Глава 63. Роберт Лэнгдон наконец закончил расшифровывать и переносить спиральный текст с посмертной маски на бумагу

Роберт Лэнгдон наконец закончил расшифровывать и переносить спиральный текст с посмертной маски на бумагу, и они могли проанализировать его более тщательно. Сиенна и доктор Феррис столпились поблизости, стараясь помочь, а Лэнгдон приложил все усилия, чтобы не обращать внимание на продолжающееся почесывание Ферриса и его затрудненное дыхание.

Он в порядке, - сказал себе Лэнгдон, сосредотачивая свое внимание на стихе перед ним.

- Вы, одержимые игрой ума,

Постигнете сокрытое ученье

За пеленою странного стиха.

- Как я упоминал ранее, - начал Лэнгдон, - первая строфа поэмы Зобриста дословно взята из Дантового Ада - как предостережение читателю о том, что слова имеют более глубокий смысл.

Аллегорический труд Данте был столь насыщен скрытыми суждениями о религии, политике и философии, что Лэнгдон часто предлагал своим студентам изучать этого итальянского поэта так же серьёзно, как Библию - читая между строк и стремясь понять глубинный смысл.

- Исследователи средневековых аллегорий, - продолжал Лэнгдон, - обычно подразделяют предмет своего анализа на две категории: "текст" и "образ", причём текст - это буквальное содержание труда, а образ - символическое послание.

- Хорошо, - с жаром сказал Феррис. - То, что поэма начинается с этих строк...

- Предполагает, - продолжила Сиенна, - что поверхностное прочтение может выявить только часть истории. Истинное значение может быть скрыто.

- Да, что-то вроде этого. - Лэнгдон снова посмотрел на текст и продолжил читать вслух.

- Ищи в Венеции предательского дожа,

Что обезглавливал мечом коней

Да кости вырывал слепым во смертном ложе.

- Что ж, - сказал Лэнгдон, - не уверен насчет лошадей без головы и костей слепца, но похоже, мы должны отыскать конкретного дожа.

- Могилу дожа... я полагаю? - спросила Сиенна.

- Или же статую или портрет? - ответил Лэнгдон. - Дожей уже как столетиями не существует.

Венецианские дожи были наподобие герцогов в других итальянских городах-державах, и более чем сотня их правили Венецией на протяжении тысячи лет, начиная с 697 года нашей эры. Их родословная прервалась в конце восемнадцатого века с завоеванием Наполеона, но их слава и власть до сих пор оставались предметом восхищения историков

- Как вам может быть известно, - сказал Лэнгдон, - две наиболее популярные туристические достопримечательности Венеции - Дворец дожей и Собор святого Марка - были построены дожами и для дожей. Многие из них похоронены прямо там.

- А знаешь ли ты, - спросила Сиенна, глядя на стих, - был ли дож, который считался особенно опасным?

Лэнгдон присмотрелся к проблемной строке. Искать в Венеции предательского дожа. - Не знаю ни одного, но в поэме ведь не слово "опасный", а "предательский". Есть разница, по крайней мере, в мире Данте. Предательство - один из семи смертных грехов - худший из них, по существу, за него наказывают в последнем, девятом круге ада.

По определению Данте, предательство направлено на того, кого любят. Известнейший в истории пример этого греха - предательство Иудой любимого им Иисуса, это деяние Данте считал столь гнусным, что отправил Иуду в самое глубинное ядро ада - место, названное Иудеккой, по имени его самого нечестивого обитателя.

- Хорошо, - сказал Феррис, - итак, мы ищем дожа, совершившего акт предательства.

Сиенна кивнула в знак согласия. - Это позволит нам ограничить перечень возможного. - Она остановилась, вглядываясь в текст. - Но вот следующая строка... о доже, отрубавшем коням головы? - она подняла глаза на Лэнгдона. - Был такой дож, что рубил головы лошадям?

Образ, который Сиенна пробудила в Лэнгдоне, напомнил ему жуткую сцену из "Крёстного отца". - Не припомню. Но согласно тому же тексту, он ещё "вырывал кости у слепых". - Тут он взглянул на Ферриса. - У вас ведь телефон с интернетом?

Феррис быстро достал телефон и показал распухшие прыщеватые кончики своих пальцев. - Пожалуй, мне трудно будет управиться.

- Я справлюсь, - сказала Сиенна, взяв его телефон. - Я поищу венецианских дожей, связанных с обезглавленными лошадьми и костями слепого. Она быстро начала печатать на крошечной клавиатуре.

Лэнгдон просмотрел поэму еще раз, и затем продолжил читать вслух.

Колени преклони ко злату в музеоне мест святых,

К земле прильни своим ты ухом

И слушай звук струящейся воды.

- Никогда не слышал слова "музеон" - сказал Феррис.

- Это старинное слово, означающее храм, оберегаемый музами, - ответил Лэнгдон. - Во времена древних греков музеон был местом, где просвещённые умы собирались обмениваться мыслями, обсуждать литературу, музыку и живопись. Первый музеон был построен Птолемеем в Александрийской библиотеке за много веков до рождества Христова, а затем появились сотни таких по всему миру.

- Доктор Брукс, - сказал Феррис, с надеждой глядя на Сиенну. - Вы не могли бы посмотреть, есть ли в Венеции музеоны?

- Вообще-то, их там дюжина, - сказал Лэнгдон с шутливой улыбкой. - Только теперь они называются музеями.

- А-а... - осознал Феррис, - надо понимать, нам придется копнуть в сети поглубже.

Сиенна всё набирала что-то на телефоне, без проблем делая одновременно и другое дело - ведя список. - Ладно, будем искать музей, где можно найти дожа, который отрубал лошадям головы и вырывал кости у слепых. Роберт, есть какой-то конкретный музей, где стоило бы поискать?

Лэнгдон уже раздумывал над наиболее известными музеями Венеции - Галереей академии, Ка'Реццонико, Палаццо Грасси, коллекцией Пегги Гуггенхайм, музеем Коррера - но, казалось, ни один из них не подходит под описание.

Он снова посмотрел на текст.

Колени преклони ко злату в музеоне мест святых,

Лэнгдон хитро улыбнулся. - В Венеции и впрямь есть один музей, который в точности подпадает под "музеон мест святых".

И Феррис, и Сиенна смотрели на него с ожиданием.

- Собор святого Марка, - сообщил он. - Самая большая церковь Венеции.

Феррис выглядел неуверенно. - Церковь - это музей?

Лэнгдон кивнул. - И Ватикан в том же смысле - музей. И вот ещё что, внутреннее убранство собора Св. Марка славится тем, что всё там украшено цельными золотыми плитками.

- Музеон с позолотой, - воскликнула Сиенна с искренним оживлением.

Лэнгдон кивнул, не сомневаясь, что собор святого Марка - тот позолоченный храм, что упоминается в стихах. Веками венецианцы называли его La Chiesa d’Oro - Золотой церковью - и Лэнгдон считал ее интерьер наиболее ослепительным среди всех церквей в мире.

- В стихах говорится: там "преклонить колени", - добавил Феррис. - А церковь вполне логичное место для этого.

Сиенна снова яростно печатала. - Я добавила собор в поиск. Должно быть, это то место, где нам необходимо искать дожа.

Лэнгдон знал, что они много чего найдут о дожах в соборе Св. Марка, который, по существу, был усыпальницей дожей. Вернувшись к тексту поэмы, он ощутил надежду.

Колени преклони ко злату в музеоне мест святых,

К земле прильни своим ты ухом

И слушай звук струящейся воды.

Струящаяся вода? представил Лэнгдон. Под собором Св. Марка есть вода? Дурацкий вопрос, подумал он. Вода есть под всем городом. Каждое здание в Венеции медленно погружается в воду и протекает. Лэнгдон представил базилику и попытался предположить, где внутри, став на колени, можно было услышать струящуюся воду. Ну, услышим мы ее...и что дальше?

Лэнгдон вернулся к поэме и закончил читать вслух.

Иди во глубь, в затопленный дворец.

Ведь там, во тьме, хтоничный монстр ждёт

Во глубине кроваво-красных вод

Лагуны, что не отражает звёзд.

- Хорошо, - сказал Лэнгдон, встревоженный представленными образами, - по всей видимости, мы следуем за струящейся водой...к какому-то затопленному дворцу.

Феррис беспокойно почесал лицо. - Что за хтоничный монстр?

- Подземный, - предположила Сиенна, пальцы которой все еще порхали над телефоном. - "Хтонический" означает " под землей".

- Частично верно, - сказал Лэнгдон. - Хотя это слово имеет еще один исторический подтекст - обычно оно связано с мифами и монстрами. Хтонические божества - это целая группа богов и монстров, к примеру Эринии, Геката и Медуза. Их так называют потому, что они проживают в подземном мире и ассоциируются с адом. - Лэнгдон замолчал. - Исторически, они вышли из-под земли и пришли в надземный мир, чтобы сеять хаос среди человечества.

Затем последовало длительное молчание, и Лэнгдон почувствовал, что они думают об одном и том же. Этим хтоничным монстром может быть только... чума Зобриста.

Ведь там, во тьме, хтоничный монстр ждёт

Во глубине кроваво-красных вод

Лагуны, что не отражает звёзд.

- В любом случае, - сказал Лэнгдон, пытаясь мыслить логически, - очевидно мы ищем подземное место, что, по крайней мере, объясняет последнюю строчку стиха: "лагуна, что не отражает звёзд"

- Верно подмечено, - сказала Сиенна, оторвав взгляд от телефона Ферриса. - Если лагуна находится под землей, в ней не отражается небо. Но есть ли в Венеции такие лагуны?

- Мне о них не известно, - ответил Лэнгдон. - Но в городе, построенном на воде, вероятно, возможностей не счесть.

- Что если эта лагуна внутренняя? - вдруг спросила Сиенна, глядя на обоих. - В поэме говорится о "тьме затопленного дворца". Ты ведь уже говорил, что Дворец дожей соединяется с базиликой, верно? Значит, в этих строениях есть многое из того, о чем упоминает поэма - музеон мест святых, дворец, связь с дожами - и всё это находится прямо в главной лагуне Венеции, на уровне моря.

Лэнгдон раздумывал об этом. - Думаешь, "затопленный дворец" - это Дворец дожей?

- Разве нет? В поэме нам сначала велят преклонить колени в базилике Св. Марка, затем последовать звуку струящейся воды. Может, звуки воды ведут к месту вблизи Дворца дожей. Это может быть затопленный фундамент или вроде того.

Лэнгдон много раз бывал во Дворце дожей и знал, что он огромен. Будучи протяжённой системой сооружений, этот дворец вмещал крупномасштабный музей и был поистине лабиринтом из служебных помещений, квартир и внутренних дворов, и с такой обширной сетью тюремных камер, что размещались они в нескольких зданиях.

- Возможно, ты права, - сказал Лэнгдон, - но поиск вслепую в этом дворце займет дни. Я предлагаю сделать в точности, как говорится в стихах. Сначала мы пойдем в собор святого Марка и найдем могилу или статую предательского дожа, а затем опустимся на колени.

- А потом? - спросила Сиенна.

- А потом, - сказал Лэнгдон, вздохнув, - будем вовсю молиться, чтобы услышать струящуюся воду... и она нас куда-нибудь да приведёт.

В наступившем молчании Лэнгдон вообразил озабоченное лицо Элизабет Сински таким, каким видел его в своих галлюцинациях, где она звала его с другого берега. Времени мало. Ищи и обрящешь! Интересно, где сейчас Сински, если с ней всё в порядке. Те солдаты в чёрном, вне сомнений, теперь уже осознали, что Лэнгдон с Сиенной ускользнули. Сколько времени им понадобится, чтобы до нас добраться?

Вернувшись взором к поэме, Лэнгдон стряхнул с себя накатившую было усталость. Он обратил внимание на последнюю стихотворную строку, и ему пришла в голову ещё одна мысль. Он сомневался, стоит ли её высказать. Лагуна, что не отражает звёзд. Вероятно, это не имело отношения к их поискам, но всё же он решил этой мыслью поделиться. - Есть ещё одно соображение, достойное упоминания.

Сиенна оторвала взгляд от телефона.

- Три части Божественной комедии, - сказал Лэнгдон, - Ад, Чистилище и Рай - заканчиваются одним и тем же словом.

Сиенна выглядела удивленной.

- Что это за слово? - спросил Феррис.

Лэнгдон указал в конец переписанного им текста. - То самое слово, что и завершает эту поэму - "звёзды". - Он поднял посмертную маску Данте и указал в самый центр закрученного спиралью текста.

Лагуна, что не отражает звёзд.

- И ещё, - продолжал Лэнгдон, - в заключении "Ада" мы видим, как Данте прислушивается к звуку струящейся воды в расщелине, и идёт на него через проём... что позволяет ему выбраться из ада.

Феррис слегка побледнел. - Иисусе.

В тот самый момент купе пронзил оглушающий порыв воздуха - "Серябряная стрела" входила в горный туннель.

В наступившей темноте Лэнгдон закрыл глаза и попытался мысленно расслабиться. Может, Зобрист был и психопат, подумал он, но у него явно был утончённый взгляд на Данте.

Поиск по сайту: