CXXXVII

Не забывай: слово -- уже воздействие. И если ты хочешь понудить меня к

действию, ничего мне не доказывай. Неужели ты веришь, что сдвинешь меня с

места доводами? Я найду повесомее и двину их против тебя.

Случалось ли тебе снова влюбиться в женщину после того, как на суде она

доказала, что была кругом права? Тяжбы озлобляют. Не вернет она тебя и

постаравшись стать прежней, той, которую ты полюбил, от этой прежней ты и

ушел. Я наблюдал, как бедняжка, что вышла замуж, растрогав сердце жалобной

песней, накануне развода запела ее. Муж разъярился.

Но если разбудить в нем того, кто когда-то ее полюбил, он, возможно, к

ней и вернется. Но это уже творчество, нужно что-то заронить в человеческую

душу, как я заронил страсть к морю и дождался строителей корабля. Из семени

растет и ветвится дерево. Может, муж и попросит снова спеть ему грустную

песенку.

Ты полюбишь меня, если я проращу в тебе то, что ко мне потянется. Но не

жалобами на страдания -- они скоро опротивеют тебе. Не упреками -- они

озлобят тебя. Не доводами, почему ты должна меня любить, -- нет на свете

таких причин и доводов. Основание для любви -- любовь. Я не стану стараться

быть таким, каким ты когда-то меня полюбила. Такого меня ты не любишь

больше. Иначе была бы по-прежнему со мной. Я постараюсь разбудить в тебе

что-то мое. И если во мне есть сила, ты увидишь вместе со мной ту картину,

которая сделает тебя моим другом.

Позабытая мной будто ранила стрелой мое сердце, спросив: "Слышите

позабытый вами колокольчик?".

Что же, в конце концов, я хочу тебе сказать? Часто поднимаюсь я на свою

вершину и смотрю на город. Или брожу по нему в молчании моей любви,

прислушиваясь к словам. Одни слова вызывают, не медля, действие, к примеру,

отец приказал сыну: "Пойди принеси кувшин воды..." -- или капрал солдату: "В

полночь сменишь караульного..." Слова эти казались мне всегда плоскими.

Чужеземец, не зная нашего языка, видя, как верно слово служит насущному, мог

бы решить, будто живем мы жизнью муравьев, отлаженной и одномерной. А я,

глядя на повозки, дома, мастерские, рынки, больницы моего города, не находил

ничего отличного в нем от жизни стада, только животные моего стада были

более деятельными, изобретательными, понятливыми. И для меня стало

очевидным:

обыденная жизнь не требует присутствия человека.

Однако, не зная языка, исходя лишь из порядков муравейника, невозможно

было объяснить поведение горожан, что, усевшись в кружок на рыночной

площади, самозабвенно слушали старика-сказителя, и, если он был талантлив, в

его власти было поднять их и повести за собой поджигать город.

Мне случалось видеть, как преображалась мирная толпа, внимая хриплым

пророчествам и, послушная им, пламенея, кидалась в пекло битвы. Ветер слов

приносил что-то необычайное, раз толпа отказывалась от муравьиной жизни и

превращалась в обреченный смерти гибельный пожар.

Те, кто уцелел после него, вернулись домой преображенными. Мне

показалось, что не стоит ходить к колдунам за магическими заклинаниями, до

меня и без них долетали магические слова и уводили от дома, работы,

привычного уклада жизни, заставляя жаждать гибели.

Потому я и прислушиваюсь так пристально, отделяя пустые слова от

действенных, определяя, что же они несут. Я не о содержании, оно не имеет

значения, а если б имело, каждый был бы великим поэтом. Каждый увлекал бы за

собой, воскликнув: "Вперед! На приступ! Запах пороха..." Попробуй позови их,

они в ответ рассмеются. Как смеются над теми, кто ратует за доброту.

Но я слышал слова, которые доходили до сердца и изменяли людей. Я

просил Господа просветить меня и научить различать в ветре слов редкостные

крупинки семян.

Поиск по сайту: