Глава 9. Мы сидели в одном из тесных кабинетов

Мы сидели в одном из тесных кабинетов. Деревянные стулья, грубо сколоченные, старый стол с круглыми следами от кружек, плакаты, призывающие грудью стать на защиту мирного населения, сквозь которые проглядывали куски давно пожелтевших обоев. Вот и весь нехитрый интерьер такого важного для меня кабинета. Мы сидели лицом к столу и просматривали заявления уже четвёртый час.

Всевозможные судьбы с прикреплёнными фотографиями детей. Качественные фотографии запечатлели улыбающиеся лица детей. Было видно, что в этой семье за ребёнка переживали и заботились – скрупулёзно перечислялось, во что он был одет и куда мог отправиться, но все это как-то шло вразрез со словами «ушёл из дома и до настоящего времени не найден»; попадались и старые школьные фотографии, давно пожелтевшие от времени, скудная информация и пометка «поиск прекращён». Кому-то из них никогда не суждено быть найденными и приласканными под семейным крылом.

Детские лица сменяли друг друга, а Цинч всё методично папку за папкой просматривал заявления. Пока вдруг он резко не остановился и пальцем не ткнул в листок:

– Вот! Это ты, малышка.

Я увидела фото девочки лет шестнадцати. Короткий сарафан, венок из ромашек на голове. Она держала за руку мальчика в смешном костюмчике моряка и улыбалась в объектив. А кругом зелень деревьев и подрагивающий за их спинами солнечный свет. На первый взгляд эта девушка мне была незнакома, и если бы не Цинч, я бы никогда не признала в ней себя:

– Цинч, это я? Ты уверен? – в замешательстве я обратилась к Цинчу. У меня дрогнул голос.

– Да, малышка, это ты. Именно такой я помню тебя, когда нашел на развалинах. Эти волосы, взгляд почти взрослых глаз, тот же самый изгиб губ, веснушки. Да, смерть обескровила тебя и сделала другой, бессмертной. На фото цветущая и жизнерадостная девочка. Ты изменилась после перерождения: кожа стала более блеклой, заострились скулы, ты вытянулась и приобрела склонную только вампирам изящность, но всё же эта девчонка и ты – это один и тот же человек. Так что посмотри на себя в прошлом, а ещё лучше познакомься. Тебя зовут Тарина. Я буду называть тебя Ташей. Исполнится восемнадцать лет через семь дней, двадцать первого сентября. В розыск подал отец и, судя по числам, ты ушла из дома месяц назад. Раньше попыток к бегству не проявляла и была вполне примерным подростком.

– А мама? Что там сказано о моей маме? – я перебила Цинча и стала сама перечитывать документы.

– Таша, о твоей маме ничего не известно. Тут пусто. Только информация о брате и отце.

– Как? А мама? У всех же есть мама, – не понимая, я посмотрела на Цинча и заметила, что он опустил голову и старается не смотреть на меня. – Цинч, не молчи! Говори! Не смей молчать!

– Твоя мама погибла за два месяца до твоего ухода из дома. Вот справка. Отец считает, что это и была причина твоего ухода из дома, – Цинч передал мне в руки какой-то листок, встал и сказал:

– Почитай, а я пока пойду. Узнаю обстоятельства твоего дела.

Я осталась наедине со своей маленькой историей. В папке среди всего прочего была большая фотография моей семьи. Вот папа – высокий, с широкой улыбкой он держит на руках весёлого малыша. Рядом с ними стоит хрупкая женщина, а перед ней я. Мама нагнулась ко мне и что-то шепчет на ухо. Это моя семья…

А вот дальше документы. Отец вернулся от родственников, куда отвозил брата и не застал меня дома. Обзвонил друзей, выяснил, что меня никто не видел. Во дворе и любимом кафе меня тоже никто не видел. Моих вещей не было. Отец позвонил в полицию, написал заявление, и начался поиск. К делу прилагалась справка, что отец является единственным опекуном меня и моего брата после недавней гибели жены. Вот и всё. Больше ничего.

Какое-то время я просто сидела и бессмысленно смотрела на бумаги, раскиданные по столу. У меня есть семья: брат и отец. Меня ищут, скучают. Значит, я нужна и не одинока в этом мире. Но какая-то свинцовая боль крепко сдавила моё уже не бьющееся сердце.

Моя мама… Чувства и мысли, которые нельзя передать словами, жгли горло и рвали меня на куски. Что случилось с моей мамой? Из дома я ушла после того, как потеряла её. Оставила брата и отца, ушла. Я бросила их, не оглянувшись напоследок. Как я посмела?! Как я могла заставить их вновь страдать?! Я эгоистичная дрянь!

С этими мыслями я вышла из кабинета в коридор. В тёмном коридоре отделения полиции на старом и раздолбанном стуле сидел Цинч и смотрел впереди себя. Он не поднял голову на мои шаги, лишь спросил:

– Ты в порядке?

– А как ты думаешь? Я теперь мертва не только физически, но ещё и морально.

– Да, прости, глупый вопрос.

– Нет, Цинч, все правильно. Спасибо, что не бросил меня. Ты мой ангел. Сначала спас меня, там, на моей несостоявшейся могиле, да и сейчас помогаешь мне. Помог мне всё узнать про себя.

Сокрушённая, я осела на пол рядом с Цинчем. Опустила голову и застыла. Его рука легла на мою голову и легонько погладила.

– Таша, – его дыхание попробовало на вкус моё имя, – не говори так… Тебе было плохо и больно, и ты просто решила одна пережить свою боль. Ты ведь не знаешь ничего. Что произошло с тобой дальше, и как ты оказалась на развалинах. Ты просто не хотела, чтоб тебя видели плачущей.

– Я была человеком и у меня была семья, но я бросила их, когда они так нуждались во мне! –откровение, полное боли, острием отчаяния вырвалось наружу, разрывая моё мёртвое сердце.

– Маленькая, каждый из нас переживает боль по-разному, – голос вампира стал мягче, он почти убаюкивал меня, стремясь отбросить мысли, несущие боль. – Кто-то заряжается спокойствием, и боль покидает их. Кому-то нужны слова, пустые слова, способные дать временное и ложное спокойствие. Кому-то способно помочь лишь время. Ты же по-своему перебарывала боль. Не хотела, чтоб тебя видели слабой и поверженной.

Его слова подползали ко мне едва заметной дымкой. Поднимались по ногам, вверх к рукам, по плечам к горлу. Сворачивались на плечах пуховым платком, ложились мягко в каждую клеточку моего разума. Я попыталась встать, чтоб стряхнуть с себя оцепенение. Оцепенение вампирского гипноза. Но тело моё, увлечённое его словами, отказывалось двигаться.

– Ты, такая юная, но всё же взрослая, в своей боли просто хотела забыться. Одна, чтоб никто не видел тебя разбитой и подавленной. Ты слышишь?! – руки вампира взвились вверх, и он поймал меня в свой плен. Как только тяжесть его прикосновений легла на мои плечи, и вампир прочувствовал свою власть надо мной. Он скрутил меня в руках и силой опустил рядом, посадил к себе на колени и уткнул в плечо.

– Боролась с болью и привыкала к новой жизни, – продолжил он. Его рука легла на мой затылок. Я сделала глубокий вздох и обмякла в его руках, отдавшись на его милость.

– Потеряв что-то родное, каждый из нас теряет и часть себя. Отдает частицу памяти и любви. Навсегда запечатывая в себе того, кого потерял. Схоронив в душе прикосновение, жесты и взгляд, понимая, что больше не увидишь его. Никогда. Ты отпускаешь человека, давая обещание помнить. Резко вырезать памяти клок и попрощаться с человеком навсегда – это болезненно и подобно психозу на верхних границах дозволенности, Но и в этом есть путь совершенствования души. И твоей тоже. Ты взрослела. В одиночестве боролась с безудержным горем и болью. Это достойно уважения. Маленькая, хрупкая девочка, одна на тёмных улицах большого города стремилась перебороть своё детство и вылечиться от боли. Моя маленькая, сильная кукла. В отчаянии от нахлынувшего одиночества, в минуту потеряв часть себя, ты решила остаться одна, чтоб без чей-либо помощи самостоятельно вылечить плачущую душу. Не вини себя. Не смей. Твой выбор достоин уважения. У нас у всех свой путь.

– Цинч, ты говоришь, что я боролась с болью. А может, я бежала от неё? Послала к черту общество, со всей его моралью и лживыми догмами. Может, я ушла лишь потому, что стремилась покинуть этот мир? Не хотела бороться? Я не сильная. Я поломанная и эгоистичная.

– Нет, – начал вампир, но на этом я его прервала. Безумная идея озарила меня. Увлечённая новым смыслом я отвлеклась от голоса вампира, от его терпкого гипноза и враз соскочила из его объятий:

– Цинч, я хочу увидеть свою семью! Ты всё можешь! И это тебе под силу. Я хочу их увидеть!

– Таша нет, это невозможно! – вампир был ошарашен, – контакт запрещён! Ты не можешь их увидеть, для людей встреча с тобой может быть опасна. Твоя семья, пока ты эмоционально от неё зависишь – это прямая угроза для древних. А они пойдут на всё, лишь бы им, разморенным бессмертием и гниющим от страха, не мешали царствовать над смертью и людьми. Я не могу подвергать угрозе твою и мою семью. Ты радеешь за свою семью, так подумай о ней. А я думаю о своей – отец может пострадать. Да и ты уже часть моей семьи.

– Цинч, пожалуйста, придумай что-нибудь! Ты в секунду увлёк меня своим гипнозом, значит и то, что я прошу – тебе по плечу! Ты можешь! Пожалуйста! – внутри у меня всё дрожало.

Без слов Цинч поднял меня на руки и вынес к машине. Уже сидя в автомобиле, я вновь с ним заговорила. И голос мой по-человечески, предательски срывался:

– Цинч, я прошу тебя! Помоги мне увидеть семью! Это всё, что я могу просить. Пусть я не могу перед ними появиться, но всё же ты можешь что-нибудь придумать, что б я могла хоть взглянуть на них. Ты мне рассказывал, что вампиры чувствуют друг друга. А вампиры одной семьи способны видеть своего соплеменника. Я часть тебя, перерождённая тобой, значит, связь между нами есть.

– Это безумие, Таша. Да, одна семья слышит друг друга, даже способна общаться на одной волне. Но единение наших сил тебе ещё неподвластно.

Но последние аргументы разума медленно таяли от моей мольбы.

– Чёрт! Цинч, не противься мне, прошу. Я слаба? Я не бросилась ещё ни на одного человека и не задрала его, осушив до дна. Питаюсь животиной, хотя кругом полно сочных и пряных людей, с таким манящим зовом крови и плоти, а ты говоришь о моей слабости. Помоги мне! Это моё право! Я хочу увидеть свою человеческую семью!

Цинч посмотрел мне в глаза, и было видно, что слова, которые он хотел произнести, с трудом покидают его. Что-то привлекло его в моём взгляде. Глубоко вздохнув, он простонал:

– Завтра… Ты и мертвого уговоришь. Завтра я пойду к твоей семье, и ты всё увидишь.

Дома я была опустошена. Будто кто-то всесильный нарочно отгонял от меня образ моей семьи и недавно открывшиеся обстоятельства исчезновения. Я то бессмысленно слонялась по дому, то стояла у окна в спальне, ожидая очередного заката. Когда день сменился ночью автоматически, автоматически открывались ставни на окнах. Мою комнату озарил свет луны.

За час до полуночи я покинула дом и в одиночестве отправилась в лес. И это был не зов голода. Зов крови совсем другой, и теперь я знаю, что это такое. После первой ночи в доме человека Цинч меня научил подличать мелкие изменения в поведении: проявление озлобленности, дикости и излишней стати в движениях, будто я готовлюсь к атаке. Это обычное состояние вампира в момент опасности и проявления голода. Вампир стремился оградить меня от своей крови, чтоб впредь не было наших с ним голодных, истопленных желанием прикосновений и единения, союза нашей крови, имевшую власть над нами. Задолго до этого я получала пищу, и, вдоволь напившись, так и не познала этой дикости. С одной стороны, познать это должен каждый из нас. Но боль, с которой сопровождается эта жажда, ещё надолго заключает нас в бинты безумного смятения и рвёт самообладание. И в этот раз, остро ощущая, когда пробьют мои куранты, я убежала в лес, как в единственный оплот спокойствия. Тот, кто отобрал мои мысли, гнал меня в лес, где под кроной деревьев и безмятежности обещал дать ответы на мои вопросы.

Чёрное небо с блестящими точками звёзд в эту ночь были моими друзьями. Полный диск луны, самый преданный друг, освещал мою тропу. Под кроной раскидистого древа, когда-то пострадавшего от молнии, я и прилегла. Прикрыла глаза и вслушалась в тишь. Мой слух обострился, и я стала слушать. Ветер, беспутно слоняющийся по листве, журил осеннюю траву. Взмахи крыльев ночных птиц. Где-то вдали, сквозь близкий шум и обострение моего слуха стал прорезаться новый звук. Ещё никогда прежде я не слышала так глубоко, если можно так сказать о звуке. Раньше я могла услышать только в пределах кромки леса, а сейчас моё восприятие распространялось дальше. Я слышала шум машин на автостраде; я слышала, как подрагивает деревянный настил моста. Звук влёк меня к себе, и я, напрягаясь, услышала, как бьют в колокола у старой церкви над дорогой. Мы проезжали с Цинчем мимо неё в город, но я не могла и подумать, что сейчас, сквозь такое расстояние, я буду так отчетливо слышать мерный перезвон старых, подёрнутых временем и ржавчиной колоколов. В секунду, когда мою голову заполнил звук, который было так мучительно держать его в себе, я открыла глаза и увидела ту картину, которая в моих глазах соединялась со звуком. Полоса автострады и опасный поворот дороги, где, не сбавляя скорости, проносятся машины. Визг шин, скользящих по дороге. Перед своими глазами я видела мост – деревянные балки скрипят на ветру. Старую колокольню. К паранормальному слуху вампира присоединилась картинка, и фильм стал полный. Я видела всё, что способно подарить мне зрение бессмертного. Это было так необычно и так потрясающе! В первый раз за все время я по-настоящему ощутила способности вампира.

То, о чём мне рассказывал Цинч, стало мне подвластно. Я видела и могла спокойно передвигать картинку, в полной мере наслаждаться 3D и просто идти на слух понравившегося звука. Когда я ещё наслаждалась открывшимися способностями, моё внимание привлёк голос. Вдали я слышала голос, он настойчиво подключался к моей волне. Сквозь пелену звука, перебивая шум, я напрягла зрение и увидела Цинча. Он стоял у дома и смотрел в лес. С его губ слетело:

– Таша, ты меня слышишь?

От такого чудного открытия я громко закричала:

– Да, я слышу тебя, Цинч!

– Не кричи ты так! Лес разбудишь. Умница, детка, ты очень хорошо справилась с этим. Ты потрясающе нашла звук и зрение. И теперь способна видеть меня и многих других. Это ещё один этап учения молодого вампира. Я жду тебя дома. Мы скоро навестим твою семью.

На этом мой контакт с ним прервался. А я отправилась на охоту, с желанием ещё раз отработать свои новые вампирские способности. Под утро вернулась домой и в гостиной застала Цинча. Он сидел перед телевизором и бессмысленно переключал каналы. При виде меня он сморщился и воскликнул:

– Такое ощущение, что каждый раз на охоте ты лишний раз стремишься уверовать в свои сверхспособности! Животные подчиняются твоим приказам?

– Да, они слушаются меня.

– Тогда зачем ты борешься с ними?

– Потому что я хищник и требую равного боя. Мне не нужно их подчинения. Пусть это и весело – приказом уложить мощного зверя. Цинч, а что это было? Мы сегодня так легко разговаривали с тобой!

– Сегодня твой организм почувствовал лучший момент, чтоб ты узрела. Видимо переживания натолкнули тебя на это, а я лишь слегка подтолкнул тебя, направил. Что ты чувствовала, когда отправилась в лес?

– Ничего. Пусто. Ни одной мысли. Только мне казалось, что меня что-то влекло вдаль.

– Да, у тебя сильный разум, я только слегка подтолкнул тебя, а ты инстинктивно направилась к правильному берегу. Уникально! Я вложил в тебя лучшее от вампиров, но твой разум – это часть человеческого, живущего в тебе. И видимо, ещё в человеке в тебе с рождения были заложены определённые способности. Быть может, оставшись человеком, ты бы стала медиумом или экстрасенсом. Сегодня ты отстояла право увидеть свою семью. Мы отправимся к ней. Думаю, что мы не нарушаем ни одного закона древних. Приведи себя в порядок.

– Ты надолго?

– Я спать, – Цинч встал и направился наверх.

– Составить компанию? – насмешливо ответила я.

– Чтоб ещё раз увидеть, как играет кровь? Нет, у каждой мышки своя норка, и моя подальше от твоей. С меня хватит этой жажды, – сказал Цинч, стоя у двери в свою комнату

И он покинул меня. Да как он смеет! То он стремится проконтролировать меня, а сейчас, прочувствовав вероятность того, что я могу его скоро освободить от себя, буквально отдаляется. Я не могу понять Цинча. Что у этого вампира в голове? По-моему, он ещё при перерождении тронулся. То он рядом в трудную минуту, борется за моё прошлое, поддерживает меня, но каждый раз, когда мы сближаемся, стремительно отворачивается! Наверное, вся его помощь – это всего лишь расплата за возможное скорейшее избавление от меня. Кстати, не могу с ним не согласиться. Как только я разберусь с моим прошлым, дам Цинчу свободу и покину его.

***

На закате виновник моих невесёлых мыслей вернулся. Я как раз вышла из ванной, а он лежал на моей постели и с ожиданием смотрел на дверь:

– Ты разве не почувствовала, что я вернулся? – он привстал и посмотрел на меня.

– Почувствовала, – я прошла к кровати.

– Но не почувствовала, что я в твоей спальне? – он вновь упал в мою постель.

– Почувствовала, – я замерла возле него.

– Тогда почему ты не воспользовалась полотенцем, бесстыдница? – взгляд его был куда красноречивее слов.

– А смысл? Голой ты меня уже видел и как мужчина не прореагировал, – я усмехнулась.

– А ты знаешь, как мужчины реагируют на заманчивые изгибы юного тела? – жестом он пригласил меня присесть, но я отрицательно покачала головой.

– А ты знаешь, как реагируют вампиры? – он вновь пригласил сесть рядом.

– Смотря на тебя, и понимаю, что никак.

– А может, чувствительность вампиров, куда острее, чем у людей? Наверное, просто ты не тот объект чувствительности вампира, – он привстал и посмотрел на меня. В его глазах вспыхнуло пламя, но вампир невозмутимо поглотил его, выставив напоказ лишь усмешку.

– Пусть. Этот факт меня не особо волнует. Но тебя каким-то образом это интересует, –сдаваться первой я не желала.

– Врёшь, что не волнует.

– Будешь пытать? – я вздёрнула бровь.

– Возможно, – садистская улыбка исказила его лицо.

– Бессмысленно, – я улыбнулась и прилегла на кровать. Она всё же моя.

– Думаешь? Есть пытка мучительная, даже для вампира, – он наклонился надо мной, и тут я поняла, какую ошибку я совершила, вступив с ним в этот разговор.

– Да иди ты к чёрту! – я разозлилась и напряглась, готовая прыгнуть на него и разорвать.

Вампир наклонился надо мной ещё ниже и провёл пальцем по изгибу шеи. Посмотрел мне в глаза и провёл кончиком языка по шее.

– Надеюсь, что не сделал тебе больно? – он приподнялся. Вновь усмехнулся и сказал:

– Есть то, что сильнее, чем чувствительность и страсть. И это – самая жуткая пытка для вампира, – вновь склонился надо мной, смущённой и обескураженной, и прикоснулся к моим губам коротким поцелуем.

– Моя пытка – это ты.

– Ты невыносим! Иди к чёрту! Цинч, вон из комнаты! – рассвирепела я. Я упёрлась ладонями в его грудь и с силой оттолкнула. Вампир отскочил от моего прикосновения к стене, ударился об каркас витража.

– Скоро мы избавимся друг от друга! – со злостью в голос произнёс он, уходя из моей спальни.

Поиск по сайту: