Глава 8. Легкого прикосновения пальцев вполне достаточно, чтобы выразить свою привязанность

Легкого прикосновения пальцев вполне достаточно, чтобы выразить свою привязанность. Но даже это следует делать крайне осторожно, не забывая о собственной репутации. Проявляйте сдержанность, леди. Всегда проявляйте сдержанность.

«Руководство для леди по благопристойному поведению»

Бартоломью внезапно проснулся и уже занес руку, чтобы отразить нападение. Однако в спальне царила тишина, а сквозь тяжелые портьеры пробивался неяркий солнечный свет.

Спустя девять месяцев ситуация в корне изменилась. Бартоломью страдал от той же самой раны, только на этот раз он лежал на постели, утопая в мягких подушках. Теперь ему не придется карабкаться по отвесному склону, волоча за собой безжизненно повисшую ногу, не надо будет красть пони или трястись в повозках по пыльным ухабистым дорогам, не придется отвечать на трудные вопросы. По крайней мере теперь его никто ни о чем не спрашивал напрямик.

Бартоломью приподнялся на локтях. Доктор согнул его ногу, подсунув под колено подушку, и забинтовал ее так, чтобы она оставалась под этим углом. Бартоломью предпочел бы, чтобы она оставалась прямой, но теперь уже поздно что-либо менять. Он поставил на карту все, что имел, и теперь оставалось только ждать результата.

Дверь тихонько отворилась.

– Доброе утро, – произнес Стивен, входя в комнату. – Ты проснулся?

– Более или менее. – Бартоломью посмотрел на брата. Именно этого он и боялся. Теперь ему придется признать, что он беспомощен, как спеленутый ребенок, и не сможет обойтись без посторонней помощи. – Я…

– Поскольку ты так и не успел нанять камердинера, – перебил его Стивен, – и поскольку я очень дорожу своим Джерси и не хочу, чтобы он сбежал, напуганный твоей чрезмерной вспыльчивостью, я взял на себя смелость подыскать тебе слугу, руководствуясь собственным вкусом. – Стивен отошел в сторону, и из-за его спины показался приземистый мужчина с грудью, напоминающей бочонок, с каштановыми волосами, торчащими в разные стороны подобно иглам дикобраза. – Это Лакаби.

– Полковник Джеймс, – произнес мужчина, а потом распрямил спину, выкатил грудь и отдал честь.

Восхитительно!

– Я в отставке, – проворчал Толли. – Так что не обязательно приветствовать меня по форме.

– Прошу прощения, полковник. Привычка, знаете ли.

– Лакаби тоже служил в Индии, – пояснил Стивен. – Четырнадцать лет назад, не так ли, сержант?

– Да, милорд.

– В таком случае давайте посмотрим, под силу ли вам отдернуть шторы. Сможете?

– Конечно, сэр. – Лихо развернувшись, Лакаби промаршировал к окну и начал отодвигать шторы, наполняя комнату солнечным светом.

– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы найти его? – тихо спросил Бартоломью у брата.

Стивен подошел ближе.

– Весь вчерашний вечер и половина сегодняшнего утра. Так что попробуй только отказаться от его услуг.

– Я не могу даже надеть ботинки, – проворчал в ответ Бартоломью, отчаянно борясь с чувством собственной беспомощности. – А сейчас не в том положении, чтобы капризничать.

– Ну и прекрасно!

Облегчение на лице брата читалось слишком отчетливо. Стивен очень боялся, что Бартоломью снова откажется от любой помощи. Толли откинулся на подушки. Теперь нетрудно было найти бывшего солдата, нуждающегося в заработке: они встречались на каждом шагу, после того как Бонапарт капитулировал во второй раз, – но вот отыскать именно такого, который служил в Индии… Да, его брату пришлось приложить немало усилий.

– Спасибо, Стивен, – произнес Бартоломью.

Старший брат улыбнулся и заметно расслабился.

– Всегда к твоим услугам.

Вместе с хлынувшим в окна солнечным светом туман в голове Толли начал рассеиваться. Боль в ноге, правда, стала острее, но он стиснул зубы и постарался не обращать на нее внимания. Прентисс оставил ему щедрую порцию настойки опия, но Толли не нравился густой туман, окутывающий его сознание после приема обезболивающего. Кроме того, он считал неправильным притуплять боль с помощью лекарства.

Спустя несколько минут Стивен оставил его на попечение Лакаби и удалился. Камердинер подошел к кровати с бритвой в руках, и грудь Толли болезненно сжалась.

– Нет.

Лакаби остановился.

– Вам необходимо побриться, полковник. Осмелюсь сказать, что ваш нос не такой длинный, как у герцога. Сложно орудовать бритвой, если нос достает едва ли недр Гибралтара, но я приноровился. Так что не переживайте. Я прекрасно справлюсь.

Внезапно перед глазами Толли возникла картина: бандиты с кинжалами в руках, на тонких лезвиях которых блестят красные отблески пламени.

– Нет, – более настойчиво повторил Толли, сел на кровати и подтащил свое тело к ее краю. Господи Иисусе. Его нога почти ничего не чувствовала, как и прежде. Нужно как-то сдвинуть проклятую конечность с места.

– Но, полковник…

– Я не желаю.

– Доброе утро, Толли!

При звуке нежного женского голоса, прозвучавшего от дверей, все грубые слова, готовые сорваться у Бартоломью с языка, замерли.

– Тесс, – произнес он, и охвативший его мгновение назад страх сменился ликованием.

Войдя в комнату, Тереза улыбнулась слуге и протянула ему руки ладонями вверх. Озадаченно переведя взгляд с Толли на нее, тот подал девушке бритвенные принадлежности.

– Я принесу полотенце, хорошо?

– Да, будьте любезны.

Как только камердинер вышел из спальни, Тереза подошла к кровати.

– У вас такое выражение лица, словно вы хотели поколотить беднягу, – заметила она.

Толли поудобнее устроился на подушках, стараясь не поморщиться.

– Это мой камердинер. Стивен нанял его сегодня утром.

– У вас его не было?

– В Индии был адъютант. – Толли умолчал о том, где теперь Фредди. – Приезжая в город, я обычно пользовался услугами камердинера брата.

Тереза кивнула.

– Итак, вы не доверяете новому камердинеру настолько, чтобы позволить ему приставить к вашему горлу бритву.

Бартоломью внимательно смотрел на Терезу, ожидая увидеть на ее лице насмешку или жалость, но не заметил ни того ни другого.

– Я предпочитаю сначала узнать человека, прежде чем позволить ему убить себя.

– Со мной вы уже имели возможность познакомиться.

– Хотите меня побрить? – спросил Бартоломью. Он старался произнести этот вопрос так, чтобы в его голосе прозвучало опасение, но не смог. Ему нравились прикосновения Терезы. Когда она гладила его по волосам, охватившее его умиротворение убедило Бартоломью в том, что он уже на небесах, а склонившаяся над ним девушка – ангел, сопровождающий его на встречу к святому Петру. Или куда-то еще. В ее обществе его мало волновал пункт назначения.

– Позвольте, я начну? Сядьте чуть повыше. – Разложив бритвенные принадлежности на столике возле кровати, Тереза взбила подушки и подоткнула их под спину Толли так, что он теперь полусидел, оказавшись с ней лицом к лицу.

– Вообще-то ваша затея меня немного пугает, – запоздало признался Толли. – Я так полагаю, ничего подобного вы прежде не делали?

– Не было возможности. Просто расскажите, с чего начать. Я не глупа и быстро учусь.

Удивительно, но даже зная, что Тереза представляет гораздо большую опасность для его жизни, нежели Лакаби, Бартоломью смирился с предстоящей процедурой. Как ни странно, но раньше он лучше ладил с незнакомцами, нежели с друзьями. Тереза, казалось, не относилась ни к той, ни к другой категории. Она была сама по себе.

– Брейте сверху вниз небольшими участками. Да смотрите не отрежьте мне голову. – Бартоломью откинулся назад и наполовину прикрыл глаза, в то время как Тереза начала наносить мыло на его щеки и шею.

Пальцы девушки на мгновение замерли.

– Святые небеса, – прошептала она, коснувшись шеи Бартоломью у самого ее основания. – Что это?

Черт возьми. Он почти забыл о существовании этих шрамов.

– Один из бандитов пытался меня задушить. Мне удалось высвободиться. Но вот от пули я убежать не смог.

– У вас есть еще ранения?

Под одеждой. Где никто не мог их видеть.

– Несколько порезов И дырок от пуль, – вслух произнес Бартоломью. – Но все они затянулись. – Бартоломью откашлялся. – После вчерашнего я не ожидал увидеть вас снова, – произнес он, пытаясь найти какую-нибудь тему для разговора.

– Почему? Потому что я видела ваши раны? Или потому, что вы сказали, будто бы позволили заново сломать себе ногу из-за желания потанцевать со мной?

Толли резко сел на кровати, не обратив внимания на острую боль, тут же пронзившую колено.

– Что?!

Господи. Неужели он и впрямь произнес это вслух?

Тереза кивнула, словно услышав его немой вопрос.

– Леди не забывает, когда джентльмен говорит ей нечто подобное. – Тереза отставила плошку с мылом в сторону и раскрыла бритву.

– Я… э… вы же понимаете, что я бредил от боли и кровопотери.

– Стало быть, вы сказали это не всерьез? – Лезвие бритвы замерло в воздухе.

Весьма неприятный приступ паники вновь шевельнулся в груди Толли. Он протянул вперед руку, чтобы отодвинуть бритву.

– Достаточно, – пробормотал он, нахмурившись. – Я сам. – День или два он вполне может обойтись без этой процедуры. Ему не на кого производить впечатление.

На лице Терезы мгновенно отразилось беспокойство.

– Простите, Толли. Я говорю глупости. Вы столько пережили, а я сижу здесь перед вами и несу всякий вздор.

– Вы просто дразнили меня, – повторил Толли, глядя в ее серо-зеленые глаза. Принимая во внимание тот факт, что вчера мысли о ней не давали ему покоя целый день, он вполне мог брякнуть какую-нибудь чушь.

– Да, верно. Так что, продолжим?

И все же каким бы приятным ни казалось Толли общество Терезы, бриться он предпочел бы самостоятельно, хотя дрожь в руках делала эту задачу невыполнимой. Особенно теперь, когда он все же пытался произвести впечатление на девушку. Менее всего Толли хотел показать Терезе, что ему недостает смелости.

– Ладно, попробуйте, так и быть.

– Благодарю. Я буду очень-очень стараться. Неожиданно губы Толли растянулись в улыбке.

– Возьмите сначала полотенце.

– Перестаньте разговаривать. И улыбаться.

В этот момент вернулся Лакаби. Он подал Терезе полотенце и отправился на поиски чистой рубашки. По крайней мере парень не походил на занудного чопорного камердинера. Бартоломью никогда не был консерватором, а в последние месяцы и вовсе позабыл, что это такое.

Полковник не сводил с Терезы глаз, когда она вновь склонилась над ним. Холодная сталь скользнула по его щеке по направлению к подбородку. Сложив губы трубочкой и сдвинув от напряжения изящные тонкие брови, Тереза вытерла лезвие о полотенце и повторила действие. Она совершенно не умела обращаться с бритвой, что совсем не удивило Толли.

На протяжении нескольких минут тишину в комнате нарушало лишь еле слышное шуршание бритвы по коже. Толли начал понемногу расслабляться и, глядя на девушку, почти забыл о том, насколько опасно это орудие в ее руках. По возвращении в Лондон он менее всего думал об интимных отношениях с женщинами. Но теперь все изменилось.

С каждым движением руки Терезы мрак, окутывавший Толли в последние несколько месяцев, рассеивался все больше. Кровь, бегущая по жилам, становилась все горячее, и если бы не острая бритва в руках девушки, он всерьез задумался бы о том, чтобы притянуть ее к себе и сжать в объятиях. А когда лицо Терезы оказалось всего в нескольких дюймах от его лица, в груди Бартоломью словно бы прорвалась плотина.

– Ну же, – произнесла она, слегка приоткрыв губы.

– Не знаю, способен ли я на это, но все же попробую. Тереза слегка сжала нос Толли, словно пытаясь отодвинуть его в сторону, как помеху.

– Ну и кто из нас дразнится? – пробормотала она. – Нет, лучше помолчите.

Стоящий на другом конце комнаты камердинер издал странный звук, который можно было одинаково принять и за изумление, и за осуждение. Однако Толли не обратил на него внимания.

У него были дела поважнее. Если бы он не сказал Терезе о том, что якобы собирается с нею потанцевать, зародились ли бы у нее в голове шальные мысли? Ведь что-то заставляло ее делать шутливые замечания. В любом случае одна из первых красавиц Лондона не должна тратить свое утро на то, чтобы брить никому не нужного инвалида.

Прежде чем Тереза успела коснуться бритвой его горла, Толли выставил вперед руку.

– Поскольку мы оба знаем, что я ничего не говорил о желании потанцевать с вами, ответьте: что вы здесь делаете? – спросил он.

– Я оперировала вашу ногу, – ответила Тереза.

– Помогали оперировать.

– Большую часть времени вы были без сознания, так что не можете знать, что именно я делала. Теперь вы мой пациент, и я намерена следить за процессом вашего выздоровления.

– Вам больше нечем заняться?

Тереза отвела в сторону руку Толли.

– Как видите, нет.

До того как с ним случилось несчастье, Толли был игроком, беспечным гулякой и даже повесой. И уж никогда не считал себя трусом. Надо просто взять себя в руки, деваться некуда. Он решительно опустил руку, вцепился пальцами в простыню и, подняв подбородок, закрыл глаза. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Тереза пребывала в нерешительности. Сидящий перед ней сильный мускулистый мужчина явно не позволял себе быть уязвимым. И она совершенно не желала причинить ему еще большую боль. Особенно теперь, когда вид неровных шрамов, покрывавших шею Толли, заставил ее усомниться в том, что кто-то пытался его задушить. Скорее ему пытались отрезать голову.

Камердинер, стоявший у платяного шкафа, перехватил ее взгляд.

– Давайте я попробую, мисс?

Тереза покачала головой. Толли ей доверял – это главное. Глубоко вздохнув, девушка покрутила запястьем, чтобы снять напряжение в мышцах.

– Мыло начинает засыхать, – коротко бросил Толли. – Кожу щиплет.

– Я же не велела вам разговаривать. Сидите смирно.

– А я что делаю?

Коснувшись пальцами его теплой щеки, Тереза затаила дыхание и провела бритвой от подбородка вниз по шее. Толли закрыл глаза, и она не знала, как это понимать. Решил ли он покориться судьбе или же приготовился к худшему?

Тереза была рада, что у нее неплохо получается, если бы только она не боялась его поранить. Она перехватила бритву так, что теперь ее большой палец скользил следом за лезвием по гладкой и влажной коже. Терезу окатила горячая волна. Теперь она не сможет ощущать запах мыла для бритья, не испытывая при этом… волнения. Нет, даже возбуждения, хотя она никогда не признается в подобной непристойности вслух.

Тереза приехала сегодня в Джеймс-Хаус, чтобы выяснить, не ее ли поддразнивания побудили Толли к отчаянному шагу, и если ее опасения оправдаются, как-то компенсировать свою вину. Но вместо этого она еще глубже погрузилась в его жизнь. Каждый раз, встречаясь с ним, она совершала все более неприличные поступки и – что еще ужаснее – получала от этого удовольствие. Тереза вновь незаметно погладила кожу Толли. Господи, что же с ней происходит?

К сожалению, ей пришлось признать, что она закончила его брить. Кончиком полотенца Тереза медленно отерла с лица Бартоломью остатки мыла. Золотисто-карие глаза открылись и посмотрели на нее. Желание поцеловать его приоткрытые в улыбке губы оказалось столь сильным, что она вынуждена была поскорее отвернуться и отдать камердинеру бритвенные принадлежности. Ей оставалось лишь надеяться, что это временное помешательство скоро пройдет.

– Спасибо, Тесс.

– Не стоит благодарности, полковник, – ответила Тереза, делая вид, что вытирает руки, все еще не в силах взглянуть на него. – Рада, что, кажется, справилась и не причинила вам видимого ущерба.

– Я и предположить не мог, что по утрам вы разъезжаете от дома к дому, чтобы помочь инвалидам с утренним туалетом, – сказал Бартоломью.

Итак, теперь он решил над ней подшутить. Тереза улыбнулась.

– Что ж, могу сказать, что после бритья ваш характер претерпел некоторые изменения, – произнесла девушка, насмешливо вкинув бровь, хотя до сих пор так и не смогла восстановить душевное равновесие. – Просто не представляю, какие чудеса произойдут, если ваши волосы подровняет парикмахер.

Бартоломью и бровью не повел, только глаза потемнели от бурлящего в груди смеха. Эффект был поразительным. Он и раньше казался Терезе невероятно привлекательным, но теперь при виде его глаз с пляшущими в них озорными искорками у нее перехватило дыхание. Но тут Бартоломью посмотрел куда-то поверх ее плеча.

– Доктор Прентисс. Я еще не умер, так что примите мои поздравления.

– Приберегите их на будущее. Еще рано делать выводы.

Тереза обернулась и увидела подходящего к кровати доктора.

– Мисс Уэллер. Как чувствует себя сегодня наш полковник?

– Руки еще дрожат, но настроение улучшилось.

– Хорошо. Вы не оставите нас на минутку, миледи? Тереза хотела уже возразить, что никуда не уйдет, ибо обагрила свои руки кровью этого человека и посему имеет полное право находиться в его комнате. Но с другой стороны, Толли лежал под одеялом и она не знала, есть ли на нем какая-нибудь одежда. Жаль, что она не подумала об этом раньше. Нет, она определенно не может оставаться в комнате во время осмотра, каким бы сильным ни было терзавшее ее любопытство. Нарушать правила хорошего тона оказалось… гораздо более волнующе, чем она могла предположить.

– Конечно.

Тереза пристально посмотрела на Бартоломью, чтобы дать ему понять, как не хочется ей покидать спальню, и вышла в коридор.

Бартоломью проводил девушку взглядом. Внезапно хорошее настроение покинуло его, а боль в ноге усилилась. Он нахмурился.

– Как долго мне придется оставаться в этой проклятой постели?

– Если это считается улучшением настроения, то я рад, что не пришел раньше. – Доктор Прентисс откинул в сторону одеяло, явив взору забинтованную ногу Бартоломью.

По крайней мере она была на своем месте. Пока.

– Ну и что?

– Ваше колено и икра опухли, и это мне не нравится. Чувствуете? – Он без предупреждения ткнул в стопу больной ноги Толли.

– Кажется, да.

– В самом деле? – Доктор показал Бартоломью иглу, которую держал в руке.

– Я действительно что-то ощутил, – проворчал Толли, раздосадованный внезапно охватившей его паникой.

– Проверим. Пошевелите пальцами.

Бартоломью сделал как просили. Ему потребовалось на это гораздо больше усилий, нежели он ожидал, словно расстояние от головы до пальцев ног выросло с шести футов до ста. Острая боль пронизала его ногу и, прокатившись по всему телу, растаяла в спине.

– Дьявол, как больно, – прохрипел Бартоломью.

– Сильнее, чем раньше?

Итак, теперь они обсуждали, в какой стадии агонии он пребывает.

– Раньше меня не кололи иголкой, но мне кажется, боль почти такая же. – Бартоломью на мгновение задумался, а потом снова пошевелил пальцами. – Только теперь в колене не хрустит, – признался он.

Кивнув, доктор достал из саквояжа ножницы и разрезал повязку.

– А вот это хорошо. – Он поморщился. – Кое-кто из моих коллег может с этим не согласиться, но кровь остановилась и я оставлю рану без повязки на день или два. – Он достал странного вида проволочную треногу и осторожно приладил к ноге Бартоломью. – Прекрасно. Как раз впору. Благодаря этому устройству простыни не прилипнут к ране.

– Звучит обнадеживающе.

– Один раз вы уже пострадали от попавшей в рану инфекции. Во второй раз ваше колено этого не выдержит. – Прентисс подсунул под колено Бартоломью сложенное в несколько раз полотенце и подозвал Лакаби. Камердинер подал бутылку виски. – Именно поэтому дважды в день вам придется проходить вот такую процедуру, – продолжил доктор, а потом вылил на рану почти половину содержимого бутылки.

Бартоломью взвыл и выхватил бутылку из руки доктора.

– Черт возьми, – процедил он сквозь зубы, задыхаясь и едва не теряя сознание от дикой боли. – Вы хотя бы дали мне сначала отпить немного. – Он поднес бутылку к губам и сделал несколько больших глотков.

Это не помогло, но и хуже не стало. Он не успел даже проглотить виски, как в комнату ворвалась Тереза. Бартоломью едва не захлебнулся, увидев ее. Очевидно, эта язвительная девица решила во что бы то ни стало охранять его колено от посягательств. Это могло бы показаться забавным, если бы Толли не нуждался в ней так остро.

– Что случилось? – выдохнула она, и краска отлила от ее лица.

– Этот проклятый доктор пытался меня убить, – ответил Бартоломью, стараясь ничем не выдать своего состояния.

– Хм. Сомневаюсь, – возразила Тереза. – Иначе придется признать, что вчера я напрасно потратила время.

– Как и я, – подхватил доктор, забирая у Толли бутылку и передавая ее Лакаби. – Повторяйте эту процедуру каждые двенадцать часов. Справитесь?

Камердинер кивнул: – Да, сэр.

– Хорошо. – Доктор вновь осторожно ощупал ногу Толли вокруг раны, а затем шумно выдохнул. – Я загляну завтра. Если нога окончательно потеряет чувствительность или вдруг не сможете пошевелить пальцами, немедленно посылайте за мной.

Толли вскинул голову:

– И что тогда вы сделаете?

– Если это случится, полковник, я ампутирую вашу ногу прежде, чем она утащит за собой в могилу и вас. – Он вернул треногу на место и, кивнув Тесс, вышел из комнаты.

Тереза смотрела на ногу Толли так, словно ожидала, что та немедленно отделится от тела, заползет на подушку и ударит своего хозяина по голове. Бартоломью отчетливо видел выражение серо-зеленых глаз девушки. Она переживала за него. Действительно переживала.

Хотя бы одному человеку на всем белом свете небезразлично, что с ним происходит. Члены семьи не в счет – они вынуждены были о нем беспокоиться. Бартоломью откашлялся.

– Вам, случайно, не нужно брить кого-то еще? – спросил он. Последствия происходящего могли быть весьма неблагоприятными, так что лучше всего спровадить Тесс отсюда, несмотря на то что Толли очень нравилось ее общество. Ведь с ней на душе у Толли становилось светлее.

– О нет, сегодня я только ваша, – непринужденно ответила Тереза, усаживаясь в кресло, которое кто-то поставил прошлой ночью рядом с кроватью. – Так что можете мною располагать.

Бартоломью с минуту смотрел на девушку.

– Вы постоянно говорите о благопристойности, Тереза. И поэтому я не могу не спросить: что вы здесь делаете? Только честно.

Тесс на мгновение посмотрела на собственные руки, а потом вновь перевела взгляд на Толли.

– Я не знаю, что привело меня сюда. Просто приехала, и все. Так что, если не прогоните, я останусь еще ненадолго.

Она склонила голову набок, и выбившаяся из прически прядь позолоченных солнцем волос мягко скользнула по ее щеке. Тереза рассеянно заправила ее за ухо. Пальцы наблюдающего за этим жестом Толли дрогнули – так сильно было желание сделать это вместо нее.

– Хотите, чтобы я ушла? – улыбнувшись, спросила Тереза. Она словно бы знала, что ни один мужчина в здравом уме не отошлет ее прочь.

«Ни в коем случае», – пронеслось в голове у Толли. – Да, – произнес он вслух. – Спасибо вам за помощь, но теперь я предпочел бы поспать.

– Так спите. Мне кажется, вы пытаетесь выставить себя этаким стойким одиночкой и расстроены тем, что я разрушаю этот образ.

Прежде чем Толли успел сдержаться, с его губ сорвался смех. В глазах Терезы промелькнуло удивление, и он вдруг почувствовал себя лучше, несмотря на то что колено болезненно пульсировало.

– Это одна из причин, – не стал отрицать Бартоломью.

– А какова же другая? Вы хотите, чтобы я ушла, потому что понятие благопристойности вам чуждо?

Бартоломью смотрел на Терезу. Он мог бы сказать ей так много, но в то же время боялся, что, если произнесет что-то неприемлемое и дерзкое, она действительно уйдет.

– Мне с вами очень… легко, – запнулся Толли. – И от этого мне становится неуютно.

Румянец окрасил щеки Терезы.

Она порывисто встала со стула и подошла к книжному шкафу. Он не знал, что Тереза хочет найти, но спрашивать не стал, чтобы избежать ненужных расспросов с ее стороны. Да и не хотелось ему ни во что вдаваться теперь, когда желание прогнать Терезу сменилось необходимостью видеть ее подле себя.

– Вот это подойдет, – произнесла она спустя мгновение и, взяв с полки книгу, вернулась на свое место. Тереза грациозно опустилась в кресло, и подол платья из голубого муслина взметнулся подобно облаку.

Толли пошевелил пальцами ног и вновь ощутил боль.

– Вы собираетесь читать про себя или вслух?

– Читать про себя было бы невежливо с моей стороны. – Тереза откашлялась. – «Золотое солнце Серенгети» капитана Беннета Вулфа. – Раскрыв книгу, она подняла глаза. – Теперь он сэр капитан Беннет Вулф. Его посвятили в рыцари после написания этой книги.

Бартоломью знал автора и эту книгу уже читал.

– Хм, – произнес он вслух. – Звучит многообещающе.

– Я прекрасно понимаю, что взяла книгу из вашего книжного шкафа. Наверное, вы с ней знакомы? Можете спать, если хотите. В любом случае я намерена остаться здесь до четырех часов.

– А что будет в четыре?

– Мне нужно ехать домой переодеваться, потому что в семь я приглашена на ужин к Сондерсам.

Тереза перевернула титульный лист и следующую страницу, на которой сообщались сведения об авторе, в то время как Бартоломью напомнил себе, что не попал бы на ужин к Сондерсам, даже если бы не был прикован к постели. Внезапно его охватила какая-то нелепая ревность.

– Готовы? – спросила Тереза.

Толли поудобнее устроился на подушках. Теперь ему следовало закрыть глаза, но он хотел еще пару минут понаблюдать за тем, как Тереза читает.

– Вполне. Готов перенестись в Африку вместе с вами. Губы Терезы изогнулись в улыбке, и она приступила к чтению. Впервые за восемь месяцев Бартоломью погрузился в сон без сожалений и мыслей об Индии.

Поиск по сайту: