ХВАТИТ ПИЛОТНЫХ ПРОЕКТОВ

«Хватит пилотных автобусов», — донеслось с дальнего конца огромного стола в конференц-зале. Десять пар глаз одновременно посмотрели на Герберта Колера, вице-президента Daimler, отвечавшего за группу исследований и перспективных разработок. Пьер Набюрс, генеральный директор KEMA, сидевший рядом с Колером, добавил ему в тон: «Мы отпилотировались». Теперь взоры обратились к Жозе Мануэлу Баррозу, председателю Еврокомиссии, который председательствовал на заседании. Все хотели видеть его реакцию. Он выдержал паузу, а затем улыбнулся. Зал вздохнул с облегчением.

Колер разрядил напряжение, царившее в конференц-зале. За столом сидели представители ведущих компаний мира. Их объединяло то, что они начали отходить от архитектуры второй промышленной революции и втягиваться в новую коммерческую эру. У каждой компании было свое представление о том, как лучше вписаться в новую экономическую картину, но все они хотели масштабов, понимая, что это ключ к быстрому выходу на рынок.

Все началось 6 декабря 2006 г. Я попросил председателя Баррозу организовать встречу, которая помогла бы ведущим европейским и американским компаниям обменяться идеями о том, как сделать Европейский союз не только самой экологически устойчивой, но и самой коммерчески успешной экономикой мира.

Программа председателя Баррозу была сложной. Под его руководством ЕС начал готовиться к реализации формулы 20–20–20 к 2020 г., которая должна была вывести ведущую мировую экономику вперед всех в сфере предотвращения изменения климата. Программа предполагала 20%-ное сокращение выбросов парниковых газов к 2020 г. по отношению к уровню выбросов 1990 г., 20%-ное повышение энергоэффективности к тому же сроку и 20%-ное увеличение использования возобновляемых источников энергии. Эти цели требовали согласованных действий со стороны 27 стран-членов. Канцлер Германии Меркель впоследствии сплотила другие страны ЕС вокруг этой амбициозной программы во время ее председательства в Совете ЕС весной 2007 г.

Европейский союз, однако, был в равной степени связан обязательствами по достижению цели Лиссабонской программы, согласованной главами европейских государств еще в марте 2002 г., — превращению Европы в самую конкурентоспособную экономику в мире. ЕС уже был ведущей экономикой мира. Как говорилось выше, ВВП 27 стран-членов превышал, и по-прежнему превышает, ВВП 50 штатов США [55]. Вместе с тем существовало опасение, что ЕС может отстать от США, так же как от Китая и Индии, этих пробуждающихся азиатских гигантов, в будущем.

Европейский союз поставил цель стать «самой экологически устойчивой» экономикой на планете. Однако может ли он реализовать свою программу по предотвращению изменения климата и при этом добиться экономического роста? Это противоречие создавало постоянное напряжение как среди стран-членов, так и в самой Еврокомиссии под председательством Баррозу.

Компании, которые собрались в конференц-зале, хотели сказать председателю: «Да, мы можем!» Теперь вернемся к исходной реплике «хватит пилотных автобусов», которая изменила ход заседания.

Daimler, чьи основатели Готтлиб Даймлер и Карл Бенц были первыми, кому удалось успешно поставить двигатель внутреннего сгорания на колеса, была полна решимости вновь повести за собой автомобильный мир и выпустить на рынок первую массовую модель автомобиля на топливных элементах. Компания значительно продвинулась в исследованиях и разработках и несколько лет успешно испытывала автомобили на топливных элементах на дорогах. На деле автобусы на топливных элементах производства Daimler (а также других компаний) уже возили пассажиров в Гамбурге, Амстердаме, Лондоне, Берлине, Мадриде и других городах в рамках проекта CUTE («Чистый городской транспорт для Европы»), инициативы ЕС по замене бензиновых двигателей двигателями с нулевыми выбросами, которые выделяют только чистую воду и тепло.

Проблема Daimler, как и других компаний, представители которых сидели за столом, заключалась в масштабе. Заказ в рамках проекта CUTE ограничивался всего 47 автобусами. При таком ничтожном заказе стоимость производства каждого автобуса переваливала за €1 млн. Проект CUTE, как и многие программы, предлагаемые в Европе и других странах, включая США, Японию и Китай, был пилотным. Правительства любят пилотные проекты, поскольку они демонстрируют привлекательные зеленые технологии и не требуют больших бюджетных затрат на создание масштабного производства и формирование коммерческого рынка. Колер фактически сказал, что хватит, пора «либо ловить рыбу по-крупному, либо заканчивать прикормку». Он понимал, что единственный путь эффективного продвижения транспортной революции на потребительский рынок — это крупномасштабное участие правительства со значительным вложением бюджетных средств в приобретение большого числа автомобилей для государственного парка. Массовые правительственные закупки на начальном этапе должны привести к снижению себестоимости производства и созданию масштаба, необходимого для выхода на более широкий коммерческий рынок. Полсотни автобусов ничего не изменят.

Каждый из присутствовавших в конференц-зале мог рассказать похожую историю. Они наелись пилотными проектами и хотели экономической революции, однако чувствовали себя загнанными в угол и опасались, что их прорывные технологии и продукты могут попасть на полку на десятилетия, если не навсегда.

ЭФФЕКТ ИЗОЛЯЦИИ

Существовала и еще одна проблема, которая требовала решения, если Европейский союз хотел одновременно остановить изменение климата, обеспечить энергетическую безопасность и создать экологически устойчивую передовую экономику XXI века. Она была связана с тем, что департаменты и агентства Еврокомиссии плодили изолированные инициативы, то есть автономные, самодостаточные и не связанные с усилиями других департаментов и агентств программы и проекты. Брюссель здесь не уникален. Это явление свойственно правительствам по всему миру. Отсутствие связи между инициативами различных департаментов и агентств сокращает возможности получения синергии и выработки более целостного подхода к обеспечению процветания общества. Узкое мышление неизбежно приводит к изолированным пилотным проектам.

Председатель Баррозу и его комиссары знали об этой проблеме и стремились к тому, чтобы инициативы были совместными. На меня произвел очень сильное впечатление масштабный подход некоторых комиссаров, игравших ключевую роль в формировании различных элементов экономического плана третьей промышленной революции, — Гюнтера Ферхойгена и Маргот Валльстрём, вице-председателей Еврокомиссии; Андриса Пиебалгса, комиссара по энергетике; Янеза Поточника, комиссара по науке и исследованиям; Ставроса Димаса, комиссара по окружающей среде; Нели Крус, комиссара ЕС по конкурентной политике; Хоакина Альмунии, комиссара по экономике и денежной политике. Вместе с тем системное мышление — сложная задача в бюрократической среде, где сильно стремление не выходить за пределы своей вотчины и защищать свое пространство. Это приводит к тому, что я называю бездонной ямой для идей генерального директора, — к процессу, в результате которого концептуальные идеи, согласованные на уровне министерств и даже выше, теряют свою широту и мельчают по мере того, как они спускаются в департаменты и агентства, и под конец вырождаются в детали бесконечных отчетов, исследований и оценок, цель которых становится все более туманной даже для тех, кто управляет ими.

К чести генерального секретаря Еврокомиссии Кэтрин Дей, которая отвечает за координирование инициатив различных департаментов и агентств, надо отметить, что она не жалеет сил на удержание усилий по устойчивому развитию в нужном русле, обеспечение синергии и связности многочисленных проектов. Так или иначе, несмотря на старания с ее стороны и со стороны упомянутых выше комиссаров, практически повальное бюрократическое стремление к разъединению инициатив на автономные составляющие не исчезает.

Мы собирались обсудить на встрече с председателем Баррозу, как нам бороться с засильем пилотных проектов и эффектом изоляции. Ряд членов нашей группы активно участвовали в технологических платформах ЕС — официальных частно-государственных исследовательских инициативах в ключевых отраслях и секторах, миссия которых заключалась в выработке рекомендаций по новым общеевропейским программам, направленным на развитие экономики.

Клод Ленгле, инженер, представлявший французский строительный гигант Bouygues, был одним из ведущих участников Европейской строительной технологической платформы. Как уже говорилось, другой член нашей группы Пьер Набюрс, генеральный директор KEMA, являлся президентом SmartGrids Europe, Европейской технологической платформы, объединявшей коммунальные и ИТ-компании. Они в один голос заявили председателю Баррозу, что из 36 европейских технологических платформ лишь некоторые контактируют друг с другом и обмениваются информацией, несмотря на большой синергетический потенциал такого взаимодействия. Мы составили список из 13 дополнявших друг друга технологических платформ, которые нуждались в интеграции для формирования комплексного подхода к продвижению третьей промышленной революции в Европе. В их число вошли строительная технологическая платформа, платформа SmartGrids, платформы по различным возобновляемым источникам энергии, технологическая платформа по водороду и топливным элементам, Европейская технологическая платформа автодорожного и железнодорожного транспорта и платформа по устойчивой химической технологии. В целом эти платформы представляли технологии, отрасли и секторы зарождающейся инфраструктуры третьей промышленной революции. Ответ председателя Баррозу был таким: «Давайте попробуем объединить их, пусть они взаимодействуют, и посмотрим, что из этого получится». При поддержке Марии да Граса Карвальо, главного консультанта Бюро европейских политических советников, мы организовали весной 2007 г. несколько встреч представителей этих 13 платформ для оценки потенциала сотрудничества.

Баррозу по крайней мере пытался соединить некоторые точки. Однако существовала более глубокая причина, по которой ЕС и правительства в других местах играли с пилотными зелеными проектами, плодили изолированные инициативы и, похоже, не могли выйти за их пределы: они просто не знали, что их ждет за этими «пределами». Отсутствовала убедительная объединяющая идея, выражающая суть новой экономической революции и объясняющая, как все эти вроде бы беспорядочные технологические и коммерческие инициативы укладываются в общий план игры. На встрече у Баррозу лидеры бизнеса собирались представить это более широкое видение и надеялись убедить председателя в том, что ЕС необходимо использовать момент и развернуть крупнейшую экономику мира в сторону третьей промышленной революции.

Подготовительная работа была проведена еще в начале года. Чтобы подвигнуть ЕС на изменение такого масштаба — трансформацию промышленной инфраструктуры континентальной экономики и переход к новой экономической эре, — требовалась поддержка Германии, экономического двигателя Европы. По счастливому совпадению обстоятельств всего через несколько месяцев после вступления в должность новый канцлер Германии, Ангела Меркель, пригласила меня в Берлин для участия в дебатах с одним из ведущих экономистов страны по вопросам создания новых рабочих мест и развития немецкой экономики в XXI веке. Я начал с вопроса: «Какие могут быть пути развития экономики Германии, экономики ЕС и, если уж на то пошло, глобальной экономики на последнем этапе великой энергетической эры и промышленной революции, выстроенной на ее основе?» (Цена на нефть на мировых рынках уже росла, но еще не достигла пика, который пришелся на июль 2008 г.) Затем я перешел к представлению видения третьей промышленной революции и выразил уверенность в том, что Германия одной из первых войдет в новую экономическую эру.

По окончании дебатов мы перешли к менее формальному разговору за бокалом вина. Мне было известно, что Меркель, физик по образованию, ранее занимала пост министра по охране окружающей среды в правительстве канцлера Гельмута Коля. Она очень хорошо понимала технологические аспекты создания распределенной, горизонтальной инфраструктуры третьей промышленной революции, видела связанные с ней огромные коммерческие возможности и говорила, что эта идея особенно подходит Германии. Я спросил, почему именно Германии, ожидая, что Меркель станет говорить об экономических причинах, по которым ее страна — на тот момент экспортер номер один в мире — может захотеть возглавить переход и, таким образом, сохранить свое конкурентное преимущество в глобальной экономике. Однако она перевела акцент с экономики на политику и сказала: «Джереми, вам надо лучше знать историю и политику Германии. Мы представляем собой федерацию регионов. Вся политика делается на местах. Федеральное правительство — это посредник. Наша роль заключается в достижении общего согласия и в обеспечении сотрудничества регионов и движения страны вперед. Третья промышленная революция, поскольку она распределенная и горизонтальная по своему характеру, хорошо вписывается в германскую политику».

Энтузиазм канцлера имел критическое значение, особенно после того, как ее правительство в январе 2007 г. в результате ротации возглавило на шесть месяцев Совет Европы. Именно в это время руководители европейских государств должны были принять решение по обязательствам в сфере энергетической безопасности и изменения климата.

Было бы ошибкой не отметить, что социал-демократы, входившие в правящую коалицию Меркель в то время, также были полны энтузиазма в отношении третьей промышленной революции и сыграли важную роль в поддержке Европейским советом ориентиров 20–20–20, предложенных Еврокомиссией. Представлявший социал-демократов Зигмар Габриэль, министр Германии по охране окружающей среды, особенно активно добивался того, чтобы министры по охране окружающей среды всех 27 стран-членов действовали в одном ключе при принятии соглашения о целевых показателях по изменению климата. Министр иностранных дел Германии от социалистов, Франк-Вальтер Штайнмайер, также привлек на свою сторону остальных министров иностранных дел членов ЕС в вопросе по изменению климата. Хотя Партия зеленых не входила в правящую коалицию, она играла роль пророка в политике Германии на протяжении двух с лишним десятилетий, предупреждая об опасности изменения климата и необходимости перехода к постуглеродной возобновляемой энергии. В общем, расположение звезд на политическом небосклоне было идеальным для того, чтобы Германия добилась успеха во время председательства Меркель в Совете Европы, обеспечив принятие формулы 20–20–20 для 2020 г., и, таким образом, выдвинула ЕС на передний край создания новой устойчивой и экологически чистой экономики.

Поиск по сайту: