БИБЛИОТЕКА РИЧАРДА НИКСОНА

Олимпия, штат Вашингтон ноябрь 1990 - май 1991 года

«Возможно, мне пора в Клинику Бетти Форд или в Библиотеку Ричарда Никсона, чтобы спастись от дальнейшего надругательства над моим анемичным грызуноподобным телом».

- из письма Тоби Вэйл, май 1991 года.

«Героиня», незаконнорожденная самим Куртом форма слова «героин», впервые появилась ещё в его грубых комиксах в восьмом классе. Когда он рос, очарованный рок-н-роллом, он хорошо понимал, что многие музыканты, которых он боготворил, стали жертвой наркомании. И хотя он привык курить траву, часто слишком много выпивал и, как известно, вдыхал пары со дна банок с кремом для бритья, он клялся, что его никогда не постигнет подобная участь. В 1987 году, во время одного из очистительных периодов трезвости Курта он отчитал Джесси Рида, когда его друг предложил, чтобы они попробовали героин. «После этого Курт со мной не тусовался, - вспоминал Джесси. - Я пытался найти героин, наркотик, который я никогда не пробовал, и он никогда не пробовал, а он мне выговаривал: «Почему ты хочешь убить себя? Почему ты хочешь так ужасно умереть?». В своей личной истории с наркотиками, которую он сочинил позже в жизни, Курт написал, что впервые принял героин в Абердине в конце восьмидесятых; его друзья это опровергают, поскольку в то время он испытывал страх перед иглами, и в его кругу нельзя было найти никакого героина. Он действительно иногда принимал в Абердине перкодан, наркотик, отпускаемый по рецепту; он, возможно, романтизировал и преувеличил этот опиат, вспоминая об этом позже.

Осенью 1990 года, когда у Курта было разбито сердце из-за Тоби, те же самые вопросы, которые он ранее задавал Джесси, можно было задать ему самому. В начале ноября он преодолел свой страх перед иглами и впервые укололся героином с одним другом в Олимпии. Он находил, что эйфорические влияния этого наркотика помогают ему временно избавиться от свой душевной боли и боли в желудке.

На следующий день Курт позвонил Кристу. «Эй, Крист, я принимал героин», - сказал Курт своему другу. «Круто! На что это было похоже?», - спросил Крист. Курт сказал: «О, нормально». Потом Крист сказал ему: «Ты не должен этого делать. Посмотри на Энди Вуда». Вуд был ведущим вокалистом «Mother Love Bone», подающей надежды группы из Сиэтла, который умер от передозировки героина в марте 1990 года. Новоселич ссылался на других друзей из Олимпии, которые умерли от героиновой зависимости. Ответ Курта: «Да, я знаю». Новоселич, играя роль старшего брата, предупредил Курта, что героин не похож на другие наркотики, которые он принимал: «Я точно помню, как сказал ему, что он играет с динамитом».

Но это предупреждение было пропущено мимо ушей. Хотя Курт обещал Кристу, что он больше не будет пробовать этот наркотик, он нарушил это обещание. Чтобы избежать разоблачения Кристом или Гролом, Курт принимал этот наркотик в домах у друзей. Он нашёл дилера по имени Хосе, который продавал его многим Гринерам в Олимпии. По случайному совпадению, той осенью Дилан Карлсон впервые экспериментировал с героином, однако не с Куртом. Но вскоре их связь также распространилась на героин - обычно они принимали его всего один раз в неделю вследствие нескольких факторов, включая их бедность и нежелание стать наркоманами. Но они изредка продолжали кутежи, как в тот раз, когда они снимали дешёвый гостиничный номер в Сиэтле, чтобы дремать при закрытых дверях, чтобы не тревожить своих друзей или соседей по комнате.

Но друзья Курта были встревожены тем, что он употребляет наркотики. Трэйси, наконец, простила Курта, и они изредка тусовались. Когда Шелли сказала ей, что Курт принимает героин, она не могла поверить своим ушам. На той неделе Курт позвонил Трэйси поздно ночью, явно под кайфом, и она прямо бросила ему вызов: «Он сказал мне, что принимал это несколько раз. Он сказал, что это ему очень понравилось, и что это делает его более общительным. Но он сказал, что не собирался всё время это принимать. Я пыталась идти по тонкой грани, говоря ему, он не должен этого делать, не заставляя его плохо себя чувствовать из-за того, что он делает это». Неделю спустя они провели вместе вечер, побывав на нескольких вечеринках. Между этими мероприятиями Курт настоял, чтобы они зашли к нему, чтобы он смог сходить в туалет. Когда он не вернулся, Трэйси пошла его искать и нашла его на полу, с бутылкой дезинфицирующего раствора рядом с ним и с иглой в его руке. Она была в ярости: Курт превратился в то, что Трэйси не могла себе представить даже в своём самом худшем кошмаре. Шутка по поводу названия первого альбома «Нирваны» больше никому не казалась забавной. Но героин для Курта был только маленькой частью 1990 года, и почти всегда он держал своё обещание принимать его только иногда. Его отвлекал от всего остального тот факт, что его карьера взлетела, как никогда. Осенью он подписал контракт с «Virgin Publishing», который принёс ему его первый большой чек. Кэз Атсуномия, президент «Virgin», прилетел на Северо-Запад, чтобы подписать контракт. Хотя Кэз был давним ветераном индустрии и работал со всеми от «Clash» до «Queen», он был потрясён, увидев убогость квартиры Курта. Они говорили о влияниях Курта, особенно о «Clash»; Курт сказал, что «Sandinista!» был одним из первых альбомов, что у него были, которые были далеко не панковскими.

Первая доля договора Курта на публикацию облеклась в форму чека на 3 000 $. Он заплатил за квартиру, а потом поехал в Торговый Комплекс Саут-Саунд с Майки Нелсоном и Джо Престоном. Курт потратил почти 1 000 $ в «Тойз-Ар-Ас»* на систему «Nintendo», две видеокамеры «Pixelvision», два автоматических пневматических ружья, напоминающих винтовки M16, и несколько пластмассовых моделей Ивела Канивела. Он также купил фальшивые собачьи фекалии, фальшивую рвоту и резиновые отрубленные руки. «Он бросил всё это в корзину, - вспоминал Престон. - Это была просто куча хлама, которую он мог уничтожать». Будто восьмилетнему мальчику дали свободу в магазине и сказали, что он может брать всё, что захочет. Курт использовал пневматическое ружьё, чтобы сразу же пострелять по окнам здания Лотереи Штата Вашингтон на другой стороне улицы. Он также купил за 20 $ подержанный детский велосипед «Swinger», модель, которая в то время была явно немодной: он был настолько крошечным, что для того, чтобы крутить педали, ему приходилось прижимать колени к плечам. Курт радостно ездил на велосипеде, пока не стемнело.

Он всё ещё ездил на этом велосипеде спустя несколько дней в самом разгаре того, что в то время было самой важной деловой встречей, которая у него когда-нибудь была. По рекомендации Тёрстона Мура группа связалась с Руководством «Gold Mountain». Этой фирмой управляли Дэнни Голдберг и Джон Силва. Силве, как более молодому менеджеру, поручили работу по ведению переговоров с «Нирваной». Это была лёгкая задача - из-за его связи с «Sonic Youth» он уже имел одобрение Курта. Силва и его подружка Лиза Фэнчэр приехали в Сиэтл, чтобы встретиться с группой лицом к лицу и пригласили их пообедать. Курт любил, когда его приглашают на обед главы музыкальной индустрии, потому что только так он мог гарантированно прилично пообедать. Но в этот вечер Силва и остальные члены группы несколько часов сидели без дела, пока Курт ездил по кругу на своём велосипеде «Swinger» на автостоянке Лотереи. «Все мы решили, что он что-нибудь себе сломает», - вспоминала Фэнчэр. Хотя эта долгая задержка казалась просто ещё одной детской забавой, более циничный наблюдатель мог бы предположить, что это был первый шаг Курта в том, что станет битвой характеров с тем, кто вскоре станет его менеджером.

Курт отложил свой велосипед, чтобы пойти на обед, но впоследствии сообщил, что в городе играют «Beat Happening». Это было испытание интереса Силвы, и как любой

хороший бизнесмен, Силва сделал вид, что он в восторге, и пошёл с Куртом на концерт. Силва впоследствии возражал Фэнчер, что он терпеть не может группу Кэлвина (она также вспоминала, что вначале он ненавидел «Sonic Youth», жалуясь на их «большое самомнение»). Однако он прошёл серьёзное испытание Курта, и в течение недели «Нирвана» подписала контракт с «Gold Mountain».

25 ноября «Нирвана» играла концерт в «Off Ramp» в Сиэтле, который привлёк больше представителей A&R, чем любой концерт в истории Северо-Запада. Представители «Columbia», «Capitol», «Slash», «RCA» и нескольких других студий сталкивались друг с другом. «Эти парни A&R оказывали жёсткий прессинг», - замечал Дэймон Стюарт из «Sony». Огромное количество представителей A&R изменило то, как группу воспринимали в Сиэтле. «К тому времени, - объясняла Сьюзен Силвер, - вокруг них происходил конкурентный ажиотаж».

Сам концерт был замечательный – впоследствии Курт рассказал другу, что это было его любимое выступление «Нирваны». Во время концерта из восемнадцати песен группа сыграла двенадцать невыпущенных мелодий. Они начали с мощной «Aneurysm», в первый раз она игралась публично, и толпа танцевала слэм и дрейфовала, как на сёрфинге без доски, пока не разбила лампочки на потолке. «Я думал, что концерт был удивительный, вспоминал Ким Тэйл из «Soundgarden». - Они сделали кавер «Here She Comes Now» «Velvet Underground», который, как я думал, был блестящим. А потом, когда я услышал «Lithium», он мне хорошо запомнился. Бен, наш басист, подошёл ко мне и сказал: «Это хит. Это – прямо хит из Топ-40»».

На тех людей A&R это также произвело впечатление. Когда концерт закончился - после перерыва из-за пожарной тревоги - Джефф Фенстер с «Carisma Records» сумел убедить группу, что его студия – это самый лучший выбор. Спустя два дня позвонил адвокат «Нирваны», Элан Минтц, и сказал, что группа будет подписывать контракт с «Charisma». Контракт был на 200 000 $, крупный, но не безумный аванс. Но прежде чем Фенстер смог подготовить контракт, группа решила, в последний момент, вместо этого подписать контракт с «DGC», отпечатком «Geffen Records». Хотя представитель A&R «DGC» Гэри Джёрш не был одним из ранних претендентов, одобрение «Sonic Youth», в конце концов, оказалось решающим фактором. В «Geffen» также был сильный промо-отдел, возглавляемый Марком Кэйтсом, и «Gold Mountain» знали, что промоушн был ключом к прорыву группы. Контракт с «Geffen» обязывал заплатить «Нирване» 287 000 $, в то время один из самых больших авансов для группы с Северо-Запада. Минтц освободил группу из остатков их контракта с «Sub Pop»: в качестве части соглашения с «Geffen», «Sub Pop» заплатили 75 000 $ и получали 2 процента с продаж следующих двух альбомов.

Хотя Курт читал книги по музыкальной индустрии, даже он был не готов к тому, как долго придётся согласовывать это соглашение - контракт не был подписан до апреля -

и как мало денег первоначально предназначалось ему. К тому времени, как были удержаны расходы на адвокатов, менеджеров, налоги, и долг, «Gold Mountain» установили ему предварительный гонорар в 1 000 $ в месяц. Он сразу же задолжал по своим счетам и жаловался, что он может позволить себе только корн-доги* - теперь на полу в квартире валялись палочки от них.

Грол вернулся на восток на большую часть декабря, и без своего соседа по комнате Курт стремился избавиться от скуки всеми необходимыми средствами. Он много тусовался с Диланом, и вскоре преодолел ещё один барьер, который он поклялся никогда не пересекать. Дилан был страстным поклонником оружия, а Курт последовательно проповедовал то, что оружие - это варварство. Несколько раз Курт соглашался пойти с Диланом в лес, но он не дотрагивался до оружия, а однажды даже отказался выходить из машины. Но, в конце концов, Курт начал позволять Дилану показывать ему, как целиться

и стрелять. Это было безопасно: проделывание дыр в банках при помощи винтовок или стрельба по художественным проектам, которыми Курт решил пожертвовать.

Курт также начал много тусоваться с Майки Нелсоном, чтобы отовариваться в магазинах подержанных товаров. «Там всегда был какой-нибудь альбом, который он надеялся отыскать, - говорил Нелсон. – В одном из его любимых была куча дальнобойщиков, говорящих по радиосвязи. У него был альбом «Lie» Чарлза Мэнсона. И он был большим фэном «H. R. Pufnstuf». Даже в конце 1990 года Курт всё ещё рекламировал достоинства «Get the Knack» «Knack». «Он сказал мне, что все замечательные песни на этом альбоме – это те, о которых люди не слышали».

Джон Пёрки в том месяце заходил в эту квартиру и помогал Курту покупать рождественские подарки. Самым большим приобретением Курта в том году был большой сделанный на заказ аквариум для своих черепах. Перед шоппингом они курили марихуану, но Пёрки был удивлён, когда Курт спросил: «Ты не знаешь, где я могу достать героин?». Пёрки ответил: «Ты же не колешься, правда?». «О, нет, - соврал Курт. - Я просто что-нибудь покурю». Во многих отношениях его скудный бюджет помог сдерживать его страсть к наркотикам: он просто не мог позволить себе стать наркоманом.

11 декабря Курт снова обратился за медицинской помощью из-за своей боли в желудке, показавшись врачу в Такоме. На сей раз диагнозом был синдром раздражённой толстой кишки, и Курту прописали лидокс, форму клидиниума. Это лекарство, казалось, не предотвращало его боль, и он прекратил принимать его две недели спустя, когда он заболел бронхитом.

Год закончился концертом в канун Нового года в Портленде в «Satyricon». Слим ездил с группой и видел то, что он вспоминал как сногсшибательный концерт, несмотря на факт, что Курт напился виски и кока-колы вопреки предписаниям его врача. Теперь было заметно, что Курт привлекает поклонниц. Слим видел, как одна молодая женщина весь концерт не сводила с него глаз: «Её поведение говорило: «Я – та девушка из зала, которая хочет трахнуть тебя сегодня вечером!». Однако Курт не обратил внимания и, как и в большинство вечеров, пошёл домой один.

Они начали 1991 год с трёхчасовой ночной поездки из Портленда, поскольку на следующий день у них была запланирована студийная сессия. Они закончили две песни, «Aneurysm» и перезапись «Even In His Youth». Они также отработали несколько песен, которые Курт только что написал, включая раннюю «All Apologies». «У них была куча идей, которые они хотели низвергнуть, - вспоминал Крэйг Монтгомери, который продюсировал эти треки. - Но их аппаратура была в ужасном состоянии, и все они были довольно окосевшие».

Друг Курта Джесси Рид вернулся на Север-Запад на праздники, и на следующий день после сессии звукозаписи они отправились в Абердин, чтобы навестить родителей Джесси. В пути Курт говорил о своём будущем со старым другом, и когда машина въехала в округ Грэйс-Харбор, он признался в любви к этому пейзажу и этим людям, опровергая всё, что он говорил в своих интервью. Когда они проезжали несколько ферм у Сэтсоп - идиллической долины, несмотря на заброшенную атомную электростанцию - Курт сказал Джесси, что он мечтает использовать свой студийный аванс, чтобы купить ферму. Он увидел большое роскошное ранчо и указал на него: «Что ты думаешь о том доме вон там? Если я его куплю, то мы сможем играть так громко, как захотим, устраивать классные вечеринки, приглашать туда людей, и никому не будет до этого дела». Этот дом не продавался, а у Курта ещё не было денег, но он поклялся Джесси, что, если он когда-нибудь прославится, он вернётся в гавань и купит ранчо, «в точности как у Нила Янга в Калифорнии».

В начале 1991 года Курт сделал телефонный звонок, который он откладывал много лет: он позвонил своему отцу. С тех пор, как он переехал в Олимпию, он общался с Доном в основном через бабушку и дедушку.

Этот разговор - как было типично для общения между двумя стоическими мужчинами-Кобэйнами - был коротким. Курт главным образом говорил о группе, рассказывая Дону, что он подписал контракт с ведущей студией звукозаписи; Дон не знал,

что это означает, но когда он спросил Курта, достаточно ли у него денег, его сын сказал «да». Курт спросил о других детях Дона, и они вкратце поболтали о новой работе Дона детективом в Патруле Штата Вашингтон. Курт рассказал отцу, что он много выступает; Дон сказал, что был бы рад как-нибудь зайти к нему. Разговор длился всего несколько минут и был больше примечателен тем, что эти двое мужчин не говорили ни о чем, кроме того, чем они занимались. Дон был неспособен говорить о том страдании, которое он испытывал оттого, что его первенец скитается, а Курт был неспособен говорить ни об одном страдании, которое он испытывал: ни о разводе, ни о повторном браке или об их многих других сражениях.

Со своей матерью у Курта оставались отношения получше; её заинтересованность

в его карьере и её одобрение его как музыканта, казалось, увеличивались, как и его слава. Вдобавок Курт и Венди стали ближе в том году, когда произошла ещё одна семейная трагедия 2 января 1991 года - брат Венди Патрик умер от СПИДа в Калифорнии в 46 лет. Гомосексуализм Патрика в семье Фрэйденберг всегда был глубокой тайной; он был так красив и так нравился девушкам, что его родители, казалось, были неспособны в это поверить, когда он сообщил, что он – гей. Ещё до своего диагноза он страдал клинической депрессией, но когда у него обнаружился СПИД, это повергло его в душевную панику. Его злость на своих родителей была так велика, что он планировал написать трактат о его пожизненной сексуальной истории - включающий то, что над ним надругался его дядя Делберт - и послать его в «Aberdeen Daily World», чтобы поставить в неудобное положение свою семью. В этой ситуации семья решила не включать причину смерти в его некролог и указать его близкого друга, с которым он жил, в качестве «закадычного друга». Курта пригласили на поминки, но он не пришёл, сославшись на то, что ему надо работать над своим будущим альбомом.

На этот раз Курт не врал, чтобы избавиться от семейного обязательства. Он действительно готовился к своему альбому, и когда начался 1991 год, он придирчиво работал. «Нирвана» сняла новую репетиционную точку в Такоме, и каждый день они часами репетировали. Частью их прогона было научить Грола песням из их репертуара, но

в основном это было для оттачивания нового материала, который писал Курт. В январе «Sub Pop» выпустили свой последний официальный сингл «Нирваны», живую запись «Molly’s Lips» «Vaselines». На дополнительной канавке студия выгравировала прощание из одного слова: «Пока».

В феврале Курту исполнилось 24, и по такому случаю он сел и начал писать историю своей жизни, одна из множества коротких попыток, которые он предпринял за несколько лет. Эта версия заняла три страницы, прежде чем иссякнуть. «Привет, мне 24 года, - писал он. - Я родился белым мужчиной, представителем класса мелкой буржуазии неподалёку от побережья Штата Вашингтон. У моих родителей была компактная модульная стереосистема в корпусе, имитирующем древесину и бокс-сет на четыре пластинки с модными хитами радио AM начала семидесятых под названием «Good

Vibrations» «Ronco». Там были такие хиты, как Тони Орландо и «Tie a Yellow Ribbon» «Dawn» и «Time in a Bottle» Джима Кроса. После моих многолетних просьб мне, наконец, купили мне жестяную ударную установку с бумажными барабанами с конца каталога «Сирз». Не прошло и недели, как моя сестра продырявила эти барабаны отвёрткой».

Курт продолжил рассказ записью, что он помнит, как его мать играла на фортепиано песни «Chicago», и что он навеки будет признателен своей тёте Мари за то, что она подарила ему три альбома «Beatles». Он писал, что одним из его первых разочарований было, когда он выяснил, в 1976 году, что «Beatles» распались шесть лет назад. Развод его родителей, казалось, повлиял меньше: «Мои родители развелись, поэтому мы с папой переехали в трейлерный парк в ещё меньшее сообщество лесозаготовителей. Папины друзья уговорили его вступить в Колумбийское общество «Грампластинки – почтой», и вскоре в моём трейлере раз в неделю стали появляться пластинки, накопилась довольно большая коллекция». И на этом попытка рассказать

историю его жизни закончилась. Он вернулся к своей любимой теме дневника в то время: написанию аннотаций на обложку будущего альбома. Он написал много разных версий – в альбом, в конце концов, не вошла ни одна - но один черновой вариант посвящения для этого альбома рассказал больше о его детстве, чем его попытка в биографии: «Спасибо неободряющим родителям повсюду, - писал он, - за то, что дали своим детям желание их разоблачить».

В марте «Нирвана» играла канадский тур из четырёх концертов, а потом сразу же вернулась к репетициям. После большого спора со своими менеджерами и студийными боссами они снова остановились на Батче Виге в качестве продюсера, используя «Sound City», студию возле Лос-Анджелеса. Эта студия понесла расходы, однако их вычли из аванса «Нирваны».

Прежде чем отправиться в Калифорнию, у группы был ещё один концерт в Сиэтле, 17 апреля, в гостинице «O.K.». Курт организовал его после того, как услышал, что у его друга Майки Нелсона было столько неоплаченных вызовов в суд из-за автотранспортных происшествий, что он рисковал сесть в тюрьму. Состав исполнителей включал «Bikini Kill» и «Fitz Of Depression», и Курт настаивал, чтобы все доходы отдали Нелсону. Этот концерт был не полностью аншлаговым из-за того, что в тот же вечер была вечеринка в честь фильма «Одиночки». Выступление «Нирваны» включало каверы «Turnaround» «Devo», «Wild Thing» «Troggs» и «D7» «Wipers», но когда группа сыграла новую композицию, произошёл сюрприз. Курт невнятно произносил вокал, возможно, даже не зная все слова, но гитарная партия уже была на месте, как и потрясающий заводной ритм ударных. «Я не знала, что они играют, - вспоминала Сьюзи Теннант, промо-представитель «DGC», - но я понимала, что это было удивительно. Я помню, как подпрыгивала и спрашивала всех рядом со мной: «Что это за песня?»».

Слова Теннант копировали то, что Новоселич и Грол сказали всего три недели назад, когда Курт принес на репетицию новый рифф. «Это называется «Smells Like Teen Spirit», - объявил Курт своим товарищам по группе, украв граффити Кэтлин Ханна. В то время никто в группе не знал об этом дезодоранте, и только когда песня была записана на мастер-диск, все отмечали, что она содержит в себе название продукта. Когда Курт впервые принёс эту песню на студию, у неё был более быстрый ритм и меньше концентрации на связке. «Курт играл только припев», - вспоминал Крист. Именно Крист предложил замедлить мелодию, а Грол инстинктивно добавил мощный ритм.

В гостинице «O.K.» Курт просто напел несколько куплетов. В этот период он менял тексты на всех своих песнях, и «Teen Spirit» имела около дюжины версий. Одна из этих первых версий включала припев: «Отрицание и от чужих / Возрождение и от одобрения / Вот и мы, мы так известны / Мы так глупы и из Вегаса». Другая начиналась: «Выйди и поиграй, установи правила / Развлекись от души, мы знаем, что проиграем». Позже в той же версии была строчка без всякого рифмованного куплета: «Самый прекрасный день, который когда-нибудь у меня был, это когда завтра так и не наступило».

Неделю спустя группа отправилась в Лос-Анджелес. По дороге Курт заехал на «Universal Studios» и катался на тех же самых аттракционах, где он был со своими бабушкой и дедушкой пятнадцать лет назад. Группа въехала в Оуквудские апартаменты) на следующие шесть недель, неподалёку от «Sound City Studios». Виг навестил их во время подготовки к записи и обнаружил хаос. «На стенах были граффити, - вспоминал он,

- и диваны были вверх тормашками. Каждую ночь они не ложились спать и доходили до Венис-бич до шести утра». Та нервозность, которую чувствовала группа из-за записи, снималась пьянством, что все трое членов группы делали сверх меры. Однажды ночью Крист был арестован за вождение в нетрезвом виде; Джону Силве пришлось бороться за то, чтобы выручить его и вернуть в студию.

Большинство сессий начиналось в три часа дня и продолжалось до полуночи. Во время перерывов Курт блуждал по залам студии и пялился на золотые пластинки

альбомов вроде «Rumours» «Flitwood Mac» и «Damn the Torpedoes» Тома Петти, однако больше всего на него произвёл впечатление альбом Ивела Канивела, записанный здесь. Облегчённо-металлическая группа «Warrant» арендовала эту студию до «Нирваны»; когда эта группа вернулась, чтобы забрать аппаратуру во время сессии «Нирваны», Курт завладел студийной системой оповещения и начал кричать: «Принеси мне «Вишнёвый Пирог»(«Cherry Pie»), так назывался хит «Warrant». Однажды ночью Курт украл оригинальные мастер-плёнки альбома Ивела Канивела и отвёз их домой в Олимпию.

Они провели ту первую неделю, пытаясь записать основные треки, главным образом концентрируясь на саунде ударных, который был специальностью Вига. Спустя две недели они наложили десять песен, хотя большинство из них не имело больше трёх дублей, потому что голос Курта пропадал после такого крика. Многие из этих песен были теми, которые они предварительно записали во время сессий на «Smart Studio», и это была больше техническая, чем творческая работа.

По сравнению с другими сессиями группы, проблем было мало. Во время записи «Lithium» Курт изо всех сил пытался записать свои гитарные партии правильно и постепенно становился всё более и более расстроенным, в конце концов, разбив свою гитару об пол студии. В итоге Виг решил использовать дубль, записанный во время нервного срыва Курта; его назвали «Endless, Nameless» и записали на компакт-диск в качестве скрытого трека.

Самой большой проблемой сессии было промедление самого Курта: он всё ещё не определился с текстами для многих песен, хотя несколько мелодий, таких, как «Polly» и «Breed», группа играла много лет. Когда он действительно закончил тексты, большинство были столь же парадоксальны, как и изобличительны. Многие строчки оставляли слушателя в недоумении относительно того, поёт ли он о внешних или внутренних обстоятельствах, игнорируя объяснение при сообщении эмоционального тона. В своих дневниках Курт написал письмо давно умершему критику Лестеру Бэнгсу, жалуясь на состояние рок-журналистики – профессии, которая и очаровывала, и отталкивала его – спрашивая: «Какого чёрта журналисты настаивают на том, чтобы придумывать второразрядную фрейдистскую оценку моих текстов, когда 90 процентов времени они расшифровали их неправильно?». Несмотря на мудрость в вопросе Курта, он часами пытался понять песни своих кумиров. Он также трудился над своими собственными композициями, попеременно вставляя сообщения или редактируя себя, когда он думал, что был слишком откровенен.

Так обстояло дело с «Something in the Way», последней песней, записанной во время этих сессий. Текст во всех подробностях рассказывал о мифическом периоде проживания Курта под мостом. Он написал эту песню год назад, но он скрывал её от своих товарищей по группе. В своём первом представлении об альбоме Курт хотел «девичью» сторону (составленную изо всех песен о Тоби) и «мальчишескую» сторону (чтобы включить среди прочих «Sliver», «Sappy» и «Polly», все песни о своей семье или о своём внутреннем мире). Он всегда планировал закончить альбом «Something in the Way», однако он никогда не говорил об этом своему продюсеру. Вместо этого он сочинил эту песню во время сессий на «Sound City» как сюрприз в последний момент и написал тексты

в студии, появившиеся перед всеми так, как будто он сочинил их тут же, тогда как он работал над ними годами. Несмотря на своё письмо Лестеру Бэнгсу, ни один индивидуум не анализировал фрейдистские значения его текстов больше самого Курта, и он очень хорошо знал, что выпуск песни, намекающей на то, что он жил под мостом, причинит много боли его семье.

Когда они закончили эти сессии, пришёл друг Грола и предложил Курту пари, что

в течение шести месяцев он будет на обложке «Rolling Stone». Курт ответил: «А, не будем». Майки Нелсон и его товарищи по группе «Fitz of Depression» также появились и жили с «Нирваной» в Оуквуде, также, как и «Melvins» - во время одного уикэнда в их трёхкомнатной квартире спали 22 человека. «Fitz» столкнулся с гораздо большим

невезением: один клуб обещал весьма необходимый концерт, но в последний момент отменил. «Перезвоните ему, - настаивал Курт, - и скажите, что мы тоже будем играть». Спустя два дня после завершения своего альбома «Нирвана» играла в крошечном лос-анджелесском клубе под названием «Jabberjaw» и дебютировала с «On a Plain» и «Come As You Are» перед изумлённым залом. Они настаивали, чтобы всю плату за вход отдали Нелсону. В письме Тоби Курт рассказывал об этом концерте о «неописуемо обломанном выпивкой и наркотиками, нестройном, и довольно, м-м-м, небрежном. Мне потребовалось более пятнадцати минут, чтобы заменить струну на своей гитаре, в то время как люди прерывали меня и обзывали пьяным. После концерта я выбежал наружу, и меня вырвало». В клубе Курт заметил в зале Игги Попа, и на сей раз на Курте не было в смущающей рубашке. «Это был, возможно, самый лестный момент в моей жизни», - замечал он.

Однако самой откровенной частью письма Курта было его признание об увеличении наркотической зависимости, включая куаалюд, который он глотал, как конфеты. «Я в последнее время принимал много наркотиков, - писал он Тоби. – Возможно, мне пора в Клинику Бетти Форд или в Библиотеку Ричарда Никсона, чтобы спастись от дальнейшего надругательства над моим анемичным грызуноподобным телом. Я не могу дождаться, когда снова буду дома (где бы он ни был) в кровати, невротичный, истощённый и жалующийся, какая дерьмовая погода, и в этом вся причина моего страдания. Я скучаю по вам, «Bikini Kill». Я всей душой люблю вас». Он подписался - «Курдт».

Это письмо – как и многие другие, которые он написал - осталось неотправленным, возможно, из-за женщины, с которой он столкнулся за две недели до концерта в «Jabberjaw». Она сыграла в его жизни гораздо большую роль, чем Бетти Форд, Ричард Никсон, или Тоби Вэйл. Он запомнил её по маленькой роли в фильме «Прямиком в Ад».

Поиск по сайту: