Рождение дискурса

Официальной датой рождения радикального конструктивизма можно считать год публикации сборника на немецком языке «Изобре­тенная действительность» под редакцией П. Ватцлавика (американско­го психолога австрийского происхождения), первое издание которого увидело свет в 1981 году. И хотя первая его монография, посвященная теме «конструирования реальности» увидела свет еще в 1976 году в США (под названием «Насколько реальность реальна?»), а о радикализации конструктивизма Пиаже Глазерсфельд говорил еще в середине 70-х годов, свое окончательное смысловое звучание радикальный кон­структивизм обретает лишь с выходом в свет указанного сборника. В предисловии Ватцлавик разъясняет, что такое конструктивизм, а в главе «Введение в радикальный конструктивизм» фон Глазерсфельд дает исчерпывающее обоснование «нетрадиционному направлению в эпистемологии» -радикальному конструктивизму.

Вот что Ватцлавик говорит о самом термине конструктивизм: «Что касается третьего выше упомянутого аспекта о том, что мы якобы открываем действительность, то для выражения противоположной по­зиции [о том, что любая действительность является самым непосредст­венным образом конструкцией того, кто, как он полагает, эту действи­тельность открывает и исследует] в последние годы получило распро­странение неудачное выражение, происходящее из англо­американской языковой среды, а именно - конструктивизм. Неудачное потому, что, во-первых, оно уже встречалось в употреблении в области Традиционной философии с несколько другим смысловым оттенком; во-вторых, в начале двадцатых годов оно обозначало существующее в Советском Союзе в течение непродолжительного времени движение в области изобразительного искусства и архитектуры; и, в-третьих - из-за своего чуждого немецкому языку звучания. И если бы родившееся дитя к этому времени уже не носило данного имени, то обозначение типа пауки о действительности (Wirklichkeilsforschung) было бы предпочтительнее» [Watzlawick 1998, S.10].

В сжатой форме центральная парадигма радикального конструк­тивизма может быть передана следующей цитатой из работы Глазерсфельда: «(а) знание не обретается пассивным образом, оно активно конструируется познающим субъектом; (Ь) функция познания носит адаптивный характер и служит для организации опытного мира, а не для открытия онтологической реальности» [Glasersfeld 1996, р. 18].

Однако за этой фразой - вершиной айсберга конструктивистско­го дискурса скрывается огромный пласт различных концепций, теорий, учений, эмпирических обобщений из самых разнообразных областей человеческой деятельности. Не случайно Зигфрид Шмидт - один из ведущих конструктивистов в Германии - обозначает радикальный кон­структивизм как становящийся дискурс, как «междисциплинарный контекст»: «...Радикальный конструктивизм - это не гомогенная док­трина, а чрезвычайно динамичный междисциплинарный контекст» [Schmidt 1996, S.7]. В предисловии к широко известной работе Н. Лу-манна «Социальные системы», Эва Кнодт дает радикальному конст­руктивизму похожую характеристику: «Еще сложнее в нескольких сло­вах определить дискурс, который носит междисциплинарный характер и весьма далек от какого-то внутреннего однообразия, единства. Обо­значение "радикальный конструктивизм" - неологизм Эрнста фон Глазерсфельда - это не название какой-то доктрины или единой теории; оно, скорее, относится к развивающемуся литературному дискурсу, ох­ватывающему собой и исследующему под различными углами зрения и в самых разных контекстах комплекс проблем, имеющих отношение к идее аутопоэтической замкнутости» [Knodt 1995, p.XV].

Говоря о конструктивистском дискурсе, всегда следует помнить о ключевом различии между понятиями конструктивизм и радикаль­ный конструктивизм. Общее, что их объединяет, - это утверждение о том, что любое знание конструируется субъектом (когнитивной сис­темой, наблюдателем, живым организмом и т.п.). То, как это понима­ется в каждом конкретном случае и какие из этого следуют выводы, определяет вид конструктивизма, исповедуемого той или иной группой ученых. Радикальность радикального конструктивизма состоит, по словам Глазерсфельда, в его радикальном отмежевании от всех форм традиционной эпистемологии, допускающей в той или иной мере со­ответствие знания объективной реальности. Сам по себе принцип конструирования знания, разделяемый после Пиаже многими когнитивными направлениями в психологии и философии, вовсе не подра­зумевает автоматически того факта, что такое знание не есть отраже­ние объективной действительности. Философская позиция, на которой жестко настаивает Глазерсфельд, гласит о том, что знание принципи­ально не может отражать или соответствовать никакому реально­му миру ввиду того, что единственный ему доступный «реальный мир» — это и есть тот мир, который субъект сам конструирует в процессе познания. Как мы увидим в дальнейшем, в рамках радикального конст­руктивизма два утверждения - «конструирование знания» и «конструи­рование реальности» - обретают одинаковое звучание.

Материал, составляющий здание конструктивистского дискурса, условно может быть разделен на два относительно автономных про­блемных поля. В рамках данной работы эти поля целесообразно обо­значить как философский конструктивизм и концептуальный конст­руктивизм.

Философский конструктивизм по праву может рассматриваться как полноценное направление в современной философии, или, как на­стаивают его авторы - в эпистемологии. Однако, нетрудно показать, что любые выводы эпистемологического характера имеют общефило­софское значение на том основании, что какой бы ни была эпистемологическая концепция, прежде всего, она должна решить вопрос об он­тологическом статусе знания. Уйти от решения данного вопроса не­возможно. И несмотря на довольно частые напоминания Глазерсфель­да и других конструктивистов о том, что радикальный конструктивизм - это «эпистемология без онтологии» и что «конструктивизм... ничего не говорит и говорить не должен о том, что может или не может суще­ствовать», уже в самих этих утверждениях четко просматривается от­ношение авторов к проблеме существования бытия. Как мы увидим да­лее в ходе философского анализа, авторы конструктивизма не только «забывают» о своем обещании не делать никаких заявлений онтологи­ческого, либо метафизического характера, но и напрямую обсуждают вопрос о том, до какой степени можно допустить существование онто­логической реальности (см., например, рассуждения П. Ватцлавика о «реальность первого порядка» и «реальности второго порядка», Г. Рота о противопоставлении так называемой реальной «реальности» и конст­руируемой «действительности», высказывания самого Глазерсфельда о «двух смыслах» понятия онтологии). Помимо прочего, к такого рода заявлениям конструктивистов вынуждает постоянно висящее над ними обвинение в солипсизме, которое можно снять лишь признав сущест­вование какой-либо реальности помимо самого мыслящего эго.

Философская (эпистемологическая) позиция конструктивизма достаточно подробно изложена в работах Глазерсфельда и представле­на как продолжение и развитие одной из ветвей в эпистемологии, бе­рущей начало еще в Древней Греции. В литературе данная ветвь харак­теризуется как скептицизм и известна своим утверждением о принци­пиальной невозможности достоверного знания (Ксенофан, Протагор, Пиррон и многие другие мыслители древности). Основанием для тако­го рода утверждений служит парадокс, к которому неизбежно прихо­дят все те, кто мыслит знание как отображение реальной действитель­ности и для кого степень соответствия знания реальности является критерием его истинности. В формулировке Глазерсфельда данный па­радокс звучит следующим образом: «Прежде чем провозглашать ис­тинное знание о мире, вам следует убедиться в том, что та картина, ко­торую вы строите, опираясь на собственные ощущения и представле­ния, является во всех отношениях истинной репрезентацией мира в том виде, в каком он действительно существует. Однако, для того чтобы быть уверенным в том, что это сходство достоверное, вам необ­ходимо иметь возможность сравнить данное представление с тем, что оно, как предполагается, представляет. Но именно это вы и не можете сделать, так как не можете выйти за пределы своего человеческого способа восприятия и мышления» [Glasersfeld 1996, р.26].

В истории философии не раз предпринимались попытки разре­шить каким-то образом это главное эпистемологическое противоречие. Глазерсфельд тщательно анализирует такого рода попытки, выстраи­вая определенную цепь преемственности в традиции скептицизма, включающую в себя следующие ключевые имена: помимо указанных древнегреческих мыслителей, - представителей апофатического бого­словия Византии, Эриугену, Оссиандра и кардинала Беллармино, Ка-рамюэля, всех трех британских эмпиристов - Локка, Беркли, Юма, да­лее - Бентама, Вико, Канта и - почти наших современников - Пирса, Джеймса, Дьюи, Поппера, Бриджмена, Юэкскюля, Файхингера, Бэйтсона, Витгенштейна, физиков Эйнштейна и Гейзенберга, психолога Кёлера, лингвиста Соссюра, Чеккато и, конечно же, Жана Пиаже. Да­вая оценку вкладу каждого из указанных мыслителей, Глазерсфельд особо подчеркивает эпистемологические утверждения Джанбаттиста Вико об операциональной природе знания, называя его «первым ис­тинным конструктивистом».

Глазерсфельд не одинок в своих философских усилиях. Практи­чески ни один из авторов-конструктивистов не обходится без фило­софских обобщений своих научных концепций. Анализу вопросов, яв­ляющихся прерогативой спекулятивной (умозрительной) философии, достаточно много внимания уделяет в своих работах 3. Шмидт. Немало страниц посвящено общим вопросам эпистемологии в исследованиях П. Ватцлавика, X. фон Фёрстера, У. Матураны, Г. Рота, Н. Луманна, Г. Руша.

В рамках введения целесообразно дать краткую характеристику методологической позиции Глазерсфельда, являющейся ключевой не только в формировании философского контекста радикального конст­руктивизма, но и позволяющей провести достаточно четкое разграни­чение указанных выше двух проблемных полей на конструктивизм философский и концептуальный. Дело в том, что автор радикального конструктивизма претендует на разрешение указанного выше основ­ного эпистемологического парадокса. Каким образом, становится по­нятным из приводимой ниже цитаты: «Помимо прочих, к такого рода основам принадлежит вопрос о соотношении между знанием и дейст­вительностью, и именно это является тем пунктом, по которому ради­кальный конструктивизм выходит за пределы традиционного сценария в эпистемологии. Коль скоро познание больше не понимается как по­иск абсолютного (иконического) соответствия с онтологической дей­ствительностью, а лишь как поиск подходящего образа действия и способа маслить, традиционная проблема исчезает сама собой» [Glasersfeld 1998, S.36-37]. Именно такой шаг в интерпретации про­блемы знания и познания Глазерсфельд называет радикальным («шо­кирующим»).

Сущность такого рода новой радикальной теории познания ста­новится понятной при обращении к тому конкретно научному мате­риалу, к которому Глазерсфельд постоянно апеллирует в своей аргу­ментации. Первичные теории (гипотезы) были сформулированы в строгих рамках тех наук, которые несут ответственность за добычу экспериментального и первичного теоретического материала, будь-то психология, кибернетика или биология. Прошло немало времени и понадобилось немало труда прежде, чем эмпирические данные из ла­бораторий ученых и врачебных кабинетов стали обрастать философ­скими обобщениями. Ни генетическая эпистемология Пиаже, ни ки­бернетика второго порядка Фёрстера, ни теория аутопоэза Матураны-Варелы, ни коммуникационные эксперименты Ватцлавика не плани­ровались как поиск решения основного эпистемологического парадокса. Более того, совершенно естественно, что в рамках указанных тео­рий этот вопрос не мог возникнуть спонтанно - для этого там просто не было предпосылок. Таким образом, радикальная эпистемология Глазерсфельда - это своего рода редукционистский' подход к пробле­мам знания и познания, причем, не к проблемам, поставленным в строгом научно-экспериментальном контексте, в котором и сами-то понятия «знания» и «познания» претерпевают существенную смысло­вую перестройку, а к тем философским проблемам, которые формиро­вались в течение тысячелетий в пределах западной культуры, в про­цессе эволюции европейской цивилизации. Радикальный шаг Гла­зерсфельда - это попытка рассмотреть представления одного феноме­нологического поля с позиций другого.

Итак, мы подошли к другому проблемному полю конструктивиз­ма, называемому в этой работе концептуальным. Коль скоро филосо­фия радикального конструктивизма базируется на определенных кон­цепциях научного характера, то не меньший интерес представляет ана­лиз самих этих концепций. Тем более, что большинство из них явля­ются самодостаточными также вне всякой связи с радикальным конст­руктивизмом, как минимум, в тех областях знания, в рамках которых[4] они были выработаны. К сожалению, эти области знания настолько обширны, что приходится выбирать лишь наиболее яркие концепции, которые либо а) напрямую привели к формированию научно-теоретического ядра конструктивистского дискурса, либо б) являются связующими звеньями с другими направлениями междисциплинарных исследований, либо в) развились вследствие применения на практике конструктивистского подхода. Несмотря на то, что такого рода кон­цепции, направления мысли и подходы зачастую пересекаются друг с другом, условно их удается сгруппировать по некоторым исторически близким областям знаний. По самым общим признакам целесообразно выделить три основные группы (подхода): психологическую, киберне­тическую и биологическую. Каждая из них внесла свой собственный вклад в формирование конструктивизма и этот вклад может быть охарактеризован в виде того или иного аспекта конструктивистской эпистемологии. Так, самое существенное, что было заимствовано Гла­зерсфельдом из работ психолога Пиаже - это утверждение о том, что любое знание конструируется субъектом в процессе организации соб­ственного опыта. Его известная фраза «разум организует мир, органи­зуя самого себя» имеет программное значение и может быть разверну­та в целый ряд конструктивистских тезисов. Огромное влияние на формирование конструктивистской позиции имело развитие киберне­тического способа мыслить (именно так определяет кибернетику «Декларация американского кибернетического общества» 1983 года: «кибернетика - это образ мысли, а не собрание фактов»). Кибернетика имеет собственную богатую историю, однако такие понятия, как цик­лическая организация, информационная замкнутость, самореферент­ные системы, рекурсивные операции и многие другие шагнули далеко за ее пределы, сыграв немаловажную роль в становлении конструкти­вистского дискурса. Особое значение в рамках данного подхода имеют работы Хайнца фон Фёрстера, уделившего в своих исследованиях спе­циальное внимание кибернетическим аспектам конструктивистской теории познания. Интересно отметить, что биологическое крыло кон­структивизма практически неотделимо от кибернетического в силу то­го, что все, что говорится в конструктивизме об организации нервной системы и мозга, о когнитивных свойствах живых систем, о клеточ­ном, иммунном и организменном аутопоэзе, концептуально было вы­ковано, хотя и на биологическом материале, но исключительно в рам­ках кибернетического подхода. Тезис Матураны «жизнь есть позна­ние» мог обрести силу лишь в контексте более общего учения о био­системах. Более того, можно заметить, что ни один из корифеев кибер­нетики - Н. Винер, фон Нейман, Тьюринг, Мак-Каллок, Питтс, Эшби - не обошли своим вниманием вопросы жизни и познания. Еще один биологический аспект радикального конструктивизма смыкается, с другой стороны, с психологическим подходом. Как в генетической эпистемологии Пиаже, так и в современных трактовках эволюционного учения, понятие адаптации понимают не как соответствие приспо­собленного организма (его биологических и когнитивных качеств) своей окружающей среде, а исключительно как пригодность (viability) для продолжения собственного существование, выживания. Как мы увидим, понятие пригодности играет одну из главенствующих ролей во всей эпистемологии Глазерсфельда. Таким образом, все три обозна­ченные ветви конструктивизма - психологическая, кибернетическая и биологическая - могут быть разделены лишь условно, поскольку в конечном итоге служат одной и той же метаконцепции радикального кон­структивизма.

Также важно отметить тесную связь радикального конструкти­визма с другим междисциплинарным дискурсом - теорией самоорга­низации. По всей видимости, на сегодняшний день теория самооргани­зации является наиболее активным поставщиком концептуального ма­териала не только для планирования междисциплинарных исследова­тельских программ, но и для онтологических теорий новейшей фило­софии. Точно также, как и конструктивизм, «"теория самоорганизации" на сегодняшний день является обобщением целого ряда концепций, известных под различными наименованиями...» [Krohn 1990, S.I]. Существенно то, что некоторые из этих концепций в одинаковой степени принадлежат обоим дискурсам. Так, наряду с из­вестными теориями И. Пригожина, Г. Хакена, М. Эйгена, С. Холлинга, Е. Лоренца, Б. Мандельброта, Дж. Ловелока, С. Кауффмана, состав­ляющими ядро теории самоорганизации, неизменно называют имена X. фон Фёрстера (принцип порядок из хаоса), У. Матураны и Ф. Варе-лы (принципы аутопоэза и самореферентности). При этом лишь смещают акценты. В конструктивистском контексте первостепенное значение имеют эпистемологические утверждения, в то время как для теории самоорганизации важнее выводы, носящие онтологический ха­рактер. По сути дела, теоретическая база того, что было определено ранее как концептуальный конструктивизм, вполне может быть расши­рена за счет тех концепций теории самоорганизации, которые не вклю­чаются в нее явно. Многие методологические и философские установ­ки являются общими на всем протяжении единой цепи: первичный эм­пирический материал -> рабочие гипотезы конкретных наук -» от­дельные концепции самоорганизации -> эпистемологические выводы. Очевидно, что, скажем, без теории диссипативных структур И. Приго­жина или математических моделей и компьютерных симуляций М. Эй­гена, С. Кауффмана, Дж. Ловелока и многих других, когнитивные кон­цепции Пиаже, Фёрстера, Матураны и, далее, Глазерсфельда, Рота не были бы столь весомыми.

Таким образом, мы подошли к одному существенному обобще­нию. Теория самоорганизации имеет собственные эпистемологические приложения («Erkennlnistheoretische Implikationen» [Krohn 1990, S.105f]). Радикальный конструктивизм имеет собственную концепту­альную базу. И поскольку при достаточно внимательном рассмотрении оказывается, что и тот и другой дискурс сформирован из материала, имеющего одни и те же научно-методологические корни, можно утверждать: радикальный конструктивизм является эпистемологией теории самоорганизации, теория самоорганизации является «онтоло­гией» радикального конструктивизма. Смысл кавычек слова «онтоло­гия» станет понятным в дальнейшем, когда будет разъяснено, о какой именно «онтологии» идет речь. Ни один радикальный конструктивист не допустит даже намека на какие-либо утверждения, носящие прямой онтологический (метафизический) характер. Это - принципиальная по­зиция, которая постоянно провозглашается и подчеркивается авторами радикального конструктивизма (во многом, собственно говоря, благо­даря чему его и считают радикальным).

Из тех теорий и областей знания, которые наиболее сильно ис­пытали на себе влияние радикального конструктивизма, прежде всего следует отметить социологию. Социология, как и многочисленные другие гуманитарные области, в которых конструктивизм нашел свои приложения, не может быть отнесена к непосредственным концепту­альным первоисточникам, сформировавшим первичный конструктиви­стский дискурс в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов. Однако, применение конструктивистского подхода в указанной облас­ти знания оказалось чрезвычайно результативным и не только ввиду методологической эффективности подхода, но и потому, что в недрах самих гуманитарных наук давно существовали собственные традиции и подходы, носящие конструктивистский характер (особенно в педаго­гике и герменевтике). Излишне говорить о том, что, в свою очередь, гуманитарный материал несказанно обогатил конструктивистский дис­курс. Практически ни один сборник работ по радикальному конструк­тивизму не обходится без статей на различные гуманитарные темы (по этике, лингвистике, теории литературы, герменевтике, логике, семан­тике, теории коммуникации, искусствоведению, культуроведению и, конечно же, педагогике).

Среди наиболее ярких работ по социологии, впитавших в себя концептуальную базу конструктивизма во всем ее богатстве, следует отметить книгу Никласа Луманна «Социальные системы». Фактически, данная работа может быть поставлена в один ряд с классическими тру­дами Фёрстера, Матураны, Глазерсфельда и других конструктивистов. Ее особенность заключается в том, что она по своей сути выходит да­леко за рамки социологии, что не социальные системы, как таковые, являются ее главным предметом, а то многообразие положений и вы­водов общефилософского характера, сделанных на материале общест­венных наук, которые послужили существенным вкладом в развитие общекомструктивистского дискурса.

Как уже говорилось, единого учебника, излагающего конструк­тивистские воззрения в унифицированном виде, не существует. В каж­дом конкретном случае читателю самому приходится решать, на какой именно аспект конструктивистского дискурса ему следует обратить внимание. Литературу, составляющую здание дискурса радикального конструктивизма, можно охарактеризовать следующим образом.

Основная группа изданий включает в себя работы авторов, раз­витие идей которых привело к становлению и формулированию конст­руктивистской эпистемологии. К ним относятся работы P. Watzlawick, E. von Glasersfeld, H. von Foerster, H. Maturana, F. Varela, S. Schmidt, G. Roth, H. Schwegler, M. Hejl, G. Rusch, N. Luhmann, P. Janich (эрлангский конструктивизм), H. R. Fischer и других. Работы указанных авто­ров наряду с другими составляют содержание конструктивистских сборников, регулярно переиздающихся на английском или немецком языке. В настоящее время работы основных авторов конструктивизма также собраны в единые сборники-монографии, так что зачастую нет необходимости отыскивать оригинальные публикации, разбросанные по разным журналам, издаваемым в течение десятилетий. Более-менее полный список ключевых работ, составляющих собой конструктивист­ский дискурс, приведен в специальном библиографическом приложе­нии в конце книги.

К другой группе изданий следует отнести работы авторов, разви­тие идей которых также привело к возникновению и становлению кон­структивистской философии, и чьи взгляды и теории по праву могли бы быть названы конструктивистскими (или преконструктивистскими), но которые не вошли в конструктивистский дискурс в явном виде либо ввиду времени их появления (как в случае философских предшествен­ников), либо ввиду специфичности их концепций и принадлежности к области конкретных наук или других дискурсов (как в случае предста­вителей теории самоорганизации). Философские и кибернетические предшественники перечислены выше, как и представители синергетического дискурса. Здесь я приведу ряд имен современных авторов, чьи работы вполне могут быть отнесены к конструктивистскому дискурсу: A. Andrew, H. Allan, F. Benseler, О. Breidbach, F. Capra, H. Fischer, C. Fosnot, U. an der Heiden, E. Keller, W. Kock, L. Margulis, M. Namiki, S. Oyama, J. Probst, J. Richards, V. Riegas, P. Schuster, G. Teubner, J. Todd, W. Thompson, H. Ulrich, N. Vaz, M. Zeleny и многие другие.

Поиск по сайту: