Глава 6. Юная леди должна проявлять благоразумие и быть спокойной

Юная леди должна проявлять благоразумие и быть спокойной. Она будет счастлива, если встретит на своем пути мужчину с таким же темпераментом. И очень счастлива, если он к тому же окажется богат и страстен. Хотя страсть я все же поставила бы на последнее место. Ведь счетов ею не оплатишь.

«Руководство для леди по благопристойному поведению»

– Я так рада, что ты снова поселился в Джеймс-Хаусе, – охала Вайолет, подвинув стул к Толли и взяв его правую руку в свои. – Я ужасно по тебе скучала.

– Но ведь ты общалась со мной по два месяца каждые два-три года, Вай, – возразил Бартоломью, вырвав свою руку из пальцев сестры столь поспешно, что едва не столкнул ее со стула прямо посреди проклятого танцевального зала.

– Да, но ты всегда останавливался у нас, когда приезжал в отпуск. На этот же раз нам даже пришлось приехать в Лондон, чтобы повидать тебя, но ты все равно не пожелал нас видеть.

Ну что мог ответить на это Бартоломью? Что ему теперь комфортнее коротать время среди незнакомцев, на которых следовало смотреть с подозрением, нежели среди друзей и родных, которым можно доверять? Доверие… В последний год это понятие приобрело совершенно новое значение.

Конечно же, навязчивые идеи, связанные с этим понятием, никоим образом не объясняли его неожиданного влечения к Терезе Уэллер. Даже не глядя в ее сторону, Бартоломью знал, где именно она находится и кто рядом с ней: толстый приземистый Френсис Хеннинг. Девушка танцевала с таким упоением, что, казалось, забыла обо всем.

Кроме него. Бартоломью заерзал на стуле: в последние несколько месяцев он нигде не мог найти удобного положения – ни в кресле, ни на стуле, ни в кровати. Полковник вновь бросил взгляд на середину зала и заметил промелькнувшее мимо сиреневое платье и волосы цвета растопленного меда.

– Стивен написал мне в письме, что встретил Амелию на концерте у Хатчингсов в прошлом году, – произнес Бартоломью в очередной попытке прогнать прочь мысли о Терезе Уэллер.

Вайолет прижалась к нему плечом, как делала всегда, и Бартоломью замер, когда сестра взяла его под руку.

– Он ужасно не хотел ехать, но моя лучшая подруга Селия должна была играть на фортепьяно и я уговорила его сопровождать меня:

– Любовь с первого взгляда?

Вайолет тихо засмеялась:

– Определенно. Только потом мы узнали, что Тесс уговорила Амелию поехать, так как знала, что Стивен, возможно, тоже будет на концерте. Ей показалось, что из них получится прекрасная пара.

Сдвинув брови, Бартоломью вновь поймал взглядом сиреневую бабочку, грациозно порхающую по залу.

– Кажется, Амелия очень близка со своей кузиной.

– Они вместе воспитывались в доме бабушки. Вон она, – указала пальцем на пожилую даму Вайолет. – Вдовствующая виконтесса Уэллер. Очень славная женщина. И забавная. Она просто помешана на кошках. Просит всех нас называть ее «бабушка Агнес».

Бартоломью посмотрел в указанном направлении и… ошеломленно заморгал. Голову «бабушки Агнес» венчала шляпа, украшенная тремя яркими страусиными перьями. Странный головной убор был столь огромен, что оставалось лишь удивляться, как пожилая леди до сих пор стоит на ногах. Несмотря на преклонный возраст, глаза виконтессы горели молодым задором, и держалась она легко и непринужденно.

Однако любопытство Бартоломью не имело ничего общего с леди Агнес.

– Что ты думаешь о семье Амелии? – спросил, он сестру. – Вернее, о ее кузенах?

– Майкл, на мой взгляд, очень хорош, – вздохнув, ответила Вайолет. – Ну просто невероятно красив.

– А что насчет его сестры?

– Тесс – просто чудо. И такая остроумная. А еще она много знает о том, как поощрить или, наоборот, пресечь ухаживания джентльмена. Поэтому, я надеюсь, ты не возненавидел ее лишь потому, что она разговаривала с тобой немного грубо за ужином в Джеймс-Хаусе.

Возненавидел? Не слишком подходящее слово. Скорее был сбит с толку. Или, может, влюбился? Бартоломью тряхнул головой, поняв, что сестра ждет ответа.

– Я нагрубил первым, – признался он.

Котильон закончился, и Вайолет вскочила со стула, когда к ней приблизился молодой человек.

– Добрый вечер, Эндрю, – весело прочирикала она и, не оглянувшись на брата, взяла его под руку.

Толли остановил сестру, ухватив ее за руку рукояткой трости.

– Представь-ка нас, Вай, – сказал он. Возможно, Стивен и был знаком с этим парнем, но, как уже заметила Вайолет, он, Бартоломью, долго отсутствовал. И он не какой-то там бессловесный мешок картошки.

– Что? О, прошу прощения, Толли. Эндрю, это мой брат, полковник Бартоломью Джеймс. Толли, позволь представить тебе Эндрю Карроуэя, третьего брата лорда Дэра.

Кивнув, Толли отпустил пару восвояси. Он не мог сказать Эндрю, что встречал его старшего брата Брэдшоу Карроуэя в «Клубе искателей приключений», если только не хотел, чтобы его лишили членства.

– Как нога?

Александр Рейбл, маркиз Монтроуз, опустился на стул рядом с Бартоломью. Толли тут же охватила тревога. За последние пять лет они с маркизом едва ли обменялись дюжиной слов, к тому же всего в нескольких шагах от них звучала громкая музыка.

– Их у меня все еще две, – ответил он.

– Я слышал, вы потеряли всех, кто находился под вашим командованием. Я хотел сказать, все они погибли.

Тон голоса маркиза был вызывающим.

Это не удивило Толли. Они не были приятелями даже в Оксфорде. И все же ему не нравился поворот, который приняла их беседа.

– Да, это так, – подтвердил Бартоломью, стараясь сохранять спокойствие. – Их убили.

– Но вы живы.

– Мы что, играем в игру «констатируй очевидное»? Что же не предупредили? Я бы тогда смог заметить, что вы унаследовали второй подбородок – отличительную черту, передающуюся по линии вашего отца. – Бартоломью указал на шею маркиза.

– Не будь вы калекой, я непременно поколотил бы вас за такие слова.

Бартоломью бросил взгляд на танцующих. Тереза кружилась в кадрили на дальнем конце зала и не могла слышать этого разговора. По какой-то причине ему это было важно.

– Не говорите со мной об Индии, а я не стану упоминать ваш дряблый подбородок:

– Вообще-то я подошел лишь для того, чтобы сказать: перестаньте таращиться на Тесс Уэллер. Вы выставляете себя не в лучшем виде и можете поставить в неловкое положение ее.

Бартоломью мог бы объяснить причину своего внимания к Тесс тем, что ее кузина замужем за его братом и что он просто пытается познакомиться с новыми родственниками, но это было бы ложью.

– Спасибо за совет, – холодно произнес Толли. – Вы предостерегаете всех, кто смотрит в ее сторону, или это лишь удел калек, представляющих для вас угрозу?

– Я вас не боюсь, – высокомерно бросил маркиз. – Я уже сказал, что вы смущаете людей. Вокруг вас витают разные слухи, и Тереза не хочет, чтобы сплетни коснулись ее.

– Полагаю, она сама может мне об этом сказать,.

– Если хотите выглядеть жалко, ради Бога. – Маркиз поднялся со стула. – Я всего лишь старался быть любезным.

– А. Значит, вы изменились.

Холодно улыбнувшись, Монтроуз смешался с нарядной толпой гостей. Толли же сжал медную рукоятку своей трости с такой силой, что даже пальцы побелели. Наверное, он должен был радоваться тому, что хоть кто-то обратил на него внимание и даже попытался предостеречь, но он злился, так как Монтроуз оказался прав. Толли, разумеется, слышал сплетни о себе. Одни говорили, что он струсил, а другие считали, что он просто выдумал всю эту историю с нападением. Это не украшало его репутацию и уж точно не помогало в отношениях с Тесс.

А есть ли они, эти отношения? Наверняка. Ведь в присутствии мисс Уэллер ему удавалось забыть о кошмарах и боли, мучивших его на протяжении последних нескольких месяцев. А еще эта девушка очень привлекательна. Она заставляла Бартоломью желать и чувствовать то, чем, по его мнению, он больше не имел права наслаждаться.

Прежде всего танцами. И занятиями любовью. Хотя если задуматься, занятия любовью Бартоломью поставил бы на первое место, а уж потом, далеко позади, танцы.

Тереза ворвалась в поле его зрения в чудесном, переливающемся в отблесках свечей платье. Она смеялась и кружилась, веселая и беззаботная среди друзей и поклонников, в то время как он каждую ночь съеживался от ужаса перед безмолвным мраком, угрожающим накрыть его с головой.

Когда же он сможет прийти в себя?

Звуки кадрили стихли. Из толпы гостей выпорхнула девушка в платье цвета лаванды, благоухающая розами, и опустилась на стул рядом с Бартоломью.

– Ну и каково же ваше решение? – спросила Тереза.

– Не пойму, о чем вы?

– Я ведь говорила, что не стану больше просить вас танцевать со мной. Но все-таки оставила для вас один из самых последних танцев, потому что сейчас вы, кажется, не в духе. В конечном итоге вам все равно придется меня пригласить.

С него хватит, черт возьми. Устремив ничего не видящий взгляд куда-то в толпу, Бартоломью стиснул зубы.

– Дразните и издевайтесь надо мной сколь угодно, Тереза, но только до тех пор, пока вы находитесь вне пределов досягаемости, – процедил он.

– Я…

– Потому что я слишком медленно передвигаюсь, – продолжал Бартоломью, не обращая внимания на попытку Терезы перебить его. – Я не простофиля и – кажется, уже говорил вам – не евнух. У меня есть гордость и, наверное, осталось кое-что от джентльмена, ведь в противном случае я непременно сказал бы вам, что именно хочу сейчас с вами сделать. И поверьте, мое желание не имеет ничего общего с танцами.

Бартоломью услышал, как Тереза судорожно вздохнула, и теперь ждал, что она вскрикнет, лишится чувств или убежит прочь. Девушка молчала, но он уже достаточно общался с ней, чтобы понять: она не любит, когда с ней разговаривают в подобном тоне.

– Разве вас не ждет очередной партнер? – спросил Толли, когда Тереза ничего не ответила, но и не убежала.

– Что именно случилось с вами в Индии?

Бартоломью невольно вздрогнул. Он никак не ожидал от мисс Уэллер подобного вопроса, черт бы побрал эту девчонку.

– Зачем вам это знать? Оставьте меня в покое.

– Я спросила именно потому, что хочу знать. И не оставлю вас в покое до тех пор, пока вы не ответите на мой вопрос.

На мгновение Терезе показалось, что Бартоломью откажется с нею разговаривать. «Очередной партнер» уже показался в поле зрения, и у нее не было времени, чтобы убедить полковника поговорить с ней. Зато ее преследовали свежие воспоминания о поцелуе на лестнице для слуг. Он едва не свел ее с ума. И Толли, кажется, тоже. Он не хотел, чтобы она ушла. Не мог желать этого. И вот она задала ему неприличный вопрос, а настоящие леди так не поступают. По крайней мере она говорила так тихо, чтобы ее не услышал никто, кроме Толли.

– Что ж, Тесс, – произнес он тихим безучастным голосом и уставился в пол. – Меня искромсали кинжалом, ранили из пистолета, швырнули в глубокий сырой колодец, а потом начали сбрасывать следом трупы моих товарищей. Вот что случилось со мной. А теперь ступайте танцевать вальс с лордом Лайонелом.

Тереза не могла дышать. Она предполагала, что услышит нечто ужасное, и даже приготовилась к рассказу о битве и кровопролитии, но это… Как бы она ни представляла себе трагедию полковника, в реальности все было гораздо ужаснее. Дрожа всем телом, она крепко сжала пальцы.

– Толли, – шепотом позвала Тереза, желая, чтобы он посмотрел на нее. Но тот не поднял глаз.

– Ну теперь вы наконец уйдете?

Тереза кивнула. Видит Бог, ей нужен глоток свежего воздуха. Необходимо подставить лицо порывам ветра и солнечным лучам. Желательно где-нибудь на вершине холма.

Схватившись за спинку стула, она встала. Однако когда подошел Лайонел, остановилась. Она могла занять свои мысли чем-нибудь другим, прогнать прочь картины, навеянные словами Толли. Но он не мог этого сделать.

– Посмотрите на меня, – тихо попросила Тереза. Он устремил на нее взгляд золотисто-карих глаз.

– Я не дразнила вас, – продолжала она. – Я действительно хотела потанцевать с вами. То, что вы рассказали, ужасно, но это не моя вина. И пока я готова довольствоваться вашим визитом ко мне.

– В самом деле? А вы сейчас не нарушаете никаких правил?

В этот самый момент Тереза дословно вспомнила абзац из написанного ею «Руководства для леди по благопристойному поведению», в котором говорилось, что леди ни при каких обстоятельствах не должна просить джентльмена приехать к ней с визитом. Уже не в первый раз она нарушала ею же самой установленные правила, когда дело касалось Толли Джеймса. Он волновал ее, и Тереза не могла заставить себя перестать думать о нем, хотя и не понимала, отчего так происходит.

– Думаю, что нет. Поскольку вы еще не наносили визитов, это будет хорошим началом. – Тереза наградила полковника улыбкой, в то время как возбуждение, охватившее все ее существо, кололо кожу мириадами иголочек. – Мы оба знаем, что вы заглянете к нам. – Прежде чем Бартоломью успел что-либо ответить, Тереза взяла лорда Лайонела за руку и прошла с ним на середину танцевального зала.

– Этот тип постоянно рядом с вами, – заметил второй сын маркиза, закружив Терезу в танце.

– Разве только он? – с улыбкой парировала девушка. Ей требовалось время, чтобы привести в порядок мысли, и, к счастью, Лайонел не слишком донимал ее разговорами.

– Этот чаще всех.

Тереза с трудом подавила вздох раздражения. В такие моменты ей начинало казаться, что удовольствие от танцев несколько переоценивают.

– Мне что, перечислять имена джентльменов, постоянно толкущихся возле меня? Ваше имя тоже окажется в этом списке, милорд.

– Однако Монтроуз не возражает против моего присутствия рядом с вами. А вот Бартоломью он недолюбливает.

– Почему это?

– Спросите его самого. Я сплетни не распространяю.

Лайонел только и занимался этим весь вечер, и Тереза едва удержалась, чтобы не сказать ему колкость. Вместо этого она украдкой бросила взгляд туда, где сидел Толли. Однако его стул опустел.

Терезу охватило разочарование. Она досадовала на себя – за то, что забыла о правилах вежливости и позволила себе наговорить лишнего, и на Бартоломью – ведь тот ушел, воспользовавшись в качестве предлога их разговором, хотя с самого начала не испытывал желания здесь находиться.

После его страстных поцелуев пусть лучше найдет в себе силы нанести ей визит, иначе Терезе придется вновь встретиться с ним и выяснить, почему он отказывается сделать это. Только описание этого поступка ни за что не появится в ее руководстве.

Выйдя из наемного экипажа в Чипсайде, Бартоломью остановился перед весьма скромным домом. Чувство самосохранения и интуиция во весь голос взывали к нему, требуя немедленно вернуться в экипаж и как можно скорее оказаться в Джеймс-Хаусе. Но вместо этого он оперся на трость и похромал вперед.

Взявшись за медное кольцо, Бартоломью постучал в дверь. В десять часов вечера светские люди еще вовсю веселились на балах и званых вечерах, но в этом доме жил простой человек.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла сурового вида женщина в огромном чепце, халате и со свечой в руке.

– Мы уже закрыты, сэр, – сказала она гораздо приветливее, нежели Бартоломью мог ожидать.

– Знаю, – ответил Толли. – Я лишь хотел узнать, не уделит ли мне доктор минутку своего времени.

– Проходите в комнату. Я спрошу.

Вновь идти, садиться, а потом снова вставать…

– Я лучше подожду здесь, – решил Толли.

– Как вас представить, сэр?

– Полковник Джеймс.

Кивнув, женщина захлопнула дверь прямо у него перед носом. Бартоломью стиснул зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сбежать, или, вернее, не похромать прочь. В его сознании продолжалась битва. Он был полон решимости принять удар судьбы и чтить память своих товарищей, продолжая страдать от ран, полученных в бою, отнявшем у них жизнь. Но с другой стороны, изматывающая его на протяжении многих месяцев боль наталкивалась на преграду в виде женщины. Тереза Уэллер хотела, чтобы Бартоломью приехал к ней с визитом, хотела танцевать с ним. А он просто хотел ее.

Дверь дома вновь распахнулась, и на пороге появилась знакомая фигура доктора Прентисса.

– Чем я могу помочь вам, полковник? – спросил он. – Вы умудрились сделать так, что ваша многострадальная рана вновь открылась?

– Нет. – Бартоломью судорожно сглотнул. – Я хотел спросить, не могли бы вы навестить меня завтра в Джеймс-Хаусе. Я… я хочу, чтобы вы сломали мне ногу и заново вправили кости.

Доктор с минуту смотрел на Бартоломью, а потом кивнул.

– Вам удобно в полдень?

Целых четырнадцать часов раздумий о том, какой он глупец, раз согласился рискнуть и, возможно, окончательно потерять ногу.

– Да. Спасибо.

– Не стоит благодарности, полковник. Потому что завтра вы меня возненавидите.

Скорее всего завтра к полудню Бартоломью возненавидит себя самого. Кивнув, Толли заковылял к поджидавшему его экипажу.

Он знал, что поступает глупо, ведь его привела сюда минутная надежда. Надежда на то, что через несколько недель он сможет ходить, не испытывая при этом невыносимой мучительной боли. Надежда на то, что, если все пойдет лучше, чем он заслуживает, ему удастся потанцевать вальс с Терезой Уэллер. Проблема лишь в том, что в последние восемь месяцев отношения Бартоломью Джеймса с надеждой складывались не слишком хорошо.

– Я не могу одобрить этого, Толли.

– А я и не прошу. – Всем сердцем желая, чтобы брат не затевал спор, Толли продолжал делать вид, что просматривает карточки, лежащие стопкой на столике в холле. Для него не было ни одной, но это не имело значения.

– Кто такой этот доктор Прентисс?

Бартоломью начал просматривать карточки в третий раз.

– Нас познакомил один мой… друг. – Бартоломью не считал герцога Соммерсета своим другом, но не знал, как иначе назвать этого человека, не раскрыв тайны «Клуба искателей приключений». – Он справится не хуже любого другого, ты так не думаешь?

– Не уверен! У тебя сейчас две ноги. Так благодари Бога за то, что имеешь, и оставь все как есть.

Бартоломью внимательно посмотрел на брата.

– У меня не две ноги, а только одна да еще якорь, который с бряцаньем волочится за мной, куда бы я ни пошел. Но как уже сказал, я не нуждаюсь в твоем одобрении. Я поставил тебя в известность лишь потому, что некоторое время мне придется провести в постели. Если ты предпочитаешь, чтобы я лечился в другом месте, то…

– Даже не смей говорить мне об этом. – Стивен ткнул пальцем в сторону Бартоломью. – Ты останешься здесь. Но если тебе все же интересно мое мнение, я считаю эту затею слишком рискованной.

– Я и сам об этом думал, – тихо произнес Бартоломью. – Но я должен попробовать. Просто хотел, чтобы ты знал об этом.

– Спасибо и на этом.

– Не стоит благодарности.

Стивен не собирался уходить, и поэтому Бартоломью, выругавшись, похромал к лестнице. По узкой лестнице для слуг было удобнее спускаться, но поднимался он здесь, потому что у главной лестницы дома имелись перила, за которые он мог ухватиться.

Не успел Толли преодолеть три ступени, как Стивен последовал за ним. Едва только рука брата легла ему на плечи, Бартоломью отпрянул.

– Не трогай меня! – прорычал он, ощутив, как в душе поднимается приступ паники, несмотря на то, что он знал, кто подошел сзади.

– Не понимаю, – проворчал Стивен, возвращаясь в холл. – Ты никогда не вел себя подобным образом.

– Ты прав, – подтвердил Толли, хватаясь за балюстраду и подтягивая тело еще на одну ступень. – Доктор придет в полдень. А пока я хочу выпить.

Стивен стоял внизу и наблюдал, как его упрямый, бесстрашный, атлетически сложенный младший брат преодолевает ступень за ступенью, превозмогая дикую боль. О том, что Толли вернулся в Англию, им сообщил дворецкий. Сам же Толли даже не потрудился связаться с родными и объяснить им, что же все-таки случилось в Индии.

Стивен знал лишь, что Толли был ранен, и очень серьезно. А еще он знал, что его жизнерадостный брат больше не шутит и не улыбается, а вместо этого постоянно грубит, злится и готов в любую минуту сорваться. Если Толли решил рискнуть ногой, позволив намеренно сломать ее, никому не под силу это изменить.

Однако это вовсе не означало, что Стивен перестанет за него беспокоиться или раздумывать над тем, что может предпринять Толли, оставшись с одной ногой, когда уже сейчас он ведет себя как дикарь и совершенно непредсказуем.

Передернувшись, Стивен отправился в гостиную, чтобы сообщить супруге и сестре о том, что Толли не шутит и, возможно, сегодня они видят его на обеих ногах в последний раз.

Поиск по сайту: