От счастия влюбленному не спится

От счастия влюбленному не спится;

стучат часы; купцу седому снится

в червонном небе вычерченный кран,

спускающийся медленно над трюмом;

мерещится изгнанникам угрюмым

в цвет юности окрашенный туман.

В волненье повседневности прекрасной,

где б ни был я, одним я обуян,

одно зовет и мучит ежечасно:

на освещенном острове стола

граненый мрак чернильницы открытой,

и белый лист, и лампы свет, забытый

под куполом зеленого стекла.

И поперек листа полупустого

мое перо, как черная стрела,

и недописанное слово.

1928, Берлин

--------

Тихий шум

Когда в приморском городке,

средь ночи пасмурной, со скуки

окно откроешь, вдалеке

прольются шепчущие звуки.

Прислушайся и различи

шум моря, дышащий на сушу,

оберегающий в ночи

ему внимающую душу.

Весь день невнятен шум морской,

но вот проходит день незванный,

позванивая, как пустой

стакан на полочке стеклянной.

И вновь в бессонной тишине

открой окно свое пошире,

и с морем ты наедине

в огромном и спокойном мире.

Не моря шум -- в тиши ночной

иное слышно мне гуденье:

шум тихий родины моей,

ее дыханье и биенье.

В нем все оттенки голосов

мне милых, прерванных так скоро,

и пенье пушкинских стихов,

и ропот памятного бора.

Отдохновенье, счастье в нем,

благословенье над изгнаньем.

Но тихий шум не слышен нам

за суетой и дребезжаньем.

Зато в полночной тишине

внимает долго слух неспящий

стране родной, ее шумящей,

ее бессмертной глубине.

Ле Булю, 1929 г.

--------

Кирпичи

Ища сокровищ позабытых

и фараоновых мощей,

ученый в тайниках разрытых

набрел на груду кирпичей,

среди которых был десяток

совсем особенных: они

хранили беглый отпечаток

босой младенческой ступни,

собачьей лапы и копытца

газели. Многое за них

лихому времени простится --

безрукий мрамор, темный стих,

обезображенные фрески...

Как это было? В синем блеске

я вижу красоту песков.

Жара. Полуденное время.

Еще одиннадцать веков

до звездной ночи в Вифлееме.

Кирпичик спит, пока лучи

пекут, работают беззвучно.

Он спит, пока благополучно

на солнце сохнут кирпичи.

Но вот по ним дитя ступает,

отцовский позабыв запрет,

то скачет, то перебегает,

невольный вдавливая след,

меж тем как, вкруг него играя,

собака и газель ручная

пускаются вперегонки.

Внезапно -- окрик, тень руки:

конец летучему веселью.

Дитя с собакой и газелью

скрывается. Все горячей

синеет небо. Сохнут чинно

ряды лиловых кирпичей.

Улыбка вечности невинна.

Мир для слепцов необъясним,

но зрячим все понятно в мире,

и ни одна звезда в эфире,

быть может, не сравнится с ним.

1928 г.

--------

Поиск по сайту: