Ласточки

Инок ласковый, мы реем

над твоим монастырем

да над озером, горящим

синеватым серебром.

Завтра, милый, улетаем --

утром сонным в сентябре.

В Цареграде -- на закате,

в Назарете -- на заре.

Но на север мы в апреле

возвращаемся, и вот

ты срываешь, инок тонкий,

первый ландыш у ворот;

и, не понимая птичьих

маленьких и звонких слов,

ты нас видишь над крестами

бирюзовых куполов.

10 июня 1920

--------

Тайная вечеря

Час задумчивый строгого ужина,

предсказанья измен и разлуки.

Озаряет ночная жемчужина

олеандровые лепестки.

Наклонился апостол к апостолу.

У Христа -- серебристые руки.

Ясно молятся свечи, и по столу

ночные ползут мотыльки.

1918, Крым

--------

E. L.

Она давно ушла, она давно забыла...

Ее задумчивость любил я... Это было

в апреле лет моих, в прелестные лета,

на севере земли... Печаль и чистота

сливались в музыку воздушную, в созвучья

нерукотворные, когда, раздвинув сучья,

отяжелевшие от желтых звезд и пчел,

она меня звала. Я с нею перечел

все сказки юности, туманные, как ивы

над серым озером, на скатах, где, тоскливый,

играл я лютикам на лютне, под луной...

Ее задумчивость любил я. Надо мной

она как облако склонялась золотое,

о чем-то сетуя и в счастие простое

уверовать боясь. Ее полуобняв,

рассказывал я сны. Тогда, глаза подняв

(и лучезарная в них осень улыбалась),

она глядела вдаль, и плавно колебалась

тень ивовой листвы на платье, на плечах

ее девических, а волосы в лучах

горели призрачно... и все так странно было...

Она давно ушла, она давно забыла...

--------

М. Ш.

Я видел, ты витала меж алмазных

стволов и черных листьев, под луной,

воздушно выбегала из бессвязных

узоров сумрака на луг лесной.

Твое круженье было молчаливо,

как ночь, и вдохновенно, как любовь...

Руками всплескивала, и тоскливо

склонялась ты, и улетала вновь.

И волосы твои струились, ноги

стремительно сияли, и луна

в глазах плясала... Любовались боги

лесные, любовалась тишина...

А жизнь, а жизнь, распутывая тени,

к тебе тянулась, бредила, звала,

но пеньем согласованных движений

ты властно заколдована была...

--------

X x x

Кто меня повезет

по ухабам домой,

мимо сизых болот

и струящихся нив?

Кто укажет кнутом,

обернувшись ко мне,

меж берез и рябин

зеленеющий дом?

Кто откроет мне дверь?

Кто заплачет в сенях?

А теперь -- вот теперь --

есть ли там кто-нибудь,

кто почуял бы вдруг,

что в далеком краю

я брожу и пою,

под луной, о былом?

8 августа 1920

* В С.: "Берлин, 1921 г."

--------

Поиск по сайту: