Глава 3. Мы вышли из дома. Было ветрено и промозгло

Мы вышли из дома. Было ветрено и промозгло. Взглянув на осеннее небо ночи и не ощутив нагим телом так свойственной человеку дрожи, я скользнула вслед за Цинчем в сумрак. Он ускорил шаг, я поспешила за ним. Посмотрев через плечо и удостоверившись, что я в порядке, он побежал. Я следом. О, какой это был бег! Мы неслись, преодолевая овраги с лёгкостью птиц. Пронеслись по поляне вокруг дома за секунду и скрылись в лесу. На ходу изворачиваясь от мелькающих деревьев, я не боялась с ними столкнуться. Я не ожидала, что мое тело способно на такое! Я летела, совершенно не чувствуя под ногами камни и холод земли, несясь навстречу чему-то неизвестному.Движения мои были настолько точны и прицельны, что оставалось только удивляться столь реалистичному сну. Тело подпрыгнуло ещё за секунду, как об этом скомандовал мой мозг. Не замедляясь, Цинч скомандовал:

– Прыгай! Не бойся.

Я зачем-то посмотрела вниз. Под ногами воздух, а ниже, в метрах трёх, каменистая река. «Что я делаю? Я же разобьюсь о камни!» Но нет, я уже стою по колено в воде, мокрая рубашка прилипла к моему телу, а я совсем не ощущаю холода. А на берегу, на поваленной сосне, сидит Цинч.

– Умница! Но ты слишком медленная. Доверься своим силам. Ты можешь больше.

– Да пошёл ты! – я огрызнулась. – Что дальше?

– Ты всё ещё чувствуешь жажду? Хочешь пить?

– Я хочу пить, но не воду, – я принюхалась.

– Тебе нужна кровь. Прислушайся к себе и иди по инстинкту, – Цинч закрыл глаза и втянул воздух ноздрями. Я повторила за ним.

Закрыв глаза, я прислушалась. Там, в чаще леса, роились запахи. Один другого ярче. Внезапно я услышала, как там, в лесу, трепеща и порой переплетаясь, бьются сердца. О, этот звук нельзя ни с чем перепутать! Как он завораживает! Вот стучит сердце, маленький моторчик, он гонит кровь по органам и тканям. Тук, тук, тук – это упрямое сердечко старается. Я будто видела перед глазами тонкий ручеёк сосудов. Видела, как по сердцу, отдаваясь удару, струится кровь. Во рту пересохло. И я открыла глаза. Тело дрожит. Мой нюх треплет запах, зримый запах крови. Как из тумана я услышала:

– Иди…

И не в силах отказаться, оторваться от навязчивости запаха, я вошла в лес. Приостановилась. Подёрнула носом и поплыла на зов…

Я парю, будто сомнамбула, обегаю деревья, бегу вперёд. Прыгнула, присела на ветку дерева и присмотрелась. Под гостеприимным сводом древа, отдыхая после трапезы, спал дикий кабан. Следы крови, примятая трава. Я вдохнула запах. И меня повело, как наркомана поломало. «Сейчас я хищник, а этот кабан – моя добыча», – с этой мыслью я бесшумно спрыгнула вниз. Будто что-то почувствовав, животное открыло глаза. Кабан увидел меня и испугался. Я явственно почувствовала его страх. Он боится меня, но уже готов защищаться – из страха рождается смелость. Медленно, почти не касаясь земли ногами, я приближаюсь к нему:

– Сейчас я – хищник, а ты – моя жертва. Ты не сможешь мне противиться, – подойдя ещё ближе, я посмотрела ему в глаза.

Сильный зверь с вызовом ответил на взгляд. Я не знаю, что он узрел в моих глазах, но в ту секунду, когда я нависла над ним, он встал и припал мощной головой к копытам, будто кланяясь мне. Я подошла к нему и провела рукой по щетине. Никакого сопротивления мне не было оказано. Он был податлив и тих. Невероятно!

Я нащупала ямку на его шее, где отдавались удары сердца, и замерла. Я, упоённая запахом, медлила, мои пальцы трепали звериную шкуру. Одурманенная, сгорающая от запаха, я не спешила. Упивалась этим мигом. И даже резкий звук меня не тревожил. Чьи-то руки схватили меня за горло, открыли рот и вонзили меня в шею зверя. Я погрузилась в тело зверя, разрывая его кожу, вгрызаясь. Моё тело пронзила боль. Из недр горла вырвался выдох, преграждающий позыв рвоты. Разбух мой рот и сквозь мякоть дёсен, разрывая их в кровь, вылезли клыки. Ощутив пульсацию крови, проливающуюся на мой алчущий язык, я взорвалась. «Вот оно!» – захлёбываясь, подумалось мне. Рот наполнился кровью, и я сглотнула. «Кровь – это единственное, что может обжечь мои внутренности», – то было моё первое открытие. Это единственное, что я могу почувствовать в своей жизни. Вернее, в смерти. Ведь я вампир.

Сколько времени прошло – не знаю. Я всё пила и пила. Наполняла рот и сглатывала. Я была жертвенным сосудом, полным ритуальной крови. Сквозь туман сознания я видела внимательные глаза Цинча: он следил за мной, полулежа на камне. С вкрадчивостью он смотрел за моими движениями, пытался увидеть ошибки.

А я всё пила. Пила, пока Цинч не сказал:

– Всё, малышка, он мёртв. Отпусти его.

Я же не слышала его. А если и слышала, то не желала слушаться. Не отрываясь, продолжала. Тело зверя стало холодным, но я не могла остановиться. Меня засасывало чувство господства, непобедимости, моего первого убийства. Закружилась голова. Затрясло. И тут Цинч оторвал меня. Не в силах сопротивляться ему, я, обессиленная, упала на землю. Перед глазами всё дрожало. Цинч стоял рядом, нависая надо мной. Картинка плыла. И, как напоминание о том, что я была человеком, меня сильно тошнило. Муторное ощущение, будто все твоё нутро, орган за органом в едином спазме выворачивает наизнанку.

– Как ты? – тишину разорвал голос Цинча.

– Противно. Это сейчас всё делала я? Меня тошнит. Какой паршивый сон!

– Да, малышка, это была ты. И ты была божественна. Ты понимаешь всю суть происходящего: ты вампир. Я поражён, с какой лёгкостью зверь распрощался с жизнью. Он даже не сопротивлялся, а ты и не спешила, будто знала, что он не сорвётся.

– Цинч, почему я чувствую такое возбуждение от запаха крови? У нормального человека такого не должно быть. Мне плохо! Во сне такое не привидится, – меня словно стало прибивать к земле, перед глазами, уменьшая яркость, мерк цвет. Перед тем, как он померк окончательно, я услышала:

– Я слишком поздно оторвал тебя! Ты выпила его до последней капли.

На этих словах мой разум отключился.

***

Пробуждение было ужасным. Сознание вырвалось откуда-то из глубин, и мир ворвался в меня. Я села на кровать и осмотрелась. Просторная комната с высокой кроватью. На полу беспорядочно раскиданы подушки. Широкое панорамное окно наглухо закрыто непреодолимыми для света металлическими листами, за которыми – я чувствовала – играл день. Спустив ноги с кровати, я встала на пол. Прохладный пол приятно освежил меня. Я вышла из комнаты. Прошла по галерее – пусто. «Если всё, что мне привиделось, было на самом деле, то где Цинч?» – подумала я. Дошла до лестницы и спустилась вниз. В большой гостиной, прямо на полу, в окружении подушек я увидела его. «Это не сон…».

Цинч и всё, что было со мной – не сон. Он сидел ко мне спиной и смотрел вдаль. Там, за металлическими ставнями, благоухали розовые кусты. В этой безмолвной тиши, не отрывая взгляда, он заговорил:

– Я рад, что ты пришла в себя. Я был напуган. Первый раз вижу такого слабенького вампирчика. Хотя я и сам виноват – надо признаться, что ты первый вампир, кого я вижу. Первый новорождённый вампир. Я совсем не знал, насколько ты можешь быть ненасытной.

Я вновь была заворожена его голосом. Какой же он мелодичный! Как звуки флейты. Тёплый, журчащий.

– Как помнится, я вампир, меня создал ты. Я охотилась и успешно. И это не сон, – подойдя, я присела рядом с ним.

– Приятно слышать, что ты уже согласна с тем, что это не сон. Да, малышка, два дня назад ты стала вампиром. – Цинч посмотрел на меня, и в том взгляде не было ничего одобряющего.

– Два дня?! Но я думала, что охотилась совсем недавно, – удивилась я.

– Ты охотилась два дня назад, и по незнанию нарушила эстетику насыщения. Ты выпила кровь мёртвого. Этого нельзя делать. Ты впитала его смерть. Ты была на пороге смерти от его яда, поэтому и проспала столько времени! – в его голосе читались неприязнь и злость.

– А что, вампиры спят? – я попыталась я сменить тему. Слишком грозно звучал голос моего создателя.

– Чёрт! Да пойми ты и запомни! Никогда, слышишь, никогда не смей пить смерть! – он схватил меня за руку и одёрнул. – Ты должна научиться видеть момент, когда он ещё жив! – он посмотрел на меня и разжал руки.

Когда наши руки разлучились, я отодвинулась и выдохнула. Волна ненависти и раздражения душила меня. Нервно отдернув бесстыдно задравшуюся рубашку на голом теле, я вновь вспомнила, что не знаю ничего о себе. Не помню, кто я. И моя единственная защита сейчас, мой гарант безопасности – это короткая рубашка с чужого плеча. Плеча вампира.

– Прости. Я научусь, – скрывая боль, я отвернулась.

Цинч на минуту замолчал, а после спокойно заговорил:

– Это ты меня прости. Я не подготовил тебя. Спешил. Боялся, что ты сорвёшься, вот ничего толком и не объяснил. Ты доверилась своим инстинктам и сделала всё правильно. Я был обеспокоен твоим самочувствием, когда ты упала. Твой ступор вывел меня из себя. Я принёс тебя в дом и положил в комнате, где ты перерождалась. Какое-то время ты просто лежала, с открытыми глазами. Но потом забилась по столу. Ты так сильно дрожала! Вонзала ногти в стол. На нём остались следы. Это царапины от твоих ногтей. Я пытался тебя держать, но ты откинула меня. Я не стал приближаться ещё раз: боялся причинить тебе боль. Мне оставалось лишь ждать, что тебе скоро станет легче. Но ты то затихала, то вновь начинала дрожать и биться. И когда ты в очередной раз затихла, я перенес тебя в спальню, посчитав, что тебе будет приятней пробудиться или умереть в мягкой постели, – Цинч смотрел на меня, и почему-то от этого становилось тепло. Мелодичность его тихого, успокаивающего, почти гипнотического голоса наполняла всё пространство вокруг меня какой-то невидимой поволокой. Приятно и волнующе…

– Спасибо тебе… Ты спас меня дважды. Я помню, ты рассказывал, что нашёл меня. Где это произошло? Понимаешь, я ничего не помню…

– Я нашёл тебя в городе, это примерно сорок километров до основной трассы и шестьдесят до города, – начал своё повествование Цинч, – не знаю, помнишь ли ты что-нибудь про город Горск, но он крупный, с двух сторон море, с третьей – горы. Три дня назад я выбрался в город, чтобы закончить кое-какие дела. Как только я приехал в город, что-то необъяснимое опутало меня, скрутило; не в силах противиться, я последовал за своим зовом. Он привёл меня на развалины. Меня будто вели! Не знаю как, но я оказался на руинах старого города и там, среди обломков, нашёл тебя. Ты была обнажённая, вся в крови. Вокруг тебя кружили бродячие собаки. Думаю, что это они на тебя напали. Увидев меня, дворняги испугались и убежали. Кстати, помнишь, тот зверь в лесу тебя послушался и не напал первый? Звери нас боятся. Чувствуют опасность хищника.

Так вот. Я подошёл к тебе. Ты была неподвижна. Я спросил: «Эй, ты как? Тебе больно?». Ты ответила: «Только когда смеюсь»… Твое сердце сбивалось, но ещё стучало. Я понимал, что ты умираешь. Я чувствовал, что ты говоришь через силу, на последнем дыхании и можешь в любой момент умереть. Я поднял тебя и поспешил домой. Потом ты стала бредить и всё твердила: «Проклятие. Кровь». Ну, а что было дома, ты знаешь.

– Ага, ты сделал меня вампиром! – в бессилии я опустила голову. – Что ж ты меня не добил? Зачем спас? Я, наверное, хотела умереть, если была там одна. Ты так всех спасаешь? – я опять подняла голову и увидела, что он все ещё смотрит на меня.

– Нет, ты первая, кого я лично переродил. И извини, если поломал твои планы. Но ты хотела жить. На последней минуте, уже умирая, ты цеплялась за жизнь до посиневших костяшек пальцев. Вырубаясь, ты прошептала: «Не надо больше боли…». И я подумал, что возможно ты хочешь остаться в этом мире, пусть и немного другой.

– Немного другой?! Чёрт, да что же ты говоришь! Кто я теперь? Бессмертная? Буду вечно пить кровь животных? А, кстати, почему не людей? И так будет вечно?! И я, даже если очень захочу, себя убить не смогу… Меня невозможно убить… Я вампир, безжизненный труп, но я всё ещё жива… Так кто я?!

– Ты можешь умереть. Если захочешь, я расскажу как. Но думаю, что тебе нужно подумать. Я старался, думал о тебе. Хотел спасти, подарить жизнь. А ты так легко хочешь с этим распрощаться? Неблагодарная. Подумай, может тебе и понравится. Мне будет жаль, если ты захочешь умереть, – Цинч приблизился ко мне. Я почувствовала, как его рука сжала мои пальцы. Он приподнял моё лицо за подбородок и заглянул в глаза, – ты моё единственное творение, и я хочу, что ты жила. Я подарил тебе жизнь. Но чуть другую. Вместо той, что была у тебя раньше.

– Подарил жизнь? Цинч, а как же мои родители? Может, они переживают, думают, где я? А я никогда не вернусь к ним и даже не узнаю, кто я. Я растеряна. И не понимаю, как такое возможно. Это как сказка или кошмар. Кошмарная сказка… Ты понимаешь, я ведь думала, что такого мира быть не может! А тут, как параллельная реальность, есть другая жизнь, бессмертие. Другая голографическая Вселенная. Другой мир, где всё возможно, где ты всесилен, идёт рядом с простой жизнью, в которой нет места вампирам и другим сказкам. А значит, мне нет места в жизни моей семьи, если такая у меня и есть. Была…

– Ты будешь жить в моём мире, если ты позволишь, и в моём доме. Всё, что я знаю, я тебе расскажу и покажу. Ты не будешь ни в чём нуждаться. Живи здесь. Возможно, память вернется. А я помогу, – сказав это, он сжал мою ладонь. Его прикосновение должно было успокоить меня, но то, что я почувствовала, испугало меня ещё больше. Его кожа была тёплой и бархатистой. Такое приятное ощущения исходило от этого прикосновения, как будто это подсознательный знак защиты, намёк, что ты не одна. Непривычное, доселе неопознанное мной ощущение прикосновения вампира схлестнуло меня и потянуло на себя. Оно натянуло мои ощущения как тетиву безжалостной смерти. Я вдохнула. Пустые лёгкие наполнились бессмысленным воздухом. В груди кольнуло. Чтобы скрыть боль, ворвавшуюся в моё тело, я улыбнулась. Увидев мою улыбку, глаза вампира распахнулись шире. Он будто стремился ворваться в мой разум. Желая прочесть меня, мои мысли, он заглянул в меня, и тот взгляд был первым прямым взглядом в меня, в мою душу. Что увидел Цинч в моих глазах – я не знаю, но через секунду он уже разорвал наши руки. И сказал:

– Время близится к ночи. Я думаю, что стоит сходить на охоту. Ты ещё раз отточишь свои навыки, научишься их совмещать с инстинктами. Это важно для вампира, для его сохранности. Тебе нечего бояться – ведь я с тобой.

– Странно слышать такое от самого опасного и беспощадного здесь хищника. Тебя боятся звери. А может и мне стоит опасаться? – я усмехнулась, а Цинч встал и произнёс:

– Ну что ж ты так? И дьявол способен любить. Убивая, предавая, покупая и продавая слабые души, тем не менее, и он влюблен в сильную и чистую душу, но только её он и не способен купить. А между людьми и вампирами тоже есть общее, например, определённые чувства, – он подал руку, приглашая меня подняться. – Пошли, я преподам тебе урок прилежания и чистоты. Так сказать, вампирской этики.

– Ха, думаю это твой первый в жизни урок. Так что хватит хвалиться. Кстати, а сколько тебе лет? – самодовольство этого вампира выводило меня из себя.

– Сто тридцать три года.

– Нет, я не о том. Во сколько лет ты стал вампиром?

– В девятнадцать. Кстати, я тебя познакомлю с моим отцом. Чуть позже.

– А сколько лет мне?

– Лет семнадцать. Ты очень юна. Пусть ты и умерла, но я по-прежнему чувствую тебя, твою жизнь, – сказав это, Цинч засмущался. Или мне только показалось? – Пошли, нужно покушать.

Мы покинули дом.

Поиск по сайту: