Глава 5. Я видела многих молодых леди, польстившихся на красивые слова и взгляды, которых впоследствии отвергло общество

Я видела многих молодых леди, польстившихся на красивые слова и взгляды, которых впоследствии отвергло общество. Так вот задумайтесь: стоит ли рисковать ради одного поцелуя, пусть даже самого восхитительного на свете?

«Руководство для леди по благопристойному поведению»

Толли смотрел вслед Терезе и сопровождавшему ее неуклюжему Адонису по имени Лайонел Хэмфриз. Неистовая жаркая волна желания, смешанного с болью, прокатилась по его телу, лишив на некоторое время дара речи.

Она лишь на мгновение появилась перед ним, а он уже не мог думать ни о чем другом, кроме ее обнаженной плоти, покрытой капельками пота, и сладостных стонов наслаждения. Возможно, Бартоломью совершил ошибку, не устояв перед соблазном догнать Терезу Уэллер и поддразнить, но он никак не ожидал, что эта дерзкая девчонка все еще хочет с ним потанцевать, даже после того как он отказался это сделать там, в саду.

Все еще тяжело дыша после бешеного галопа, Толли потрепал Сумеру по боку.

– Думаю, на сегодня достаточно, – сказал он.

Бартоломью направил коня в Эйнсли-Хаус. Его колено было охвачено огнем, но по крайней мере, сидя верхом на коне, он мог существовать в привычной для себя манере. Проскакав несколько миль, он на целых два часа сумел забыть, что позволил пятнадцати солдатам умереть, в то время как сам остался жить. А ведь помнил об этом каждую минуту. До сегодняшнего дня. Потому что сегодня он думал о Терезе Уэллер, а потом она вдруг возникла всего в каких-то двадцати футах от него.

– Неплохо прогулялись? – спросил Дженкинс.

– Замечательно, – привычно ответил Бартоломью. Грумы Эйнсли-Хауса ничем не уступали его собственным в Джеймс-Хаусе. Не дожидаясь, пока его позовут, второй грум, Харлоу, осторожно высвободил больную ногу Бартоломью из стремени, а потом зашел с другой стороны, чтобы помочь ему спешиться на землю.

Толли перекинул левую ногу через спину коня и при поддержке грума высвободил другую ногу. Однако едва только его раненая нога коснулась земли, ее пронзила дикая боль, которая прокатилась затем по спине Бартоломью и оглушительным взрывом ворвалась в мозг. Он успел лишь охнуть, и в то же мгновение все вокруг погрузилось во мрак.

Раздался душераздирающий крик, который сменился ужасом мертвой тишины. А потом вновь раздались крики. Один, второй, за ним третий… Выстрелы, рев огненных вспышек и звон стали. Толли начал задыхаться…

Вскочив, он с диким рычанием схватил за горло склонившегося над ним человека, но мгновение спустя его самого обхватили и опрокинули на спину чьи-то руки.

– Полковник! Отпустите его!

Бартоломью отчаянно заморгал, и действительность мощной волной ворвалась в его сознание.

– Гиббс, это вы? – прохрипел он, отпуская слугу. Тот попятился назад, кашляя и ловя ртом воздух.

– Он лишь хотел развязать вам галстук. – Рука, удерживавшая Толли на постели, отпустила его плечо и исчезла. Герцог Соммерсет выпрямился и расправил смятый рукав своего сюртука.

– Простите, – проворчал Толли, потирая шею. – Вы напугали меня, Гиббс.

– Постараюсь впредь больше так не делать, полковник.

Бартоломью лежал в маленькой комнатке, которую арендовал в клубе. Кроме Соммерсета и Гиббса здесь также находились доктор Прентисс и грум Харлоу. Сдвинув брови, Бартоломью приподнялся.

– Кто-то собрал парламент, пока я спал? – спросил он сквозь зубы. – И где, черт возьми, мои брюки? – Нахмурившись еще больше, Бартоломью поправил одеяло, которым был накрыт.

– Боюсь, их уже не вернуть, – ответил доктор Прентисс, указав рукой на груду темных тряпок на полу.

– Я потерял сознание. Дьявол свидетель, подобное случалось со мной и раньше. Вовсе не обязательно было меня раздевать. Спасибо, что принесли меня сюда, а теперь я хотел бы остаться один.

– Должен заметить, – продолжал доктор, откашлявшись, – вы довольно нелюбезно обошлись со своей ногой, друг мой.

– Это моя нога, и я поступаю с ней как считаю нужным.

– Хм. Кто лечил вас в Индии?

Толли перевел взгляд с Соммерсета на доктора.

– Арнольд. Главный конюх нашего гарнизона.

– То-то и видно.

– Доктор находился в составе моего отряда. Его убили. – Толли видел, как в глазах присутствующих возникло до боли знакомое выражение сочувствия и мнимого понимания. – Но даже до Арнольда я добрался не сразу. Он сделал все, что мог. Мне не на что жаловаться.

– Кость ниже колена сломана в двух местах, – сказал Прентисс. – Я взял на себя смелость осмотреть рану, пока вы лежали без сознания. Так вот: кость так и не встала на свое место, и каждый раз, когда вы наступаете на ногу, она смещается. К счастью, ваша активность не дала ей срастись окончательно. Но в то же время рана постоянно открывается и в нее попадает инфекция.

– И что? – Толли вопросительно взглянул на доктора.

– Боль, должно быть, мучительная.

– К сожалению, вы правы.

Доктор сложил руки на груди.

– Я могу ампутировать вам ногу или сломать ее вновь и вправить перелом. Если операция пройдет благополучно, ампутации удастся избежать.

Толли долго смотрел на него.

– Стало быть, первый вариант должен напугать меня так, чтобы я согласился на второй? В Индии Арнольд уже предлагал мне откромсать чертову обузу, но я отказался. Откажусь и сейчас.

– А как насчет второго варианта? Вероятность того, что ногу вы все равно потеряете, остается. Однако если я не прооперирую вас в ближайшее время, боль станет еще сильнее, и вы совсем не сможете ходить.

Толли посмотрел на свою ногу. С него не только сняли брюки и ботинок, но и разрезали плотную кожаную перевязь, опоясывавшую колено во время верховых прогулок, и содрали плотную повязку, закрывающую страшную рану.

– Если я скажу, что подумаю над вашим предложением, вы позволите мне остаться одному и накинуть на себя хоть какую-нибудь одежду?

– Я только положу на этот кошмар свежую примочку и заново перебинтую.

– Немного погодя, доктор Прентисс. – Соммерсет многозначительно склонил голову, и в то же самое мгновение слуги вместе с доктором вышли из комнаты.

– Вы тоже не напугаете меня, Соммерсет.

– Знаю. Вы заблуждаетесь, но у меня сейчас нет времени вас переубеждать.

– В таком случае что вам нужно?

Герцог прищурил свои серые, холодные как сталь глаза.

– Я надеюсь, за стенами клуба вы будете обращаться ко мне должным образом.

Толли кивнул, смутно ожидая, что этот разговор закончится ссорой.

– Я постараюсь.

– Здесь все-таки клуб, а не лазарет. Я вовсе не возражаю, чтобы Гиббс время от времени помогал кому-нибудь подняться с пола, но это здание примыкает к моему дому. Если доктор Прентисс будет продолжать вас навещать, в обществе начнутся пересуды. Меня сочтут прикованным к смертному одру. С моими акциями и многочисленными капиталовложениями подобные разговоры крайне нежелательны.

Бартоломью судорожно вздохнул. Соммерсет намерен его прогнать. Паника схватила Толли за горло своими знакомыми холодными пальцами. Он, конечно, может снять небольшой домик или комнату в городе, но тогда ему придется нанимать слуг. Управляющего.

– Это понятно? – повысил голос герцог. – Добро пожаловать в клуб в любое время, но только не в дни, когда вам требуется медицинская помощь.

Толли наклонился, чтобы взять трость, а потом свесил ноги с кровати. Без кожаной перевязи это небольшое усилие вновь едва не лишило его сознания.

– Могли бы подождать, пока я надену брюки, – прорычал он.

– Я вам не нянька. – Соммерсет направился к двери. – Что бы вы там о себе ни думали, полковник, убивать себя по крупицам слишком трудоемко. Если собираетесь совершить самоубийство, возьмите пистолет.

– Вы много путешествовали по миру, Соммерсет, но вам никогда не оказаться в моей шкуре.

– Верно. Я и не пытаюсь. Впрочем, что попусту играть словами. – Герцог распахнул дверь. – Я пришлю Прентисса.

Пока доктор накладывал свежие повязки, Толли обдумывал сказанное. Стивен, безусловно, приютит его, если он вернется в Джеймс-Хаус. Нужно лишь дать понять, что он хочет остаться один. Впрочем, о чем говорить, когда он даже ботинок не может снять самостоятельно.

Что же касается остального – он не готов потерять ногу. Как не готов он к операции, которая вполне может закончиться ампутацией. В любом случае Толли получит то, чего на самом деле заслуживает, независимо от принятого им решения. И в то же время он задумался: если ему представится еще один шанс, захочет ли одна несносная молодая леди потанцевать с ним?

– Не понимаю, о чем вы говорите, бабушка, – произнесла Тереза, даже не попытавшись скрыть улыбку. – Эта шляпка великолепна.

Леди Агнес коснулась пальцами полей украшенного страусиными перьями безобразия и, подойдя к экипажу, похлопала Майкла по колену:

– Она скорее похожа на полузатонувший корабль.

Майкл достал из кармана часы, откинул крышку и обратился к сестре:

– Так, объясни мне еще раз, зачем нам заезжать в Джеймс-Хаус? Ведь в один экипаж мы все равно не поместимся.

– Амелия просила одолжить ей мои жемчужные серьги, – ответила Тереза. – У нее не будет возможности надеть их после прибытия к Риджмонтам.

– Все это мелочи, молодой человек, – перебила девушку леди Агнес. – Как думаете, я увижу наконец младшего брата виконта?

Сердце Терезы отчаянно забилось.

– Сомневаюсь, – ответила она, стараясь придать голосу беззаботность. – Он не живет вместе с родными.

– Ужасно неприятный тип. – Майкл сдвинул брови. – Его ранили в Индии, вы ведь слышали?

– Да, что-то такое говорят. Несчастный. Малышка Вайолет так его любила!

– Да что вы такое говорите! Он ведь не умер, – перебила бабку Тереза. – Всего лишь хромает и немного… прямолинеен.

– Чересчур. Прямо мушкетная пуля. – Майкл прищурился. – Почему ты защищаешь его, Тролль?

– Вовсе нет. Ты неверно его описал, а я лишь внесла некоторые поправки. Кроме того, негоже сплетничать о человеке за его спиной.

– Это ты в руководстве вычитала?

– Я собираюсь написать еще одно. И непременно внесу в него такой пункт.

Экипаж остановился перед Джеймс-Хаусом, и из дома тут же появился дворецкий, сопровождаемый лакеем. Им помогли выйти из экипажа и проводили в гостиную на втором этаже.

– Лорд и леди Гарднер скоро будут, – пробубнил дворецкий и скрылся за дверью.

– Какой-то он запыхавшийся, вам не кажется? – заметила леди Агнес.

– Если Лили одевается так же долго, как всегда, то неудивительно. – Майкл подошел к подносу со стоящим на нем графином и налил себе бренди.

– Ха-ха. – Тереза достала из ридикюля жемчужные серьги. – Вернусь через минуту.

– Если она до сих пор не выбрала платье, – произнес вслед сестре Майкл, – дай знать, я спущусь в «Уайте» пообедать.

– Я лучше расскажу Амелии, сколько галстуков вы с Муни испортили в попытке завязать этот смешной узел, что украшает теперь твою шею.

– Сейчас так модно, Тролль.

Рассмеявшись, Тереза поднялась по лестнице и свернула в коридор, ведущий в северное крыло дома, Девушка шла медленно, потому что бывала в Джеймс-Хаусе всего несколько раз и наверняка почувствует себя глупо, если заблудится.

Остановившись перед закрытыми дверями хозяйской спальни, Тереза заколебалась. Ее кузина теперь замужняя леди, и в комнате может находиться ее супруг. Тесс совершенно не хотелось им мешать. В конце концов, они поженились всего полгода назад.

– Стало быть, вы все же способны мыслить здраво.

Тереза подскочила от неожиданности. Она сразу узнала низкий голос, прозвучавший у нее за спиной, однако делать вид, что она ни капельки не испугалась, было поздно. Дьявол.

– Здравомыслящий человек, следующий правилам хорошего тона, не станет прятаться. Я, например, никого не пугаю до смерти, – объявила Тереза.

Она обернулась и увидела полковника Джеймса, стоящего на пороге комнаты, расположенной напротив хозяйской. Как и прежде, он опирался на трость, чуть наклонившись в сторону, чтобы перенести вес тела с больной ноги на здоровую.

– Это вы напугали меня, – произнес полковник, безразлично взирая на Терезу. – Второй раз за день.

– Вы не показались мне напуганным, – возразила Тереза. – Ни сейчас, ни утром.

Полковник не обратил на ее слова никакого внимания.

– Знаете, я впервые видел, чтобы вы пребывали в нерешительности. – Взгляд золотистых глаз полковника спустился с лица девушки, проделал путь до самых ее туфелек и вновь остановился на ее лице.

Щеки Терезы окрасились румянцем.

– Да? – спросила она, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Она привыкла к таким вот оценивающим взглядам мужчин, но обычно за разглядыванием следовали комплименты ее красоте.

– Из-за цвета платья ваши глаза кажутся серыми, а не зелеными, – произнес полковник, продолжая изучать лицо девушки.

– Считаете это комплиментом? – Тереза нахмурилась, желая скрыть-то обстоятельство, что взгляд полковника, равно как и его прямолинейность, заставляли ее чувствовать себя неуютно. Словно бы он взглядом раздевал ее.

– Наблюдением. – Выставив трость вперед, полковник тяжело шагнул в коридор прямо навстречу Терезе, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.

– Приехали в гости? – спросила Тереза, стараясь не обращать внимания на греховно соблазнительные губы мужчины и воспоминания о поцелуе.

– Переехал сюда. На некоторое время. – Полковник отвел глаза, и Тереза вновь обрела способность дышать. – Хозяину комнаты, которую я снимаю, не слишком нравится, что я постоянно теряю равновесие.

– Не слишком любезно с его стороны.

– Я не сказал, что хозяин комнаты мужчина, – произнес полковник. Чуть подавшись вперед, он постучал тростью в закрытую дверь хозяйской спальни. В этот момент, к изумлению Терезы, на лице полковника возникла широкая улыбка, сделавшая его моложе и придавшая всему его облику какое-то задорное озорство. После этого он развернулся и зашагал в глубь дома, к узкой лестнице для слуг.

Тереза открыла было рот, чтобы сказать, что мужчина, живущий в доме другой женщины, не стал бы целовать ее так, как полковник целовал ее. Однако прежде чем она смогла издать хоть звук, дверь спальни распахнулась.

– Тесс! – воскликнула Амелия и, залившись жарким румянцем, улыбнулась. – Я… э… мы были…

– Вот, – произнесла Тереза, протягивая кузине серьги. – Я буду ждать внизу. – Не оглядываясь, она пошла следом за полковником.

Она нашла его на лестнице. Бартоломью успел спуститься всего лишь на четыре ступеньки и теперь стоял, упираясь обеими руками в стены, в то время как его трость висела на большом пальце. Мужчина еле слышно ругался.

Да, Тереза никак не могла найти с ним общего языка, но она так же не могла видеть, как он испытывает боль. Поморщившись, девушка спустилась к нему и взяла из его пальцев трость.

С леденящим кровь шипением полковник резко развернулся. Прежде чем Тереза успела что-либо предпринять, он прижал ее одной рукой к стене, в то время как пальцы другой руки сжались в кулак. И теперь этот кулак метился в лицо Терезы. Испуганно охнув, девушка зажмурилась.

Однако удара не последовало. Приоткрыв один глаз, она увидела, что полковник опустил руку. Его губы находились всего в нескольких дюймах от лица девушки, и она ощущала вырывавшееся из них теплое дыхание.

– Простите, – хрипло произнес Бартоломью. – Я не люблю, когда ко мне подходят сзади.

Тереза кивнула:

– Я уже поняла. Не могли бы вы убрать руку от моей груди?

Однако полковник даже не шелохнулся. Он продолжал стоять, тяжело навалившись на Терезу всем телом. Его губы были так близко, что он вполне мог бы ее поцеловать, но не делал этого.

– Я не хочу, – пробормотал он.

Сердце Терезы сжалось.

– И все же постарайтесь, полковник, – приказала она.

– Называйте меня Толли.

– Что вы… себе позволяете? – выпалила Тереза. Она понимала, что с легкостью может столкнуть нахала с лестницы, но совершенно не хотела этого делать. Да, он ведет себя словно настоящий дикарь, хватая ее за грудь, но она не станет ему уподобляться.

– Никогда не считал необходимостью следовать правилам. – Полковник вновь поднял свободную руку, но на этот раз лишь для того, чтобы коснуться волос Терезы. – Я слишком долго не слышал, как женщина произносит мое имя. Доставьте мне такое удовольствие.

Она резко вздохнула, делая вид, что злится, хотя на самом деле столь чувственная близость волновала ее и заставляла испытывать неловкость.

– Ладно. Толли. Так лучше?

– Намного. – Бартоломью легонько провел кончиками пальцев по щеке девушки, заставив ее задрожать. – Так много привлекательных джентльменов ухаживают за вами, Тесс, – прошептал он, – и все же вы здесь. – Наконец его губы встретились с губами Терезы, прикоснувшись сначала нежно, а потом все горячее и требовательнее. Бартоломью поднял другую руку, чтобы обнять ее за плечи.

Трость со стуком покатилась по ступеням и упала на небольшую лестничную клетку внизу. Однако Тереза почти не обратила внимания на звук, потому что все ее внимание сосредоточилось там, где ее тела касался Толли. Сначала на его губах – искусных и соблазнительных, а потом на руках, сжимающих ее бедра. Внезапно охватившее Терезу безрассудное желание коснуться обнаженной теплой кожи мужчины заставило ее застонать.

– Тесс, где ты? – эхом пронесся под сводами коридора голос Амелии.

Запечатлев на губах Терезы очередной горячий поцелуй, Бартоломью разжал объятия.

– Я не могу бежать, – пробормотал он, проведя кончиком пальца по горлу девушки. – Но вам придется.

Секунду Терезе не хотелось двигаться. Она хотела его поцелуев, его прикосновений. Однако циничный взгляд полковника вернул ее к действительности. Он ждал, что она убежит. Тереза даже знала, о чем сейчас думает Бартоломью Джеймс: она наверняка не захочет быть скомпрометированной. И менее всего – этим человеком.

Тереза прищурилась. Никто их не видел, так кого бояться? Неужели этого несносного мужчину, не считающего нужным следовать общепринятым правилам хорошего тона?

– Я на лестнице, Лили! – крикнула Тереза. – С Толли.

Бартоломью побледнел, а Тереза вскинула брови.

– Вы, маленькая… – Выругавшись, он схватил руку Терезы и положил ее себе на талию, сам же обхватил девушку за плечи и развернулся спиной к лестнице как раз в тот момент, когда на верхней ступеньке появилась Амелия.

– Я оступился, – пробурчал Бартоломью, гневно сверкнув глазами.

Та сочувственно зацокала языком.

– О Боже. Позвать Стивена?

Даже сквозь слой одежды Тереза ощутила, как напряглась спина Толли.

– Нет-нет, – громко сказала она и отмахнулась. – Мы сами справимся. Встретимся на крыльце, хорошо?

– Конечно. Спасибо за серьги. Я скоро.

Как только шаги Амелии стихли, Толли развернулся к Терезе:

– Я не собираюсь ни с кем встречаться. Поезжайте на свой чертов званый вечер.

Теперь, когда полковник стоял на ступеньку ниже, их с Терезой глаза оказались на одном уровне. Огонь, горящий в его взгляде, мог бы расплавить стекло, но и Тереза была настроена серьезно.

– Вы уже одеты для званого вечера, – произнесла она, глядя прямо в гневные глаза Толли. – Кажется мы уже договорились, что хотя бы о своей собственной репутации вы можете побеспокоиться. Поэтому придется поехать с нами.

В каком бы состоянии ни пребывала его нога, Тереза знала, что Толли Джеймс не из тех, кто позволяет принудить себя делать то, чего не хочет. Поэтому, когда он в очередной раз выругался и принялся спускаться по ступеням, Тереза ощутила облегчение, смешанное с волнением. Он все-таки собирался поехать. С ней.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи, черт возьми, – прорычал Бартоломью, отводя руку Терезы.

– Но вы ведь сами положили мою руку туда, откуда только что сбросили.

– Лишь потому, что ошибался относительно вашей способности мыслить здраво. У вас меньше ума, чем Бог дал котенку.

Вновь нахмурившись, Тереза быстро спустилась вниз и подняла с пола трость, прежде чем Бартоломью успел пожалеть, что так недальновидно отказался от ее помощи. Сжав трость в руках, девушка ждала.

– Ничего не ответите мне на это? – с издевкой спросил Толли, слегка запыхавшись после тяжелого спуска по ступеням.

– Что вас подвигло на поцелуй сегодня: отсутствие у меня здравого смысла или цвет моих глаз? Или, может, причиной послужило расставание с воображаемой женщиной, в доме которой вы якобы жили? – ответила Тереза вопросом на вопрос, гневно сверкнув глазами.

Чувственные губы Бартоломью слегка дрогнули, прежде чем его лицо вновь приобрело хмурое выражение.

– Цвет глаз.

– О, в самом деле?

– Да. Всегда был неравнодушен к серому цвету.

– Хм.

Конечно же, Тереза ему не поверила. Вполне возможно, что Толли Джеймс тоже был озадачен своими чувствами к Терезе, как и она эффектом, производимым им на нее. В любом случае из этого не выйдет ничего хорошего. Полковник Джеймс был злобным, постоянно остерегающимся чего-то человеком, который едва не ударил Терезу по лицу, а спустя мгновение страстно поцеловал. И все же что-то заставляло Терезу постоянно думать о нем на протяжении двух последних дней. Мысли о Толли Джеймсе не покидали ее, даже когда она танцевала, каталась верхом или беседовала с другими джентльменами, совершенно не скрывающими от нее своих матримониальных намерений и соблюдающими при этом правила хорошего тона.

Когда Толли наконец достиг последней ступени, Тереза протянула ему трость.

– Спасибо, – буркнул он, хотя в его голосе совсем не слышалось благодарности. – И не просите меня танцевать сегодня с вами. Мы оба знаем, что это невозможно.

– Я и не собиралась просить об этом, – ответила Тереза, когда они с полковником вышли через дверь для слуг и медленно двинулись к парадному крыльцу дома. – Теперь только вы будете приглашать меня на танец.

– И не подумаю.

Тереза с улыбкой села в экипаж брата.

– Посмотрим, – произнесла она, выглянув в окно. – Я оставлю для вас танец в своей карточке.

Поиск по сайту: