Глава VIII. ИСПАНЦЫ

Большой корабль, которому разрешили так спокойно войти под чужим флагом

в Карлайлскую бухту, оказался испанским капером [22]. Он явился сюда не

только для того, чтобы расквитаться за кое-какие крупные долги хищного

"берегового братства", но и для того, чтобы отомстить за поражение,

нанесенное "Прайд оф Девон" двум галионам [23], шедшим с грузом ценностей в

Кадикс. Поврежденным галионом, скрывшимся с поля битвы, командовал дон Диего

де Эспиноса-и-Вальдес -- родной брат испанского адмирала дона Мигеля де

Эспиноса, очень вспыльчивого и надменного господина.

Проклиная себя за понесенное поражение, дон Диего поклялся дать

англичанам такой урок, которого они никогда не забудут. Он решил

позаимствовать кое-что из опыта Моргана [24] и других морских разбойников и

предпринять карательный налет на ближайшую английскую колонию. К сожалению,

рядом с ним не было брата-адмирала, который мог бы отговорить Диего де

Эспиноса от этакой авантюры, когда в Сан Хуан де Пуэрто-Рико он оснащал для

этой цели корабль "Синко Льягас". Объектом своего налета он наметил остров

Барбадос, полагая, что защитники его, понадеявшись на естественные

укрепления острова, будут застигнуты врасплох. Барбадос он наметил еще и

потому, что, по сведениям, доставленным ему шпионами, там еще стоял "Прайд

оф Девон", а ему хотелось, чтобы его мщение имело какой-то оттенок

справедливости. Время для налета он выбрал такое, когда в Карлайлской бухте

не было ни одного военного корабля.

Его хитрость осталась нераскрытой настолько, что, не возбудив

подозрений, он преспокойно вошел в бухту и отсалютовал форту в упор бортовым

залпом из двадцати пушек.

Прошло несколько минут, и зрители, наблюдавшие за бухтой, заметили, что

корабль осторожно продвигается в клубах дыма. Подняв грот [25] для

увеличения хода и идя в крутом бейдевинде [26], он наводил пушки левого

борта на не подготовленный к отпору форт.

Сотрясая воздух, раздался второй залп. Грохот его вывел полковника

Бишопа из оцепенения. Он вспомнил о своих обязанностях командира

барбадосской милиции.

Внизу, в городе, лихорадочно били в барабаны, слышался звук трубы, как

будто требовалось еще оповещать об опасности.

Место полковника Бишопа было во главе немногочисленного гарнизона

форта, который испанские пушки превращали сейчас в груду камней.

Невзирая на гнетущую жару и свой немалый вес, полковник поспешно

направился в город. За ним рысцой трусили его телохранители.

Повернувшись к Джереми Питту, Блад мрачно улыбнулся:

-- Вот это и называется своевременным вмешательством судьбы. Хотя один

лишь дьявол знает, что из всего этого выйдет!

При третьем залпе он поднял пальмовый лист и осторожно прикрыл им спину

своего друга.

И как раз в это время на территории, огороженной частоколом, появились

охваченные паникой Кент и человек десять рабочих плантации. Они вбежали в

низкий белый дом и минуту спустя вышли оттуда уже с мушкетами и кортиками.

Сюда же, к белому дому Кента, группками по два, по три человека стали

собираться сосланные на Барбадос повстанцы-рабы, брошенные охраной и

почувствовавшие общую панику.

-- В лес! -- скомандовал Кент рабам. -- Бегите в лес и скрывайтесь там,

пока мы не расправимся с этими испанскими свиньями.

И он поспешил вслед за своими людьми, которые должны были

присоединиться к милиции, собиравшейся в городе для оказания сопротивления

испанскому десанту.

Если бы не Блад, рабы беспрекословно подчинились бы этому приказанию.

-- А к чему нам спешить в такую жару? -- спросил Блад, и невольники

удивились, что доктор говорил на редкость спокойно. -- Мы можем поглядеть на

этот спектакль, а если нам и придется уходить, -- продолжал Блад, -- то мы

успеем это сделать, когда испанцы уже захватят город.

Рабы-повстанцы -- а всего их набралось более двадцати человек --

остались на возвышенности, откуда хорошо была видна вся сцена действия и

закипавшая на ней отчаянная схватка.

Милиция и жители острова, способные носить оружие, с отчаянной

решимостью людей, понимавших, что в случае поражения им не будет пощады,

пытались отбросить десант. Зверства испанской солдатни были общеизвестны, и

даже самые гнусные дела Моргана бледнели перед жестокостью кастильских

насильников.

Командир испанцев хорошо знал свое дело, чего, не погрешив против

истины, нельзя было сказать о барбадосской милиции.

Используя преимущество внезапного нападения, испанец в первые же минуты

обезвредил форт и показал барбадосцам, кто является хозяином положения.

Его пушки вели огонь с борта корабля по открытой местности за молом,

превращая в кровавую кашу людей, которыми бездарно командовал неповоротливый

Бишоп. Испанцы умело действовали на два фронта: своим огнем они не только

вносили панику в нестройные ряды оборонявшихся, но и прикрывали высадку

десантных групп, направлявшихся к берегу.

Под лучами палящего солнца битва продолжалась до самого полудня, и,

судя по тому, что трескотня мушкетов слышна была все ближе и ближе,

становилось очевидным, что испанцы теснили защитников города.

К заходу солнца двести пятьдесят испанцев стали хозяевами Бриджтауна.

Островитяне были разоружены, и дон Диего, сидя в губернаторском доме, с

изысканностью, весьма похожей на издевательство, определял размеры выкупа

губернатору Стиду, со страха забывшему о своей подагре, полковнику Бишопу и

нескольким другим офицерам.

Дон Диего милостиво заявил, что за сто тысяч песо и пятьдесят голов

скота он воздержится от превращения города в груду пепла.

Пока их учтивый, с изысканными манерами командир уточнял эти детали с

перепуганным британским губернатором, испанцы нанимались грабежом, пьянством

и насилиями, как это они обычно делали в подобных случаях.

С наступлением сумерек Блад рискнул спуститься вниз -- в город. То, что

он там увидел, было позднее поведано им Джереми Питту, записавшему рассказ

Блада в свой многотомный труд, откуда и позаимствована значительная часть

моего повествования. У меня нет намерения повторять здесь что-либо из этих

записей, ибо поведение испанцев было отвратительно до тошноты. Трудно

поверить, чтобы люди, как бы низко они ни пали, могли дойти до таких

пределов жестокости и разврата.

Гнусная картина, развернувшаяся перед Бладом, заставила его побледнеть,

и он поспешил выбраться из этого ада. На узенькой улочке с ним столкнулась

бегущая ему навстречу девушка с распущенными волосами. За ней с хохотом и

бранью гнался испанец в тяжелых башмаках. Он уже почти настиг ее, когда Блад

внезапно преградил ему дорогу. В руках у него была шпага, которую он

несколько раньше снял с убитого солдата и на всякий случай захватил с собой.

Удивленный испанец сердито остановился, увидев, как в руках у Блада

сверкнул клинок шпаги.

-- А, английская собака! -- закричал он и бросился навстречу своей

смерти.

-- Надеюсь, что вы подготовлены для встречи со своим создателем? --

вежливо осведомился Блад и с этими словами проткнул его шпагой насквозь.

Сделал он это очень умело, с искусством врача и ловкостью фехтовальщика.

Испанец, не успев даже простонать, бесформенной массой рухнул наземь.

Повернув к себе плачущую девушку, стоявшую у стены, Блад схватил ее за

руку.

-- Идите за мной! -- сказал он.

Однако девушка оттолкнула его и не двинулась с места.

-- Кто вы? -- испуганно спросила она.

-- Вы будете ждать, пока я предъявлю вам свои документы? -- огрызнулся

Блад.

За углом улочки, откуда выбежала девушка, спасаясь от испанского

головореза, послышались тяжелые шаги. И возможно, успокоенная его чистым

английским произношением, она, не задавая больше вопросов, подала ему руку.

Быстро пройдя по переулку и поднявшись в гору по пустынным улочкам,

они, к счастью, никого не встретив, вышли на окраину Бриджтауна. Скоро город

остался позади, и Блад из последних сил втащил девушку на крутую дорогу,

ведущую к дому полковника Бишопа. Дом был погружен в темноту, что заставило

Блада вздохнуть с облегчением, ибо, если бы здесь уже были испанцы, в нем

горели бы огни. Блад постучал в дверь несколько раз, прежде чем ему робко

ответили из верхнего окна:

-- Кто там?

Дрожащий голос, несомненно, принадлежал Арабелле Бишоп.

-- Это я -- Питер Блад, -- сказал он, переводя дыхание.

-- Что вам нужно?

Питер Блад понимал ее страх: ей следовало опасаться не только испанцев,

но и рабов с плантации ее дяди -- они могли взбунтоваться и стать не менее

опасными, нежели испанцы. Но тут девушка, спасенная Бладом, услышав знакомый

голос, обрадованно вскрикнула:

-- Арабелла! Это я, Мэри Трэйл.

-- О, Мэри! Ты здесь?

После этого удивленного восклицания голос наверху смолк, и несколько

секунд спустя дверь распахнулась. В просторном вестибюле стояла Арабелла, и

мерцание свечи, которую она держала в руке, таинственно освещало ее стройную

фигуру в белой одежде.

Блад вбежал в дом и тут же закрыл дверь. Его спутница упала на грудь

Арабеллы и разрыдалась. Но Блад не обратил внимания на слезы девушки: нельзя

было терять времени.

-- Есть в доме кто-нибудь из слуг? -- быстро и решительно спросил он.

Из мужской прислуги в доме оказался только старый негр Джеймс.

-- Он-то нам и нужен, -- сказал Блад, вспомнив, что Джеймс был грумом

[27]. -- Прикажите подать лошадей и сейчас же отправляйтесь в Спейгстаун.

Там вы будете в полной безопасности. Здесь оставаться нельзя. Торопитесь!

-- Но ведь сражение уже закончилось... -- нерешительно начала Арабелла

и побледнела.

-- Самое страшное впереди. Мисс Трэйл потом вам расскажет. Ради бога,

поверьте мне и сделайте так, как я говорю!

-- Он... он спас меня, -- со слезами прошептала мисс Трэйл.

-- Спас тебя? -- Арабелла была ошеломлена. -- От чего спас, Мэри?

-- Об этом после! -- почти сердито прервал их Блад. -- Вы сможете

говорить целую ночь, когда выберетесь отсюда в безопасное место. Пожалуйста,

позовите Джеймса и сделайте так, как я говорю! Немедленно!

-- Вы не говорите, а приказываете.

-- Боже мой! Я приказываю! Мисс Трэйл, ну скажите же, есть ли у меня

основания...

-- Да, да, -- тут же откликнулась девушка, не дослушав его. --

Арабелла, умоляю, послушайся его!

Арабелла Бишоп вышла, оставив мисс Трэйл вдвоем с Бладом.

-- Я... я никогда не забуду, что вы сделали для меня, сэр! -- с

глазами, полными слез, проговорила Мэри.

И только сейчас Блад как следует разглядел тоненькую, хрупкую девушку,

похожую на ребенка.

-- В своей жизни я делал кое-что посерьезней, -- ласково сказал он и

добавил с горечью: -- Поэтому-то я здесь и очутился.

Она, конечно, не поняла его слов и не пыталась сделать вид, будто они

ей понятны.

-- Вы... вы убили его? -- со страхом спросила Мэри.

Пристально взглянув на девушку, освещенную мерцанием свечи, Блад

ответил:

-- Надеюсь, что да. Это вполне вероятно, но совсем неважно. Важно лишь,

чтобы Джеймс поскорее подал лошадей.

Наконец лошадей подали. Их было четыре, так как помимо Джеймса,

ехавшего в качестве проводника, Арабелла взяла с собой и служанку, которая

ни за что не хотела оставаться в доме.

Посадив на лошадь легкую, как перышко, Мэри Трэйл, Блад повернулся,

чтобы попрощаться с Арабеллой, уже сидевшей в седле. Он пожелал ей

счастливого пути, хотел добавить еще что-то, но не сказал ничего.

Лошади тронулись и вскоре исчезли в лиловом полумраке звездной ночи, а

Блад все еще продолжал стоять около дома полковника Бишопа.

Из темноты до его донесся дрожащий детский голос:

-- Я никогда не забуду, что вы сделали для меня, мистер Блад! Никогда!

Однако слова эти не доставили Бладу особой радости, так как ему

хотелось, чтобы нечто похожее было сказано другим голосом. Он постоял в

темноте еще несколько минут, наблюдая за светлячками, роившимися над

рододендронами, пока не стихло цоканье копыт, а затем, вздохнув, вернулся к

действительности. Ему предстояло сделать еще очень многое.

Он спустился в город вовсе не для того, чтобы познакомиться с тем, как

ведут себя победители. Ему нужно было кое-что разузнать. Эту задачу он

выполнил и быстро вернулся обратно к палисаду, где в глубокой тревоге, но с

некоторой надеждой его ждали друзья -- рабы полковника Бишопа.

Поиск по сайту: