ПОВОД УЛЫБНУТЬСЯ

Сиэтл, штат Вашингтон август 1993 – ноябрь 1993 года

«Чёрт побери, Иисус чёртов Христос всемогущий, люби меня, меня, меня, мы можем продолжать в порядке эксперимента, пожалуйста, мне всё равно, что это не элита, мне просто нужна компания, тусовка, повод улыбнуться».

- Из дневниковой записи.

Как и все прочие американские семьи с маленьким ребёнком, Курт и Кортни купили видеокамеру. Несмотря на то, что Курт мог сконструировать гитару из куска дерева и лишних проводов, он никогда не понимал, как вставить батарейку, поэтому камера использовалась только тогда, когда они находились возле розетки. Единственная видеокассета показывала период от их первого совместного Рождества в декабре 1992 года до кадров с малышкой Фрэнсис в марте 1994 года.

Некоторые эпизоды на плёнке были с концертов «Нирваны», или были съёмки, где группа тусуется за кулисами. Один короткий фрагмент запечатлел Курта, Кортни, Дэйва, Криста и Фрэнсис, сидящих на «Pachyderm Studios», слушая первый прогон «All Apologies», все вместе кажутся измотанными в боях после недели в студии. Но большая часть этой плёнки документировала развитие Фрэнсис Бин и её взаимодействия с их друзьями: на ней показано, как она ползает вокруг Марка Лэйнгана и разговаривает, пока Марк Арм поёт ей колыбельную. Часть плёнки юмористическая, как когда Курт поднимает зад ребёнка и издаёт пукающие шумы, или съёмки того, как он поёт ей серенаду – версию а капелла «Seasons in the Sun». Фрэнсис была очень счастливым ребёнком, таким же фотогеничным, как её родители, с гипнотизирующими глазами своего отца и высокими скулами своей матери. Курт её обожал, и это видео документирует его сентиментальные черты, которые редко видела публика - взгляд, который он дарил и Фрэнсис, и Кортни в те нежные моменты, был взглядом неподдельной любви. Хотя это была самая известная семья в рок-н-ролле, большая часть этой съёмки могла быть снята в любом доме со счётом, открытым в магазине игрушек «Тойз-Ар-Ас».

Но один сегмент на плёнке стоит надо всеми остальными и показывает, насколько удивительно необычна эта семья. Снятая Кортни в ванной их дома в Карнэйшне сцена начинается того, как Курт купает Фрэнсис; он одет в бургундский домашний жакет и выглядит как красивый деревенский сквайр. Когда он поднимает Фрэнсис как самолёт над ванной, она невольно фыркает, потому что ей очень забавно. У Курта такая улыбка до ушей, которая так и не попала ни в один в фотоснимок – ближе всего был тот фотограф, что снимал Курта, Венди, Дона и Ким в абердинские времена. На этом видео Курт кажется в точности таким, какой он есть: заботливый, безумно любящий отец, очарованный своей прекрасной дочерью, и ничего больше в жизни не желая, кроме как притворяться, что она - самолёт, парящий над ванной, и бомбить с воздуха жёлтых резиновых уток. Он говорит с ней голосом, как у Дональда Дака - точно так же, как делала его сестра Ким, когда он рос - и она хихикает и кудахчет, полная такого ликования, выражать которое может только восьмимесячный ребёнок.

Потом камера поворачивается к раковине, и в мгновение ока сцена меняется. Справа от раковины, закреплённый в восьми дюймах от стены, находится держатель для зубной щётки – такой же белый фарфоровый держателей для зубной щетки, который имеется в 90 процентах всех домов Америки. Однако это специфическое приспособление делает настолько выдающимся то, что в нём хранятся не зубные щетки: в нём находится шприц. Это такой удивительный и неожиданный объект, который можно увидеть в ванной, что большинство зрителей его бы не заметило. Но он находится там, вися торжественно, кончиком иглы вниз, грустное и трагическое напоминание что независимо

от того, насколько обычной выглядит эта семья со стороны, есть призраки, которые сопровождают даже эти нежные моменты.

К июлю 1993 года зависимость Курта стала настолько обыденной, что она была частью жизни в доме Кобэйнов, и всё работало на неё. Метафора, часто использующаяся для описания роли алкоголизма внутри семьи – 10 000 фунтовый слон посреди гостиной - казалась настолько очевидной, что немногие потрудились произносить это. То, что Курт собирался принимать наркотики по крайней мере часть дня, стало статус-кво; таким же обычным, как дождь в Сиэтле. Даже рождение его ребёнка и лечение, предписанное судом, служило только временным его отвлечением. Хотя он был на метадоне и бупренорфине несколько недель подряд, он не был свободен от опиатов достаточно долго, чтобы полностью пройти детоксикацию на протяжении почти года.

В этой безумной логике, которая обрушивается на семьи, застигнутые наркоманией, казалось почти лучше, когда Курт был на наркотиках: напротив, он был невыносим, когда страдал от физической боли ломки. Только немногие на самом деле высказывали эту теорию - что система, вращающаяся вокруг Курта, была более устойчивой, когда он принимал наркотики, а не воздерживался - но Курт сам признавался

в этом. В своём дневнике он утверждал, что, если он будет чувствовать себя, как героинщик при ломке, он мог бы с таким же успехом стать им на практике. И у него были друзья, которые с ним соглашались: «Вся эта [теория] «заставьте его перестать принимать наркотики» была абсурдна и, в конце концов, причинила Курту вред, - утверждал Дилан Карлсон. – Наркотики – это проблема, когда они могут влиять на твои способности, скажем, иметь дом или сохранить работу. Пока они не становятся проблемой такого характера, ты просто оставляешь человека в покое, а потом они заставят эмоционально деградировать их самих - ты не сможешь довести их до такой деградации…. У него не было никакой причины не принимать наркотики».

К лету 1993 года зависимость была линзой, через которую преломлялось всё в жизни Курта. Однако хотя он внешне был счастливее на наркотиках, в безумном отрицании, что это зависимость, внутри он был полон раскаяния. Его дневники фиксировали жалобы на свою неспособность оставаться трезвыми. Он чувствовал, что все вокруг его оценивают, и он был прав в этом ощущении: каждый раз, когда его товарищи по группе, семья, менеджеры или команда сталкивались с ним, они делали быстрый обзор, чтобы определить, под кайфом он или нет. Он испытывал на себе эти десятисекундные поверхностные осмотры много раз каждый день и был в ярости, когда предполагалось, что он был удолбан, когда это было не так. Он чувствовал, что он функциональный наркоман - он мог принимать наркотики и играть – поэтому он ненавидел постоянный осмотр и проводил всё больше и больше времени со своими друзьями-героинщиками, где он чувствовал, что его изучают менее внимательно.

Однако к 1993 году даже наркотики не помогали так, как когда-то. Курт находил реальность наркомании гораздо плачевнее, чем то очарование, которое он некогда представлял себе, читая работы Уильяма С. Берроуза, и даже в замкнутой субкультуре наркоманов он чувствовал себя чужим. Одна дневниковая запись того периода показывает его отчаянно умоляющим о дружбе и, в конце концов, о спасении:

Друзья, с которыми я могу говорить, тусоваться и развлекаться, точно так же, как я всегда мечтал, мы можем говорить о книгах и политике и вандализме ночью, не желаете? А? Эй, я не могу перестать выдирать свои волосы! Пожалуйста! Чёрт побери, Иисус чёртов Христос Всемогущий, люби меня, меня, меня, мы можем продолжать в порядке эксперимента, пожалуйста, мне всё равно, что это не элита, мне просто нужна компания, тусовка, повод улыбнуться. Я не буду душить тебя, а, чёрт, чёрт, есть здесь кто-нибудь? Кто-нибудь, хоть кто-то, Боже, помоги, помоги мне, пожалуйста. Я хочу, чтобы меня приняли. Меня должны принять. Я буду носить любую одежду, которую ты захочешь! Я

так устал плакать и мечтать, я оочень, оочень одинок. Есть тут кто-нибудь? Пожалуйста, помогите мне. ПОМОГИТЕ МНЕ!

Тем летом врач наркотической реабилитации Курта, 60-летний Роберт Фримонт, был найден мёртвым в своём кабинете в Беверли-Хиллс, упавшим на свой рабочий стол. Причиной его смерти был сердечный приступ, хотя сын Фримонта Марк утверждал, что это было самоубийство от передозировки, и что его отец снова пристрастился к наркотикам. Во время его смерти против Фримонта было возбуждено уголовное дело Медицинским Советом Калифорнии по обвинению в грубой небрежности и непрофессиональном поведении из-за того, что он прописывал несметное количество бупренорфина своим пациентам. Фримонт, конечно, сделал доступным большое количество бупренорфина своему самому известному клиенту - он выписывал его Курту коробками.

17 июля 1993 года «Nevermind», наконец, вылетел из чартов «Billboard»после пребывания там целых два года лет. На той неделе группа ездила в Нью-Йорк, чтобы дать интервью и сыграть выступление-сюрприз как часть Семинара Новой Музыки. В вечер перед концертом Курт сел и дал интервью с Джоном Сэваджем, автором «Английской Мечты». Возможно, потому что Курт восхищался книгой Сэваджа, он был особенно откровенен по поводу своей семьи, рассказывая о разводе своих родителей как о том, что заставляло его чувствовать себя «виноватым» и тоскующим по тому, что он потерял: «Я отчаянно хотел иметь классическую, понимаешь, типичную семью. Мать, отец. Я хотел этого благополучия». И когда Сэвадж спросил, мог ли Курт понять, что большое отчуждение может привести к жестокости, он ответил утвердительно: «Да, я определённо могу понять, как психическое состояние человека может ухудшиться до такой степени, что они сделают это. Я дошёл до такой степени, когда я фантазировал об этом, но я уверен, что я предпочёл бы сперва покончить с собой». Фактически каждое интервью, которое Курт давал в 1993 году, имело какую-нибудь ссылку на самоубийство.

Когда Курту задали неизменный вопрос о героине, он неизменно соврал: он говорил в прошедшем времени, говорил, что он принимал героин «около года, время от времени», и утверждал, что он принимал его только из-за своих проблем с желудком. Когда Сэвадж попытался разобраться в этих болях в желудке, Курт заявил, что они прошли: «Я думаю, это что-то психосоматическое». Сэвадж посчитал, что Курт в тот вечер был чрезвычайно весел. «Я не чувствовал такого оптимизма как раз со времён развода моих родителей», - объяснил он.

Спустя двенадцать часов Курт лежал на полу в уборной своей гостиницы, у него снова была передозировка. «Его губы были синие, а его глаза полностью вылезли на лоб, - вспоминал публицист Энтон Брукс, один из людей, которые поспешили к Курту. - Он не дышал. В его руке всё ещё торчал шприц». Брукс был шокирован, когда он увидел Кортни и няня Кэли приступили к действиям, как опытные медицинские работники - они были настолько методичны, что у него создалось впечатление, что они делают это регулярно. Пока Кортни проверяла признаки жизни Курта, Кэли поддерживал Курта и неистово бил его кулаком в солнечной сплетение. «Он ударил его один раз, и у него не было особой реакции, поэтому он ударил его ещё раз. Потом Курт начал приходить в себя». Это, вдобавок холодная вода в лицо, восстановили Курту дыхание. Когда прибыла служба безопасности гостиницы, привлечённая шумом, Бруксу пришлось их подкупить, чтобы они не вызывали полицию. Брукс, Кортни и Кэли вытащили наружу всё ещё не пришедшего в себя Курта. «Мы стали помогать ему идти, - вспоминал Брукс, - но сперва его ноги не двигались». Когда Курт, наконец, смог говорить, он настаивал, что не хочет ехать в больницу.

После еды и кофе Курт казался полностью восстановившимся, хотя всё ещё изрядно под кайфом. Он вернулся в гостиницу, где у него был запланирован массаж в

своём номере. Когда Курт получил своё растирание, Брукс подобрал с пола пакетики с героином и спустил их в унитаз. Как ни странно, спустя меньше чем три часа после его комы в уборной, Курт снова давал интервью, отрицая, что он принимает наркотики. На проверке звука в тот вечер он был всё ещё слишком под кайфом - возможно из-за мешка, не найденного его служащими. «Он почти умер прямо перед тем концертом», - вспоминал звукорежиссёр Крэйг Монтгомери. Когда Дэвид Йоу из разогревающей группы «Jesus Lizard» пошел поболтать с Куртом перед началом концерта, «Курт не мог говорить. Он мог просто бормотать. Я сказал: «Привет», а он сказал: «баззколлодбед». По образцу, который становился чересчур знакомым, несмотря на более раннее ухудшение состояния Курта, на сцене он, казалось, хорошо себя чувствует, и сам концерт был потрясающим. Группа добавила Лори Голдстон на виолончели, и это было впервые, когда они включили в свой концерт акустическую интерлюдию.

«Нирвана» вернулась в Сиэтл на следующей неделе и играла бенефис 6 августа, чтобы собрать средства на расследование убийства местной певицы Мии Сапаты. На той неделе Курт, Кортни, Крист и Дэйв провели редкий свободный вечер вместе, сходив на «Aerosmith» в «Coliseum». За кулисами Стивен Тайлер из «Aerosmith» отвёл Курта в сторону и рассказал ему о своём опыте с восстановительными группами 12 шагов. «Он не читал нотации, - вспоминал Крист, - просто говорил о подобных опытах, через которые он прошёл. Он пытался ободрить его». На этот раз Курт, казалось, слушал, хотя он мало что сказал в ответ.

На той же неделе, также в Сиэтл-центре, Курт дал интервью «New York Times», проведя его на вершине Спэйс-нидл. Курт выбрал это место, потому что он никогда не был в самой известной достопримечательности Сиэтла. Теперь он настаивал, чтобы представитель рекламного отдела «DGC» записывал на плёнку каждое интервью - он думал, что это опровергнет неправильное цитирование. Этот разговор с Джоном Парелезом, как и все интервью Курта 1993 года, звучали как сеанс психотерапии, когда Курт обсуждал своих родителей, жену и значение своих текстов. Он достаточно себя разоблачил, чтобы Парелез мудро отметил противоречия: «Кобэйн рикошетирует между противоположностями. Он осторожный и беспечный, искренний и саркастичный, ранимый и невосприимчивый, осознающий свою популярность и пытающийся её игнорировать».

В первую неделю сентября Курт и Кортни вернулись в Лос-Анджелес для двухнедельного пребывания, их первый длительный визит, начиная с переезда. Они посетили «MTV Video Music Awards» 1993 года, и «Нирвана» завоевала приз за Лучшее Альтернативное Видео за «In Bloom». Группа в этот вечер не играла, и сцен из предыдущих вознаграждений года было мало. За прошлый год в музыкальном бизнесе многое изменилось, и «Нирвана» в большинстве этого была пропавшей без вести. Хотя «In Utero» был крайне ожидаем, они больше не были самой популярной рок-группой в мире, по крайней мере, в коммерческом отношении: эта награда теперь была отдана «Pearl Jam».

На той неделе Курт и Кортни выступили на бенефисе «Рок Против Насилия» в голливудском клубе «Lingerie». Кортни была указана в программе как сольная исполнительница, но после исполнения «Doll Parts» и «Miss World» она позвала своего «мужа Йоко», и на сцену вышел Курт. Вместе они исполнили дуэты «Pennyroyal Tea» и песню Лидбелли «Where Did You Sleep Last Night?». Это был единственный раз, когда они когда-либо играли вместе на публике.

«In Utero» был, наконец, выпущен 14 сентября в Великобритании и 21 сентября в США, где он вошёл в чарты под номером 1, и было продано 180 000 экземпляров только на первой неделе. Он достиг таких показателей продаж без поддержки «Уол-март» или «Кей-март»: обе сети возражали против названия песни «Rape Me» и коллажа с куклами-зародышами Курта на обратной стороне обложки. Когда его менеджер позвонил с этой

новостью, Курт согласился на исправления, чтобы альбом поступил в магазины. «Когда я был маленьким, я мог ходить только в «Уол-март», - объяснял Курт Дэнни Голдбергу. - Я хочу, чтобы дети могли покупать этот альбом. Я сделаю то, что они хотят». Голдберг был удивлен, но он знал, что согласится с тем, что скажет Курт: «Никто и не думал отказывать ему в этом отношении. Никто не заставлял его ничего делать».

Однако Курт на самом деле конфликтовал со своими менеджерами по поводу дат концертов. Он начал 1993 год, утверждая, что он не планирует гастролировать. Поскольку оно было озвучено, это решение, конечно, уменьшило бы шансы нового альбома на достижение вершины чартов. Из-за этой проблемы Курт столкнулся с безжалостной силой сопротивления: все, кто с ним работал - от его менеджеров до его команды и товарищей по группе – зарабатывали большую часть своих денег на гастролях, и они убеждали его передумать. Но когда он обсуждал этот вопрос со своим адвокатом, Розмэри Кэрролл, он казался непреклонным. «Он сказал, что не хочет ехать, - вспоминала она. - И честно говоря, на него оказывали давление, чтобы он ехал».

Большая часть этого давления исходила от руководства, но что-то было вызвано его собственным страхом нужды. Хотя он был богаче, чем когда-либо

мог себе представить, тур сделал бы его ещё богаче. Записка, которую Дэнни Голдберг послал Курту в феврале 1993 года, намечала детали его планируемого дохода на следующие восемнадцать месяцев. «Пока «Нирване» заплатили немногим более 1.5 миллионов $, - утверждается в записке по поводу дохода за написание песен. - Я считаю, что ожидается ещё 3 миллиона $, которые будут выплачены за следующие несколько лет». Голдберг подсчитал, что доход Курта после вычета налогов в 1993 года будет включать 1 400 000 $ с гонораров за написание песен, 200 000 $ за ожидаемые продажи двух миллионов экземпляров нового альбома, а если «Нирвана» гастролирует, дополнительные 600 000 $ с розничной торговли и доходов с концертов. Даже эти суммы, писал Голдберг, были скромными: «Я лично считаю, что [твой] доход на следующие восемнадцать месяцев будет вдвое больше этой суммы или ещё больше, но для рационального планирования семьи, я думаю, что можно с уверенностью допустить 2 миллиона $, которые предположительно дают тебе свободную комнату, чтобы очень красиво обставить твой дом и знать, что у тебя будет солидная заначка». Несмотря на свои более ранние протесты, Курт согласился гастролировать.

25 сентября «Нирвана» вернулась в Нью-Йорк, чтобы снова выступить на «Saturday Night Live». Они играли «Heart-Shaped Box» и «Rape Me», и хотя выступление было шатким, оно было свободно от напряжения их первого визита. В дополнение к виолончелистке Голдстон они добавили бывшего гитариста «Germs» Джорджа Рутенберга, известного под своим сценическим псевдонимом Пэт Смир. Смир был на восемь лет старше Курта, и он уже пережил длинную драму героинщика с Дарби Крэшем, своим товарищем по группе «Germs». Он производил впечатление, что мало что могло бы лишить его присутствия духа; его противоречивое чувство юмора ободряло группу, и его твёрдая игра помогала Курту меньше раздражаться на сцене.

За неделю до начала тура «In Utero» Курт полетел в Атланту, чтобы навестить Кортни, которая записывала альбом «Hole». Когда он заглянул в студию, продюсеры Шон Слэйд и Пол Колдери поставили ему песни с её альбома, которые были сделаны. Курт казался гордым успехом Кортни и похвалил её текстовые способности.

Позже в тот же день Кортни попросила Курта спеть бэк-вокалы на нескольких незаконченных номерах. Сперва он протестовал, но уступил. Слэйду и Колдери показалось, что Курт был незнаком с большей частью материала. «Она говорила что-то вроде: «Давай, подпой вот на этой», - вспоминал Колдери. - Он постоянно говорил: «Ну, дай мне её послушать. Как я могу на ней петь, если я её не слышал?». Она сказала: «Просто пой и не думай». Результаты были менее чем впечатляющие, и вокал Курта использовались только на одной песне в заключительном миксе. Но Курт существенно

разогрелся, когда официальная сессия закончилась, и последовал джем. Он сел за ударные, Эрик Эрландсон и Кортни взяли гитары, а Слэйд - бас. «Это была классная тусовка», - вспоминал Слэйд.

Курт вернулся в Сиэтл только чтобы спустя неделю уехать в Финикс, чтобы репетировать для предстоящего тура «Нирваны». В полёте на Лос-Анджелес с пересадкой в том же самолёте летела группа «Truly», и у Курта было тёплое воссоединение со своими старыми друзьями Робертом Ротом и Марком Пикерелом. Пикерел в итоге оказался на сиденье рядом с Куртом и Кристом - Грол находился перед кабиной - и Пикерел чувствовал себя смущенным, потому что держал номер «Details» с «Нирваной» на обложке. Курт схватил его и пожирал статью. «Он стал взволнованным, когда читал», - вспоминал Пикерел. Курт был недоволен цитатами Грола. «Он говорил и говорил об этом», - сказал Пикерел. За несколько минут своих разглагольствований Курт сообщил о своём следующем альбоме: «Я хочу привлечь других людей просто чтобы создать другой вид альбома». Он повторно возвращался к этой теме той осенью, угрожая уволить своих товарищей по группе.

Тур «In Utero» начался в Финиксе в зале на 15 000 мест, где прошлым вечером выступал Билли Рэй Сайрус. Это был самый крупномасштабный тур, который совершала «Нирвана», и включал тщательно продуманную программу. Когда «MTV» спросили Курта, почему группа теперь играет на больших аренах, Курт был прагматичен, ссылаясь на увеличенные издержки производства концерта: «Если бы нам приходилось просто играть в клубах, мы были бы полностью на мели. Мы вовсе не так богаты, как все думают». Когда «USA Today» выпустила негативную рецензию этого дебюта («Творческая анархия деградировала в плохой перформанс», - написала Эдна Гандерсон), Смир предупредил приступ Курта, заметив: «Вот хреново - они совсем нас достали. Это самая забавная вещь, которую я читал в своей жизни». Даже Курту пришлось засмеяться.

Кортни умоляла Курта не читать свои рецензии, однако он одержимо искал их, даже во внегородских газетах. Он становился всё больше и больше параноидальным по поводу СМИ и теперь требовал изучать предыдущие заметки автора перед тем, как согласиться на интервью. Однако в Дэвенпорте, штате Айова, Курт в итоге отправился домой с концерта в машине с публицистом Джимом Мерлисом и одним автором «Rolling Stone». Курт не знал, что среди них был этот журналист, когда он направил Мерлиса в заведение вроде «Тако Белл». Этот ресторан быстрого питания кишел ребятами с концерта, все вытаращили глаза, когда они увидели Курта Кобэйна, стоящего в очереди, чтобы заказать лепёшку с начинкой. «День маисовой лепёшки был моим любимым днём в школе», - сказал он всем, кто слышал. Эта история, конечно, в итоге попала в прессу.

Во время этой первой недели тура Алекс МакЛеод отвёз Курта в Лоренс, штат Канзас, чтобы встретиться с Уильямом С. Берроузом. В прошлом году Курт выпустил сингл с Берроузом, озаглавленный «The Priest They Called Him» («Его Прозвали Священником») на «T/K Records», но они сделали эту запись, посылая туда и обратно плёнки. «Встреча с Уильямом была для него очень важным событием, - вспоминал МакЛеод. – Это было то, что он никогда не думал, что случится». Они болтали несколько часов, но Берроуз впоследствии утверждал, что тема наркотиков не упоминалась. Когда Курт уезжал, Берроуз сказал своей помощнице: «С этим парнем что-то не так; он хмурится безо всякой причины».

В Чикаго, три дня спустя, группа закончила концерт, не сыграв «Smells Like Teen Spirit», и раздавался свист. Курт сел в тот вечер с Дэвидом Фрикке из «Rolling Stone» и начал: «Я рад, что ты смог сделать это на самом дерьмовом концерте в туре». Интервью Курта с Фрикке было настолько полно намёков на его эмоциональное смятение, что оно могло бы с такой же лёгкостью появиться в «Психологии Сегодня». Он говорил о своей депрессии, своей семье, своей славе и своих проблемах с желудком. «После того, как человек испытывает хроническую боль в течение пяти лет, - сказал он Фрикке, - к тому времени, когда кончается пятый год, ты буквально безумен…. Я был как шизофреник, как

мокрый кот, которого побили». Он сообщил, что с его желудком теперь намного лучше, и признался, что прошлым вечером он съел целую чикагскую пиццу. Курт сообщил, что во время своих самых худших проблем с желудком «я хотел покончить с собой каждый день. Я много раз был очень близок к этому». Когда он обсуждал свои надежды на свою дочь, Курт утверждал: «Я не думаю, что мы с Кортни настолько испорченные. Нам всю жизнь не хватало любви, и мы нуждаемся в этом так, что, если есть у нас и есть какая-то цель, то это дать Фрэнсис как можно больше любви, как можно больше поддержки».

После Чикаго концерты улучшились, как и настроение Курта. «Мы были на подъёме», - вспоминал Новоселич. Всем нравилось играть материал «In Utero», и они добавили «Where Did You Sleep Last Night?» и госпел-номер под названием «Jesus Wants Me for the Sunbeam». Во время некоторых частей тура четырнадцатимесячная Фрэнсис путешествовала со своим отцом, и Курт казался счастливее, когда она была рядом. В конце октября семь концертов на разогреве играли «Meat Puppets», объединив Курта со своими кумирами, Кёртом и Крисом Кёрквудами.

Некоторое время «Нирвана» вела переговоры с «MTV» по поводу выступления на программе сети «Unplugged». Именно в ходе гастролей с «Meat Puppets» Курт, наконец, согласился на эту идею, пригласив Кёрквудов принять участие в этом концерте, думая, что их дополнительное присутствие в группе поможет. Идея играть концерт без всяких причиндалов заставляла Курта нервничать, и он заранее больше волновался по поводу этого специфического выступления, чем по поводу любого другого, начиная с дебюта группы на пивной вечеринке в Рэймонде. «Курт очень, очень нервничал», - вспоминал Новоселич. Остальные были более прямолинейны: «Он был в ужасе», - замечал выпускающий менеджер Джефф Мэйсон.

Они прибыли в Нью-Йорк во вторую неделю ноября и начали репетиции в павильоне звукозаписи в Нью-Джерси. Но когда с каждым взаимодействием, которое группа когда-либо имела с «MTV», больше времени уходило на переговоры, чем на репетиции. Кёрквуды обнаружили, что большинство дней они проводят, просиживая в ожидании; вдобавок они были предупреждены руководством «Нирваны» воздерживаться от марихуаны рядом с Куртом. Они находили это особенно раздражающим, поскольку Курт постоянно опаздывал на репетиции и был явно под кайфом. «Он появлялся, напоминая призрак Джэйкоба Марли, - замечал Кёрт Кёрквуд, - весь замотанный во фланель, в шляпе «разделанный олень». Он напоминал маленького старого фермера. Он думал, что такая маскировка заставит его соответствовать местным жителям Нью-Йорка».

Хотя Курт согласился делать этот концерт, он не хотел, чтобы его «Unplugged» был похож на все прочие в этой серии; у «MTV» были противоположные планы, и дебаты превратились в споры. За день до записи Курт сообщил, что он не будет играть. Но «MTV» воспользовались этой уловкой. «Он сделал это просто чтобы вывести нас из себя,

- говорила Эми Финнерти. - Он наслаждался этой властью».

В день концерта Курт приехал, несмотря на угрозы, но он нервничал, и у него была ломка. «Не было шуток, не было улыбок, ничего забавного от него не исходило, - признавал Джефф Мэйсон. – Поэтому все более чем немного беспокоились о выступлении». Кёрт Кёрквуд волновался, потому что они не репетировали весь концерт: «Мы играли песни несколько раз, но никогда не репетировали концерт. Никакой согласованной репетиции так и не было». Финнерти была обеспокоена, потому что Курт лежал на диване, жалуясь на то, как плохо он себя чувствует. Когда он сказал, что хочет «Кентакки фрайд чикен», она сразу же послала кого-то найти его.

Но на самом деле он желал большего, чем просто «KFC». Один из членов команды «Нирваны» сказал Финнерти, что Курта рвёт, и спросил, может ли она «что-нибудь достать», чтобы помочь ему. «Мне сказали, - вспоминала Финнерти, - что «он не добьётся успеха на концерте, если мы его не выручим». А я говорю: «Я никогда не принимала героин, и я не знаю, где его найти»». Было предложено, что валиум поможет Курту преодолеть ломку, и Финнерти попросила ещё одного работника «MTV» купить партию у

одного коррумпированного фармацевта. Когда Финнерти вручила её Алексу МакЛеоду, он сообщил в ответ: «Эти слишком сильные – ему нужен валиум 5 миллиграммов». В конце концов, отдельный посыльный появился с партией, которую организовал сам Курт.

Курт, наконец, сел, сделал короткую проверку звука и задержал репетицию. Он пробовал акустический формат и был полон страха. Его самое большое опасение состояло в том, что он запаникует во время концерта и испортит запись. «Ты можешь гарантировать, - спросил он Финнерти, - чтобы все люди, которые меня любят, сидели в первом ряду?». Финнерти перетасовала аудиторию так, чтобы Джэнет Биллиг и некоторые другие товарищи Курта сидели в первом ряду. Но даже этого было недостаточно, чтобы его успокоить; он ещё раз остановил проверку звука и сказал Финнерти: «Я боюсь». Он спросил, будет ли толпа хлопать, даже если он не будет играть хорошо. «Конечно, мы будем хлопать тебе», - сказала Финнерти. Он настоял, чтобы она села так, чтобы он мог её видеть. Он также попросил выпускающего найти смазку для грифа гитары; он никогда не пользовался ею раньше, но сказал, что он видел, как его тётя Мари наносит её на свою акустическую гитару, когда он был маленьким.

За кулисами, ожидая начала концерта, Курт всё ещё казался взволнованным. Чтобы улучшить его настроение, Кёрт Кёрквуд поднял то, что было между ними действующей шуткой: Кёрквуд соскабливал жвачку с нижней части столов в ресторанах и пережёвывал её. «Чувак, ты чертовски странный», - сообщил Курт. Когда они готовились к выходу на сцену, Кёрквуд вынул изо рта кусок жвачки и предложил половину Курту – эта шутка вызвала у Курта первую улыбку за день.

Когда камеры начали работать, эта улыбка надолго ушла. У Курта было выражение лица гробовщика, подходящий вид, поскольку сцена была обставлена для жуткой черной мессы. Курт предложил лилии-звездочёты, чёрные свечи и хрустальную люстру. Когда продюсер «Unplugged» Алекс Колетти спросил: «Ты имеешь в виду, как на похоронах?». Курт сказал, что это именно то, что он имеет в виду. Он выбрал репертуар из четырнадцати песен, который включал шесть каверов; пять из шести песен-каверов упоминали смерть.

Будучи строгим в выражении, и с глазами, которые были немного красные, Курт всё равно выглядел красивым. Он был одет в свой свитер мистера Роджерса, и хотя его волосы были немыты неделю, он казался очень юным. Он начал с «About a Girl», которая была исполнена в заметно иной аранжировке, убирая её объем, чтобы подчеркнуть основную мелодию и текст. Это не был «Unplugged» в чистом виде, поскольку «Нирвана» использовала усилители и ударные, хотя с прокладками и щётками. Более точное название было предложен Джеффом Мэйсоном: «Они должны были назвать это «смягчённой «Нирваной»».

Но эмоциональное выступление Курта было усиленным. Потом была «Come As You Are», а потом цепляющая версия «Jesus Wants Me For A Sunbeam», с Новоселичем на аккордеоне. Только после этой третьей песни Курт заговорил с залом. «Я гарантирую, что запорю эту песню», - сообщил он перед кавером Дэвида Боуи «The Man Who Sold the World». Он не запорол, и он чувствовал себя достаточно свободно во время следующего перерыва, и даже шутил, что если он будет никакой, «ну, этим людям придётся подождать». Можно было почти услышать коллективный вздох облегчения толпы. Впервые вечером он казался настоящим, всё ещё обращаясь к аудитории в третьем лице.

Напряжение Курта проявилось в зале: он были сдержанным, неестественным, и ждал от него сигнала, чтобы полностью расслабиться. Этого так и не произошло, но натянутость в этом зале – она появлялась во время игры за звание чемпиона – служила для того, чтобы сделать этот концерт более незабываемым. Когда пришло время исполнять «Pennyroyal Tea», Курт спросил остальную группу: «Я играю её один или как?». Группе так и не удалось закончить репетицию этой песни. «Играй её один», - предложил Грол. И Курт сыграл, хотя на середине песни он, казалось, сбился. Он сделал очень короткий вдох, а когда он выдохнул, то позволил своему голосу оборваться на строчке «тёплое молоко и

слабительные», и именно в этом решении - позволить своему голосу прерваться - он обнаружил, что прорывается сила. Эффект был замечательный: будто наблюдаешь за великим оперным певцом, сражающегося с болезнью, заканчивающим арию, позволив эмоции, а не точности нот, продвигать песню. На нескольких номерах казалось, будто тяжесть крыла ангела могла заставить его согнуться, однако эти песни помогали ему: эти слова и риффы были настолько частью его, что он мог петь их полумёртвым, и они по-прежнему были сильны. Это был уникальный величайший момент Курта на сцене и, как и все высшие точки его карьеры, он произошёл, когда он, казалось, был обречён на провал.

После «Pennyroyal Tea» остальные песни почти не имели значения, но он становился более уверенным после каждой. Однажды он даже улыбнулся после просьбы из зала о «Rape Me», пошутив: «А, я не думаю, что «MTV» позволили бы нам её играть». После десяти песен он вызвал Кёрквудов, представив их как Братья «Meat», и исполнил три их номера с их поддержкой. Кёрквуды были почтенными изгоями, но их странность прекрасно подходила к эстетике Кобэйна.

Для заключительного вызова на бис Курт выбрал «Where Did You Sleep Last Night?» Лидбелли. Перед исполнением этой песни он рассказал историю о том, как он решил купить гитару Лидбелли, хотя в этой версии цена была раздута до 500 000 $, в десять раз больше того, что он говорил за три месяца до этого. Хотя Курт был склонен к преувеличению, рассказывая любую историю, его подача этой песни было недосказанной, смягчённой, эфемерной. Он пел эту песню с закрытыми глазами, и когда его голос прервался, он на этот раз превратил этот вопль в примитивный крик, который, казалось, продолжался несколько дней. Это было захватывающе.

Когда он ушёл со сцены, произошёл очередной спор с продюсерами «MTV» - они хотели вызова на бис. Курт знал, что он не сможет превзойти то, что он уже сделал. «Когда вы видели то скорбное выражение его лица перед последней нотой, - замечала Финнерти, - это было почти будто его последнее дыхание жизни». За кулисами остальная группа была воодушевлена этим выступлением, хотя Курт всё ещё казался неуверенным. Крист сказал ему: «Ты здорово там поработал, чувак», а Джэнет Биллиг была так тронута, что плакала. «Я сказала ему, что это его бар-мицва, определяющий карьеру момент, то, что он стал хозяином своей карьеры», - вспоминала Биллиг. Курту понравилась эта метафора, однако когда она похвалила его игру на гитаре, это, казалось, зашло слишком далеко: он раскритиковал её, объявив, что он «дерьмовый гитарист», и что она никогда не должна больше его хвалить.

Курт ушёл с Финнерти, избежав вечеринки после концерта. Однако даже после этого превосходного выступления его уверенность не казалась выше. Он жаловался: «Это никому не понравилось». Когда Финнерти сказала ему, что это было невероятно, и что всем это понравилось, Курт возразил, что на его концертах зал обычно подпрыгивает. «Они просто тихо там сидели», - ворчал он. Финнерти наслушалась уже достаточно: «Курт, они думают, что ты - Иисус Христос, - сообщила она. – У большинства этих людей никогда не было возможности увидеть тебя так близко. Они были полностью тобой очарованы». На этом он смягчился и сказал, что хочет позвонить Кортни. Когда они вошли в лифт в его гостинице, он подтолкнул Финнерти и похвастался: «Я был чертовски хорош сегодня вечером, не так ли?». Это был единственный раз, когда она когда-либо слышала, что он признался в своём собственном мастерстве.

Однако событие, которое произошло за два дня до записи «Unplugged», служило большим показателем внутреннего мира Курта, чем что-то на «MTV». Днём 17 ноября группа готовилась уезжать из своей нью-йоркской гостиницы, чтобы отправиться на репетицию «Unplugged». Когда Курт проходил через вестибюль, к нему подошли три парня-фэна, держащие CD, чтобы попросить автограф. Он проигнорировал их просьбы, направляясь к ожидающему фургону, закрыв лицо руками так, как делают многочисленные опасные преступники, чтобы избавиться от фотографирования, уходя из здания суда. Эти трое казались удивлёнными, что он был настолько нелюбезен, однако,

как вспоминала виолончелистка Лори Голдстон, «в них было что-то, что не казалось совершенно раздражающим. Хотя они не получили автограф, у них была связь с Куртом, и это было то, чего они очень хотели». Даже «fuck you» от своего загадочного героя было поводом для празднования.

Когда фургон заполнила остальная группа, один член команды немного задерживался, поэтому они ждали. Было ясно, что если бы фургону пришлось стоять там несколько дней, эти фэны оставались бы там всё это время просто чтобы поглазеть на Курта, который не смотрел на них. Пока они ждали, Крист бросил Курту: «Эй, тот парень назвал тебя придурком». Новоселич, скорее всего, сказал это в шутку - никто из присутствующих не помнит, чтобы они слышали что-то пренебрежительное. Отсутствующий член команды, наконец, вскочил в фургон, и водитель начал отъезжать. Но в тот момент, когда машина поехала, Курт закричал: «Стой!» с такой же силой, с какой человек мог бы кричать: «Пожар!» при первом взгляде на огонь. Водитель дал по тормозам, и Курт открыл окно с пассажирской стороны. Фэны на тротуаре были потрясены, что он заметил их присутствие и подумали, возможно, что он, наконец, предложит им драгоценный автограф. Но вместо того, чтобы высунуться из окна, Курт вытянул из него своё длинное, тощее тело, вроде Леонардо Ди Каприо в «Титанике». После того, как он полностью вытянулся, он выгнул спину и выбросил из глубин своих лёгких огромный комок слизи. Он увял в воздухе, как в замедленной съёмке, перед тем, как приземлиться прямо на лоб человека, который держал в руке один экземпляр из проданных восьми миллионов экземпляров «Nevermind».

Поиск по сайту: