КНИГА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Содержание известий историка, о посольствах в Рим от Филиппа и от пограничных с Македонией народов, о распре между Филиппом и фессалийцами с перребами, о распре между Филиппом и Эвменом, о решении по этим делам Квинта Цецилия Метелла, о кровопролитии в Маронее, совершенном по вине Филиппа, о прибытии легатов из Рима к Филиппу, о прибытии в Пелопоннес послов от Птолемея Эпифана, Эвмена, Селевка, о предательских действиях в Риме спартанцев Арея и Алкивиада, о появлении римских легатов на союзном собрании ахеян (1—2). Посольства в Рим от Спарты с жалобами на Филопемена за избиение лакедемонян и посольство римлян к ахеянам, посольство от Птолемея к ахеянам для возобновления союза; посольство ахеян к Птолемею (3). Умиротворение Беотии внутри; отказ беотян возвратить изгнанников вопреки требованию римского сената; вмешательство ахеян и мегарян в это дело (4). Распря между ликиянами и родосцами; родосцы добивались от сената получения Ликии в дар; ликияне ни за что не хотели отдаваться родосцам (5). Жестокости Птолемея в обращении с непокорными правителями Египта (6—7). Причиною войны Персея против римлян было враждебное к Риму настроение отца его Филиппа; Персей только осуществил замыслы отца (8). Послы в Риме от Эвмена, от маронитов, афаманов, перребов, фессалийцев с жалобами; послы от Филиппа; решение римского сената; смуты среди ахеян (9). Возвращение ахейских послов из Египта в стратегию Аристена и из Рима; на собрание ахеян в Мегалополе явились также послы от Эвмена и от Селевка с предложениями даров; речь Аполлонида против принятия подарка от Эвмена; отклонение подарка собранием (10—11). Союз с Птолемеем не был возобновлен по вине Ликорта и его товарищей, ходивших в Египет; возобновление союза с Селевком (12). Квинт Цецилий Метелл на собрании ахейских властей в Аргосе по делам Лакедемона; отказ ахейских властей созвать союзное собрание (13). Различие во взглядах между Филопеменом и Архоном (14). Цецилий в сенате с известиями о положении дел в Элладе; там же послы от Филиппа и Эвмена, изгнанники из Эна и Маронеи; посольства от ахеян и от Лакедемона (15). Пререкания между ахейскими послами и Цецилием в сенате; решение сената (16). Раздраженный требованиями римлян, Филипп учинил кровопролитие в Маронее; напрасная попытка его оправдаться перед Аппием Клавдием (17). Новое злодеяние Филиппа; решение его послать Деметрия в Рим (18). Прибытие Аппия Клавдия на Крит и умиротворение Кносса и Гортины (19). Аполлониада в Кизике была чествована на празднике царственными сыновьями, Атталом и Эвменом (20). Галат Ортиагонт (21). Евнух Птолемея Аристоник (22).

1. В сто сорок восьмую олимпиаду являлись к римлянам посольства от Филиппа и от народов с Македонией пограничных. Постановления сената относительно послов.

В Элладе распря между Филиппом и фессалийцами, с одной стороны, и перребами — с другой из-за городов Фессалии¹ и Перребии, которыми владел Филипп со времен Антиоха. Происходившее по этому делу судбище в Темпах в присутствии Квинта Цецилия. Решение Цецилия.

Другая распря из-за городов Фракийского побережья между Филиппом и послами царя Эвмена, с одной стороны, и изгнанниками из Маронеи — с другой; речи об этом в Фессалонике²; решение Цецилия и товарищей.

Учиненная царем Филиппом резня в Маронее. Прибытие легатов из Рима и предъявленные через них требования. Причины войны между римлянами и Персеем.

В Пелопоннесе прибытие послов от царя Птолемея, от Эвмена и Селевка. Постановления ахеян о заключении союза с Птолемеем и о дарах, которые были им предложены поименованными царями. Прибытие Квинта Цецилия и осуждение мер, принятых ахеянами против Лакедемона.

О том, как Арей и Алкивиад, принадлежавшие к числу давних изгнанников, изгнанные из Лакедемона, явились послами в Рим с обвинениями против Филопемена и ахеян.

2. В сто сорок восьмую олимпиаду произошло прибытие римских легатов в Клитор и на союзное собрание ахеян. Произнесенные обеими сторонами речи о положении дел в Лакедемоне и постановление ахеян. Об этом в главных чертах (О посольствах).

3. Посольство лакедемонян и ахеян в Риме....После избиения, совершенного в Компасии³, несколько лакедемонян прибыли в Рим с жалобами на действия⁴ ахеян против Лакедемона и на Филопемена: они негодовали по поводу последних событий и вместе с тем называли образ действий Филопемена оскорбительным для власти и достоинства римлян. Послы добились того, что Марк Лепид⁵, консул того года, впоследствии первосвященник, отправил ахеянам письмо, в котором указывал на неправильность их действий относительно Лакедемона. Вслед за этими лакедемонянами Филопемен отправил в Рим посольство с элейцем Никодимом во главе.

Посольство Птолемея в Ахае. В это время прибыл посол от Птолемея *, афинянин Деметрий, для возобновления существовавшего раньше союза царя с народом ахеян. Ахеяне согласились с радостью на возобновление союза, причем выбрали послами к Птолемею отца нашего Ликорта и сикионян Феодорида и Роситела, для принесения клятвы царю от имени ахеян и принятия таковой от царя. К тому же времени относится случай, правда, побочный, но стоящий упоминания, именно: когда союз был возобновлен, Филопемен от имени ахеян пригласил посла к себе. За столом, когда речь зашла о царе, посол распространялся в похвалах Птолемею, причем сообщил несколько примеров его ловкости и отваги на охоте, а также его умения и искусства обращаться с лошадьми и оружием. В подтверждение своих слов он под конец рассказал, как царь с лошади умертвил быка месанкилом⁶ (там же).

4. Пререкания между римлянами и беотянами....В Беотии по заключении мира между Антиохом и римлянами, когда все надежды на переворот рушились, управление в городах получило новый вид. Так, в последние лет двадцать пять суды у беотян бездействовали, и теперь по городам раздавались голоса, что тяжбы между гражданами необходимо разрешить и покончить. Возникли по этому поводу длинные пререкания, ибо людей беспокойных и злонамеренных было больше, нежели благонамеренных⁷; однако судьба послала поддержку наиболее благомыслящим гражданам, именно: давно уже Тит ** прилагал в Риме старания к возвращению Зевксиппа в Беотию, так как в войнах с Антиохом и Филиппом имел в нем не раз деятельного пособника. Теперь Тит добился того, что сенат потребовал письменно от беотян возвратить на родину Зевксиппа и изгнанных с ним вместе беотян. По получении этого требования беотяне испугались, что последствием возвращения изгнанников может быть разрыв с македонянами, и потому решили огласить приговор против Зевксиппа и товарищей, которые раньше постановили⁸ <...> и, таким образом, по одному делу обвинили их в святотатстве за то, что они сорвали с Зевсова стола серебряную накладку, по другому осудили их на смерть за убийство Брахилла. Раз мера эта была принята, беотяне оставили требование сената без исполнения; вместо того они отправили в Рим посольство с Калликратом во главе объявить, что они бессильны отменить законные постановления. В это время и сам Зевксипп обратился к сенату. Тогда о поведении беотян римляне уведомили письмом этолян и ахеян и предлагали им возвратить Зевксиппа на родину. Что касается ахеян, то они уклонились от вооруженного нападения на беотян и только через послов, для этой цели выбранных, советовали беотянам покориться требованиям римлян и восстановить правосудие относительно ахеян, что они сделали уже в отношениях домашних, ибо многие пререкания с ахеянами оставались тоже долгое время без решения в ответ на эти речи беотяне, при союзном военачальнике Гиппии обещали исполнить требования ахеян, а немного спустя решительно отвергли их. Вот почему, когда Гиппий сложил с себя власть и на должность вступил Алкет, Филопемен дозволил всякому желающему идти за добычей на беотян⁹, что послужило началом упорной вражды между двумя народами. Дело в том, что вскоре после этого уведена была часть стад Мирриха и Симона; последовавшая из-за этого схватка начинала собою и открывала военные действия между неприятелями, а не распрю мирного свойства. Если бы еще в это время и римский сенат настаивал на возвращении Зевксиппа и его товарищей, то война вспыхнула бы непременно. Однако на сей раз сенат молчал, а мегаряне приостановили насильственные действия своим вмешательством в распрю двух народов¹⁰ (О посольствах).

5. Распри между Ликией и Родосом....Вот приблизительно причины распри между ликийцами и родосцами: в то время, как десять римских легатов заняты были устроением дел в Азии, от родосцев явились послы Теэтет и Филофрон с просьбою предоставить им земли Ликии и Карии в благодарность за их верность и усердие, оказанные в войну с Антиохом. Напротив, явившиеся от илиян послы, Гиппарх и Сатир, просили легатов именем родства ликийцев с илиянами простить ликийцам их прегрешения. Десять легатов выслушали посольства и старались по мере возможности удовлетворить обе стороны. Так, в угоду илиянам они воздержались от беспощадного приговора ликиянам, а в то же время, желая угодить и родосцам, предоставили им в дар землю ликийцев. Этим решением вызваны были жестокие раздоры и вражда между ликийцами и родосцами, илияне переходили из города в город ликиян и возвещали им, что смирили гнев римлян и добыли им свободу. Напротив, Теэтет и товарищ его принесли на родину известие, что Ликия и Кария до Меандра отданы римлянами в дар родосцам. Вследствие этого ликийцы отправили посольство на Родос для переговоров о союзе, а родосцы выбрали нескольких граждан и послали их в Ликию и Карию с поручением установить в тамошних городах должный порядок. До такой степени разнились намерения обоих народов, что первое время не все понимали кроющееся в их действиях противоречие. Только когда ликийцы выступили в народном собрании родосцев с речью о союзе, а затем поднялся с места притан родосцев Пофион и выяснил взаимные отношения народов и жестоко напал на ликиян <...> они объявили, что охотнее перенесут все, только не покорность родосцам (О посольствах).

6. ¹¹ Суждения автора о Птолемее по сравнению с Филиппом....Все удивляются великодушию Филиппа, который не только подвергался злословию со стороны афинян, но и терпел ущерб через них; тем не менее после Херонейской победы он не обнаружил ни малейшей охоты воспользоваться обстоятельствами ко вреду неприятеля; напротив, позаботился о погребении афинян, павших в битве, а военнопленных отпустил к присным их без выкупа и еще наделил одеждой. Но не этому образу действий подражают люди; они стараются превосходить друг друга в ярости и мстительности в отношении к народам, с коими воюют, ради этого начинают самые войны. Итак, Птолемей велел приковать людей к телегам нагими, волочить их и потом после истязаний перебить (Сокращение ватиканское).

7. Вероломство и жестокость Птолемея....Когда царь Египта Птолемей осадил Ликополь¹², египетские владыки были так напуганы этим оборотом дела, что отдали себя во власть царя. Птолемей поступил с ними жестоко и тем навлек на себя большую беду¹³. Нечто подобное случилось в то время, когда Поликрат усмирил мятежников, именно: Афинис, Павсира, Хесуф и Иробаст, которые только и уцелели из числа владык Египта, явились в Сайд и отдались царю. Но Птолемей нарушил слово, велел приковать этих людей нагими к телегам и потом после истязаний перебить. Вслед за сим Птолемей прибыл с войском в Навкратис¹⁴, где Аристоник передал ему набранных в Элладе наемников; царь присоединил их к своему войску и отплыл в Александрию. Хотя Птолемей имел двадцать пять лет от роду, но он по вине коварного Поликрата не участвовал ни в одном сражении (О добродетелях и пороках).

8. Суждения автора о начале Третьей македонской войны....В царском доме македонян уже с этого времени¹⁵ заложено было начало тяжких бед. Мне хорошо известно, что некоторые историки войны римлян с Персеем с целью выяснить нам причины распри указывают прежде всего на изгнание Абруполиса из его собственных владений, будто бы за то, что после смерти Филиппа он сделал набег на нангейские рудники; Персей поспешил на защиту своих владений, обратил в бегство Абруполиса¹⁶ и выгнал его совсем из царства. Вслед засим историки указывают на вторжение Персея в Долопию¹⁷ и его появление в Дельфах, потом на покушение против царя Эвмена¹⁸ в Дельфах и на избиение беотийских послов; все это, по словам некоторых, и вызвало войну Персея с римлянами. По моему убеждению, как для историков, так и для любознательных читателей важнее всего понять причины, по которым отдельные события зарождаются и совершаются; между тем у большинства историков понятия об этом сбивчивые, ибо они не понимают, чем разнится повод от причины, а также начало войны от повода. Самим ходом событий я вынужден повторить здесь сказанное раньше. Из событий, только что нами поименованных, два первые — поводы, тогда как последние, именно покушение на жизнь царя Эвмена, избиение послов и другие подобные из того же времени, составили несомненно начало войны между римлянами и Персеем и разложения македонского царства; но решительно ни одно из этих событий не было причиною, как ясно будет из нижеследующего. Мы сказали, что Филипп, сын Аминта, задумал войну против персов и готовился к ней, а Александр только привел в исполнение намерение отца; подобно этому теперь мы утверждаем, что Филипп, сын Деметрия, уже раньше возымел мысль начать последнюю войну против римлян, что для осуществления предприятия закончены были им все приготовления, и только после смерти Филиппа исполнителем явился Персей. Если последнее верно, то верно и первое наше суждение, что причины войны невозможно помещать во время и после смерти царя, затеявшего войну и приготовившегося к ней. В этой ошибке повинны все историки последней войны, так как весь рассказ их падает на время, следовавшее за смертью Филиппа (Сокращение ватиканское).

9. Жалобы Эвмена и фракийцев на Филиппа в Риме....В это самое время прибыли в Рим послы от царя Эвмена с извещением, что Филипп завладел городами Фракийского побережья; явились также маронейские изгнанники¹⁹ с жалобами на Филиппа как на виновника их изгнания; вместе с ними были афаманы, перребы, фессалийцы с требованием возвратить им те города, которые во время войны с Антиохом отнял у них Филипп. Прибыли послы и от Филиппа с целью защитить его от всех этих обвинителей. Много говорили поименованные выше посольства против послов Филиппа; наконец сенат постановил выбрать тотчас легатов, которые исследовали бы поведение Филиппа и обеспечили неприкосновенность всякому, кто пожелает выступить открыто с обвинениями против царя. Выбраны были Квинт Цецилий, Марк Бебий и Тиберий Клавдий²⁰ * (О посольствах).

...В среде эниян давно уже происходили смуты, а незадолго до этого одни из них примкнули к Эвмену, другие к Македонии (там же).

10. Послы Эвмена, Селевка, Птолемея и других в союзном собрании ахеян....Что касается Пелопоннеса, то мы рассказали, каким образом ахейский народ еще в бытность Филопемена стратегом отправил послов в Рим для переговоров о городе лакедемонян, а к царю Птолемею для возобновления существовавшего раньше союза с ним. В описываемое время, когда союзным военачальником был Аристен, прибыли послы от царя Птолемея, как раз во время союзного собрания ахеян в Мегалополе. Впрочем, прислал своих послов и царь Эвмен с обещанием выдать ахеянам сто двадцать талантов, под условием, что они положат эти деньги в рост и из получаемых процентов будут платить жалованье участникам²¹ совещаний на союзных собраниях. Прибыли послы и от царя Селевка с целью возобновить дружественные отношения и предложить ахеянам в дар эскадру из десяти длинных судов. Когда в собрании занялись решением дел, первым выступил элеец Никодим с товарищами. Они сообщили ахеянам те речи, которые были произнесены в сенате о городе лакедемонян, прочитали полученные ответы, из коих следовало, что сенаторы не одобряют ни разрушения стен, ни избиения лакедемонян в Компасии, хотя описанного мероприятия их и не считают недействительным. Доклад Никодима прошел, не вызвав никаких возражений, ни одобрительных замечаний. Вслед за сим вошли в собрание послы от Эвмена; они возобновили союз отца царя ** с ахеянами, объявили собранию предложение Эвмена относительно денег и долго еще говорили по поводу этого о чрезвычайном благоволении царя и об его участии к ахейскому союзу. 11. Когда они кончили, поднялся сикионец Аполлонид и сказал, что дар Эвмена отвечает достоинству ахеян, если судить о нем по размерам предлагаемой суммы; но он является позорнейшим и бесчестнейшим из даров, если принять во внимание намерение дародателя и употребление, на какое дар назначается. «Законы наши возбраняют кому бы то ни было из граждан, будет ли это частное лицо, или должностное, принимать дары от царя под каким бы то ни было видом; поэтому принять деньги и дать подкупить себя открыто всему гражданству было бы деянием не только противозаконнейшим, но, несомненно, и постыднейшим. В самом деле, и позорно, и гибельно было бы ежегодно принимать собранию ахеян угощение от Эвмена и затем, как бы испив отравы, совещаться о союзных делах. Теперь дает деньги Эвмен, потом предложит Прусий, засим Селевк, а так как царства и народные правления противоположны по самой природе, и так как большинство важнейших совещаний всегда касается наших распрей с царями, то неизбежно и несомненно получается одно из двух: или выгоды царей будут поставлены впереди нашего собственного блага, или в противном случае мы в мнении всех окажемся неблагодарными, врагами наших собственных мздовоздаятелей». Поэтому Аполлонид убеждал ахеян не только отказаться от денег, но и выразить негодование Эвмену за самую мысль о таком предложении.

За Аполлонидом поднялся эгинец Кассандр; он напомнил ахеянам, какую беду претерпели эгиняне за присоединение к ахейскому союзу²², когда Публий Сульпиций подошел к ним с флотом и несчастных эгинцев всех продал в рабство. Мы говорили уже о том, каким образом этоляне согласно договору с римлянами завладели эгинским городом и уступили его за тридцать талантов Атталу *. Изобразив перед ахеянами это бедствие. Кассандр просил Эвмена снискать себе благоволение ахеян не денежным подарком, но возвращением города эгинцам: этим он приобретет наверное всеобщую любовь ахеян. Кассандр убеждал не принимать даров от Эвмена и тем не отнимать у эгинцев надежды на освобождение хотя бы в будущем. Народ был так тронут этими речами, что никто не посмел замолвить слово в пользу царя, и предлагаемый дар был с криком единогласно отвергнут, хотя и получение столь большой суммы было весьма соблазнительно.

12. Засим приступили к обсуждению дела Птолемея. Когда введены были в собрание послы, которых ахеяне отправляли к Птолемею, выступил вперед Ликорт в сопровождении египетских послов и прежде всего дал отчет в том, каким образом были даны ими и получены клятвенные заверения относительно союза, и к этому добавили, что в дар ахейскому народу они привезли с собою медных вооружений для шести тысяч пелтастов и двести талантов²³ меди. Ликорт с похвалою говорил о царе и конец своей речи посвятил дружбе царя и его преданности ахейскому союзу. После того поднялся с места стратег ахеян Аристен и к послу от Птолемея, равно и к послам от ахеян, отправленных в Египет для возобновления союза, обратился с вопросом, о возобновлении которого из союзов идет речь. Никто не ответил на вопрос; напротив, все торопливо расспрашивали друг друга, и собрание было чрезвычайным. Трудность положения состояла в следующем: у ахеян с царством Птолемея существовало несколько союзов, которые сильно разнились между собою, в зависимости от времени и от того, при каких обстоятельствах был заключен тот или другой союз. Между тем ни посол Птолемея, ни отправленные ахеянами послы не входили в рассмотрение того, который из союзов должен быть возобновлен, довольствуясь общими разговорами о предмете и обменявшись клятвами, как будто существовал один только союз. Когда поэтому стратег поименовал перед собранием все союзы, изложил подробно условия каждого из них и выяснил большие отмены между ними, народ пожелал знать, какой же из союзов возобновлен. Так как не могли отвечать на этот вопрос ни Филопемен, в бытность которого союзным военачальником совершено возобновление союза, ни Ликорт и его товарищи, ходившие в Александрию, то всех их признали за людей, в союзном деле поступивших необдуманно, а Аристена все превозносили, как человека, который один знает, что говорит; по его настоянию предложение не было принято собранием, и дело вследствие упомянутого выше недосмотра было отложено. Когда затем вошли в собрание послы от Селевка, ахеяне постановили возобновить дружественный союз с Селевком, но предложение его подарить суда в данное время отклонить. Покончив с этими делами, ахеяне разошлись по своим городам.

13. Квинт Цецилий в Аргосе перед союзными властями ахеян. Некоторое время спустя, в середине празднества²⁴ прибыл из Македонии Квинт Цецилий²⁵ на обратном пути от Филиппа, куда ходил легатом. Когда стратег Аристен созвал союзные власти в Аргос, Квинт явился в собрание с укоризненною речью о том, что ахеяне поступили с лакедемонянами не в меру сурово и жестоко, и настойчиво увещевал их исправить допущенную раньше ошибку, Аристен ничего не возражал, самым молчанием давая понять, что не одобряет принятых ахеянами мер и соглашается с мнением Цецилия. Тогда мегалополец Диофан, больше бравый воин, нежели государственный человек, поднялся с места и, увлекаемый враждою к Филопемену, не сказал ничего в оправдание ахеян, напротив, дал еще Цецилию случай заявить другую жалобу на ахеян, именно: по словам Диофана, ошибки допущены в устроении дел не одного Лакедемона, но и Мессены. В это время в среде мессенян²⁶ существовали разногласия относительно предписания Тита об изгнанниках и толкования того предписания, предложенного Филопеменом. Когда, таким образом, оказалось, что у него имеются единомышленники в рядах самих ахеян, Цецилий еще больше рассердился на то, что присутствующие должностные лица медлят принять его мнение. Но когда Филопемен и Ликорт, затем и Архон подробно и всесторонне доказали, что дела Спарты устроены не только правильно, но и с наибольшей выгодой для самих лакедемонян и что невозможно изменить что-либо в существующих отношениях, не нарушая божеских и человеческих законов, собрание постановило сохранить в силе существующий порядок, и в этом смысле отвечать легату. Узнав о таком решении властей, Цецилий потребовал созвания народного собрания. Но власти ахеян предложили ему показать полномочия, которые по настоящему делу даны ему от сената, а когда Цецилий ничего на это не сказал, они отказались созвать ради него народное собрание, ибо, — говорили они, — законы не дозволяют созывать народное собрание, если желающий не предъявит письменного полномочия от сената с наименованием дел, ради которых собрание должно быть созвано. Решительный отказ исполнить его требование сильно раздражил Цецилия, так что он не захотел дожидаться ответа союзных властей и удалился без него. Что касается ахеян, то они Аристена и Диофана считали виновниками прежнего посещения их Марком Фульвием²⁷ и нынешнего Цецилием, которых они будто призвали на помощь себе против ненавистного им Филопемена. На этих людей падало подозрение народа. Вот каково было положение Пелопоннеса в это время (О посольствах).

14. ²⁸ Филопемен и Архон....В одном из разговоров Филопемен разошелся в мнении с Архоном, тогдашним стратегом. Правда, Филопемен потом думал иначе, согласно с Архоном, и рассыпался в похвалах ему за то, что тот сумел ловко и хитро²⁹ воспользоваться обстоятельствами. И тогда, когда слышал разговор их, я не сочувствовал Филопемену, в похвалах которого содержалось порицание, не одобрял его и после, когда сделался старше годами. По-моему, большая разница в поведении ловкого человека и коварного, как различаются коварство и ловкость: тогда как одно из этих свойств представляет, можно сказать, величайшее достоинство, другое есть порок. Ныне замечается повсюду смешение понятий, и потому поименованные выше качества, как ни мало общего между ними, одинаково пользуются у людей уважением и поощряются (Сокращение ватиканское).

15. Послы Филиппа, Спарты, ахеян в римском сенате....После того как Цецилий и товарищи его возвратились из Эллады и доложили сенату о делах в Македонии и Пелопоннесе, в сенат введены были явившиеся из этих стран послы. Первыми вошли послы от Филиппа и Эвмена, за ними изгнанники из Эна и Маронеи, и так как эти последние заявляли здесь те же жалобы, с какими марониты обращались в Фессалонике к Цецилию, то сенат постановил отправить вторично новых послов к Филиппу, которые прежде всего должны были узнать, очистил ли он города Перребии согласно требованию Цецилия, далее настоять на том, чтобы Филипп удалил свои гарнизоны из Эна и Маронеи и вообще очистил бы береговые укрепления Фракии, тамошние поселения и города. За этими послами приглашены были те, что явились от Пелопоннеса. Дело в том, что ахеяне поручили выбранному в послы сикионцу Аполлониду с товарищами объяснить, почему Цецилий не получил ответа, а также доставить сенату сведения о положении дел в Лакедемоне. Из Спарты прибыли в Рим послами Арей и Алкивиад³⁰; они принадлежали к числу старых изгнанников, и незадолго перед тем возвращены были на родину Филопеменом и ахеянами. Ахеян больше всего раздражало то обстоятельство, что изгнанники, столь еще недавно облагодетельствованные, явили себя неблагодарными и против народа, который вопреки их собственному ожиданию спас их и возвратил на родину, выступили послами и обвинителями. 16. Оба посольства одно перед другим³¹ защищали свое дело перед сенатом, причем сикионец Аполлонид доказывал, что немыслимо было бы лучше устроить дела Спарты, как они устроены теперь ахеянами и Филопеменом; Арей и Алкивиад старались доказать противное. Так, они прежде всего утверждали, что насильственным удалением войска³² из Спарты подорвано могущество города, и лакедемонянам оставлено государство бессильное и несвободное; бессильное, потому что число спартанцев ничтожно, и к тому же стены городские разрушены; несвободное, потому что они не только повинуются союзным решениям ахеян, но и в частной жизни обязаны подчиняться предержащим властям союза. В ответ на жалобы сенат определил и это дело поручить тем же легатам и выбрал посольство для Эллады с Аппием Клавдием во главе.

Точно так же послы от ахеян защищали в сенате перед Цецилием действия союзных властей, утверждая, что никакой обиды ему учинено не было и что они не заслуживают укоризны за отказ созвать народное собрание. У ахеян, говорили они, есть закон, дозволяющий созывать народ в собрание только для решения вопросов о союзе или войне или в тех случаях, когда доставлено предписание о том от сената³³. Посему союзные власти, как и следовало ожидать, решили созвать ахеян в собрание, но существующие законы помешали им исполнить это решение, когда Цецилий не предъявил письма от сената и отказался представить властям письменные полномочия. После этого объяснения Цецилий поднялся с места и стал обвинять Филопемена, всех ахеян и Ликорта в том, что они неправильно поступили с городом лакедемонян. Сенат выслушал его речь и дал ответ ахеянам, что он пошлет уполномоченных для исследования лакедемонского дела; тут же предложил ахеянам оказывать внимание и подобающий прием послам³⁴, какие будут когда-либо являться от римлян, как поступают римляне с послами от ахеян (О посольствах).

17. Избиение маронитов по распоряжению Филиппа....Царь Филипп, будучи уведомлен из Рима собственными послами о том, что ему предстоит очистить города Фракийского побережья, пришел в негодование при этом известии, ибо видел, как владения его урезываются со всех сторон; гнев свои царь излил на несчастных маронитов. Он вызвал к себе правителя Фракийского побережья Ономаста и доверил ему свой замысел³⁵. По возвращении во Фракию Ономаст отправил в Маронею Кассандра, хорошо знакомого тамошнему населению, так как большею частью он и жил в Маронее. Дело в том, что Филипп давно уже посылал своих придворных на жительство во фракийские города³⁶, благодаря чему туземцы освоились с подобными посещениями. Несколько дней спустя вооруженные для этой цели фракийцы при содействии Кассандра ворвались ночью в город и произвели жестокое кровопролитие, в котором погибли весьма многие марониты. Расправившись таким образом с врагами и утолив чувство злобы, Филипп поджидал римских послов в твердом убеждении, что теперь никто не решится из страха выступить против него с обвинениями³⁷. Разговор между Аппием, Клавдием и Филиппом об избиении маронитов. Когда немного спустя явился Аппий с товарищами и вскоре узнал о происшествии в Маронее, когда послы обратились к Филиппу с жестокими укоризнами, царь вздумал было защищаться и отрицать свою прикосновенность к злодеянию; он уверял, что марониты пострадали от междоусобицы, причем часть их сочувствовала Эвмену, другая ему. Засим он предложил, чтобы в присутствии Аппия всякий желающий прямо в лицо ему предъявлял свои жалобы. Говорил он так в том убеждении, что никто не осмелится из страха выступить с обвинениями против него, ибо всякий прежде подумает, что месть Филиппа настигнет жалобщика тотчас, тогда как помощь римлян будет далеко. Так как Аппий на это заявил, что расспросы излишни, ибо он знает все случившееся достоверно, равно как и виновника его, Филипп смутился. На этом кончилось первое собеседование, и стороны разошлись. 18. На следующий день Аппий потребовал, чтобы Филипп немедленно отправил в Рим Ономаста и Кассандра, дабы сенат расспросил их о происшествии. Царь был сильно озадачен этим требованием и после долгого колебания объявил³⁸, что пошлет Кассандра, которого римляне называют виновником кровопролития: пускай сенат узнает от него всю правду. Что касается Ономаста, то и теперь, и на последующих переговорах с послами он выгораживал его под тем предлогом, что Ономаст во время кровопролития не был не только в Маронее, но даже и поблизости к этим местам. На самом деле Филипп опасался, что Ономаст по прибытии в Рим может рассказать римлянам и маронейское происшествие, и все прочие деяния царя, совершенные при его участии. Ономаста ему удалось исключить из посольства, а Кассандра по удалении послов он действительно отправил, но через проводников, которые дошли с ним до Эпира, отравил его. Аппий и его товарищи удостоверились, что избиение маронитов было делом Филиппа и что он враждебно настроен против римлян; с этим убеждением послы и удалились. Оставшись один и потом посоветовавшись с друзьями Анеллою и Филоклом, царь Филипп ясно понял, что разрыв его с римлянами обострился, не составляет больше тайны и его замечают чуть не все; после всего этого Филипп решился мстить римлянам и вредить всеми возможными способами. Но он не был готов для немедленного осуществления всех своих планов, посему измышлял средства, как бы отсрочить решительные действия и выиграть время для военных приготовлений. Ради этого он решил отправить в Рим наимладшего из сыновей, Деметрия, который мог и защитить его от обвинений, и испросить ему прощение в том случае, если за ним оказалась какая вина. Филипп был вполне уверен, что при посредстве Деметрия ему удастся получить от сената все, что нужно, ибо юноша пользовался большим уважением, когда был в Риме заложником³⁹. Приняв такое решение, Филипп стал готовить к отъезду Деметрия и друзей своих ему в спутники. В то же время он обещал византийцам вспомогательное войско, не столько о них помышляя, сколько рассчитывая в своих собственных выгодах воспользоваться этим предлогом и навести страх на владык фракийцев, которые живут над Пропонтидою⁴⁰ (О посольствах)⁴¹.

19. Римские легаты на Крите....На Крите в то время, когда космом⁴² в Гортине⁴³ был Кидас, сын Анталкеса, гортинцы всячески старались подорвать могущество кноссян, и с этою целью часть владений их, так называемый Ликастий⁴⁴, отрезали для равкиев, а другую, Диатоний, для ликтиян. В это самое время явилось из Рима на Крит посольство с Аппием во главе для того, чтобы уладить существовавшие в среде критян междоусобные распри. Послы вели переговоры по этому предмету с городами кноссян и гортинцев, и критяне, принимая их советы, предоставили свои дела на решение Аппия с товарищами. Римляне возвратили кноссянам их землю, кидонийцам определили взять обратно своих заложников, которых раньше они оставили в руках Хармиона, и взамен этого очистить Фаласарну⁴⁵, ничего не присваивая себе из городского достояния. Они же предоставили кноссянам свободу пользоваться или не пользоваться союзным правом критян, как они сами того пожелают, под тем, однако, условием, чтобы кноссяне, равно как и жители Фаласарны, повинные в убийстве Менойтия и других знатнейших граждан, отказались от притязаний на прочие части Крита (там же).

20. Мать царя Эвмена Аполлониада....Аполлониада⁴⁶, супруга Аттала, отца царя Эвмена, была родом из Кизика; по многим причинам она заслуживает нашего упоминания и похвалы. В самом деле, женщина простого звания, Аполлониада сделалась царицей и сохранила за собою это достоинство до самой кончины не ухищрениями любовницы, но скромностью и обходительностью, серьезным и благородным характером; уже за это она достойна доброй памяти. Кроме того, имея четырех сыновей, Аполлониада до смерти питала к ним несравненную любовь и нежность, хотя мужа своего пережила на много лет. Поэтому Аттал и брат его заслужили общее одобрение, когда при посещении Кизика оказали матери должную признательность и уважение. Вместе с матерью, которую с обеих сторон поддерживали за руки, они в сопровождении свиты обошли храмы и город. Все, кто видел это, любовались на юношей и превозносили их, вспоминали при этом поведение Клеобиса и Битона * и сравнивали с ними Аттала и брата его; если первые проявили больше любви, зато на стороне последних было царское звание. Вот что случилось в Кизике по заключении мира с царем Прусием (О добродетелях и пороках).

21. Ортиагонт, царь галатов....Галат Ортиагонт, царь азиатских галатов, задумал присвоить себе власть над всеми галатами, чему благоприятствовали следующие черты характера, частью природные, частью приобретенные воспитанием: это был человек услужливый, великодушный, ласковый в обращении, рассудительный и, что особенно важно у галатов, храбрый и к военному делу способный (там же).

22. Евнух Аристоник. Аристоник был евнухом египетского царя Птолемея, но он с раннего детства воспитывался вместе с царем. В более зрелом возрасте он выдавался в несвойственной евнуху мере мужеством и отвагой. Аристоник был рожден для войны и большую часть времени проводил за военными делами; в обращении он был приветлив и обходителен, что в евнухах встречается редко; наконец, он имел от природы сильную наклонность делать людям добро (там же).

Поиск по сайту: