Пастернак

Его обороты, эпитеты, дикция,

стереоскопичность его --

все в нем выдает со стихом Бенедиктова

свое роковое родство.

22. 8. 70.

--------

X x x

Как любил я стихи Гумилева!

Перечитывать их не могу,

но следы, например, вот такого

перебора остались в мозгу:

"...И умру я не в летней беседке

от обжорства и от жары,

а с небесной бабочкой в сетке

на вершине дикой горы."

Курелия (Лугано), 22. 7. 72.

--------

X x x

В ничтожнейшем гиппопотаме

как много есть нежности тайной!

Как трудно расстаться с цветами,

увядшими в вазе случайной!

Монтре, 29. 5. 73.

--------

To Vera

Ax, угонят их в степь, Арлекинов моих,

в буераки, к чужим атаманам!

Геометрию их, Венецию их

назовут шутовством и обманом.

Только ты, только ты все дивилась вослед

черным, синим, оранжевым ромбам...

"N писатель недюжинный, сноб и атлет,

наделенный огромным апломбом..."

Монтре, 1. 10. 74.

--------

Стихи из рассказов и романов

--------

X x x

Когда, слезами обливаясь,

ее лобзая вновь и вновь,

шептал я, с милой расставаясь,

прощай, прощай, моя любовь,

прощай, прощай, моя отрада,

моя тоска, моя мечта,

мы по тропам заглохшим сада

уж не пройдемся никогда...

(Подражание романсу. Из рассказа "Адмиралтейская игла" в сборнике

"Весна в Фиальте" и другие рассказы")

Берлин, 1933

--------

X x x

Распростясь с пустой тревогой,

палку толстую возьми

и шагай большой дорогой

вместе с добрыми людьми.

По холмам страны родимой

вместе с добрыми людьми,

без тревоги нелюдимой,

без сомнений, черт возьми.

Километр за километром,

ми-ре-до и до-ре-ми,

вместе с солнцем, вместе с ветром,

вместе с добрыми людьми.

(Из рассказа "Облако, озеро, башня")

* Берлин, 1937 *

--------

X x x

Хорошо-с,-- а помните, граждане,

как хирел наш край без отца?

Так без хмеля сильнейшая жажда

не создаст ни пивца, ни певца.

Вообразите, ни реп нет,

ни баклажанов, ни брюкв...

Так и песня, что днесь у нас крепнет,

задыхалась в луковках букв.

Шли мы тропинкой исторенной,

горькие ели грибы,

пока ворота истории

не дрогнули от колотьбы.

Пока, белизною кительной

сияя верным сынам,

с улыбкой своей удивительной

Правитель не вышел к нам!

(Из рассказа "Истребление тиранов")

Париж, 1938

--------

Стихи из романа "Дар"

(Из сборника Федора Годунова-Чердынцева)

Мяч закатился мой под нянин

комод, и на полу свеча

тень за концы берет и тянет

туда, сюда -- но нет мяча.

Потом там кочерга кривая

гуляет и грохочет зря,

и пуговицу выбивает,

а погодя -- полсухаря.

Но вот выскакивает сам он

в трепещущую темноту,

через всю комнату, и прямо

под неприступную тахту.

и по углам наглеют ночью,

своим законным образцам

лишь подражая между прочим.

при музыке миниатюрной

с произношением смешным.

И снова заряжаешь ствол

до дна, со скрежетом пружинным

в упругий вдавливая под,

и видишь, притаясь за дверью,

как в зеркале стоит другой --

и дыбом радужные перья

из-за повязки головной.

под лестницею винтовой

и за буфетом одиноким,

забытым в комнате пустой.

По четвергам старик приходит

учтивый, от часовщика,

и в доме все часы заводит

неторопливая рука.

Он на свои украдкой взглянет

и переставит у стенных.

На стуле стоя, ждать он станет,

чтоб вышел полностью из них

весь полдень. И благополучно

окончив свой приятный труд,

на место ставит стул беззвучно,

и, чуть ворча, часы идут.

Пожалуйте вставать. Гуляет

по зеркалам печным ладонь

истопника: определяет,

дорос ли доверху огонь.

Дорос. И жаркому гуденью

день отвечает тишиной,

лазурью с розовою тенью

и совершенной белизной.

Как буду в этой же карете

чрез полчаса опять сидеть?

Как буду на снежинки эти

и ветви черные глядеть?

Как тумбу эту в шапке ватной

глазами провожу опять?

Как буду на пути обратном

мой путь туда припоминать?

(Нащупывая поминутно

с брезгливой нежностью платок,

в который бережно закутан

как будто костяной брелок.)

так впечатление былое

во льду гармонии живет..

Влезть на помост, облитый блеском,

упасть с размаху животом

на санки плоские -- и с треском

по голубому... А потом,

когда меняется картина,

и в детской сумрачно горит

рождественская скарлатина

или пасхальный дифтерит,

съезжать по блещущему ломко,

преувеличенному льду,

в полутропическом каком-то,

полутаврическом саду...

Бювар с бумагою почтовой

всего мне видится ясней,

она украшена подковой

и монограммою моей.

Уж знал я толк в инициалах,

печатках, сплющенных цветках

от девочки из Ниццы, алых

и бронзоватых сургучах.

В канавы скрылся снег со склонов,

и петербургская весна

волнения, и анемонов,

и первых бабочек полна.

Но мне не надо прошлогодних,

увядших за зиму ванесс,

лимонниц, никуда не годных,

летящих сквозь прозрачный лес.

Зато уж высмотрю четыре

прелестных газовых крыла

нежнейшей пяденицы в мире

средь пятен белого ствола.

Ни шапки надевать не надо,

ни легких башмаков менять,

чтоб на песок кирпичный сада

весною выбежать опять.

О, первого велосипеда

великолепье, вышина,

на раме "Дукс" или "Победа",

надутой шины тишина.

Дрожанье и вилы в аллее,

где блики по рукам скользят,

где насыпи кротов чернеют

и низвержением грозят.

А завтра пролетаешь через,

и. как во сне, поддержки нет,

и, этой простоте доверясь,

не падает велосипед.

синеет, синего синей,

почти не уступая в сини

воспоминанию о ней,

...от валуна

посередине от опушки

еще как днем освещена.

Фарфоровые соты синий,

зеленый, красный мед хранят.

Сперва из карандашных линий

слагается шершаво сад.

Березы, флигельный балкончик

все в пятнах солнца. Обмакну

и заверну погуще кончик

в оранжевую желтизну.

Меж тем в наполненном бокале,

в лучах граненого стекла --

какие краски засверкали,

какая радость зацвела!

Одни картины да киоты

в тот год остались на местах,

когда мы выросли, и что-то

случилось с домом: второпях

все комнаты между собою

менялись мебелью своей,

шкалами, ширмами, толпою

неповоротливых вещей.

И вот тогда-то, под тахтою,

на обнажившемся полу,

живой, невероятно милый,

он обнаружился в углу.

--------

X x x

(Из романа "Дар")

Благодарю тебя, отчизна,

за злую даль благодарю!

Тобою полн, тобой не признан,

я сам с собою говорю.

И в разговоре каждой ночи

сама душа не разберет,

мое ль безумие бормочет,

твоя ли музыка растет...

___

Во тьме в незамерзающую воду,

сквозь тихо падающий снег,

в обычную летейскую погоду

вот этим я ступлю на брег.

И к пристающему парому

сук тянется, и медленно багром

паромщик тянется к суку сырому,

и медленно вращается паром.

___

Здесь все так плоско, так непрочно,

так плохо сделана луна,

хотя из Гамбурга нарочно

она сюда привезена...

___

Поиск по сайту: