активность, чем впоследствии и определяется построение чувственного мира. Это проявляется, к примеру, в том, что нормаль­ные модально-специфичные зоны мозга не формируются, если ребенок был лишен возможности активно исследовать окружающий мир, как это бывает в случае длительной госпитализации (Spitz 1952). Описан­ные случаи врожденной слепоты (v. Senden 1932; Gregory 1966) пока­зывают, что поздний сенсорный опыт никак не может, либо с огром­ными усилиями вписывается в уже сформированные когнитивные структуры. Те из слепорожденных взрослых пациентов, которые в ре­зультате операции стали видеть, испытывают огромные трудности в интерпретации увиденного, в особенности, если оно недосягаемо для осязания. Зачастую они подчиняют свои визуальные впечатления дру­гим известным им сенсорным модальностям, либо воспринимают их просто как боль. Большинство описанных пациентов пасовало перед трудностями вхождения в этот неизвестный мир и буквально закрыва­ло на него глаза»[68] [Roth 1997, S.320].

Трудности, которые испытывают слепорожденные и животные, выросшие в условиях ограниченного сенсорномоторного опыта, воз­никают не из-за недоразвитости органов чувств или неважности фак­торов среды для их выживания. Ввиду отсутствия моторного опыта они не могут сформирвать гипотезы⁴ относительно сенсорных образов, которые проверялись бы в процессе двигательной активности. Собст­венно говоря, какие-то гипотезы при столкновениях с факторами сре­ды у них все-равно возникают, но исключительно в пределах того сен­сорного опыта, которым они обладают (т.е., скажем, у слепорожден­ных и прозревших вместо зрительных - перцептивные образы-гипотезы). Отметим, что онтогенетический опыт не следует понимать в узком смысле как специфическую функцию той или иной системы, опыт данного организма сохраняется во всем, что участвует в процессе аутопоэза (а не только в когнитивной памяти). Так, к примеру, эмоции, чувста, испытываемые организмом при столкновении с фактором внешней среды, также неизбежно несут на себе отпечаток прошлых действий: «Работу лимбической системы мы ощущаем на себе как пе­реживание сопутствующих эмоций, которые либо предостерегают нас от определенных поступков, либо направляют планирование наших действий в определенное русло. Тем самым, эмоции - это "сконцен­трированный опыт"; без них... никакое разумное действие не возмож­но. Кто не чувствует, тот не в остоянии принимать решения и посту­пать разумным образом» [Roth 1997, S.212].

Как считает Рот, фундаментальным нейронным механизмом, де­лающим возможными когнитивные процессы и, прежде всего, конструирование смыслов, является принцип синапсов Хебба (Prinzip der Hebb-Synapse), установленный в 1949 году канадским психологом Д. Хеббом. Что представляет собой данный принцип и к каким далеко идущим выводам в рамках конструктивистского объяснения природы восприятия ведет его формулирование, хорошо видно из следующей выдержки. «Принцип синапсов Хебба гласит о том, что сенсорные со­стояния возбуждения только тогда приводят к модификации нейрон­ной сети, когда постсинаптическая клетка подготовлена к акту науче­ния посредством других воздействий. Эти другие воздействия прихо­дят из центральной оценочной системы, расположенной в стволе и ба-залыюй части переднего мозга, и имеющей отношение к процессам бодрствования, внимания и мотиваций. Это означает, что сохранению подлежит только то, что кажется новым и важным. Большинство из того, что мы воспринимаем, хотя бы частично оказывается новым, од­нако не представляется важным, давно же знакомое не является важ­ным по определению (per se).

Любое содержание восприятия должно в первую очередь пройти тест на "детекторе новизны" на степень известности и далее на "детек­торе релевантности" на предмет важности, что также привлекает к ра­боте память. Обе системы работают в человеческом мозге невероятно быстро (например, при узнавании лица), вовлекая многие миллиарды нервных клеток коры головного мозга. То, что является новым и важ­ным, является новым и важным всегда только с позиции предыдущего опыта. "Детекторы новизны и релевантности" должны проводить сравнение актуально воспринимаемого с тем, что ранее было оценено как важное и "сохранено". Это означает, что они руководствуются при оценке критериями, исходящими, в свою очередь, из системы памяти.

Тем самым мы попадаем в кажущийся замкнутый круг, который, являясь по сути самореферептностыо, характеризует фундаменталь­ный организационный принцип мозга как когнитивной системы. Этот принцип гласит о том, что те критерии, по которым мозг оценивает свою собственную активность, должны быть выработаны им же самим на основе более ранних внутренних оценок собственной активности. Научение для мозга (а тем самым и для всего организма) - это всегда научение по удавшейся или неудавшейся активности, причем критерии для установления успешности сами, в свою очередь, вырабатываются на базе предыдущих удачных научений» [Roth 1996d, S.I47-148].

Самореферентпость мозга на уровне нейронной организации ак­туализируется в так называемом принципе нейтральности непронапьного кодирования, суть которого состоит в следующем: «В процессе преобразования физического или химического фактора окружающей среды в форму мембранного потенциала, данный раздражитель теряет свою специфичность. Различные факторы (раздражители) внешней среды переводятся сенсорными рецепторами на "язык нейронов", либо - в "нейрональный код". Перевод специфического раздражителя в нейрональный код приводит к потере специфичности данного раздра­жителя. Более того, каждый рецептор точно так же может приходить в состояние возбуждения, индуцированное неспецифическим раздражи­телем (как это случается, к примеру, при ударе в глаз, последствием чего является "видение искр")» [Roth 1992, S.288]. В связи с этим воз­никает вопрос: если сигнальная система мозга настолько унифициро­вана, что нивелирует качественные различия возбуждающих ее факто­ров внешней среды, то откуда берется то разнообразие явлений, собы­тий, предметов и их свойств, которое каждый из нас наблюдает в сконструированной им действительности? Как соотносится качест­венное разнообразие факторов внешней среды с разнообразием обра­зов восприятия, коррелируют ли они каким-то образом, как преодоле­вается (и преодолевается ли вообще) лежащая между ними «пропасть» однообразия нейронального кода?

Глубинный философский анализ данной проблемы будет прове­ден несколько позже в связи с введением Ротом фундаментальных по­нятий «реальности» и «действительности». Пока же следует заметить, что разнообразие факторов внешнего мира и разнообразие содержимо­го восприятий имеют различную природу, различную «онтологию» и не могут коррелировать в обычном смысле, хотя и являются в опреде­ленной мере параллельными. Тот поток раздражителей, который попа­дает на сетчатку либо другие рецепторные поля органов чувств, буду­чи гетерогенным, неоднообразным (как мы это можем предполагать), все же не служит паттерном для воспроизведения качественно такого же многообразия в феноменологическом поле восприятий. «Из факта неспецифичности рецепторного ответа на специфичные раздражители окружающей среды следует один фундаментальный для теории вос­приятия и теории познания вывод о том, что любые качественные раз­личия в области восприятий по модальности (зрение, слух, осязание и т.д.), первичным (цвет, движение, высота тона) и вторичным качествам (определенный цвет, определенный звук), а также количественные (интенсивность) различия не имеют прямой связи со свойствами раз­дражителей окружающей среды; т.е. они являются принципиально конструируемыми свойствами. На рецепторном уровне не существует никакой картины мира, а лишь мозаика элементарных возбужденных состояний. К примеру, такого рода возбужденные состояния фоторе­цепторов передают лишь точечные распределения по длинам световых волн и по яркости. Таким образом, на уровне фоторецепторов не суще­ствует ни образов, ни картин, ни сцен, ни даже контуров, линий или контрастов, которые вообще могли бы рассматриваться как "простей­шие" компоненты зрения. Самих по себе движения и (относительных) величин зрительного раздражения в качестве кажущихся простейших элементов зрительного восприятия на данном уровне не существует. Все эти компоненты "высчитываются» и производятся в последующих зрительных центрах из материала рецепторной активности и централь­ных возбуждений» [Roth 1992, S.290].

Здесь важно отметить, что Рот, в отличие от других конструкти­вистов, не говорит об отсутствии вообще какой-либо дифференцировки, различности первичного сенсорного материала (как это делает, на­пример, Фёрстер, опираясь на принцип недифференцированного коди­рования Мюллера). Рот предпочитает говорить о его принципиальной многозначности: «Окружающая среда организма является принципи­ально многозначной в отношении своей предметности, своих законо­мерностей и своих смыслов. Соответственно, все то, что попадает из внешней среды на сенсорные поверхности нервной системы, много­значно в буквальном смысле слова. Задача мозга - уменьшить эту мно­гозначность так, чтобы это служило его выживанию, что, собственно, и происходит согласно внутренним - врожденными или приобретен­ными в результате научения - критериям» [Roth 1992, S.284].

Таким образом, в процессе конструирования действительности (восприятия) можно указать на две основные группы факторов, кото­рые этот процесс направляют и определяют. Первая группа - это по­ток не реферированных (не осмысленных, не оцененных) факторов внешней среды, которые при взаимодействии с организмом приводят к возбуждению рецепторов органов чувств. Важно отметить, что пер­вичная мозаика элементарных рецепторных возбуждений (по-другому, раздражителей), несмотря на свою неопределенность, все же носит дифференцированный, воспроизводимый характер. Если бы это было не так, то организм не смог бы существовать в такого рода произволь­ном хаосе, где ни опыт, ни научение, ни повторное взаимодействие не было бы возможным. Именно на воспроизводимости внешних сигна­лов основано любое восприятие и когнитивная система вообще, суть которой состоит в улавливании повторов. Все дальнейшие этапы - ретрансляция этих повторов в высшие мозговые центры, их оценка на предмет новизны и важности, придание им значений, смыслов и ин­формативности, наконец, конструирование данной реальности данным конкретным организмом из данной совокупности первичных взаимо­действий - определяются второй группой факторов, главная задача которых состоит в том, чтобы подчинить первичные воздействия инте­ресам данного организма (его выживанию). По сути дела, аутопоэз (причем аутопоэз данного конкретного организма, аутопоэз «здесь и сейчас») — это то единственное, что задает критерии и закономерности конструирования действительности (а не отображение объективной реальности, поиск трансцендентных или «вечных» истин, либо вера в Божественное откровение).

Но если, согласно одному из фундаментальных конструктивист­ских принципов, первичный «порядок вещей» остается всегда когни­тивно недоступным, непознаваемым, то процесс построения смысла из потенциально многозначной мозаики первичных рецепторных возбуж­дений вполне поддается изучению, в том числе на уровне нейронов и структурных образований мозга. В своих работах Рот неоднократно обсуждает конкретные механизмы семантизации элементарных возбу­ждений. Остановимся вкратце на некоторых из них.

Принцип топологической организации мозга. «Перед мозгом стоит задача интерпретировать идущие от органов чувств возбужде­ния. Это происходит согласно различным принципам. Важнейшим из них является притоп локализации. Принцип этот означает, что мо­дальность (видение, слышание и т.д.) и свойства (цвет, движение; вы­сота тона, звук и т.д.) раздражителя определяются локализацией в моз­ге вызываемого им возбуждения: любые возбуждения, которые прямо или косвенно связаны с активностью сетчатки и зрительным нервом, будут интерпретированы мозгом как видение. В той же мере это верно и в отношении слуха, осязания, обоняния и т.д.» [Roth 1997, S.249-250]. Как говорит Рот со ссылкой на Мюллера и Дюбуа Раймона: «...Если бы было возможным в нервной системе хирургически поме­нять местами слуховые и зрительные нервные каналы, то мы бы слы­шали молнию и видели бы гром» [Roth 1997, S. 101].

Временной паттерн активности. «Интенсивность и продолжи­тельность раздражителя представлена, как правило, посредством вре­менного паттерна активности нервных клеток; по-видимому, тем же путем кодируются и некоторые другие свойства раздражителя (его структурированность)» [Roth 1997, S.250]. Таким образом, то, что ре­цепторы «могут передавать» нервной системе, носит двоякий харак­тер: 1. Наличие или отсутствие физического или химического фактора («раздражителя», «стимула»), в отношении которого они чувствительны; и 2. Интенсивность раздражителя в пределах диапазона чувстви­тельности». В свою очередь, на уровне синаптических соединений и клеточных мембран существуют свои механизмы кодирования.

Суммация синаптической активности. «Теперь мы знаем уже два важных фактора, определяющие интеграционную функцию отдельной нервной клетки, а именно, во-первых - это положение синапса (т.е. расположен ли он далеко или вблизи от аксоиного холмика), а во-вторых, пространственно-временная суммация синаптической актив­ности (т.е. сколько синапсов одновременно участвует в генерации постсинаптического потенциала). В любом случае существует также вероятность того, что постсинаптический потенциал будет от дендри-тов к аксонному холмику передан не пассивным образом, а активно усиливаться на своем пути, что, естественно, увеличивает его шанс вызвать потенциал действия. Важнейшим фактором в интегративной функции отдельной нервной клетки является также количественное соотношение возбужденных и заторможенных синапсов - и, естест­венно, то, в каком месте это происходит» [Roth 1997, S.45]. Однако, интеграционных «усилий» отдельных нейронов еще не достаточно, необходим механизм, объединяющий их в более общую картину.

Принцип дистрибутивной обработки. «Процесс производства смыслов происходит конвергентным, дивергентным и параллельным образом: существующая информация воссоединяется (конвергенция); при этом возникает новая информация, которая затем распределяется по дальнейшим центрам обработки и производства информации (ди­вергенция). В том случае, если возникшая ранее информация не под­лежит дальнейшему уничтожению путем конвергенции, то ее обработ­ка происходит раздельно. Этот процесс требует наличия механизма параллельной обработки и отдельных, каналов. В результате этого формируется сильно разросшаяся в зависимости от количества участ­вующих нервных клеток сеть, тянущаяся от сенсорной периферии к кортикальным центрам» [Roth 1997, S.251].

Надо отметить, что приведенные механизмы конструирования смыслов не отражают какой-то единый принцип их классификации, а являют собой лишь примеры вовлеченности разноуровневых структур мозга в единый и по своей сути неделимый процесс производства ин­формации.

В заключение приведем цитату из главной работы Рота «Мозг и его действительность», резюмирующую некоторые из выше упомяну­тых аспектов конструирования восприятий: «Несмотря на то, что вос­приятие связано с событиями окружающей среды, которые вызывают возбуждение различных органов чувств, оно является не отражающим, а конструктивным. Сказанное справедливо как в отношении простей­ших элементов восприятия, таких как место и движение точки, ориен­тация контура, очертание и цвет поверхности, так и в отношении узна­вания человека или мелодии. Тем не менее, все эти конструкции не яв­ляются произвольными, а осуществляются в соответствии с критерия­ми, которые отчасти носят врожденный характер, отчасти вырабаты­ваются в раннем возрасте, либо основываются на более позднем опыте. Их особенностью является то, что они не подчинены нашей субъек­тивной воле. Все это делает восприятия надежными конструктами, служащими для взаимодействия с окружающим миром» [Roth 1997, S.125].

4. Основные философско-методологическис вопросы нейрофизиологического конструктивизма.

Как показывает практика конкретных наук, успешно заниматься изучением строения мозга можно и оставаясь на позициях наивного реализма (неявно исповедуемого большинством исследователей), в особенности если речь идет о лабораторных физико-химических и фи­зиологических методах. Необходимость в конструктивистской методо­логии появляется на стыке гуманитарных и естественных наук, именно в точке их соприкосновения, когда возникает проблема интерпретации и согласования в рамках единой парадигмы как данных эксперимен­тальной нейрофизиологии, так и данных интроспективной психологии, добываемых столь разными путями. Помимо научно-методологического аспекта, конструктивизм имеет совершенно опре­деленную философскую позицию, предлагая свои варианты решений некоторых «вечных вопросов». Герхард Рот, опираясь на концепцию нейробиологического конструктивизма, вносит существенный вклад в понимание таких проблем, как соотношение духа и материи, объект-субъектный дуализм, объективность знания, редукционизм и другие.

Те проблемы философско-методологического характера, которые ставятся и обретают свое решение в контексте нейробиологической конструктивистской эпистемологии, Рот формулирует в виде парадок­сов. Ниже приведены основные из них.

«Первый касается недостающего мира и несуществующего моз­га-посредника. Когда нейробиологи утверждают, что любые воспри­ятия возникают в мозге, то тем самым предполагается существование двух миров, а именно - мира вещей за пределами мозга и мира воспри­ятий этих вещей в нашем мозге. Однако такая картина не отвечает нашему опыту, поскольку мы ощущаем лишь один мир, но никак не два. Кроме того, содержание нашего восприятия мы не ощущаем как находящееся внутри мозга. Предметы располагаются снаружи, но не в моем мозге, и даны мне напрямую, без ощущения какого-либо посред­ничества со стороны мозга или органов чувств. С другой стороны, в мозгах, которые я изучаю как нейробиолог, не наблюдается никаких предметов, а лишь нервные клетки (также клетки глии) и их актив­ность. Отсюда: либо, в таком случае, нельзя принять, что все воспри­ятия образуются в мозге, либо вещи не пребывают где-то извне, как мы это переживаем на опыте» [Roth 1997, S.21-22]. Если все же безо­говорочно допустить, что «чувственно воспринимаемый нами мир на самом деле существует в нашей голове, в мозге», то мы неизбежно сталкнемся с проблемой: «как же в таком случае наши восприятия, возникающие "внутри", попадают "наружу"?» [Roth 1996b, S.238].

«Второй парадокс тесно связан с первым. Допустим, что мир нашего опыта возникает в пределах мозга. В этом мире, в этой дейст­вительности пребывают вещи, среди которых и мое тело. Я могу рас­сматривать свое тело, а в равной мере и предметное пространство, мое тело окружающее. Одновременно, как нейробиолог, я должен допус­тить, что вся эта сцена разыгрывается в моем мозге, который находит­ся в моей голове. Таким образом, мой мозг расположен в моей голове, которая вместе с моим телом расположена в некоем пространстве, и все они вместе расположены снова-таки в моем мозге. Как в таком случае мозг может быть частью мира и одновременно этот мир произ­водить?» [Roth 1997, S.22]. Вот несколько отличная формулировка то­го же парадокса: «Если наш мозг производит весь феноменальный мир, то из этого напрашивается вывод о том, что сам он содержится в мире, который сам же порождает. Это неизбежно приводит к беско­нечной цепи вложений друг в друга и тем самым к элементарному па­радоксу: наш мозг, который мы воспринимаем в своем феноменальном мире, производит опять-таки феноменальный мир, содержащий в себе этот же мозг, и так далее» [Roth 1992, S.321].

Третий парадокс, приводимый Ротом, нам уже хорошо известен из предыдущего текста и касается принципа нейтральности нейро-нального кодирования. «Может ли многообразие моего чувственного восприятия вообще иметь что-либо общее с однообразным "языком нейронов"?» [Roth 1997, S.22].

«Четвертый парадокс касается статуса моих высказываний о функционировании и механизмах работы мозга. Если все мои мен­тальные усилия, например, научные исследования, являются усилиями моего мозга, то они подчиняются, без сомнения, правилам конструи­рования и функционирования моего мозга, носящим биологический характер, и тем самым не могут сами по себе претендовать на универ­сальную действенность. Также, если я не думаю, что "конструкции" муравьиного мозга отображают объективную истину, то почему это должно быть по другому в отношении человеческого? С другой сторо­ны, именно научные высказывания претендуют на всеобщую правоту, на истинность. Какие же права на истинность имеют высказывания ученых-нейрофизиологов о функционировании и механизмах работы мозга, если они сами зависят от условий конструирования и функцио­нирования, накладываемых на них мозгом? Не является ли моя теория в такой же мере субъективным конструктом, как и все другое?» [Roth 1997, S.22-23]. «...Как нейробиолог, я должен представить так назы­ваемые объективные факты и достоверные знания, добытые моей нау­кой. Все выглядит таким образом, как будто я пытаюсь дать объектив­ное обоснование конструктивизму, несмотря на то, что с позиции кон­структивистской теории восприятий и теории познания никаких объ­ективных фактов и достоверных знаний не существует вообще» [Roth 1992, S.280].

5. «Реальность» и «действительность».

Введение Ротом категории «реальности» (Realitat) и ее отличие от «действительности» (Wirklichkeit) продиктовано, как минимум, двумя прямыми предпосылками. Первую обозначим как логическую, вторую - как эпистемологическую.

Фактически, логическая предпосылка есть не что иное, как необ­ходимость разрешить второй парадокс о том, что мозг, конструирую­щий мир, сам оказывается в этом мире, т.е. является частью самого се­бя. Противоречие снимается тем, что Рот постулирует два онтологиче­ски разных мозга: один - реальный мозг, конструирующий действи­тельность, другой - действительный, являющийся частью этой дейст­вительности. Таким образом, реальный мозг - это конструктор, по оп­ределению выходящий за пределы собственной конструкции. «...Мозг создает действительность, а в ней все те различия, которые составля­ют мир наших чувств. Однако если я принимаю, что действительность является конструкцией мозга, то одновременно я вынужден предпо­ложить и мир, в котором существует сам этот мозг-конструктор.

Обозначим этот мир как "объективный", независимый от созна­ния, трансфеноменальный. Отчасти ради простоты я его назвал реаль­ностью и противопоставил действительности (Roth 1985)[69]. В этом мире - как мы будем полагать - существует много предметов, в числе которых находятся и организмы. У многих организмов есть органы чувств, реагирующие на физические и химические события путем воз­буждения, а так же - мозг, в котором на основе этих реакций и внут­ренних процессов возникает феноменальный мир, т.е. действитель­ность.

Таким образом, мы приходим к разделению мира на реальность и действительность, на феноменальный и трансфеноменальный, на мир сознания и мир по ту сторону сознания. Действительность создается в пределах реальности реальным мозгом» [Roth 1997, S.324-325]. По-другому действительность можно определить следующим образом: действительность - это все, что конструируется; и все, что конструи­руется - это действительность. Соответственно, главной характеристи­кой реального мозга, как и всей реальности, является ее принципиаль­ная непознаваемость, когнитивная недоступность. Такое положение вещей может привести к кажущемуся противоречию, разъяснение ко­торого существенно способствует дальнейшему пониманию всей кон­цепции в целом:

«Первоначально я заявил о том, что реальность является абсо­лютно непознаваемой, теперь же это выглядит таким образом, что предположения, выдвигаемые внутри действительности, могли бы быть ею [реальностью] обоснованы. Все же я не рассматриваю свою точку зрения как противоречивую. Несмотря на то, что с позиции тео­рии познания реальность остается абсолютно недоступной, во-первых, я должен предположить ее существование, дабы не впасть в элемен­тарное [логическое] противоречие, а во-вторых, никто не может мне запретить строить мысленные предположения относительно структуры реальности, хотя бы с целью лучшего объяснения феноменологии в пределах своей действительности. Единственное, что мне не позволе­но, так это претендовать на какую-либо объективную достоверность; напротив, я хотел бы подчеркнуть практическую значимость моей теории....Мы можем спросить: где же существует реальность? Когда мы говорим, что она существует "снаружи" или "по ту сторону" дейст­вительности, то допускаем тем самым высказывание пространственно­го характера, которое имеет смысл только в пределах моей действи­тельности. Реальность не существует где-то позади или около действи­тельности, ее невозможно увидеть сквозь "дыру" в действительности, поскольку мне никоим образом не дано установить границы своей действительности» [Roth 1997, S.358]. Отметим, что с чисто философ­ской точки зрения такая позиция близка позиции И. Канта (во всяком случае, ближе, чем позициям других философов): «Как мы знаем, можно, подобно Канту, быть онтологическим реалистом и одновре­менно оставаться эпистемологическим идеалистом. Принимается су­ществование некоего независимого от сознания мира и одновременно признается его полная внеопытность» [Roth 1997, S.358].

Вторую - эпистемологическую - предпосылку постулирования трансфеноменальной реальности Рот не обозначает в качестве отдель­ного парадокса или специального высказывания. Тем не менее, необ­ходимость в нем [постулировании] чувствуется при построении нейробиологической концепции восприятия. Любая конструктивистская теория познания полагает конструирование предметов, образов, вос­приятий, из некоего первичного сенсорного материала. Содержание нашего сознания, любых когнитивных проявлений, как, собственно го­воря, и всей конструируемой действительности определяется самим организмом по внутренним критериям собственного выживания (ауто-поэза). Тем не менее, ни процесс построения действительности, ни по­ведение живого организма, основанное на этой действительности, не является произвольным. Одним из главных аспектов этой непроиз­вольности служит непроизвольность тех факторов внешней среды, ко­торые вызывают первичное возбуждение чувствительных клеток орга­нов чувств, из которого затем мозгом конструируется действитель­ность. Несмотря на полную неосмысленность, нереферируемость, не­определенность первичного сенсорного материала, мы должны при­знать (предположить) за ним два важных свойства, а именно то, что они а) имеют некое первичное разнообразие и б) повторяемы, воспро­изводимы. Поскольку сам факт воспроизводимости не принадлежит конструирующему организму, он должен принадлежать некоей трапсфеноменапыюй реальности.

«Ни одна возникшая таким образом конструкция мозга не смогла бы узнать в так называемых первичных сенсорных данных устойчивые образы или закономерности, если бы эти сенсорные данные представ­ляли бы собой полный хаос и не содержали бы в себе - снова-таки, имплицитно подразумеваемого - некоего "объективного порядка"... Таким образом, мы должны принять, что существует какой-то мини­мум соответствия между когнитивным порядком и порядком в мире, в противном случае факт высочайшей стабильности системы восприятия и ее эффективности в онтогенезе и филогенезе оставался бы полной загадкой. Каждый биолог, который сталкивается с проблемой когнитивности, склонен признавать существование независимого от созна­ния мира, который имеет какой-то порядок, допускающий жизнь в ее настоящем выражении, иначе любые конструкции становятся беспо­лезными» [Roth 1992, S.323,324].

В этом месте важно предостеречь от возможного неоправданного смешивания такого понимания соответствия существующего, но когнитивно недоступного порядка, с корреспидентными теориями по­знания, в которых порядок признается постигаемым и отображаемым в знании: «Данное предположение относительно частичного соответст­вия между реальностью и конструкциями не имеет ничего общего с "отображением" или "отражением", а касается лишь выживаемости. [...] Совершенно ничего определенного сказать мы не можем о соот­ветствии познания объективному миру, либо дать ответ на вопрос, в чем состоит минимальное необходимое соответствие. Изучение нерв­ной системы и поведения так называемых низших животных показы­вает нам, что иногда самого незначительного соответствия между ког­нитивной картиной и событиями внешнего мира (в том виде, как мы это воспринимаем в качестве наблюдателей!) оказывается достаточ­ным для успешного выживания. Тому, кто проявляет свою активность в сумеречное время, не требуется цветовое зрение (однако высокая световая чувствительность); тому, у кого широкий язык и большая пасть, нет необходимости точно целиться в свою добычу; тому, кто представляет собой один оседлый фильтрующий организм, простран­ственное восприятие и различение объектов не нужно вообще. Подоб­ные утверждения мы можем высказывать только потому, что в преде­лах нашего опытного мира мы можем одновременно наблюдать жи­вотный организм, его поведение, его мозг, а также его окружающую среду. Что касается нашего собственного феноменального мира, то мы не имеем никакой возможности ступить за его пределы» [Roth 1992, S.324].

Постулирование реального мира позволяет указать источник не­произвольности процесса конструирования (реальный аутопоэз (мозг), с одной стороны, и реальные возбудители первичного сенсорного по­тока, с другой). Этот шаг, помимо своей концептуальной функции в пределах теории познания, играет существенную философскую роль для всего конструктивистского дискурса, так как является единствен­ным не спекулятивным аргументом, на основании которого отверга­ются любые обвинения в солипсизме.

* * *

Разрешение остальных проблем и парадоксов основано на том, что те противопоставления, которые мы проводим между миром зна­ния и миром вещей, оказываются несостоятельными на том основании, что и тот и другой мир являются частями единой действительности, конструируемой реальным мозгом.

«Первый парадокс находит свое разрешение в том, что различие между "внутренним" и "внешним" я понимаю как различие внутри своей (воспроизводимой реальным мозгом) действительности» [Roth 1997, S.362]. «Вольфганг Принц в работе 1992 года поставил следую­щий вопрос: "Почему я никак не воспринимаю непосредственно со­стояний своего мозга?" Ведь они ко мне, т.е. к уровню сознательных представлений расположены гораздо ближе, чем к "отдаленным" объ­ектам. Также он задается и другим вопросом: "Почему я планирую свои действия, а не двигательную активность своего тела?" Ответ Принца звучит следующим образом: мир переживаний очерчивает пространство, в котором, во-первых, различные виды сенсорной ин­формации становятся совместимыми друг с другом, а во-вторых, обеспечивается беспроблемный переход от сенсорных к моторным со­стояниям, т.е. без тех трудностей, которые связаны с "разноформатностыо данных", возникающих при различных сенсорных и моторных возбуждениях. Данная область "общего формата данных" ("domain of common coding") делает возможной любую степень абстракции, также как любой способ планирования поступков и антиципации. А это предполагает, что предметы восприятия, а также мои действия даны мне непосредственно, без располагающихся между ними нейрональ-ных процессов. С позиции воображаемого "объективного наблюдате­ля", субъект оперирует в некоем виртуальном мире (а именно - в дей­ствительности), происходящее в котором следует за, либо параллельно процессам, протекающим в реальности. Это избавляет его от необхо­димости быть в курсе "реальных" физиологических процессов. И дей­ствительно, никто не был бы в состоянии сознательно из бесконечного числа периферических сенсорных процессов воссоздать некое образ­ное восприятие, так же как я не был бы в состоянии сознательно ско­ординировать и таким образом активизировать руку и кисть, а также те многочисленные мышцы и сухожилия, которые участвуют в этом процессе, чтобы взять стоящий передо мной стакан» [Roth 1997, S.326-327].

Еще одним важным - «радикальным» - следствием введения различия между реальностью и действительностью выступает то, «что я также являюсь конструкцией реального мозга, который принадлежит телу, носящему мое имя. Такое Я не есть конструктор, оно не имеет никакого влияния на конструкцию. Мы не можем воздействовать по своей воле на наше чувственное восприятие, как бы нам этого иногда и ни хотелось бы» [Roth 1992, S.322].

Наконец: «Различие между духом и мозгом - это различие в пределах действительности. Философ-критик требует от исследова­теля мозга нечто абсурдное. От него требуется показать, каким обра­зом из "материального" мозга возникает дух, в то время, как само раз­личие между "материей" и "духом" - это различие, целиком принад­лежащее действительности. И это различие остается всегда непреодо­лимым для нашего понимания, так как в противном случае это приве­ло бы к разрушению картины действительности, лежащей в основе нашего существования.

Таким образом, когда я говорю, что мозг порождает дух в смысле ментальных состояний, тем самым я имею ввиду не действительный мозг, который я наблюдаю и стимулирую в течение эксперимента над самим собой, и не тот мозг, который я исследую у других. Мы имеем дело с весьма сложной ситуацией: доступный мне мозг (мозг дейст­вительный) не порождает никакого духа; тот же мозг, который, поро­ждая действительность, порождает и дух (а именно - мозг реальный, как я это вынужден допустить), остается для меня недоступным» [Roth 1997, S.332]. Эти же рассуждения лежат в основе разрешения третьего парадокса, указывая на источник «неразрешимости» проблемы дух из материи именно в изначально неправильной постановке вопроса. «Парадокс о том, что я не обнаруживаю в мозге никаких цветов, форм, звуков, никаких мыслей и воспоминаний, а лишь нервные клетки, свя­зи между нервными клетками и их активности, разрешается тем, что этот доступный мозг вовсе не является тем мозгом, который порожда­ет ментальные состояния. Единственное, что мы в силах сделать, так это - констатировать параллельность обоих процессов внутри нашей действительности» [Roth 1997, S.363].

Поиск по сайту: