Трамвай

Вот он летит, огнями ночь пробив,

крылатые рассыпав перезвоны,

и гром колес, как песнопений взрыв,

а стекла -- озаренные иконы.

И спереди -- горящее число

и рая обычайное названье.

Мгновенное томит очарованье

-- и нет его, погасло, пронесло,

И в пенье ускользающего гула

и в углубленье ночи неживой --

как бы зарница зыбкой синевой

за ним на повороте полыхнула.

Он пролетел, и не осмыслить мне,

что через час мелькнет зарница эта

и стрекотом, и судорогой света

по занавеске... там... в твоем окне.

21. 1. 23.

--------

Письма

Вот письма, все -- твои (уже на сгибах тают

следы карандаша порывистого). Днем,

сложившись, спят они, в сухих цветах, в моем

душистом ящике, а ночью -- вылетают,

полупрозрачные и слабые, скользят

и вьются надо мной, как бабочки: иную

поймаю пальцами, и на лазурь ночную

гляжу через нее, и звезды в ней сквозят.

23. 1. 23.

--------

Узор

День за днем, цветущий и летучий,

мчится в ночь, и вот уже мертво

царство исполинское, дремучий

папоротник счастья моего.

Но хранится, под землей беспечной,

в сердце сокровенного пласта

отпечаток веерный и вечный,

призрак стрекозы, узор листа.

24 января 1923

--------

Эфемеры

Посв. В. И. Полю

Спадая ризою с дымящихся высот

крутого рая -- Слава! Слава! --

клубится без конца, пылает и ползет

поток -- божественная лава...

И Сила гулкая, встающая со дна,

вздувает огненные зыби:

растет горячая вишневая волна

с роскошной просинью на сгибе.

Вот поднялась горбом и пеной зацвела,

и нежно лопается пена,

и вырываются два плещущих крыла

из пламенеющего плена.

И ангел восстает стремительно-светло,

в потоке огненном зачатый,

-- и в жилках золотых прозрачное крыло

мерцает бахромой зубчатой.

И беззаветную хвалу он пропоет,

на миг сияя над потоком,

-- сквозными крыльями восторженно всплеснет,

исчезнет в пламени глубоком.

И вот возник другой из пышного огня,

с таким же возгласом блаженства:

вся жизнь его звенит и вся горит, звеня,

и вся -- мгновенье совершенства.

___

И если смутно мне, и если даль мутна,

я призываю эти зыби:

растет горячая вишневая волна

с роскошной просинью на сгибе...

26. 1. 23.

--------

X x x

Ты все глядишь из тучи темно-сизой,

и лилия -- в светящейся руке;

а я сквозь сон молю о лепестке

и все ищу в изгибах смутной ризы

изгиб живой колена иль плеча.

Мне твоего не выразить подобья

ни в музыке, ни в камне... Исподлобья

глядят в мой сон два горестных луча.

27 января 1923

--------

X x x

И утро будет: песни, песни,

каких не слышно и в раю,

и огненный промчится вестник,

взвив тонкую трубу свою.

Распахивая двери наши,

он пронесется, протрубит,

дыханьем расправляя чаши

неупиваемых обид.

Весь мир, извилистый и гулкий,

неслыханные острова,

немыслимые закоулки,

как пламя, облетит молва.

Тогда-то, с плавностью блаженной,

как ясновидящие, все

поднимемся и в путь священный

по первой утренней росе.

30 января 1923

--------

X x x

Глаза прикрою -- и мгновенно,

весь легкий, звонкий весь, стою

опять в гостиной незабвенной,

в усадьбе, у себя, в раю.

И вот из зеркала косого

под лепетанье хрусталей

глядят фарфоровые совы --

пенаты юности моей.

И вот, над полками, гортензий

легчайшая голубизна,

и солнца луч, как Божий вензель,

на венском стуле, у окна.

По потолку гудит досада

двух заплутавшихся шмелей,

и веет свежестью из сада,

из глубины густых аллей,

неизъяснимой веет смесью

еловой, липовой, грибной:

там, по сырому пестролесью,

-- свист, щебетанье, гам цветной!

А дальше -- сон речных извилин

и сенокоса тонкий мед.

Стой, стой, виденье! Но бессилен

мой детский возглас. Жизнь идет,

с размаху небеса ломая,

идет... ах, если бы навек

остаться так, не разжимая

росистых и блаженных век!

3. 2. 23.

--------

Поиск по сайту: