Глава 49. Вишес мчал Ауди Джейн сквозь дождь так, будто за ним гнались черти

Вишес мчал Ауди Джейн сквозь дождь так, будто за ним гнались черти. Но только на полпути к Хэйверсу он понял, что ее не было с ним в машине.

Было лишь ее тело.

Единственной выделяемой энергией в закрытом пространстве была паника, лишь его сердце билось, лишь его веки моргали.

Инстинкты связанного в нем мужчины подтвердили то, что отказывался воспринять мозг: его кровь говорила ему, что ее не стало.

Нога Ви соскользнула с педали газа, и Ауди медленно остановилась. На шоссе 22 было пусто, вероятно, из-за ранней весенней бури, которая бушевала снаружи, но он бы остался прямо посреди дороги даже в час-пик.

Джейн лежала на пассажирском сиденье. Она была пристегнута, ремень безопасности держал его рубашку возле раны как повязку.

Он не повернул голову.

Он не мог взглянуть на нее.

Ви смотрел прямо перед собой, на двойную желтую линию дороги. Впереди размеренно работали стеклоочистители, их ритмичный стук напоминал старомодные часы: тик… так… тик…так…

Течение времени больше не имело значения. Так же как и его спешка.

Тик…так…тик…

Он чувствовал, что ему тоже следовало умереть, учитывая эту агонию в груди. Он не знал, почему еще жив, ведь боль была так сильна.

Тик… так…

Впереди был съезд с дороги, а рядом, почти надвигаясь на шоссе, раскинулся лес. Безо всякой на то причины он заметил, что деревья росли очень близко друг к другу, их голые ветви переплетались, создавая впечатление черного кружева.

Тик…

Видение подкралось к нему настолько тихо, что сначала он не заметил, как изменились его глаза. Но затем он увидел стену, тонкую текстуру стены… освещенную ярким, лучезарным светом. Как раз перед тем, как он подумал, откуда исходит это свет…

Он понял, что это были фары автомобиля.

Жуткий рев привлек его внимание, и он ударил по газам, одновременно направляя руль вправо. Другой автомобиль проскользнул по мокрой дороге, затем выровнил ход и исчез вдали.

Ви бросил взгляд на лес и, словно фильм в быстром режиме, просмотрел остаток видения. С пренебрежением он наблюдал за своими действиями, которые, возможно, были недобросовестными, запоминал, как будет разворачиваться будущее, делал заметки. Когда больше ничего не появилось, у него уже была отчаянная цель, он направлялся подальше от Колдвелла, превышая скорость в два раза.

Когда зазвонил его телефон, он потянулся на заднее сидение, туда, куда бросил свою кожаную куртку, доставая его. Он отключил телефон, притормозил возле обочины и сломал Рейзер, затем вытащил GPS чип, положил его на приборную панель Ауди и кулаком раскрошил в пыль.

* * *

– Где он, твою мать?

Фьюри держался подальше, в то время как Роф мерил шагами свой кабинет. Другие братья тоже не стремились вставать у него на пути. Когда король превращался в бульдозер, вот как сейчас, необходимо исчезнуть с его пути, иначе существует риск быть закатанным вровень с ковром.

Но он, очевидно, ожидал ответа.

– Я что, сам с собой, дьявол всех вас сожри, разговариваю? Где, мать вашу, Ви?

Фьюри прочистил горло.

– Мы действительно не знаем. GPS вырубился около десяти минут назад.

– Вырубился?

– Просто замолчал. Обычно с него поступает сигнал, когда у Ви телефон с собой, но… мы не получаем даже его.

– Замечательно. Просто охренительно. – Роф поднял свои очки и, морщась, потер глаза. В последнее время у него были головные боли, возможно от того, что он пытался читать слишком много, и было очевидно, что ушедший в самоволку Брат не улучшал ситуацию.

Напротив Рейдж с проклятием закрыл телефон.

– Он все еще не появился у Хэйверса. Слушай, может он отправился куда-то, чтобы похоронить ее? Земля, конечно, замерзшая, но с его рукой это не проблема.

– Ты думаешь, она действительно мертва? – пробормотал Роф.

– Насколько я видел, ее ранили прямо в грудь. Когда я покончил с тем лессером, их уже не было, как и ее машины. Но… мда, я не думаю, что она выжила.

Роф посмотрел на Бутча, не проронившего ни слова с тех пор как вошел в комнату.

– Ты знаешь, как найти кого-то из тех женщин, которых он использовал для секса и кормления?

Коп покачал головой.

– Никого. Эту часть своей жизни он хранил в секрете.

– Значит, этим путем нам его не отследить. Еще одна хорошая новость. Есть ли основания думать, что он отправился в свой пентхаус?

– Я заглянул туда на обратном пути, – сказал Бутч. – Его там не было и, честно говоря, я не думаю, что он бы направился туда. Учитывая то, для чего он это использовал.

– И до рассвета осталось каких-то два часа. – Роф сидел за столом Людовика XVI, расположившись в изящном кресле так, словно был готов вскочить в любой момент.

Зазвонил телефон Бутча и он поднялся чтобы ответить.

– Ви? А… привет, детка. Нет…пока ничего. Да. Обещаю. Люблю тебя.

Когда коп повесил трубку, Роф повернулся к огню, пылавшемау в камине, и молчал некоторое время, несомненно, рассматривая имевшиеся варианты, как и все они. А вариантов было, ну… ни одного. Сейчас Вишес мог оказаться где угодно, так что Братья могли идти на все четыре стороны и искать иголку в стоге сена. Кроме того, было очевидно, что Ви вырубил GPS. Он не хотел, чтобы его нашли.

В конце концов, Роф сказал:

– Чеку выдернули из гранаты, джентльмены. Теперь вопрос лишь в том, где она взорвется.

* * *

Ви выбрал место для аварии с осторожностью. Он хотел быть вблизи от места назначения, но достаточно далеко для свободы действия, и в этот момент изгиб дороги оказался лучшим вариантом. Идеально. Пристегнув ремень безопасности, он надавил на педаль газа и напрягся. Двигатель Ауди взревел, и колеса буксовали все быстрее и быстрее на скользкой дороге. Автомобиль чертовски быстро перестал являться таковым, превратившись не во что иное, как в хренову тучу кинетической энергии.

Проигнорировав поворот 22-го шоссе налево, Ви поехал прямо к верхней границе леса. Словно оберегаемый родителями и оттого беспечный ребенок, игнорируя все инстинкты выживания, машина вылетела из поворота, пролетев в воздухе доли секунды. При посадке Ви откинуло с водительского сидения, ударив головой в люк на крыше авто, а затем тряхнуло вперед. Подушки безопасности выскочили из руля, приборной панели и дверей, когда седан понесло через кусты, насаждения и…

Дуб был просто огромен. Большой, как дом. И такой же крепкий.

Только защитный каркас Ауди спас Ви от полного уничтожения, когда передний капот машины смяло в металлическую гармошку. Сила удара тряхнула голову Ви, вновь ударив его лицо о подушку безопасности, в то время как одна из ветвей дуба проломила лобовое стекло.

После всего произошедшего, в ушах звенело так, будто в них врубили пожарную сигнализацию, а тело начало самостоятельный поиск повреждений и ран. Потрясенный, с кровотечением из порезов, нанесенных веткой, он расстегнул ремень безопасности, заставил дверцу открыться и вывалился из машины. Сделав несколько глубоких вдохов, он услышал шипение двигателя и хрипы сдувавшихся подушек безопасности. Дождь шел с устойчивой, изящной незаинтересованностью, капая с деревьев и собираясь в мелкие лужицы на лесной почве.

Как только он смог, он обошел автомобиль, направляясь к Джейн.

Сила удара бросила ее вперед, и ее кровь теперь была на лобовом стекле, панели и сиденье. Именно этого он и добивался. Наклонившись, он отстегнул ремень, затем бережно, будто живую, поднял ее, удобнее устраивая в своих объятиях. Перед тем как направиться через лес, он достал свою кожаную куртку и укрыл Джейн, защищая ее от холодной погоды.

Вишес начал двигаться так, как это обычно делают – поставил вперед одну ногу, потом другую. Затем повторил. Повторил еще раз.

Он шагал через лес, промокая все больше и больше, пока не стал таким же мокрым, как и деревья, просто еще одним предметом, на который падали капли дождя. Он шел окольным путем к месту назначения, пока его руки и спину не начало тянуть от тяжести ее тела.

Наконец, он подошел ко входу в пещеру. Он не стал оглядываться, чтобы убедиться, что за ним никто не идет. Он знал, что был один.

Ви вошел внутрь, шум дождя затихал по мере того, как он продвигался в глубь по земляному полу. Он вспомнил, где находилась задвижка в каменной стене, и открыл ее. Девятифутовая гранитная плита отъехала в сторону, и он вошел в зал с множеством железных ворот. Силой своего разума он открыл блокирующий механизм, и преграда бесшумно опустилась, в то время как гранитная плита вернулась на прежнее место.

Внутри было темнее ночи, а воздух в этом подземелье казался плотнее, словно пространство было заполнено толпой. Усилием мысли он зажег несколько факелов на стене, затем начал спускаться к Гробнице – месту поклонения и ритуалов. По обе стороны зала, на полках, достигавших двадцати футов в высоту, были расположены тысячи керамических сосудов, в которых находились сердца лессеров, убитых Братством. Вопреки своему обыкновению, Ви даже не взглянул на них. Он смотрел прямо перед собой, неся свою возлюбленную. Его мокрые ботинки оставляли следы на черной глянцевой поверхности мраморного пола.

Вскоре после этого он вступил в сердце Гробницы, в просторные подземные пещеры, открывающиеся в чреве земли. По его воле на стойках загорелись широкие черные свечи, освещая сталактиты, напоминающие кинжалы, а также массивные черные мраморные плиты, из которых была сложена стена позади алтаря.

Эту стену он видел в своем видении. Когда он ехал по 22 шоссе и взглянул на деревья, он представил себе мемориальную стену: словно переплетенные ветви, эти надписи на мраморе имен Воинов, поколениями служивших Братству, формировали тонкий, нежный рисунок, издалека похожий на кружево.

В сравнении со стеной, алтарь казался грубым, но мощным: огромная каменная глыба была расположена на двух крепких опорах. В центре находился древний череп первого члена Братства Черного Кинжала, священнейшая реликвия Братьев.

Он откинул его в сторону и положил туда Джейн. Она была бледной, а ее белые холодные руки, упавшие по сторонам, вызвали дрожь по всему его телу. Он осторожно уложил их на ее грудь.

Ви отступал назад, пока не уперся в стену. При свете свечей и с его кожаной курткой поверх нее, он почти мог представить, что она спит.

Почти.

Окруженный подземельем, он думал о пещере военного лагеря. Затем он увидел себя, использующего руку против угрожающего ему претранса, себя, защищающегося от своего отца.

Вишес расстегнул перчатку и стянул ее со своей светящейся руки.

То, что он сейчас задумал, противоречило законам природы, а также восставало против законов его расы.

Возвращение мертвых не было принятой или дозволенной мерой ни при каких обстоятельствах. И не только потому, что это касалось Омеги. Хроники расы, целые тома истории гласили лишь о двух случаях, и ни один из них в результате не принес ничего, кроме трагедии.

Ви делал это, воспевая любовь, а те примеры воскрешения, о которых он читал, были совершены во имя ненависти. Кто-то вернул к жизни убийцу, чтобы использовать его как оружие, и женщину, которой вернули жизнь как акт мести.

Он обладал преимуществом. Он регулярно исцелял Бутча, вытягивая из копа зло, получаемое при общении с лессерами. Он мог делать то же самое с Джейн. Точно мог.

Со стальной решимостью, он выкинул из головы мысли о возможном исходе попытки вмешательства в область темных искусств Омеги. И сосредоточился на любви к своей женщине.

Тот факт, что Джейн была человеком, не имел значения, ведь реанимация была актом возвращения к жизни умершего, и тут не было разделений на расы. У него было все, что нужно. Для ритуала требовались три вещи: что-то от Омеги, немного свежей крови и источник энергии, мощностью подобный разряду молнии.

Или, в его случае, чертово проклятие.

Ви вернулся в зал с сосудами и не стал тратить время на выбор. Он взял с полки первый попавшийся, на его керамике были мелкие трещины, цвет сосуда был темно-коричневый, и значит, он был из свежих.

Когда Ви вернулся к алтарю, он разбил сосуд о камень, затем достал его содержимое. Черное, маслянистое сердце сохраняло то, что текло в венах Омеги. Хотя точный характер посвящения в Общество Лессинг оставался неизвестным, было очевидно, что «кровь» Омеги проходила через сердце перед тем, как его удаляли.

Итак, у Вишеса было то, что ему требовалось от врага.

Он взглянул на череп Первого Брата и не стал думать дважды насчет использования священной реликвии в незаконных целях. Он вынул один из кинжалов, порезал запястье, и кровь закапала в серебряную чашу, вмонтированную в верхнюю часть черепа. Взяв сердце лессера, он сжал его в руке.

Черные капли чистого зла падали, смешиваясь с краснотой его крови. Жидкий грех возымел магическое воздействие, шедшее против законов добродетели, превращавшее мучения в азарт, наслаждавшееся, причиняя боль невинным… но в нем также была и вечность.

И именно этого он хотел для Джейн.

– Нет!

Вишес оглянулся.

Дева-Летописеца появилась позади него, ее капюшон был опущен, открытое лицо превратилось в маску ужаса.

– Ты не должен этого делать.

Он отвернулся и поднес череп к голове Джейн. На долю мгновения, он нашел странным, обнадеживающим то, что она знала, как выглядит его грудь изнутри, скоро он узнает то же и о ней.

– Равновесие не соблюдено! Нет жертвы!

Ви снял куртку со своей женщины. Кровавое пятно под ней, на его рубашке, было как раз в центре грудной клетки, между ее грудей.

– Она вернется не такой, какой ты ее знаешь, – зашипела его мать. – Она вернется злом. Ты добьешься лишь этого.

– Я люблю ее. Я могу позаботиться о ней так же, как я забочусь о Бутче.

– Твоя любовь не изменит результата, как и затея с останками Омеги. Это запрещено!

Он повернулся к матери, ненавидя ее и ее бесполезную болтовню вроде «инь-ян-хрень».

– Ты хочешь равновесия? Сделки? Ты хочешь наказать меня до того, как я это сделаю? Отлично! Что же это будет? Ты запрягла Рейджу его проклятие до конца его гребаной жизни, так что ты сделаешь со мной?

– Равенство – не мой закон!

– Тогда чей же?! И кому я так чертовски обязан?!

Казалось, Деве-Летописеце потребовался момент, чтобы взять себя в руки.

– Это находится вне моих возможностей. Она мертва. Когда душа оставляет тело, как оставила ее, пути назад уже нет.

– Чушь. – Он наклонился над Джейн, готовясь разрезать ее грудь.

– Ты обречешь ее на веки вечные. Ей будет некуда идти, лишь к Омеге, и ты должен будешь отправить ее туда. Она будет злом, и ты должен будешь уничтожить ее.

Он посмотрел на безжизненное лицо Джейн. Вспомнил ее улыбку, пытаясь найти ее на бледной коже.

Но не смог.

– Равновесие… – прошептал он.

Он потянулся и дотронулся до ее холодных щек своей нормальной рукой и подумал обо всем том, что мог бы дать ей, о том, что мог обменять.

– Дело не только в равновесии, – сказала Дева-Летописеца. – Некоторые вещи запрещены.

Когда решение стало ясным для него, Ви не слышал больше ничего, что говорила его мать.

Он поднял свою драгоценную, нормальную руку, ту, которой мог касаться людей и вещей, такую, какой она и должна быть, а не проклятую бременем уничтожения.

Его хорошую руку.

Он положил ее на алтарь, выпрямляя пальцы и выравнивая запястье. Затем он взял лезвие кинжала и приложил к своей коже. Как только он это сделал, острое лезвие оружия сделало разрез вплоть до кости.

– Нет! – закричала Дева-Летописеца.

Поиск по сайту: