НЕДОСТАТОЧНО ЕГО ЛЮБИЛ

Абердин, штат Вашингтон сентябрь 1986 – март 1987 года

Я явно недостаточно его любил, как люблю теперь.

- Из записи в дневнике в 1987 году.

1 сентября 1986 года Венди одолжила Курту 200 $ - достаточно для первого взноса

и арендной платы за первый месяц - и Курт переехал в свой первый «дом». Это легальное описание строения на Ист-Секонд-стрит, 1000 ½ в Абердине было слишком щедрым; это была лачуга, которая во многих других муниципалитетах, возможно, была бы признана непригодной для жилья по любым надлежащим строительным нормам и правилам. Крыша прогнивала, доски на парадном входе обвалились, и не было никакого холодильника или кухонной плиты. План здания был причудливо разбит на пять крошечных комнат: две гостиных, две спальни и отдельная ванная. Этот дом располагался за другим домом, вот почему у него был такой странный адрес.

Однако это местоположение – в двух кварталах от дома своей матери - было идеальным для девятнадцатилетнего юноши, который не был полностью свободным от психического контроля Венди. За последний год их отношения улучшились. Когда Курт ушёл из дома, они стали ближе эмоционально; он по-прежнему очень нуждался в одобрении и внимании Венди, хотя и скрывал эту уязвимость. Она иногда приносила ему еду, а он мог придти к ней в дом, чтобы постирать, воспользоваться телефоном или совершить набег на холодильник, всё это при условии, что его отчима не было поблизости. Эта лачуга находилась возле Армии спасения и за небольшим продовольственным магазином. Поскольку в доме не было холодильника, Курт хранил пиво в холодильнике чёрного хода, пока его не обнаружили соседские ребята.

В качестве соседа по комнате Курт выбрал Мэтта Лакина из «Melvins». Курт всегда хотел быть членом «Melvins»; проживая с Лакином, он почти что добился этого. Главным вкладом Курта в дом было то, что он установил ванну, полную черепах, в середине гостиной, и просверлил отверстие в полу, чтобы черепаший поток подтекал под половицы. Лакин, по крайней мере, воспользовался своими строительными навыками, чтобы попытаться перестроить стены. В качестве дополнительного бонуса Лакину был 21 год, поэтому он мог покупать пиво. Толстяк вскоре стал далёким воспоминанием.

Это был и дом для вечеринок и, в конце концов, дом группы. Поскольку Лакин был соседом по комнате, часто приходили Базз Осборн и Дэйл Кровер, и поскольку гостиная была заполнена аппаратурой группы, там проходили импровизированные джэмы. Разношёрстная компания Цеплял «Melvins» стала населять эту лачугу. Хотя большая часть этой связи была сосредоточена вокруг цели опьянения, это безмятежное время на Ист-Секонд-стрит, 1000 ½, было самым компанейским в жизни Курта. Курт даже стал любезен с соседями, или, по крайней мере, с их детьми-подростками, которые были жертвами плодного алкогольного синдрома - который не удерживал его от угощения их пивом. Ещё один сосед, дряхлый пожилой человек по прозвищу «Хиппи «Lynyrd Skynyrd»», каждый день заходил послушать экземпляр Курта «Greatest Hits» «Lynyrd Skynyrd», где он барабанил.

Чтобы платить арендную плату, Курт устроился слесарем-ремонтником на Курорт Полинезийского Кондоминиума в близлежащем «Ocean Shores». Он садился на автобус и проезжал 25 миль на этот прибрежный курорт. Это была лёгкая работа, поскольку его главная обязанность состояла в том, чтобы ремонтировать вещи, а курорт на 66 номеров не нуждался в ремонте. Когда там появилось место горничной, он порекомендовал подружку Криста, Шелли. «Он обычно спал в автобусе, вспоминала она. - Было забавно, потому что на самом деле он вообще не был слесарем-ремонтником. Он спал в номерах

мотеля или ходил и совершал набеги на холодильники в номерах после того, как люди уходили». Единственная польза от этой работы, помимо стартовой платы 4 $ в час, состояла в том, что ему всего лишь надо было носить коричневую рабочую рубашку, а не ужасную униформу.

Он хвастался друзьям, какой лёгкой была эта работа – рассказывая о ней, как о «ремонтном мальчике для битья» - и как он мог проводить большинство дней, украдкой проникая в номера и смотря телевизор, но он никому не говорил, что ему также приходилось иногда убирать номера. Курт Кобэйн, который был таким плохим домохозяином, что он должен был попасть во что-то вроде зала славы, должен был работать горничной. Каждое утро в автобусе на курорт, обычно с похмелья, Курт мечтал о будущем, которое не включало бы в себя мытьё туалетов и уборку постелей.

О чём он на самом деле думал, всё время, это о том, чтобы создать группу. Это было постоянным рефреном в его голове, и он проводил бесконечные часы, пытаясь понять, как это можно сделать. Базз сделал это - а если Базз это понял, он был уверен, что тоже сможет. Много раз в 1987 году он путешествовал с «Melvins» в качестве тур-менеджера на концерты в Олимпию, колледж-город в часе на восток, где он обратил внимание на восторженных зрителей панк-рока, хотя и мало. Он думал об этом на протяжении всего пути в Сиэтл с группой, и хотя это означало, что ему придётся таскать аппаратуру, а на следующее утро идти на работу, вообще не спав, это был вкус большего мира. Быть тур-менеджером «Melvins» не было приятной работой: не шло речи ни о деньгах, ни о поклонницах, а Базз был печально известен за то, что относился ко всем, как к слугам. Но это жёсткое обращение Курт охотно сносил, поскольку он мало чего избегал в своей учёбе. У Курта развивалась гордость, особенно когда это касалось его игры на гитаре; когда он нёс усилитель База, он представлял себе, что роли поменялись. Он занимался каждую свободную минуту, и тот факт, что он становился лучше, был одним из единственных средств к уверенности в себе, которую он обретал. Его надежды были вознаграждены, когда Базз и Дэйл попросили его поджэмовать с ними в Олимпии, в заключительный вечер в клубе под названием «Gessco». Хотя этот концерт видели всего около двадцати человек - плакат объявлял их как «Brown Towel» («Коричневое Полотенце») но их название, как предполагалось, было «Brown Cow» («Бурая Корова»*) – тот вечер ознаменовался его дебютным выступлением перед аудиторией, которая платила. Однако вместо того, чтобы играть на гитаре, Курт читал стихи, пока Базз и Дэйл молотили по своим инструментам.

Многие из саморазрушительных привычек, которыми он баловался в розовой квартире, по-прежнему были очевидны в лачуге. Трэйси Мэрандер, которая познакомилась с ним в тот период, говорила, что то количество ЛСД, который он глотал, было значительным. «Курт принимал много кислоты, иногда пять раз в неделю», - вспоминала она. По крайней мере, отчасти причиной его увеличивающегося употребления наркотиков была, как ни странно, верность профсоюзу; забастовка абердинских бакалейщиков в то время означала, что приходилось или ездить в Олимпию, чтобы купить пиво, или пересекать кордон пикетчиков, и обычно Курт вместо этого предпочитал принимать кислоту. Когда он на самом деле покупал пиво, обычно это было «Animal Beer» («Звериное Пиво»), названное так, потому что на банках «Шмидта» были изображены дикие животные. Когда у него было больше денег, Курт раскошеливался на «Роллинг Рок», потому что, как он говорил друзьям, «это - почти как «рок-н-ролл», написанный наоборот».

Тот год в лачуге был одним из самых длинных и самых экстремальных периодов, когда Курт злоупотреблял наркотиками. Раньше он сперва неумеренно пил, а потом завязывал, но, проживая в лачуге, он предпочёл превращаться в настоящего наркомана, как он мало что предпочитал. «Он всегда этим торговал, - вспоминал Стив Шиллингер, - принимая просто чуть больше всех остальных, и принимая больше, как только он больше не был под кайфом». Когда у него не было денег на траву, кислоту или пиво, он

возвращался к вдыханию баллонов с аэрозолем. «Он на самом деле увлекался тем, что становился удолбанным; наркотики, кислота, любой вид наркотиков, - замечал Новоселич. - Он напивался в середине дня. Он был просто никакой».

Он также продолжал говорить о самоубийстве и ранней смерти. Райан Эгнер жил в квартале от него, и с того момента, когда он познакомился с Куртом, он вспоминал ежедневные разговоры о смерти. Однажды Райан спросил Курта: «Что ты будешь делать, когда тебе будет тридцать?». «Меня не волнует, что будет, когда мне исполнится тридцать, - ответил Курт тем же самым тоном, которым он обычно обсуждал испорченную свечу зажигания, - потому что я никогда не добьюсь успеха в тридцать лет. Знаешь, что такое жизнь после тридцати – я этого не хочу». Эта идея была настолько чужда Райану, который на всё смотрел с чувством перспектив молодого человека, что он на мгновение онемел. Райан мог распознать мучение в душе Курта: «Он был образцом самоубийцы. Он выглядел, как самоубийца, он ходил как самоубийца, и он говорил о самоубийстве».

К концу весны Курт ушёл с работы на курорте. Отчаянно нуждаясь в деньгах, он иногда работал укладчиком ковров с Райаном. Супервайзерам компании по укладке ковров нравился Курт, и Райан дал ему знать, что возможно работать полную рабочую неделю. Но Курт отказался от этой перспективы, потому что идея относительно серьезной работы была для него анафемой, и он боялся повредить ту руку, которой он играл на гитаре, обоюдоострыми ножами, использующимися для резки ковра. «Эти руки для меня слишком важны, - утверждал Курт. - Я мог испортить свою карьеру гитариста». Он говорил, что если бы он порезал руки и не смог играть, это стало бы концом его жизни. Сам факт, что Курт даже использовал слово «карьера», чтобы рассказывать о своей музыке, демонстрирует единственное место, где существовал оптимизм. Те непрерывные часы репетиций начинали окупаться. Он писал песни в необыкновенном темпе, наспех нацарапывая тексты на страницах своей записной книжки. Он учился так быстро и впитывал так много из тех концертов, которые он видел, и альбомов, которые он слушал, что можно было почти видеть, как в его голове строятся планы. Особой фиксации на «группе» не было, поскольку в то время не существовало ни одного её элемента; вместо этого, поглощённый своей плодовитостью к написанию музыки, он организовал одновременно три или четыре группы. В одной из первых группировок, которые репетировали в лачуге, Курт играл на гитаре, Крист на басу, и был местный ударник по имени Боб МакФэдден. В другой Курт играл на ударных, Крист на гитаре, а Стив «Инстант» Ньюмэн - на басу. Даже называть их группами, как делал Курт впоследствии, было несколько преувеличенным: они были реальными только в голове Курта, и он складывал их так, как кто-то мог бы разрабатывать состав идеальной воображаемой бейсбольной команды. Заметив, что однажды вечером «Melvins» заплатили 60 $ за концерт, Курт и Крист организовали группу под названием «Sellouts» («Продажные»), которая репетировала только песни «Creedence Clearwater Revival», зная, что они будут иметь большой успех в абердинских тавернах. Курт обсуждал эти группы, как будто у них были длинные карьеры, когда большинство просто играли на репетициях. Только ансамбль, который они назвали «Stiff Woodies», выступал перед публикой на пивной вечеринке ребят из средней школы, которые их игнорировали.

Пока Курт продолжал заниматься джэм-сейшнами и вечеринками, к началу 1987 года он уже постепенно приобретал неугомонность в Абердине. Его друзья заметили, что пока они довольствовались тем, что использовали музыку как забавное средство, чтобы провести вечер пятницы, Курт репетировал гитарный рифф или писал какую-нибудь песню в субботу утром. Всё, чего ему не хватало, это средство передачи своего творческого видения, но это изменилось. Он и Крист начали играть с окрестным ударником по имени Эрон Бёркхард в группе без названия; Крист играл на басу, Бёркхард барабанил, а Курт играл на гитаре и пел. Это была инкубация «Нирваны» и первое исследование Курта того, чтобы быть музыкальным вожаком стаи. Они репетировали

почти каждый вечер в течение первых нескольких месяцев 1986 года, пока Курт не считал, что за вечер они сделали достаточно. После репетиции они ехали в «Кентакки фрайд чикен». «Курт любил «чикен литтлз» из «KFC», - вспоминал Бёркхард. - Однажды Курт взял с собой изоленту и сделал перевернутый крест на динамике автокафе. Мы смотрели из фургона, просто помирая со смеху, пока служащим не пришлось придти и снять его».

В начале весны Базз объявил, что он переезжает в Калифорнию, и «Melvins» распадаются. Это был важный момент в истории абердинской группы и, наблюдая за этим, Курт, должно быть, думал, что видел Иуду в своём окружении. «Случилось то, - вспоминал Лакин, - что меня не взяли. Группа будто бы распадалась, что было просто способом от меня избавиться. Базз сказал: «О, нет, я даже не собираюсь играть в группе. Я просто переезжаю в Калифорнию». А потом спустя всего месяц после того, как они переехали, они снова играли как «Melvins». Это было трудно, поскольку точно таким же способом Базз заставил меня выгнать нашего предыдущего ударника».

Это отделение соседа по комнате от «Melvins» ознаменовало главный этап в развитии самого Курта: все встали на чью-то сторону в этой размолвке, а Курт впервые осмелился бросить вызов Баззу. «В тот день Курт отдалился от «Melvins» артистически и эмоционально», - вспоминал Райан. Курт уже мог понимать, что его собственная навеянная попом музыка никогда не будет оправдывать ожидания Базза. Хотя он продолжал говорить о своей любви к «Melvins», он начал перерастать Базза как образец для подражания. Это был шаг, который должен был произойти, если он собирался развивать свой собственный голос, и хотя это было болезненно, это освободило его творчески и предоставило ему артистическое пространство.

Курт и Лакин также действовали друг другу на нервы – Курту не нравились некоторые друзья Лакина. Ведя себя прямо как в каком-то эпизоде из комедийного сериала «Я люблю Люси», он взял клейкую ленту, протянул её по центру дома и сказал Лакину и его друзьям, что они должны оставаться на своей стороне. Когда один из приятелей Лакина пожаловался, что ему нужно пересечь ленту, чтобы пойти в уборную, ответ Курта был: «Иди в уборную во дворе, потому что уборная находится на моей стороне». Лакин отселился. Курт некоторое время жил без соседа по комнате, пока туда не въехал друг из Олимпии, Дилан Карлсон. С длинными каштановыми волосами и нечёсаной бородой Дилан слегка напоминал Брайана Уилсона из «Beach Boys» в течение его потерянных лет, но то, что выходило из его уст, это возмутительные убеждения относительно религии, народа и политики. Дилан был оригиналом, но он был ярким, талантливым и дружелюбным - все качества, которыми Курт восхищался. Они познакомились на концерте «Brown Cow» и подружились.

Дилан переехал в Абердин, якобы работать с Куртом по укладке ковров. Эта работа оставляла желать лучшего: «Наш босс был таким абсолютным алкоголиком, - вспоминал Дилан. - Мы пришли утром на работу, а он лежал в отключке на полу в офисе. Однажды он отрубился перед дверью, и мы не могли её открыть, чтобы войти и разбудить его». Работа развалилась, но дружба между Диланом и Куртом крепла. С группой, новым лучшим другом и несколькими замечательными песнями, это был более положительный Курт, который встретил 1987 год и своё двадцатилетие. А вскоре даже его сексуальная жизнь неожиданно расцвела, когда его подружкой стала Трэйси Мэрандер. Они сдружились из-за грызунов - и у Курта, и у Трэйси были домашние крысы. Он встретил её в первый раз два года назад возле панк-клуба в Сиэтле - это было место одного из его алкогольных арестов. Он и Базз пили в машине, когда Трэйси подошла, чтобы поздороваться, и Курт был так восхищён, что был не в состоянии заметить остановившуюся полицейскую машину. Они сталкивались друг с другом в следующем году, а в начале 1987 года они укрепили отношения. «Я флиртовала с ним долгое время, -

говорила Трэйси. - Я думаю, что он сильно переживал, поверив, что он действительно нравится девушке».

Трэйси была идеальной подружкой для двадцатилетнего Курта, и она выражала главный признак на его пути к взрослой жизни. Она была на год старше него, была на сотнях панк-рок-концертах и многое знала о музыке, огромное сексуальное возбуждение для Курта. С тёмными волосами, соблазнительным телом и большими глазами, которые были такими же удивительно карими, как его глаза - голубыми, она была красива грубоватой красотой и имела практичную позицию. Все, кого она встречала, превращались в друзей; в этом и во многом другом, она, возможно, не слишком отличалась от него. Он был сразу же ею очарован, хотя с самого начала он никогда не чувствовал, что достоин её. Даже в начале их отношений проявлялись эти внутренние раны и его отстранённая манера поведения. В один из первых раз, когда они спали вместе, они лежали в приятной истоме после секса, когда она прокомментировала, увидев его обнажённым: «Боже, ты такой худой». Хотя Трэйси этого не знала, она не могла сказать ничего более болезненного. Ответ Курта состоял в том, что он набросил одежду и стремительно выбежал вон. Тем не менее, он вернулся.

Трэйси решила, что она достаточно его любит, поэтому его страх исчезнет; она любила его так, что он мог даже быть способен полюбить себя. Но для Курта это было ненадёжным основанием, и в каждом углу сидело оправдание за неуверенность в себе и страх.

Единственное, что он той весной любил больше, чем Трэйси, это его любимая крыса Китти. Он с самого рождения растил этого самца крысы, кормя его из пипетки первые несколько недель. Крыса обычно жила в своей клетке, но в особых случаях Курт позволял ей бегать вокруг дома, чтобы экскременты крысы не испортили грязный ковёр. Однажды, пока Китти бегал вокруг лачуги, Курт нашел паука на потолке и убеждал Китти поймать его. «Я сказал: «Видишь этого придурка, Китти? Поймай его, убей его, поймай его, убей его», - написал Курт в своём дневнике. Но Китти отказался нападать на паука, и когда Курт вернулся с баллончиком дезодоранта «Брат», пытаясь убить паука, он услышал душераздирающий звук и посмотрел вниз, чтобы увидеть:

Моя левая нога... на макушке моей крысы. Он подпрыгнул, визжа и истекая кровью. Я крикнул «прости» раз 30. Завернул его в пару грязных трусов. Положил его в мешок, нашел кусок толстой палки, вынес его наружу и стукнул, и положил её ему на бок и наступил на весь мешок. Я чувствовал, как дробятся его кости и кишки. Потребовалось минуты две, чтобы избавить его от страдания, а потом я впал в страдание на весь остаток ночи. Я явно недостаточно его любил, как люблю теперь. Я вернулся в спальню и увидел пятна крови и паука. Я закричал ему: «Пошёл ты» и подумал о том, чтобы его убить, но оставил его там, чтобы, в конце концов, он ползал по моему лицу, когда я лежал без сна всю ночь.

Поиск по сайту: