ВЕЛИКИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАЗВОРОТ

Ну хорошо. Я допускаю, что итальянская политика несколько неортодоксальна. Но что вы скажете о великом политическом развороте в Великобритании в 2010 г.? Мог ли кто-нибудь себе представить, чтобы партия Маргарет Тэтчер вдруг стала горизонтальной? Железной леди более чем кому-либо другому подходил образ патриарха на каблуках. Она без преувеличения олицетворяла тот тип вертикальных, жестких политиков, которые доминировали в XX веке — Линдоны Джонсоны, Уинстоны Черчилли и Шарли де Голли (и я говорю это с симпатией). В те времена на политических лидеров смотрели как на отцов нации, которые должны охранять отчизну, пока мы работаем и занимаемся повседневной рутиной.

А теперь мы имеем дело с Дэвидом Кэмероном, называющим себя консерватором, но ведущим игру, которую политологам еще предстоит препарировать и классифицировать. Всеобщие выборы 2010 г. ясно показали это мне в череде довольно необычных встреч.

Все началось, когда я познакомился с Дэвидом Милибэндом в Лондоне в марте 2009 г. В тот момент Милибэнд занимал пост министра по охране окружающей среды в лейбористском кабинете Тони Блэра. Позднее он стал министром иностранных дел в администрации Гордона Брауна. Я приехал в Лондон, чтобы прочитать в Лондонской школе экономики лекцию на чтениях Ральфа Милибэнда. Эти чтения носили имя отца Дэвида, выдающегося теоретика марксизма. (Семья Милибэндов имеет длинную историю участия в британском социалистическом движении.) Дэвид был способным молодым человеком, который в 29 лет занял место главы стратегического аппарата премьер-министра Блэра. По его внешности никто бы не сказал, что он уже разменял пятый десяток.

Дэвид должен был присутствовать на моей дневной лекции и представить меня слушателям. Утром я заскочил в его офис, чтобы нанести визит вежливости. С первого же мгновения было очевидно, что молодого министра занимали совершенно другие вопросы и он недоволен тем, что его отвлекают даже на короткий разговор. Он сказал, что неотложные дела не позволяют ему приехать на лекцию и представить меня. Когда я заговорил о плюсах микрогенерирования возобновляемой энергии и свободного обмена и использования зеленого электричества, стало понятно, что видение третьей промышленной революции ему не по вкусу.

Внутри Лейбористской партии Великобритании шел ожесточенный спор вокруг ее давней политики противодействия развитию атомной энергетики. Атомное лобби развернуло пропагандистскую кампанию в Европе и Америке, проталкивая идею превращения атомной энергетики в основной источник электричества в условиях борьбы с глобальным потеплением. Лоббисты упирали на то, что раз атомная энергетика не приводит к выбросам углекислого газа, значит она является экологически чистой энергетической технологией. Такие выдающиеся британские деятели, как сэр Дэвид Кинг, главный научный советник правительства, ратовали за возвращение атомной энергетики. Их поддерживали лидеры Лейбористской партии, в том числе Тони Блэр и Гордон Браун.

Милибэнд, как министр по охране окружающей среды, попал под перекрестный огонь защитников и противников атомной энергии в партии. В последние недели он определился и дал понять, что открыт для идеи использования атомной энергетики в качестве средства борьбы с глобальным потеплением. Это вызвало яростные протесты в рядах партии.

Я напомнил Дэвиду, что в мире действует всего 442 атомных реактора и что их вклад в мировую выработку энергии не превышает 6%. Чтобы оказать хотя бы минимальное влияние на климат, доля атомной энергетики, по данным научного сообщества, должна вырасти не менее чем до 20%. Для этого необходимо заменить все устаревшие АЭС и построить 1000 новых. Выполнение этой задачи потребует ввода в строй трех новых АЭС каждые 30 дней на протяжении следующих 40 лет — всего около 1500 АЭС стоимостью $12 трлн [3]. Я спросил Дэвида, действительно ли он верит, что задача такого масштаба является политически и коммерчески осуществимой. Он в слегка раздраженном тоне ответил, что вообще не верит в то, что одни только новые возобновляемые источники энергии смогут привести нас к экономике с низкими выбросами углекислого газа, даже если объединить их и масштабировать с помощью интеллектуальной энергосети. По его словам выходило, что атомная энергетика должна играть значительную роль в уменьшении изменения климата. После этого Дэвид извинился и сказал, что не может продолжать разговор — ему нужно присутствовать на заседании. Результаты моего визита, мягко выражаясь, не вселяли оптимизма. Я ожидал, что человек такого возраста, да еще с глубокими социалистическими корнями в семье, с большим энтузиазмом воспримет перспективу демократизации энергии.

Во второй половине дня сразу после завершения моего выступления с лекцией о третьей промышленной революции перед преподавателями и студентами Лондонской школы экономики ко мне подошла женщина. Она сказала, что очень заинтригована видением третьей промышленной революции. По ее словам, однако, британское правительство намерено повернуть совсем в другую сторону — назад к старым, централизованным источникам энергии XX века, в частности к атомной энергии, которую она считала опасной для будущего человечества. Она просила меня сделать документальный фильм об опасности атомной энергетики — такой же доступный и наглядный, как фильм Ала Гора «Неудобная правда» о глобальном потеплении, и предлагала свою помощь. Видя, что она явно потрясена и расстроена, я спросил, как ее зовут. Она ответила: «Мэрион Милибэнд». Это была жена покойного Ральфа Милибэнда, в память о котором я только что читал лекцию. Я сказал: «У меня была встреча с вашим сыном всего несколько часов назад, и он, похоже, твердо решил вернуть атомную энергетику к жизни. Разве вы не пытались переубедить его?» Она ответила: «Он ничего не хочет слушать! Это бесполезно». Впоследствии я прочитал, что г-жа Милибэнд отказалась поддержать и Дэвида, и его младшего брата Эдварда, которые соперничали друг с другом за мантию лидера Лейбористской партии Великобритании после того, как Гордон Браун проиграл на выборах Дэвиду Кэмерону, лидеру Консервативной партии. Эд Милибэнд позднее с небольшим преимуществом победил своего брата и стал новым главой партии.

Далее события того дня приняли еще более неожиданный оборот. Когда я покидал Школу экономики, на улице ко мне подошел молодой человек, представился как член команды, которая занимается разработкой политики в области энергии и изменения климата для Консервативной партии, и заявил, что Дэвид Кэмерон очень интересуется идеей третьей промышленной революции. А еще он заметил, что его коллега, Зак Голдсмит, является неофициальным партийным активистом по вопросам изменения климата и энергии. Я сказал молодому человеку, что отец Зака, покойный сэр Джеймс Голдсмит, был моим другом, что я знаком с дядей Зака, Тедди Голдсмитом, и попросил передать Заку привет. Сэр Джеймс был экстравагантным миллиардером и «плохим парнем» в политике, который постоянно будоражил британский политический ландшафт, а Тедди основал и издавал один из ведущих экологических журналов мира Ecologist. Молодой человек спросил, не могу ли я дать ему экземпляр моей лекции, чтобы обсудить ее на заседании экологической группы Консервативной партии. Текст лекции он получил, но больше я о нем не слышал.

Несколько месяцев спустя со мной связался член британского парламента по имени Грег Баркер. Он сказал, что является теневым министром по изменению климата от Консервативной партии, что партия недавно сформулировала свою политику в области энергии и экологической устойчивости экономики и что эта политика очень близка к видению третьей промышленной революции и плану ее реализации. Его интересовало, можем ли мы организовать встречу и пресс-конференцию с моим участием и с участием г-на Кэмерона, чтобы объявить о намерении партии принять план третьей промышленной революции и реализовать его в случае прихода к власти. Я ответил, что согласен, если мы сможем согласовать некоторые детали, включая результаты работ и график их выполнения. В течение следующих месяцев мы с Баркером несколько раз разговаривали по телефону и переписывались по электронной почте. Нам, однако, так и не удалось довести дело до конца.

Вскоре после того, как Кэмерон стал премьер-министром, я столкнулся с Баркером в Лиссабоне, где выступал на открытии организованной газетой International Herald Tribune конференции по экологически устойчивому экономическому развитию, на которой присутствовали некоторые ведущие мировые игроки в сфере зеленых финансов. Грега недавно назначили государственным министром по вопросам энергетики и борьбы с изменением климата в правительстве Кэмерона. Его непосредственный начальник Крис Хьюн, министр по делам энергетики и изменения климата, прямо называл переход к экономике третьей промышленной революции путем к экономическому возрождению, созданию миллионов рабочих мест, решению проблемы изменения климата и обеспечению энергетической безопасности.

Хотя партия Кэмерона, как и партия Милибэнда, включала атомную энергетику в будущую структуру источников энергии во время избирательной кампании, ее партнеры в новом коалиционном правительстве, либеральные демократы, активно противодействовали строительству новых АЭС в Великобритании. Это могло бы стать камнем преткновения и не дать двум партиям войти в коалицию, если бы они не пришли к соглашению не предоставлять государственные субсидии на строительство АЭС нового поколения и фактически не поставили крест на перспективах возрождения атомной энергетики. Чтобы окончательно похоронить атомную энергетику, в новом правительстве Кэмерона министром энергетики и борьбы с изменением климата был назначен Крис Хьюн, лидер либеральных демократов и непоколебимый противник атомной энергетики.

Кэмерон и Хьюн были ярыми сторонниками распределенной зеленой энергетики и превратили ее в ключевой элемент видения будущего экономики страны [4]. Защита идеи третьей промышленной революции позволила им обойти Дэвида Милибэнда и некоторых из его коллег в продвижении нового подхода к энергообеспечению страны.

Справедливости ради следует сказать, что Дэвид Милибэнд и Лейбористская партия тоже поддерживали зеленую энергетику, зеленые тарифы, программы повышения энергоэффективности «Плати по мере получения экономии» и даже интеллектуальные электросети. Отличие заключается в том, что Дэвид и его брат Эд, который был последним министром по охране окружающей среды в администрации Гордона Брауна, никогда публично не излагали видения революции, связанной с распределенной энергией, и предпочитали представлять свои инициативы как индивидуальные проекты почти так же, как и президент Обама в США. Правительство Кэмерона как минимум предложило более системный подход, понимая, что пять столпов третьей промышленной революции складываются в цельную инфраструктуру для реализации новой экономической парадигмы.

Баркер был тем, кто отвечал за разработку детального плана перехода к экономике третьей промышленной революции. Он спросил, не могли бы представители нашей группы по глобальной политике и Круглого стола руководителей глобального бизнеса по вопросам третьей промышленной революции помочь его министерству. По его словам, правительство Кэмерона делает все, чтобы получить комплексный план к весне 2011 г. Я согласился, и мы организовали встречу шестерки наших ведущих специалистов и корпоративных экспертов с представителями британского правительства для обсуждения тех аспектов, которые необходимо учесть в плане развития третьей промышленной революции для Великобритании, включая барьеры для входа в рынок, наращивание масштабов и коммерческое проникновение. Команду Кэмерона интересовало также, какие кодексы, нормы, правила и стандарты, стимулы и финансовая поддержка необходимы для эффективного осуществления плана развития экономики третьей промышленной революции. Впоследствии мы предоставили более детальные рекомендации для их использования правительством при разработке окончательного плана действий. Баркер заверил меня, что правительство Кэмерона в полной мере осознает «сложности интеграции и гармонизации пяти критических столпов третьей промышленной революции», и поддержал продолжение диалога между правительством и нашей глобальной группой в процессе реализации идеи третьей промышленной революции [5].

Что меня больше всего заинтриговало в истории с Великобританией, так это присутствие двух молодых политиков, Милибэнда и Кэмерона, один из которых придерживался вертикального подхода к энергии и экономическому развитию, а другой связал свою политическую судьбу с распределенным, сетевым подходом. При этом оба отбросили традиционные партийные шаблоны. Правда, выполнит ли правительство Кэмерона свои обещания и не откатится ли назад к несистемному пошаговому подходу к зеленому будущему, что так характерно для других правительств, — вопрос открытый.

Сдвиг, произошедший в том, как политические лидеры и партии идентифицируют себя в новом спектре, без сомнения, будет в ближайшие годы предметом многочисленных споров между политологами, психологами и социологами. Почему Георгиос Папандреу, премьер-министр Греции и президент Социалистического интернационала, и Ангела Меркель, самый влиятельный консервативный руководитель государства в мире, по существу одинаково отвечают на вопрос о том, как следует управлять энергией и распределять ее в новой экономической эре?

Папандреу пригласил меня выступить со вступительным словом на пленарном заседании конференции Социалистического интернационала в июне 2008 г. Позднее я узнал, что он сделал это в нарушение политики Социалистического интернационала, которая запрещала кому-либо кроме лидеров социалистических партий выступать на таких съездах. Папандреу глубоко предан идее зеленого будущего, характерной чертой которого является демократизация энергии.

То же самое можно сказать и об Ангеле Меркель. Во время обеда, устроенного канцлером Меркель для бизнес-лидеров страны (который упоминается в главе 2), она ясно обрисовала намерения своего правительства в отношении экономики Германии. Меркель известна своей скрытностью и осторожностью. Она принадлежит к той редкой категории политиков, которые предпочитают тихо и методично, не привлекая внимания, добиваться консенсуса и таким образом решать стоящие перед правительством вопросы. Именно поэтому заключительное слово канцлера перед собравшимися стало для меня неожиданностью. Меркель сказала, что она твердо решила посвятить себя созданию инфраструктуры третьей промышленной революции на пяти столпах в Германии и видит будущее Европы и всего мира в переходе к экологически устойчивой, зеленой эре.

Новая политическая ориентация не только приводит к необычным союзам между политиками, но и начинает сводить вместе экономические силы, интересы которых не всегда совпадают. Мы являемся свидетелями зарождения нового политического движения в Европе. В конце лета 2010 г. Анджело Консоли связался с Гульельмо Эпифани, влиятельным генеральным секретарем CGIL, крупнейшего профсоюза Италии, в рядах которого состоят 6 млн рабочих, или 60% всей рабочей силы, объединенной в профсоюзы. Эпифани сказал, что хотел бы встретиться со мной, когда я буду в Риме, и обсудить, какую поддержку его профсоюз может оказать третьей промышленной революции. У меня уже была запланирована поездка в Рим 27 сентября для выступления перед членами итальянского парламента по вопросу создания базы для цивилизации сопричастности и биосферного сознания. Джанфранко Фини, умеренный правоцентристский спикер нижней палаты парламента, прочитал мою книгу «Цивилизация сопричастности» (The Empathic Civilization), заразился альтернативной картиной истории человеческого сознания и решил представить книгу более широкой политической аудитории. Я решил использовать мое пребывание в Риме для встречи с Эпифани. Итак, я посвятил 27 сентября встрече с лидером правоцентристского крыла итальянского парламента и с лидером итальянского профсоюзного движения, иначе говоря, с людьми, чьи политические взгляды не могут быть более разными.

Встреча с Эпифани и Сузанной Камуссо, вновь избранным президентом профсоюза, состоялась утром. На ней присутствовали еще три функционера профсоюза. Они рассказали, что профсоюз полностью поддержал план перехода к третьей промышленной революции в Италии. Более того, профсоюз намеревался работать вместе с региональными и местными выборными должностными лицами всех политических направлений без каких-либо ограничений, если они будут заниматься развитием инфраструктуры на пяти столпах в своих округах.

Для Эпифани главная цель заключалась в создании зеленых рабочих мест для миллионов итальянских трудящихся. Означало ли это, что CGIL будет поддерживать развертывание третьей промышленной революции в Риме даже несмотря на политическую принадлежность мэра к правому крылу? Ответ был утвердительным.

Я предложил профсоюзному движению объединить силы с двумя другими влиятельными экономическими игроками в Италии — ассоциациями малого и среднего бизнеса и кооперативами производителей и потребителей, чтобы создать единый фронт, представляющий бизнес, потребителей и рабочих. Эпифани согласился и в течение нескольких дней связался с другими группами, которые живо заинтересовались новой инициативой. Предварительная работа по созданию нового политического союза уже была выполнена. Я встречался с представителями местных ассоциаций малого и среднего бизнеса по всей Италии на протяжении половины десятилетия и обсуждал с ними огромные коммерческие выгоды, которые несет распределенная зеленая экономика, основанная на сотрудничестве. Объединения кооперативов также приняли идею с энтузиазмом. Год назад Legacoop, крупнейший итальянский кооператив, очень здорово помог в привлечении других крупных кооперативов страны на сторону третьей промышленной революции. Профсоюзы, малый и средний бизнес вместе с кооперативами могли стать влиятельной силой и изменить характер политики в Италии — перспектива, которая давно занимала головы моих итальянских друзей.

24 января 2011 г. я присоединился к CGIL в Риме, чтобы официально объявить о создании альянса профсоюза, итальянских ассоциаций малого и среднего бизнеса и ассоциаций кооперативов, целью которого была поддержка перехода Италии к экономике третьей промышленной революции. Новая коалиция привлекла внимание всех средств массовой информации и вызвала брожение в политических кругах. Политики начали репозиционировать свои партийные платформы, чтобы адаптироваться к новым реалиям горизонтального движения, которое заявило о себе на национальном уровне.

Новая политическая сила третьей промышленной революции быстро вышла за пределы Италии и распространилась по Европе. Веса новому движению добавило присоединение Европейской ассоциации ремесленных, малых и средних предприятий. Эта гигантская зонтичная организация включает в себя национальные ассоциации малого и среднего бизнеса всех стран — членов ЕС и представляет 12 млн предприятий и 55 млн работников. Не последнюю роль в повышении влиятельности движения сыграла и Coops Europe, общеевропейская ассоциация, в состав которой входит 161 национальная кооперативная организация из 37 стран. Совместно эти кооперативы представляют интересы 160 000 кооперативных предприятий, 5,4 млн рабочих мест и 123 млн членов [6]. Европейская организация потребителей, объединяющая 40 потребительских групп из 30 европейских стран, принесла альянсу еще сотни миллионов голосов потребителей.

Эти три общеевропейские ассоциации, представляющие интересы подавляющего большинства компаний и потребителей Европы, объединили 1 февраля 2011 г. свои силы с пятью крупнейшими партийными группами в Европейском парламенте, подписав декларацию с призывом к Еврокомиссии подготовить всесторонний план создания инфраструктуры третьей промышленной революции на пяти столпах в 27 странах-членах.

Месяц спустя, 7 марта, два влиятельных профсоюза Испании вступили в альянс с национальной ассоциацией малого и среднего бизнеса, национальной ассоциацией кооперативов и некоммерческих организаций и национальной федерацией потребителей для продвижения третьей промышленной революции в испанской экономике. Эту коалицию объединила уверенность в том, что третья промышленная революция является единственно реальным долгосрочным экономическим планом возрождения испанской экономики, открытия новых бизнес-возможностей и создания новых рабочих мест. И такие коалиции начинают появляться по всей Европе.

Появление таких трудно вообразимых коалиций компаний, профсоюзов, кооперативов и потребительских ассоциаций потенциально может изменить правила игры в европейской политике. Малые и средние предприятия традиционно тяготели к правому крылу, профсоюзы — к левому, а кооперативы и потребительские ассоциации находились в середине спектра. Третья промышленная революция свела эти группы вместе и сформировала из них новую и влиятельную горизонтальную силу. В силу того, что третья промышленная революция имеет распределенный характер и основывается на сотрудничестве, она привлекает миллионы микропредпринимателей и потребителей, которые объединяются в кооперативные предприятия. А поскольку создание инфраструктуры третьей промышленной революции на пяти столпах в течение 40 лет потребует создания миллионов рабочих мест на локальном уровне, новая экономика становится решением для объединенной в профсоюзы рабочей силы, которая все больше вытесняется в результате глобализации.

Момент для такого политического перестроения назрел. Многие компании переросли национальные рынки в зрелых экономиках, обратились к развивающимся рынкам и стали переносить производства в развивающиеся страны. Последствие этого процесса — миллионы неполностью занятых и безработных, тысячи малых предприятий, доходы которых сокращаются из-за того, что им больше ничего не перепадает со стола, как во времена, когда крупные компании были национальными.

Не преуменьшайте, однако, экономический потенциал миллионов небольших игроков, объединенных в распределенные сети и сотрудничающих друг с другом во всех секторах и отраслях. В Европейском союзе 80% новых рабочих мест в последние годы создавались в малых и средних фирмах с численностью работников до 250 человек. В США на малый бизнес в последние 15 лет приходилось 65% новых рабочих мест. Если эти компании связать друг с другом с помощью инфраструктуры третьей промышленной революции на пяти столпах и позволить им сотрудничать в коммерческих сетях, охватывающих континенты, то долгосрочный горизонтальный мультиплицированный экономический эффект вполне может затмить экономические достижения централизованных, иерархических организаций, которые доминировали во времена второй промышленной революции. Во многом это схоже с тем, как распределенные социальные сети, основанные на сотрудничестве, теснят традиционные вертикальные средства массовой коммуникации XX века.

Поиск по сайту: