КНИГА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Многочисленные посольства в Риме из Эллады, и от Эвмена с жалобами на Филиппа; там же Деметрий предстательствует за отца; милость сената Филиппу ради Деметрия; она же послужила источником бедствий в царском доме македонян (1—3). Послы от лакедемонян представляли собою четыре партии своих сограждан; избрание сенатом уполномоченных для умиротворения Эллады (4). Динократ, посол от мессенян в Риме, друг Тита, враг Филопемена, обманулся в своих надеждах (5). Гибель послов от лакедемонских изгнанников (6). Возвращение Деметрия в Македонию; недовольство им от Филиппа и брата Персея (7). Военные действия Филиппа против соседних народов (8). Посольства в Риме от Эвмена, Фарнака, ахеян, лакедемонских изгнанников и от Родоса; сообщение Кв. Марция Филиппа о положении дел в Македонии и в Пелопоннесе; поощрение ахейских союзников сенатом к отпадению от союза (9). Возмездие Филиппу за содеянные раньше злодеяния; новые жестокости его (10). Из увещания Филиппа к Деметрию и Персею (11). Достоинства Филопемена (12). Достоинства Ганнибала (13). Достоинства П. Корнелия Сципиона (14). Автор не одобряет беспощадной жестокости по отношению к врагам (15). Расправа Ликорта с мессенянами за возмущение против союза и за умерщвление Филопемена (16). Возвращение Мессены в ахейский союз; отделение от Мессены поселений: Абии, Фурии и Фара; притязания римского сената на вмешательство в дела других государств (17). Принятие Спарты обратно в ахейский союз; посольства в Риме от ахеян и от лакедемонян (17—18).

1. Посольство эллинов, Эвмена и Филиппа в Риме....В сто сорок девятую олимпиаду сошлись в Риме посольства¹ из Эллады² в таком большом числе, в каком, наверное, никогда раньше не собирались. Дело в том, что Филипп вынужден был наконец силою договора представить свои отношения к соседям на суд римлян; к тому же стало известно, что римляне выслушивают жалобы на Филиппа и принимают меры к охране его противников. Вот почему все соседи Македонии имели теперь в Риме своих представителей с жалобами на Филиппа от отдельных лиц, от городов и от союзов. В том числе были послы и от Эвмена с царским братом Афинеем во главе с жалобою на то, что Филипп не очистил городов Фракийского побережья и послал вспомогательное войско Прусия. В Рим прибыл также сын Филиппа Деметрий для защиты отца против этих обвинителей; с ним были Апеллес и Филокл, почитавшиеся в то время ближайшими друзьями царя. Явились послы и от лакедемонян, от каждой партии отдельное посольство. Сенат прежде всего пригласил Афинея, принял доставленный им венок ценностью в пятнадцать тысяч золотых³, в своем ответе превозносил высокими похвалами Эвмена и братьев его и просил их сохранить нынешние чувства к Риму и на будущее время. Вслед за сим консулы ввели в сенат Деметрия и призвали всех обвинителей Филиппа, причем посольства вводились одно за другим. Так как посольств было много и представление их потребовало трех дней, то сенат был в затруднении, как разрешить эти дела во всех их подробностях. Так, от фессалийцев прибыли послы общие для всей страны и особые от каждого города, точно так же от перребов, афаманов, эпиротов, иллирийцев. Одни из них жаловались на присвоение⁴ их земель, другие на похищение рабов, третьи требовали обратно свои стада, четвертые жаловались на несправедливое решение денежных тяжб. Некоторые послы утверждали, что нет возможности добиться правды судом международным⁵, ибо Филипп затягивает отправление правосудия; другие жаловались на противозаконность приговоров, ибо судьи подкуплены Филиппом. Словом, обвинения представляли собою пеструю смесь жалоб, разобраться в которых было очень трудно. 2. Сенат был не в силах разрешить все жалобы, а с другой стороны, находил несправедливым обязывать Деметрия давать ответы по каждому из обвинений; ибо к Деметрию сенат был благорасположен и видел, что юноше совсем не под силу совладать с этими нападками многочисленными и разнородными; к тому же гораздо больше желал он точно осведомиться о настроении Филиппа, нежели выслушивать Деметрия. Вследствие этого сам Деметрий был освобожден от произнесения оправдательных речей; вместо того сенат спросил юношу и находившихся при нем друзей его, нет ли у них от царя памятной записки по настоящему делу. Когда Деметрий ответил утвердительно и подал небольшое письмо, сенат предложил ему сообщить кратко содержащиеся в записке ответы по каждому из обвинений. Филипп объяснял, что требования римлян им исполнены, а если что и не сделано, то виновными в том он называл своих обвинителей. Большинство объяснений Филиппа сопровождалось словами: «Хотя в этом деле Цецилий и другие послы поступили с нами несправедливо», или «Хотя нам учинена обида». Это настроение⁶ проходило через всю записку Филиппа, почему сенат по выслушании послов принял в ответ на все жалобы единую общую меру, именно: оказав Деметрию через консула почетный и радушный прием и обратившись к нему с пространным приветствием, сенат объявил, что во всем здесь сказанном или прочитанном он доверяет Деметрию, верит, что требования справедливости частью выполнены Филиппом, частью будут выполнены. Однако дабы Филиппу было ведомо, что милость ему дарована ради Деметрия, сенат прибавлял, что надо отправить в Македонию послов для удостоверения в том, все ли сделано согласно с волей сената, а равно для уведомления царя, что с ним поступлено милостиво во внимание к Деметрию.

3. Таков был исход этих пререканий. Вслед за сим вошли в сенат послы от Эвмена с жалобою на Филиппа за то, что он отправил вспомогательное войско Прусию и до сих пор не удалил гарнизонов из городов Фракийского побережья⁷. Филокл вздумал было оправдывать царя, как человек, который ходил послом к Прусию и теперь по этому самому делу прислан Филиппом в сенат. Но сенат не дал Филоклу распространяться и объявил, что, если только послы не найдут Фракийского побережья упорядоченным во всех отношениях согласно определению сената и если все города побережья не будут переданы во власть Эвмена, то сенат не в силах будет сносить и терпеть дальнейшее ослушание в настоящем деле.

Таким образом, прибытие в Рим Деметрия на время ослабило обострившуюся было вражду между Филиппом и римлянами. Тем не менее посольство юноши в Рим умножило беды всего македонского дома⁸. Ибо обращением милостей на Деметрия сенат преисполнил юношу высокомерием, а в то же время сильно оскорблял Персея и Филиппа, которые видели, что не себе, а Деметрию обязаны снисходительностью римлян. К тому же Тит⁹ пригласил юношу к себе на тайное совещание, что приводило к тем же последствиям. Юноше Тит внушал мысль, что римляне очень скоро помогут ему в достижении царской власти, а Филиппа и его сторонников раздражал письменным предложением немедленно послать Деметрия обратно в Рим в сопровождении возможно большего числа пригоднейших друзей. Персей немного спустя воспользовался этим обстоятельством * и убедил отца дать согласие на умерщвление¹⁰ Деметрия. В дальнейшей части сочинения мы расскажем об этом подробно **.

4. Послы от лакедемонян в сенате. Засим приглашены были послы от лакедемонян. Их было четыре группы, именно: Лисий с товарищами явился послом от имени старых изгнанников с требованием, чтобы им отдано было все имущество, которым они владели первоначально, до изгнания. Группа Арея и Алкивиада довольствовалась обратным получением доли имущества на один талант с тем, чтобы остальное было роздано достойным гражданам. Посол Серипп ходатайствовал о восстановлении у них того устройства, которое они имели, когда были в союзе ахеян¹¹. От имени граждан, осужденных на казнь или изгнанных по определению ахеян¹², явился Херон с товарищами просить о возвращении их в родной город и о восстановлении в правах гражданства <...> они обращались к ахеянам с подобающими речами. Сенат не имел возможности уладить распрю во всех подробностях, посему выбрал трех граждан, и раньше уже по этим делам ходивших послами в Пелопоннес; то были Тит, Цецилий и Аппий¹³ ***. Долго еще говорили в их присутствии, пока не было единогласно решено возвратить изгнанников и приговоренных к смерти, а городу оставаться в союзе с ахеянами. Но по вопросу об имуществах, о том именно, обязательно ли для каждого изгнанника довольствоваться долею своего имущества на один талант, согласия не последовало. <...> В предупреждение новых пререканий по всем этим предметам участники переговоров записали условия соглашения и все записи скрепили собственными печатями. С целью привлечь к договору и ахеян Тит и прочие уполномоченные вызвали к себе Ксенарха¹⁴ с товарищами. В это время Ксенарх был во главе посольства от ахеян частью для возобновления союза, частью для того, чтобы давать отпор наговорам лакедемонян. Когда ахейским послам задали неожиданный вопрос, одобряют ли они состоявшийся договор, послы почувствовали себя в большом затруднении. Хотя они и не одобряли возвращения изгнанников и приговоренных к смерти, так как мера эта противоречила постановлению ахеян, начертанному на столбе, но в общем они не возражали, ибо по силе договора город лакедемонян должен оставаться в союзе ахеян. Наконец послы среди колебаний и под страхом римлян приложили и свою печать к записи. Сенат выбрал легатом Квинта Марция и отправил его для устроения Македонии и Пелопоннеса (О посольствах).

5. Динократ мессенец в Риме....Мессенец Динократ¹⁵, когда в звании посла явился в Рим, был очень обрадован тем, что сенат назначил Тита¹⁶ послом к Прусию и Селевку. За время войны с лакедемонянами¹⁷ они сблизились между собою, и Динократ был того убеждения, что по прибытии в Элладу Тит по дружбе к нему и из вражды к Филопемену устроит дела Мессении совершенно согласно с желаниями самого Динократа. Вот почему, оставляя в стороне все другие средства, Динократ неотступно держался Тита, на него одного возлагая все свои упования (там же).

...Не по воспитанию только, но и по природным свойствам мессенец Динократ был изворотлив и хороший воин; зато способности его к государственной деятельности были призрачны и поверхностны, хотя и в этом отношении по внешнему виду он был безукоризнен. В войне Динократ выдавался над всеми товарищами искусством и отвагой, и был знаменитым единоборцем; точно так же в общежитии он был любезен и находчив в речах, вежлив и обходителен в обращении, питал слабость к женщинам, в то же время был решительно не способен старательно обдумывать общественные или государственные дела и верно предугадывать будущее, надлежащим образом готовиться к действию и говорить перед народом. И теперь, накликая на отечество тяжкие бедствия, он оставался беззаботным, продолжал вести обычный образ жизни и, вовсе не помышляя о будущем, развратничал и бражничал с раннего утра¹⁸ или слушал певцов. Впрочем, Тит заставил его немного одуматься. Было это так: Тит видел, как Динократ на пирушке плясал в длинном платье¹⁹, и промолчал, а на другой день, когда тот при встрече просил о какой-то милости для государства, сказал: «Хорошо, Динократ, я сделаю все, что могу; удивляюсь только, как это ты можешь бражничать и плясать после того, как накликал на эллинов столько забот»²⁰. Кажется, на сей раз он был смущен немного и понял, что на посрамление выставляет свои привычки и характер.

Теперь Динократ возвратился в Элладу вместе с Титом в полной уверенности, что судьба Мессении будет быстро устроена так, как он сам того желает *. Между тем Фелопемен и его сторонники прекрасно знали, что Тит не получит от сената никаких полномочий по эллинским делам, и потому спокойно дожидались его прибытия. Высадившись в Навпакте, Тит обратился к союзному военачальнику и демиургам²¹ ахеян с письменным предложением созвать народное собрание ахеян, а те отвечали ему, что собрание будет созвано, если Тит изложит им письменно, о чем намерен он говорить с ахеянами: так властям повелевают законы. Так как Тит не осмелился написать, то и рушились надежды Динократа и так называемых старых изгнанников, незадолго до того удаленных из Лакедемона²²; вообще появление Тита в Элладе не оправдало ожиданий (О добродетелях и пороках, Свида).

6. ²³ Послы из Лакедемона от изгнанников....В это самое время отправлены были в Рим послы от лакедемонских изгнанников; в числе их находились Агесилай и Агесиполид, тот самый, который в детском еще возрасте был царем в Спарте. В пути напали на них в открытом море разбойники и убили их; назначенные после них послы прибыли в Рим благополучно (О посольствах).

7. Отношение к Деметрию македонян и Филиппа с Персеем....Когда Деметрий возвратился из Рима в Македонию и принес с собою ответ от сената, в котором римляне называли его единственным виновником оказанных македонянам милостей и доверия и сообщали, что поступили теперь и впредь так поступать будут из расположения к нему, македоняне видели в Деметрии избавителя от тяжелых забот и опасностей, ибо раньше ждали с минуты на минуту, что козни Филиппа втянут их в войну с римлянами. Зато Филипп и Персей с досадою взирали на то, что делалось; их обижало, что римляне не оказывают им никакого внимания и все свои милости обращают только на Деметрия. Филипп, однако, скрывал досаду²⁴, а Персей не мог выносить того, что римляне благожелательнее обращаются с братом его, нежели с ним; раздражало его и превосходство брата по природным дарованиям и образованию; наконец, он опасался, — это было всего важнее, — как бы по причинам, здесь объясненным, не быть устранену от престола, хотя он был и старше возрастом. Вот почему Персей стал соблазнять друзей Деметрия подкупом²⁵ (О посольствах:).

8. Поход Филиппа во Фракию....Когда Квинт Марций²⁶ и прочие послы прибыли в Македонию, Филипп, с неохотою и досадою, совершенно очистил эллинские города Фракийского побережья и вывел из них гарнизоны. Он точно исполнил и все прочие требования римлян, дабы ничем не обнаружить перед ними своей вражды и выждать время, необходимое для военных приготовлений. Для достижения намеченной цели Филипп повел войско на варваров и, перерезав Фракию посередине, вторгся в области одрисов²⁷, бессов и денфелетов. Так он дошел до города, именуемого Филиппополем²⁸, и взял его с первого набега, потому что жители бежали в горы. Вслед за сим он с войском прошел по всей равнине и возвратился только тогда, когда разорил или покорил ее жителей, а в Филиппополе поставил гарнизон. Немного спустя гарнизон был выгнан из города одрисами, которые нарушили данные царю обязательства (там же).

9....Во втором году прибыли в Рим посольства от Эвмена, Фарнака и ахейского союза, а также от лакедемонских изгнанников и тех лакедемонян, которые удержали город за собою; все посольства были выслушаны сенатом. Прибыли также и послы от родосцев по случаю несчастья с синоплянами²⁹. Этим последним, равно как и послам от Эвмена и Фарнака, сенат обещал отправить послов для расследования дела синоплян и несогласий между царями³⁰. Незадолго до того возвратился из Эллады и Квинт Марций с известиями о положении дел в Македонии и Пелопоннесе, так что сенату не было нужды производить дальнейшие расспросы. Он пригласил в заседание послов от Пелопоннеса и Македонии и выслушал их, потом в своих ответах и распоряжениях руководствовался показаниями легата Марция, а не объяснениями послов. Что касается Марция, то он докладывал, что требования римлян царем Филиппом исполнены, но что все действия царя вынужденные и при удобном случае он ни перед чем не остановится во вражде к римлянам. Посему сенат в ответе своем послам Филиппа одобрял поведение царя в настоящем, а на будущее время требовал не враждовать с римлянами. Касательно Пелопоннеса Марций сообщил, что ахеяне не желают обращаться с какими бы то ни было делами к сенату, преисполнены высокомерия и все дела хотят вершить сами; если на сей раз сенат окажет послам ахеян невнимание и выразит некоторое неудовольствие, то Лакедемон вскоре последует за Мессеною³¹, а когда это произойдет, ахеяне, продолжал Марций, с радостью, будут искать прибежища у римлян. Поэтому римляне с целью удерживать город лакедемонян в состоянии смуты, отвечали послам их, Сериппу и товарищам, что до сих пор сенат сделал для них все возможное, но что настоящий случай, как сенат полагает, не касается римлян. Когда ахеяне обратились к сенаторам с просьбою оказывать им по мере возможности и согласно с договором военную поддержку против мессенян или по крайней мере позаботиться о том, чтобы никто из Италии не доставлял в Мессену ни оружия, ни съестных припасов, сенаторы оставили просьбу без внимания и дали, напротив, ответ, что ахеяне не должны удивляться равнодушию и бездействию римлян, если от союза и отложится народ лакедемонский, или коринфский, или аргивский. Этот ответ походил скорее на вызов всякому желающему народу выходить из союза без страха перед римлянами. Но и засим сенат не отпускал ахейских послов в ожидании, чем кончится для ахеян мессенское дело. Таковы были события в Италии (О посольствах).

10. Бедствия Македонии. Жестокость Филиппа....К этому времени восходит начало ужасных бедствий, заслуживающих старательного изложения, которые обрушились над царем Филиппом и целой Македонией. Как будто настало время, когда судьба решила покарать Филиппа за все бесчинства и злодеяния, совершенные им раньше, ради этого ниспослала на него гневных богинь³² казни и возмездия за несчастные жертвы; тени загубленных неотступно преследовали его день и ночь до последнего издыхания, и всякий мог убедиться в справедливости изречения, что есть око правды, и нам, смертным, надлежит памятовать о том непрестанно. Карающие богини прежде всего внушили ему мысль перед войною с римлянами переселить из значительнейших приморских городов всех граждан с женами их и детьми в нынешнюю Эмафию³³, которая в древности именовалась Пеонией, а покинутые города заселить фракийцами и варварами в той надежде, что верностью новых поселенцев будет лучше обеспечено спокойствие городов в трудные времена *. Когда замысел царя был исполнен и население оторвано³⁴ от родного очага, вся страна, казалось, сделалась добычею врагов: столь велика была скорбь и смятение. Теперь уже не тайком, но открыто все кляли и проклинали царя. Потом, Филипп решил не оставлять позади себя ничего враждебного его дому, посему отдал письменный приказ начальникам городов разыскивать сыновей и дочерей загубленных им македонян и заключать их под стражу; больше всего думал он об Адмете³⁵, Пиррихе, Саме и погибших с ними товарищах их, не забыл он и всех прочих македонян, по его приказанию казненных, и повторял, говорят, следующий стих: «Безумец, кто, убив отца, оставляет в живых сыновей убитого»³⁶. Потерпевшие были большею частью люди известные благодаря высокому положению их родителей; тем больше говорили о них и сожалели. Судьба поставила на сцену и третью драму³⁷ с царскими сыновьями **: юноши в ней злоумышляли друг на друга, и когда решение распри предоставлено было самому Филиппу, он день и ночь терзался мыслями о том, которого из двух сыновей обречь на смерть, от которого он должен опасаться и больших козней в последующей жизни, и насильственного конца в старости. При виде таких несчастий и душевных мучений нельзя было не проникнуться убеждением, что какое-то божество выжидало старости Филиппа, чтобы обрушиться на него своим гневом за содеянные в прежней жизни преступления. Все это выяснится еще больше из нижеследующего.

...От этого³⁸ душа Филиппа как бы впала в исступление, а когда вспыхнула еще распря между сыновьями, можно было подумать, что судьба намеренно выставила напоказ бедствия братьев в одно время с прочими несчастиями.

...Македоняне совершают поминальные жертвы в месяце Ксанфе³⁹ и очищение с облеченными в броню лошадьми (О добродетелях и пороках, Сокращение ватиканское, Свида).

11....Трагедии, мифы, историю недостаточно прочитывать, их надлежит понимать и старательно изучать. Тогда всякий легко убедится, что братья⁴⁰, если только долгое время злобствовали друг на друга и враждовали между собою, то непременно не только губили себя самих, но навлекали гибель на свое достояние, на детей и государство; напротив, все те, кто не был одержим неумеренною любовью к себе самому и умел быть терпимым к ошибкам другого, все они были хранителями названных здесь благ, и собственная жизнь их протекала в славе и почете. Кроме того, много раз я обращал ваши взоры на то, что цари Лакедемона⁴¹ удерживали за родным городом главенство над эллинами до тех пор, пока оказывали сыновнюю покорность эфорам и терпеливо делили власть с ними. Но когда они по безрассудству обратили правление Спарты в самодержавие, тогда подвергли город всевозможным тяжелым испытаниям. Наконец, я ссылался на пример Эвмена и Аттала и не переставал повторять вам, что они получили в наследие государство маленькое и слабое и расширили его пределы до того, что теперь не уступают никому из владык⁴²; достигли они этого единственно тем, что жили в мире и согласии друг с другом и во взаимном уважении. Вы слышали мои рассказы и не только не вняли им, но, как я вижу, наперекор моим внушениям еще обострили взаимную вражду (Сокращение ватиканское).

12. Из войны Мессены с ахейским союзом....Снявшись со стоянки, Филопемен⁴³ продолжал путь, хотя болезнь и преклонный возраст удручали его: Филопемену шел семидесятый год. Однако в привычках прежней жизни он нашел силу преодолеть недомогание и в один день прошел путь от Аргоса до Мегалополя (Свида).

Доблесть и несчастья Филопемена....Стратег ахеян Филопемен был захвачен в плен мессенянами и погиб от яда. Никто из предшественников не превосходил его в доблести, но его сразили удары судьбы, хотя раньше всегда казалось, будто судьба благоприятствует ему. Справедливо, думается мне, изречение, что если счастье и возможно для человека, то невозможно непрерывное счастье. Посему некоторых предшественников наших должно почитать счастливыми не потому, что они были счастливы непрерывно, — незачем говорить небылицу и напрасно молить судьбу, — но потому что они большую часть жизни наслаждались милостями судьбы и испытали небольшие невзгоды, когда судьба вдруг переменилась. <...> За Филопеменом следовал Ликорт, ни в чем ему не уступавший. <...> Филопемен в течение сорока лет⁴⁴ непрерывно и со славою участвовал в делах народного государства, весьма изменчивого; народной неприязни он не испытывал никогда, хотя в государственных делах руководствовался совестью, и не потакал толпе, что встречается редко (Свида, Сокращение ватиканское, О добродетелях и пороках).

13. Характеристика Ганнибала....Замечательнейшее и важнейшее свидетельство того, что Ганнибал⁴⁵ от природы наделен был свойствами полководства и что он более всякого другого был способен к государственной деятельности, состоит в следующем: семнадцать лет провел он на полях сражений, перебывал в многочисленнейших варварских странах, для осуществления своих замыслов, отчаянных и необыкновенных, пользовался услугами весьма многих инородцев; между тем никто никогда не злоумышлял на него, ни разу не был он покинут людьми, участвовавшими в его предприятиях и предоставившими себя в его распоряжение (Свида, О добродетелях и пороках).

14. Характеристика Публия Корнелия Сципиона....Занимая высокое положение в государстве аристократическом, Публий стяжал себе, однако, такую любовь простого народа и такое доверие сената, что, когда кто-то вздумал привлечь его к суду народа⁴⁶ и выступил с многочисленными тяжкими обвинениями, Публий вовсе не защищался и отвечал только, что народу римскому не подобает слушать чьи бы то ни было наговоры на Публия Корнелия Сципиона, ибо что осмелятся говорить обвинители, ему одному обязанные тем, что могут говорить. После этих слов все присутствовавшие немедленно удалились из собрания, и обвинитель остался один...

...Однажды потребовались деньги на неотложные нужды, а квестор, ссылаясь на какой-то закон, отказывался открыть в тот день государственное казначейство. Тогда Публий в сенате объявил, что сам возьмет ключи и откроет казну, ибо государство обязано ему тем, что казначейство заперто. Другой раз кто-то в сенате потребовал у него отчета в употреблении денег, которые он получил от Антиоха перед заключением мира на уплату жалованья войску. Публий отвечал, что отчет у него есть, но что он не обязан отчитываться перед кем бы то ни было. Когда противник настаивал и требовал представить счеты, Публий попросил брата принести их. Книга была доставлена. Тогда Публий протянул ее вперед и на глазах у всех изорвал, предложив своему противнику восстановить отчет по отрывкам, а прочих спросил, почему они так доискиваются отчета о том, каким образом и кем израсходованы три тысячи талантов, между тем не спрашивают, каким образом и через кого поступили к ним те пятнадцать тысяч талантов, которые получены ими от Антиоха, равно как и о том, каким образом они сделались обладателями Азии, Ливии, а также Иберии. Все сенаторы оцепенели от этих слов, и требовавший отчета замолк. Вот что считали мы долгом сказать, дабы почтить память умерших, а будущие поколения поощрить к славным деяниям (Сокращение ватиканское).

15. Осуждение военных жестокостей....Ни за что не стану я на сторону людей, до того ожесточающихся против себе подобных, что не только грабят у неприятеля собранные за год плоды, но еще истребляют его деревья, разрушают постройки, уничтожая всякую возможность раскаяния для неприятеля. Поступающие таким образом впадают, по-моему, в грубую ошибку. Если они рассчитывают запутать неприятеля разорением его страны и отнятием у него всяких средств к жизни не только в настоящем, но и в будущем, то в такой же мере они ожесточают людей и делают непримиримым врагом того, кто раз поднял на них оружие⁴⁷ (Сокращение ватиканское).

16. Ликорт с войском в мессенском кремле....Стратег ахеян Ликорт⁴⁸ военными действиями навел ужас на мессенян. Долгое время до этого мессеняне бездействовали из страха перед властями; теперь в присутствии неприятеля они стали смелее, и некоторая часть мессенян заявила даже требование, чтобы отправлено было посольство для переговоров о мире. Динократ и сторонники его под гнетом обстоятельств не могли долее сопротивляться народу, уступили его требованию и сами укрылись по домам. Народ быстро последовал совету стариков искать примирения с ахеянами; еще больше подействовали на них послы из Беотии, Эпайнета и Аполлодора, которые пришли раньше по делу о мире и теперь весьма благовременно находились в Мессене. Мессеняне выбрали послов и через них обратились с просьбой к ахеянам простить им вину. Стратег ахеян пригласил прочих должностных лиц, выслушал явившихся послов и сказал, что мир с народом ахейским может быть заключен мессенянами единственно под условием, если тотчас выданы будут виновники возмущения и смерти Филопемена; все дальнейшее должно быть предоставлено на усмотрение ахеян, теперь же должен быть пропущен в кремль ахейский гарнизон. Когда эти требования были сообщены народу, большинство, настроенное враждебно против виновников войны, готово было схватить их и выдать; другие соглашались предоставить решение участи Мессении ахеянам в том убеждении, что от ахеян никакой беды им не будет. Выбирать при тогдашнем положении было не из чего, — это самое главное, — и мессеняне единогласно приняли предложение Ликорта. Немедленно стратег ахеян занял кремль и ввел в него своих пелтастов, вслед за сим в сопровождении отборных воинов он перешел из стоянки в город, созвал народ и обратился к нему с подобающею речью, при этом обещал, что им не придется каяться в оказанном ему доверии. Окончательное решение дела он передал ахейскому народу: как нарочно, случилось так, что ахеяне к этому времени были созваны на второе собрание в Мегалополь. Что касается виновных в недавней насильственной смерти Филопемена, то он велел всем им тут же лишить себя жизни⁴⁹ (О посольствах).

17. Мессения снова в ахейском союзе....По собственной вине мессеняне попали в безвыходное положение; но великодушием Ликорта и ахеян они были снова приняты в союз. В это же время Абия⁵⁰, Фурия и Фары отделились от Мессены, и каждое из поселений, водрузив собственный договорный столб, вошло самостоятельно в состав союза. Как скоро римляне узнали, что ахеянам удалось счастливо уладить дела в Мессене, дали тем же послам другой ответ с отменою объявленного прежде решения, именно: что римляне озабочены были тем, как бы кто-либо из Италии не доставлял в Мессену ни оружия, ни хлеба. Отсюда всем стало ясно, что римляне вовсе не намерены держаться в стороне даже от таких внешних дел, которые и не особенно близко касаются их; что, напротив, они будут ревниво следить за ними и досадовать каждый раз, если какое-нибудь дело обойдет их и если желания их в чем-либо останутся невыполненными. Возвращение Спарты в ахейский союз. Когда послы из Рима возвратились в Лакедемон с ответом сенаторов, стратег ахеян по окончании мессенского дела созвал народ в город сикионян и собравшимся ахеянам предложил на обсуждение вопрос о принятии Спарты в союз. При этом он объяснил, что римляне отклоняют от себя предоставленное им раньше решение участи этого города и указывают в своем ответе на то, что дела Лакедемона нисколько их не касаются, а нынешние руководители Спарты желают присоединения ее к союзу. Во внимание к этому стратег советовал принять город в союз. «Выгодно это, — говорил он, — в двух отношениях: во-первых, в союз будут приняты люди, доказавшие верность ему; во-вторых, ахеянам не предстоит иметь соучастниками союза старых изгнанников, которые оказались столь неблагодарными и бесчестными; вместе с тем ахеяне по милости богов имеют возможность воздать должное изгнанникам, только подтвердив решение других людей, изгнавших их из города⁵¹. Такими и подобными доводами Ликорт склонил ахеян к принятию Спарты в союз. Однако Диофан и некоторые другие пытались отстоять изгнанников и убеждали ахеян не обижать их больше и в угоду немногим не давать своего одобрения людям, которые лишили изгнанников родины подло и противозаконно. 18. Вот что высказано было обеими сторонами. Ахеяне выслушали тех и других и постановили принять город; постановление было начертано на столбе, и Спарта вошла в союз ахеян. Что касается старых изгнанников, то доступ в город был открыт только тем из них, которые, как казалось, не совершили ничего неприязненного против ахейского народа. Когда постановление было утверждено, ахеяне отправили в Рим посольство⁵² с Биппом-аргивянином во главе для уведомления сената обо всем, что произошло. Лакедемоняне со своей стороны послали в Рим Херона с товарищами. Наконец изгнанники тоже отправили своих послов, Клетиса Диактория с товарищами, для защиты дела их в сенате против ахейских послов (О посольствах).

Поиск по сайту: