Глава 12. Очнувшись, Джейн вспомнила, что видела гротескный сон, в котором некто иллюзорный, не существующий в реальности

Очнувшись, Джейн вспомнила, что видела гротескный сон, в котором некто иллюзорный, не существующий в реальности, живой-здоровый был заперт с ней в одной комнате: она видела острые клыки пациента, и его рот на запястье женщины, когда он пил из ее вены.

Туманные, странные образы затягивали и пугали ее, как брезент, под которым что-то шевелилось. Что могло причинить боль.

Могло укусить.

Вампир.

Она не часто чего-то боялась, но именно сейчас ее охватил страх. Медленно приподнявшись, она оглядела спартанскую спальню, и с ужасом поняла, что ее похищение не было сном. А остальное? Она не видела четкие границы реального и невозможного, а память была изрешечена пустующими провалами. Она вспомнила, как оперировала пациента. Вспомнила, как перевела его в отделение интенсивной терапии. Как ее похитили какие-то мужчины. А дальше что? Одни провалы.

Сделав глубокий вдох, она почувствовала запах еды и обнаружила поднос на стуле рядом с креслом. Она подняла серебряную крышку… Господи, какая прелестная тарелка. Фарфор Имари^[59], прямо как у ее матери. Нахмурившись, она отметила, что блюдо было явно для гурманов: ягненок с молодым картофелем и летняя тыква. Кусок шоколадного торта, кувшин и стеклянный стакан.

Может, они забавы ради еще и Вольфганга Пака^[60] похитили?

Она взглянула на своего пациента.

Закрыв глаза, он лежал на черных простынях под светом лампы на ночном столике, его тяжелые плечи едва виднелись из-под одеяла, а черные волосы разметались по подушке.

Дыхание было медленным и ровным, на лице играли краски, от лихорадки не осталось и следа. И хотя его брови были напряжены, а рот сжат в тонкую линию, он выглядел… выздоравливающим.

Что было невозможно, если только она не провалялась в отключке неделю.

Джейн встала, потянулась руками над головой и выгнула спину, разминая позвонки. Она бесшумно подошла и проверила пульс мужчины. Ровный. Сильный.

Святой ад. Все это было нелогично. Все. Пациенты с огнестрельным и ножевым ранениями, у которых дважды останавливалось сердце, а затем перенесшие открытую операцию, не восстанавливаются вот так просто. Никогда.

Вампир.

О, да прекрати.

Она взглянула на цифровые часы на тумбочке и увидела дату. Пятница. Пятница? Боже, была пятница, десять утра. Она оперировала его всего восемь часов назад, а он выглядел так, будто выздоравливал уже несколько недель.

Может, все это – сон. Может, она уснула в поезде, направляющемся до Манхэттена, и проснется, когда они подъедут к Перм Стэйшн. Она нервно рассмеется, выпьет чашку кофе и пойдет на собеседование в Колумбию, как и планировала, свалив все померещившееся на некачественную еду из автомата.

Она ждала. Надеялась, что проснется, когда поезд тряхнет на ухабе.

Но вместо этого, часы продолжали считать минуты.

Хорошо. Вернемся к мысли о том, что это кусачая реальность. Чувствуя себя абсолютно одинокой и до смерти запуганной, Джейн подошла к двери, дернула за ручку. Заперто. Сюрприз, сюрприз. Появился непреодолимый соблазн грохнуть по двери, но зачем? Никто с обратной стороны не собирался ее освобождать. Кроме того, ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из них узнал, что она проснулась.

Место было надежно защищено: окна были оборудованы какими-то перегородками с другой стороны, и пластины располагались настолько плотно, что сквозь них не пробивался и луч дневного света. Дверь была явно непроходима. Стены – крепкими. Ни телефона, ни компьютера.

В шкафу была только черная одежда, здоровые сапоги и огнеупорный шкафчик. С замком.

Из ванной комнаты тоже бежать было некуда. Окон не было, вентиляционное отверстие, достаточно большое для того, чтобы в него протиснуться, отсутствовало.

Она вернулась обратно в комнату. Боже, это не спальня, а камера с матрасом.

И это был не сон.

Активизировались надпочечники^[61], а сердце бешено отплясывало в груди. Она напомнила себе, что ее должна искать полиция. Просто обязана. В больнице полно камер и различных систем безопасности, кто-то должен был видеть, как увозили ее и пациента. Кроме того, она пропустила собеседование, наверняка и по этому поводу возникнут вопросы.

Пытаясь взять себя в руки, Джейн закрылась в ванной комнате, замок в двери которой, разумеется, был вырезан. Воспользовавшись туалетом, она умылась и схватила полотенце, висевшее на двери. Зарывшись лицом в ткань, она почувствовала удивительный аромат, который заставил ее замереть. Это был запах пациента. Должно быть, он пользовался этим полотенцем, прежде чем вышел из дома и получил пулю в грудь.

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Секс был первой и единственной мыслью, что пришла ей в голову. Боже, если бы этот аромат можно было разливать по бутылкам, законный доход этих мальчиков превосходил бы поступления от наркотиков и азартных игр.

Испытывая к себе отвращение, она отбросила полотенце, будто мусор, и вдруг заметила нечто блеснувшее возле унитаза. Наклонившись к мраморной плитке, она обнаружила на полу опасную бритву, очень старомодную, что напомнило ей о вестернах. Она подняла ее, посмотрела на блестящее лезвие.

Теперь у нее было отличное оружие, подумала она. Чертовски отличное оружие.

Она положила ее в карман своего белого халата, и услышала, как дверь в спальню открылась.

Она вышла из ванной, держа руку в кармане, а взгляд – бдительным. Вернулся Рэд Сокс, вместе с парой больших спортивных сумок. Груз не казался таким уж существенным, по крайней мере, не для парня его размеров, но он явно сгибался под его весом.

– Этого хватит для начала, – сказал он хриплым, усталым голосом, он произнес слово «начало» в классической Бостонской манере.

– Для начала чего?

– Его лечения.

– Прошу прощения?

Рэд Сокс нагнулся и открыл одну из сумок. Внутри были коробки с бинтами и марлевыми повязками. Латексные перчатки. Подкладное судно из сиреневого пластика. Баночки с таблетками.

– Он сказал, что тебе может понадобиться.

– Да что ты.

Провались все в ад. У нее не было никакого желания играть в доктора. Спасибо большое, ей хватало того, что она стала жертвой похищения.

Парень осторожно выпрямился, как будто у него кружилась голова. – Ты позаботишься о нем.

– Правда?

– Да. И, предвосхищая твой вопрос, отвечу: да, ты покинешь это место живой и невредимой.

– В случае если я окажу медицинскую помощь, да?

– В общем-то, да. Но я не переживаю. Ты бы сделала это в любом случае, так ведь?

Джейн посмотрела на парня. Большую часть его лица не было видно из-за бейсболки, но изгиб челюсти она узнала. И этот Бостонский акцент.

– Я тебя знаю? – спросила она.

– Это вряд ли.

В наступившей тишине, она изучала его взглядом врача. Цвет кожи был серым и явно нездоровым, его щеки впали, а руки дрожали. Он выглядел так, будто пару недель провел в запое, его шатало, и дыхание было сбивчивым. И что это за запах? Боже, он напомнил ей о ее бабушке: денатурированные духи и пудра для лица. Или… может, что-то другое, то, что напомнило ей о медицинской школе… Да, похоже на то. От него пахло формальдегидом, как на курсах по макроскопической анатомии человека.

Определенно, он был бледен, как труп. И ему явно до здоровья и бодрости было далеко. Она подумала, сможет ли она его вырубить.

Чувствуя бритву в кармане, она измерила расстояние между ними, и решила выждать. Даже с учетом его слабости, дверь была закрыта и заперта на замок. Если она нападет на него, то рискует получить травму или быть убитой, так и не добившись возможности хотя бы приблизиться к выходу. Лучший вариант – ждать рядом с дверным косяком, пока кто-нибудь не войдет. Ей необходим элемент неожиданности, иначе они наверняка управятся с ней.

Хотя, что она собирается делать, выбравшись из комнаты? Она была в большом доме? Маленьком? Возникло предчувствие, что эти Форт Ноксовские^[62] игрушки на окнах, были здесь обыденным делом.

– Я хочу уйти.

Рэд Сокс вымученно вздохнул.

– Через пару дней ты вернешься к своей обычной жизни без каких-либо воспоминаний о том, что произошло.

– Да, верно. Похищение – прекрасный способ поладить с дамой.

– Сама увидишь. Или нет – уж как дела пойдут.

Рэд Сокс двинулся к постели, и чтобы не упасть по пути, он облокотился на письменный стол, затем на стену.

– Он выглядит лучше.

Ей хотелось заорать, чтобы он не приближался к ее пациенту.

– Ви? – Рэд Сокс осторожно присел на кровать. – Ви?

Глаза пациента открылись через мгновенье, уголок его рта дернулся.

– Коп.

Двое мужчин одновременно протянули друг другу руки. Наблюдая за ними, Джейн решила, что парни, должно быть, приходились друг другу братьями, хотя цвет их волос различался. Может, они просто были очень близкими друзьями? Или любовниками?

Взгляд пациента скользнул по ней, пробежал сверху вниз вдоль ее тела, как будто он проверял, не пострадала ли она. Потом он посмотрел на еду, к которой она не притронулась, нахмурился, явно не одобряя это.

– Дежа вю, разве нет? – прошептал Рэд Сокс пациенту. – Но тогда в кровати валялся я. Как теперь называть это? Может, не стоит больше выделываться по поводу всего этого дерьма с ранениями?

Эти ледяные, светящиеся глаза оставили ее и переместились на приятеля. Неодобрение не сходило с его лица.

– Паршиво выглядишь.

– Зато ты сейчас роскошнее Мисс Америки.)

Пациент с трудом вытащил руку из-под одеяла, казалось, она весила как фортепиано.

– Помоги мне снять перчатку.

– Забудь об этом. Ты не готов.

– Тебе становится хуже.

– Завтра…

– Сейчас. Мы сделаем это сейчас. – Голос пациента упал до шепота. – Через день ты не сможешь даже стоять. Сам знаешь, что произойдет.

Рэд Сокс опустил голову, пока она не повисла на шее, как мешок муки. Он тихо выругался и потянулся к перчатке пациента.

Джейн пятилась, пока не наткнулась на кресло. Эта рука свалила ее медсестру в эпилептическом припадке, но двое мужчин вели себя так, будто контакт с этой штукой – так, обычное дело.

Рэд Сокс аккуратно снял черную кожу, освобождая руку, покрытую татуировками. Боже мой, казалось, кожа светится.

– Подойди, – сказал пациент, широко распахивая объятия навстречу мужчине. – Ложись рядом.

Дыхание в груди Джейн остановилось.

* * *

Кормия зашла в святилище, ее босые ноги и белая мантия не производили никакого шума, ее дыхание проходило через легкие без единого звука, едва заметно. Она двигалась так, как должна двигаться Избранная, не отбрасывая тени, не издавая ни шороха.

Но у нее была личная цель, а это неправильно. Как Избранная, она должна служить Деве-Летописице все время, и все ее намерения должны быть связаны только с ней.

Но личные нужды Кормии тоже были неоспоримыми.

Книжный Храм находился в конце длинной колоннады, и его двойные двери всегда были открыты. Из всех святилищ, в том числе и в том, где хранились драгоценные камни, это было самым ценным: в нем хранились записи о расе, которые вела сама Дева-Летописица, дневники, что охватывали необъятные временные рамки, тысячи лет. Святая Дева диктовала их специально обученным Избранным, и этот труд, выполненный с душой, являлся заветом истории и веры.

Среди стен, цвета слоновой кости, в мерцании белых свечей, Кормия неслышно шла по мраморному полу, минуя бесчисленные ряды, ускоряя шаг, нервничая все больше. Дневники были расположены в хронологическом порядке, отдельно для каждого года и в соответствии с каждым социальным классом, но то, что она искала, не хранилось в общем отделе.

Она посмотрела через плечо, дабы убедиться, что вокруг никого нет, и нырнула вниз по коридору, прямо к блестящей красной двери. В середине панели было изображение двух черных кинжалов, пересекающихся лезвиями, рукоятками вниз. Вокруг рукояток, сусальным золотом, на древнем языке был написан священный девиз:

Братство Черного Кинжала

Защищать и Оберегать

Нашу Матерь, Нашу Расу, Наших Братьев

Ее рука дрожала, когда она положила ее на золотую ручку. Эта зона была запретной, и если ее поймают, она будет наказана, но ее это не заботило. Даже если она и боялась того, что искала, она больше не могла выносить своего неведения.

Размеры и пропорции комнаты были колоссальны, ее высокий потолок покрыт золотыми листьями, стеллажи были не белыми, а блестяще черными. Книги на полках, опоясывающих стены, были обернуты черной кожей, их корешки отделаны золотом, в котором отражались слабые блики свечей. На полу лежал кроваво-красный, мягкий, как мех, ковер.

В воздухе пахло чем-то необычным, запах напоминал какие-то специи. Ей казалось, это потому, что братья приходят иногда в этот зал и подолгу засиживаются среди своей истории, вынимая с полок книги, может быть, о себе, а может быть, о своих предках. Она попыталась представить их здесь и не смогла, так как она никогда не видела ни одного из них. На самом деле, она никогда не видела мужчину во плоти.

Кормия быстро вычислила порядок томов, оказалось, они были организованы в хронологическом порядке – о, подождите. Здесь так же был и биографический раздел.

Она опустилась на колени. Каждый комплект томов было отмечен номером и на нем стояло имя Брата и его отцовская линия. Первый том был очень древним, на нем были архаично расположенные символы, что напомнило ей о самых старых частях дневника Девы-Летописицы. Этому первому Воину было посвящено несколько книг, а следующие двое Братьев значились как его сыновья.

Следуя далее вдоль ряда книг, она достала первую попавшуюся и открыла ее. На титульном листе был великолепно выписан портрет Брата, вокруг него следовало подробное описание: его имя и дата рождения, дата вступления в Братство, описывалась его доблесть на поле брани и тактические умения. На следующей странице располагалась родословная Воина на протяжении всех поколений, после чего шел список его жен и детей. Затем в каждой главе следовало подробное описание его жизни, как на поле битвы, так и вне ее.

Этот Брат, Торчер, по всей видимости, прожил долгую жизнь и был славным Воином. О нем было три книги, и одна из последних записей была посвящена радости мужчины, по поводу вступления в Братство, его единственного, оставшегося в живых сына, по имени Рейдж.

Кормия вернула книгу на место, и продолжила путь вдоль рядов, пальцем пробегая по переплетам, касаясь имен. Эти мужчины воевали, чтобы оберегать ее, они пришли на помощь, когда Избранные подверглись нападению сотни лет назад. Они также защищали гражданское население от лессеров. Может быть, все эти приготовления для Праймэйла пройдут не так уж плохо. Конечно же, тот, чья задача – защищать невинных, не сможет причинить ей боль.

Так как она не знала возраста того, кто ей был обещан, и дату его вступления в Братство, она просматривала каждую книгу. А их было так много, бесконечные полки…

Ее палец остановился на корешке толстого тома, одном из четырех:

БЛАДЛЕТТЕР

Имя отца Праймэйла заставило ее похолодеть. Она читала о нем, как часть истории расы, и, пресвятая Дева, возможно, она ошиблась. Если истории об этом мужчине были правдой, то получалось, что даже тот, кто храбро воевал, мог оказаться очень жестоким.

Странно, что его отцовской линии не было в списке.

Она шла дальше, отслеживая еще больше переплетов, еще больше имен.

ВИШЕС

СЫН БЛАДЛЕТТЕРА

Здесь был только один том, и он был тоньше ее пальца. Когда она легко достала книгу и провела ладонью по обложке, ее сердце бешено колотилось. Книга открылась с трудом, было ясно, что ее редко касались. Вернее, не касались вообще. Портрет Брата отсутствовал, не было и подробного описания его боевых подвигов, только дата рождения, которая указывала, что скоро ему исполнится триста лет и три года, и запись о том, когда он вступил в Братство. Она перевернула страницу. Не было никакого упоминания о его происхождении, за исключением того, что его отцом был Бладлеттер. Остальная часть книги была чиста.

Поставив книгу на место, она вернулась к томам, посвященным отцу и вытащила третий из них. Она читала об отце, в надежде узнать что-то о сыне, что могло бы развеять ее опасения, но обнаружила такую жестокость, что это заставило ее молиться, чтобы Праймэйл был похож на свою мать, кем бы она ни была. «Бладлеттер»^[63] – очень подходящее имя для такого Воина, потому как он был одинаково жесток и к вампирам, и к лессерам.

Пролистав до конца, она обнаружила на последней странице запись о его смерти, хотя о причине ничего не говорилось. Она достала первый том и открыла его, чтобы посмотреть на портрет. У него были черные как смоль волосы, борода и такие глаза, что ей захотелось отбросить книгу прочь и никогда не открывать ее снова.

Вернув том на место, она осела на пол. По окончании секвестра Девы-Летописицы, сын Бладлеттера придет за Кормией и получит ее тело в законное владение. Она не знала что последует за этим, не могла даже представить дальнейшие действия мужчины, и очень страшилась сексуального обучения.

По крайней мере, как Праймэйл, он возляжет с другими, напомнила она себе. Со многими другими, часть из которых специально подготовлена для того, чтобы доставлять мужчинам удовольствие. Без сомнения, он предпочтет их. Если ей хоть немного повезет, он будет редко приходить к ней.

Поиск по сайту: