Глава 48. Дева-Летописеца отвела взгляд от птицы, сидевшей в ее руке

Дева-Летописеца отвела взгляд от птицы, сидевшей в ее руке. Внезапный страх поразил ее.

Несчастная случайность. Жестокая судьба.

Это случилось. То, что она чувствовала и чего опасалась уже давно, – настал переломный момент в ее жизни.

Ее наказание стало очевидным.

Человек… эта женщина, в которую был влюблен ее сын, умирала в этот самый момент. Прямо на его руках она истекала кровью, погибала на его глазах.

Дрожащей рукой Дева-Летописеца поместила синицу обратно на дерево с белыми цветами и побрела к фонтану.

Садясь на мраморный край, она почувствовала тяжесть мантии, будто ее обмотали тяжелыми цепями.

Вина за эту утрату лежала на ней. Поистине, она навлекла эту погибель на него: она нарушила правила. Три сотни лет назад она нарушила правила.

В начале времен ей была дарована возможность сотворить что-то одно, и соответственно, после достижения зрелости, она им воспользовалась. Но затем она сделала это снова. Она дала жизнь, и этим прокляла рожденного ею ребенка. Судьба ее сына – начиная с воспитания его отцом в нем жестокого и бессердечного Вишеса, и до его теперешней смертельной агонии – на самом деле суровое наказание для матери. Его страдания она чувствовала в тысячу раз сильнее.

Ей хотелось кричать на своего Отца, но она знала, что не может. Выбор, сделанный ею, не волновал Его, и за последствия приходилось отвечать ей одной.

Достигнув другого измерения и увидев, что происходит с ее сыном, Дева-Летописеца чувствовала агонию Вишеса, как свою собственную, ощущала онемение его холодного шока, огонь его неверия, его опустошающий ужас. Она также чувствовала смерть его возлюбленной, постепенное охлаждение охватывало человека, в то время как кровь вытекала из ее груди, заставляя трепетать сердце. И тогда она услышала, как ее сын шепчет слова любви, и учуяла запах страха, исходящий от него.

Она не могла сделать ничего. Она, имевшая безграничную власть над столькими вещами, в этот момент была бессильной, поскольку судьба и все последствия свободной воли были прерогативой ее Отца. Лишь он один знал абсолютную карту вечности, сборник всех принятых и непринятых мер, известных и неизведанных путей. Он был и Книгой, и Страницей, и несмываемым Чернилам.

Не она.

И Он не придет к ней сейчас ради этого. В этом была ее судьба: страдать из-за невинного, рожденного телом, которого она никогда не должна была иметь, за ее сына, который шел по земле мертвый изнутри из-за принятых ею решений.

Со стоном Дева-Летописеца позволила себе потерять форму и выскользнула из одежды, которую носила, черные складки упали на мраморный пол. Она вошла в воды фонтана с легкой волной, путешествуя между молекул водорода и кислорода, ее страдания насыщали их, доводя до кипения, испаряя. Пока продолжалась передача энергии, жидкость поднималась как облако, соединялась над двором и падала вниз, словно слезы, которые она была неспособна пролить.

Ее птицы на белом дереве вытянули шеи, рассматривая падение капель воды как нечто новое. А затем стая впервые покинула свои насесты и полетела к фонтану. Выстраиваясь на краю, они смотрели в направлении светящейся, бурлящей воды, в которой она находилась.

Они охраняли ее в печали и сожалении, охраняли так, словно каждый из них был величиной с орла и таким же свирепым.

Как всегда они были ее едиными утешением и дружбой.

* * *

Джейн знала, что умерла.

Она знала это, потому что была окружена туманом, и перед ней стоял кто-то, похожий на ее умершую сестру.

Так что она была чертовски уверена, что с ней все кончено. Вот только… разве она не должна быть расстроена? Разве она не должна беспокоиться о Вишесе? Разве она не должна быть в восторге от воссоединения с младшей сестрой?

– Ханна? – она спросила, потому что хотела удостовериться в том, что знает, с кем столкнулась.

– Почти. – Образ ее сестры пожал плечами, красивые рыжие волосы двигались в такт. – На самом деле, я просто посланник.

– Ну, ты очень на нее похожа.

– Конечно. Ты видишь сейчас то, что мысленно представляешь себе, когда думаешь о ней.

– Окей… немного смахивает на «Сумеречную Зону»^[148]. Или, подожди, может, я просто сплю? – Потому что это была бы чертовски хорошая новость, учитывая то, что она посчитала себя мертвой.

– Нет, ты умерла. Сейчас ты находишься посередине.

– Посередине чего?

– Ты просто между. Ни здесь и ни там.

– А нельзя ли немного конкретнее?

– Вообще-то нет. – Образ Ханны улыбнулся своей потрясающей ангельской улыбкой, которая заставляла умиляться даже противного повара Ричарда.

– Вот мое послание. Ты должна отпустить его, Джейн. Если ты хочешь обрести покой, ты должна отпустить его.

Если под «он» понимался Вишес, то этому не бывать.

– Я не могу.

– Ты должна. В противном случае ты затеряешься здесь. У тебя достаточно времени, ты не сможешь быть ни здесь, ни там.

– И что случиться потом?

– Ты будешь потеряна навсегда. – Образ Ханны принял серьезный вид. – Отпусти его, Джейн.

– Как?

– Ты знаешь как. И если ты сделаешь это, то сможешь увидеть настоящую меня на другой стороне. Дай. Ему. Уйти. – Посланец или кем бы он не был, испарился.

Предоставленная сама себе, Джейн оглянулась вокруг. Туман был повсюду, плотный, как дождевые облака, и бесконечный, как горизонт.

Страх закрался в нее. Это было неправильно. Она действительно не хотела здесь находиться.

Внезапно возросло чувство крайней необходимости, будто время было на исходе, хотя она не знала, откуда это ей известно. Но потом она подумала о Вишесе. Если отпустить его означало отказаться от своей любви, этого не случится никогда.

Поиск по сайту: