Кант И. Основы метафизики нравственности

Воля мыслится как способность определять самое себя к со­вершению поступков сообразно с представлениями о тех или иных законах. И такая способность может быть только в разумных существах. То, что служит воле объективным основанием ее само­определения, есть цель, а цель, если она дается только разумом, должна иметь одинаковую значимость для всех разумных су­ществ.

Теперь я утверждаю: человек и вообще всякое разумное су­щество существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли; во всех своих поступках, направленных как на самого себя, так и на другие разумные существа, он всегда должен рассматриваться также как цель.

Таким образом, если должен существовать высший практиче­ский принцип и по отношению к человеческой воле - категорический императив, то этот принцип должен быть таким, который исходя из представления о том, что для каждого необходимо есть цель, так как оно есть цель сама по себе, составляет объективный прин­цип воли, стало быть, может служить всеобщим практическим за­коном. Основание этого принципа таково: разумное естество су­ществует как цель сама по себе. Практическим императивом, будет следующий: поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого дру­гого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству. Посмотрим, может ли это быть выполнено.

Во-первых, тот, кто занят мыслью о самоубийстве, спросит себя, исходя из понятия необходимого долга по отношению к са­мому себе, совместим ли его поступок с идеей человечества как цели самой по себе. Если он, для того чтобы избежать тягостного состояния, разрушает самого себя, то он использует лицо только как средство для сохранения сносного состояния до конца жизни. Но человек не есть какая-нибудь вещь, стало быть, не есть то, что можно употреблять только как средство; он всегда и при всех своих поступках должен рассматриваться как цель сама по себе. Следовательно, я не могу распоряжаться человеком в моем лице, калечить его, губить или убивать.

Во-вторых, что касается необходимого долга или долга из обя­зательства по отношению к другим, то тот, кто намеревается обмануть других ложным обещанием, тотчас поймет, что он хочет использовать другого человека только как средство, как если бы последний не содержал в себе также и цель. Ведь тот, кем я хочу пользоваться для своих целей посредством такого обещания, никак не может согласиться с моим образом действий по отноше­нию к нему и, следовательно, сам содержать в себе цель этого поступка. Это противоречие принципу других людей ярче бросается в глаза, если привести примеры покушений на свободу и собствен­ность других.

В-третьих, что касается случайного (вменяемого в заслугу) долга по отношению к самому себе, то недостаточно, чтобы поступок не противоречил в нашем лице человечеству как цели самой по себе; он должен также быть с этим согласован. В человечестве есть ведь задатки большего совершенства, принадлежащие к числу целей природы в отношении человечества; пренебрежение ими конечно, совместимо с сохранением человечества как цели самой по себе, но не совместимо с содействием этой цели.

В-четвертых, что касается вменяемого в заслугу долга по отно­шению к другим, то цель природы, имеющаяся у всех людей, – их собственное счастье. Хотя, конечно, человечество могло бы су­ществовать, если бы никто ничем не способствовал счастью других, но при этом умышленно ничего бы от него не отнимал, однако если бы каждый человек не стремился содействовать осуществле­нию целей других, насколько это зависит от него, то это было бы негативным, а не положительным соответствием с идеей чело­вечества как цели самой по себе. Ведь если это представление должно оказать на меня все свое действие, то цели субъекта, ко­торый сам по себе есть цель, должны быть, насколько возможно, также и моими целями.

Поиск по сайту: