Глава XXIX. НА СЛУЖБЕ У КОРОЛЯ ВИЛЬГЕЛЬМА

Одна из шлюпок пристала к борту "Арабеллы", и на палубу поднялся

сухопарый, небольшого роста человек, щегольски одетый в темно-красный

атласный, шитый золотом камзол. Пышный, черный парик обрамлял желтое,

сморщенное лицо, выражавшее крайнее раздражение, и такое же раздражение

светилось в маленьких острых глазах. Дорогой и модный костюм совершенно не

пострадал от пережитого несчастья, и владелец этого костюма держался с

непринужденной уверенностью настоящего вельможи. По всему было ясно, что это

не пират. Вслед за ним на палубе показался второй человек, дородный мужчина

с загорелым, обветренным лицом и добродушной складкой губ. Лицо его было

кругло, как луна, а в голубых глазах мерцал незатухающий веселый огонек. На

нем был хороший камзол без всяких украшений, но при взгляде на эту дородную

фигуру и военную выправку сразу чувствовалось, что этот человек привык

командовать.

Как только сухопарый джентльмен ступил с трапа на шканцы, его острые,

как у хорька, глаза быстро пробежали по пестрой толпе собравшейся команды

"Арабеллы" и с удивлением остановились на капитане Бладе.

-- Что за дьявольщина? Куда я попал? -- резко спросил он. -- Вы

англичанин или еще кто, черт бы вас побрал?

-- Я лично имею честь быть ирландцем, сэр. Моя фамилия Блад, капитан

Питер Блад, а это мой корабль "Арабелла". К вашим услугам, сэр.

-- Блад?! -- пронзительно воскликнул сухопарый человек. -- Проклятие!

Пират! -- Он быстро обернулся к своему огромному спутнику: -- Ван дер

Кэйлен, вы слышите: пират! Будь я проклят, мы попали из огня да в полымя!

-- Да? -- гортанным голосом спросил его спутник. -- Это ошень

интересный приклюшений! -- И он рассмеялся.

-- Чего вы хохочете, дельфин? -- брызжа слюной, заорал человек в

темно-красном камзоле. -- Нечего сказать, посмеются же над нами в Англии!

Сначала адмирал ван дер Кэйлен ночью теряет весь свой флот, потом

французская эскадра топит его флагманский корабль, а кончается это тем, что

его самого захватывают пираты. Весьма рад, что вы можете смеяться. Должно

быть, судьба в наказание за мои грехи связала меня с вами, но будь я

проклят, если мне смешно!

-- Позволю себе сделать замечание, что здесь происходит явное

недоразумение, -- спокойно произнес Блад. -- Вы, сэр, вовсе не захвачены, а

просто спасены. Когда вы это поймете, то, возможно, найдете нужным

поблагодарить меня за гостеприимство. Правда, очень скромное гостеприимство,

но, во всяком случае, вы будете иметь здесь все лучшее, чем я только

располагаю.

Неистовый маленький человечек уставился на него своими острыми

глазками.

-- Черт побери! Вы позволяете себе еще иронизировать? -- сердито сказал

он и, очевидно, пытаясь прекратить дальнейшие насмешки, представился: -- Я

-- лорд Уиллогби, назначенный королем Вильгельмом на пост

генерал-губернатора Вест-Индии. А это -- адмирал ван дер Кэйлен, командующий

вест-индской эскадрой его величества короля Вильгельма, которую он потерял

где-то тут, в этом проклятом Карибском море.

-- Короля Вильгельма? -- удивленно переспросил Блад, заметив, что и

Питт, и Дайк, и стоявшие позади него пираты стали подходить ближе,

охваченные тем же удивлением, что и он. -- А кто такой король Вильгельм,

ваша светлость? Король какой страны?

-- Что, что такое? -- Лорд Уиллогби, изумленный этим вопросом,

посмотрел на Блада и, помолчав некоторое время, сказал: -- Я говорю о его

величестве короле Вильгельме Третьем -- Вильгельме Оранском, который вместе

с королевой Марией уже свыше двух месяцев правит Англией.

Воцарилось молчание. Блад не сразу осознал эту довольно ясную

информацию.

-- Вы хотите сказать, ваша светлость, что английский народ восстал и

вышвырнул этого мерзавца Якова вместе с его бандой головорезов?

Добродушно улыбаясь, ван дер Кэйлен толкнул лорда Уиллогби локтем в бок

и заметил:

-- У него ошень правильный политишеский вскляд, а?

Его светлость также улыбнулся, отчего на его высушенном лице

образовались глубокие морщины.

-- Боже милосердный! Да вы ничего не знаете!.. Где вас носил черт все

это время?

-- Последние три месяца мы были оторваны от всего мира, сэр, -- ответил

Блад.

-- Оно и видно! А за эти три месяца в мире произошли кое-какие

перемены...

И Уиллогби коротко рассказал о них: король Яков бежал во Францию под

защиту короля Людовика; по этой причине и по многим другим Англия

присоединилась к антифранцузскому союзу и сейчас воюет с Францией; поэтому

сегодня утром флагманский корабль голландского адмирала был атакован

эскадрой де Ривароля. Очевидно, по пути из Картахены француз встретил

какой-то корабль и от него узнал о начавшейся войне.

Капитан Блад еще раз заверил генерал-губернатора и адмирала, что на

"Арабелле" к ним будут относиться с подобающим уважением, и провел их к себе

в каюту. Между тем работа по спасению утопающих продолжалась. Капитана

взволновали полученные известия. Если король Яков свергнут с престола и

бежал во Францию, значит, наступил конец ссылке Блада и он мог вернуться в

Англию к мирной жизни, столь трагически нарушенной четыре года назад.

Внезапно открывшиеся перед ним возможности буквально ошеломили его. Он был

так глубоко взволнован и растроган, что не мог молчать. Беседуя с умным и

проницательным Уиллогби, все время пристально наблюдавшим за ним, Блад

рассказал ему даже больше, чем намеревался рассказать.

-- Что ж! Если хотите, отправляйтесь домой, -- сказал Уиллогби, когда

Блад умолк. -- Можете быть уверены, за пиратство вас никто не будет

преследовать, особенно учитывая то обстоятельство, которое вас вынудило им

заняться. Но к чему такая спешка? Мы, конечно, слышали о вас и знаем, что вы

можете делать на море. Именно здесь вы можете прекрасно проявить себя, если

вам надоело пиратство. Если вы поступите на службу к королю Вильгельму на

время войны, то своими знаниями вы можете быть очень полезны английскому

правительству, а оно не останется в долгу. Подумайте об этом. Будь я

проклят, сэр, но я повторяю: вам предоставляется прекрасная возможность

проявить себя.

-- Эту возможность предоставляете мне вы, ваша светлость, -- поправил

его Блад. -- Я очень благодарен, но должен признаться, что сейчас способен

думать только о тех важных событиях, которые меняют лицо мира. Прежде чем

определить свое место в этом изменившемся мире, я должен приучить себя

рассматривать его в новом виде.

В каюту вошел Питт и доложил, что спасенные сорок пять человек

размещены на двух корсарских кораблях. Он попросил дальнейших распоряжений.

Блад встал.

-- Я беспокою вас своими делами и забываю о ваших. Вы хотите, чтобы я

вас высадил в ПортРойяле?

-- В Порт-Ройяле? -- Маленький человечек гневно заерзал в кресле, а

затем раздраженно сообщил Бладу, что вчера вечером они уже заходили в

ПортРойял, но губернатора там не застали. Забрав всю эскадру, он отправился

на остров Тортуга в поисках каких-то корсаров.

Блад удивленно посмотрел на него, а потом рассмеялся:

-- Он отправился, вероятно, еще до того, как узнал о смене

правительства в Англии и о войне с Францией.

-- Вовсе нет! -- огрызнулся Уиллогби. -- Губернатору было известно и о

том и о другом, так же как и о моем прибытии, еще до того, как он отправился

в поход.

-- О, это невозможно!

-- Я тоже так думал. Но эта информация получена мной от майора

Мэллэрда, который, видимо, управляет Ямайкой в отсутствие этого болвана.

-- Но нужно быть сумасшедшим, чтобы бросить свой пост в такое время! --

изумленно произнес Блад.

-- И это еще не все! -- раздраженно добавил лорд. -- Этот идиот взял с

собой всю эскадру, так что в случае нападения французов город остается без

защиты. Вот каков губернатор, которого свергнутое правительство нашло

возможным сюда назначить! Это неплохо характеризует всю их деятельность. Он

оставляет Порт-Ройял на произвол судьбы, а его ветхий форт может быть

превращен в развалины в течение какого-нибудь часа. Поведение Бишопа

преступно!

Улыбка с лица Блада мгновенно исчезла.

-- Известно ли об этом де Риваролю? -- резко спросил он.

На этот вопрос ответил голландский адмирал:

-- Разве Ривароль пошель бы туда, если бы не зналь этого? Он закватиль

в плен кое-коко из наших людей и, наверно, расвязаль им язик. Такой короший

возмошность он не пропускаль.

-- Этот мерзавец Бишоп ответит головой, если здесь произойдет

что-нибудь неприятное! -- зарычал Уиллогби. -- А может быть, он сделал это

умышленно, а? Может быть, он не дурак, а изменник? Может быть, он так служит

королю Якову, который его сюда назначил, а?

Капитан Блад не согласился с этим.

-- Вряд ли это так, -- сказал он. -- Им руководила лишь жажда мести. Он

хотел захватить на Тортуге меня. Но я полагаю, что, пока он меня ищет, мне

следует за него побеспокоиться о сохранении Ямайки для короля Вильгельма. --

Он засмеялся, и в смехе этом было больше веселья, чем за все последние

месяцы.

-- Возьми курс на Порт-Ройял, Джереми, -- приказал он Питту. -- Нам

надо попасть туда как можно скорее. Мы еще успеем расквитаться с де

Риваролем.

Лорд Уиллогби и адмирал ван дер Кэйлен вскочили.

-- Будь я проклят, но у вас же нет для этого достаточно сил! --

воскликнул его светлость. -- Каждый из кораблей французской эскадры по

мощности не уступает "Арабелле" и "Элизабет", вместе взятым.

-- По количеству пушек -- да, -- улыбаясь, сказал Блад. -- Но в таких

делах пушки не самое главное. Если ваша светлость желает видеть сражение по

всем правилам военно-морского искусства, я вам предоставлю такую

возможность.

Они оба посмотрели на Блада.

-- Но условия неблагоприятны для вас, -- продолжал настаивать его

светлость.

-- Это невозмошно, -- сказал ван дер Кэйлен, качая своей круглой

головой. -- Конешно, кораблевошденье -- ошень вашное дело, но пушки остаются

пушки.

-- Если мы не сможем победить де Ривароля, то я потоплю свои корабли в

канале и не дам ему возможности уйти из Порт-Ройяла. А тем временем вернется

Бишоп со своей нелепой охоты или же появится ваша эскадра.

-- Ну, а что это нам даст? -- спросил Уиллогби.

-- Вот это как раз я и хотел вам сказать. Де Ривароль просто идиот, что

пошел на Порт-Ройял, так как у него на кораблях награбленные им в Картахене

ценности, стоимостью около сорока миллионов ливров. (Оба его слушателя

подскочили при упоминании об этой колоссальной сумме.) Он отправился в

ПортРойял с этими ценностями. Безразлично, победит он меня или я его, этих

ценностей из Порт-Ройяла ему не увезти. Рано или поздно они попадут в казну

короля Вильгельма, после того как одна пятая часть их будет выплачена моим

корсарам. Согласны, лорд Уиллогби?

Его светлость встал и протянул ему свою холеную руку.

-- Капитан Блад, мне кажется, вы -- великий человек! -- сказал он.

-- Позвольте, ваша светлость! У вас очень хорошее зрение, если вам

удалось это увидеть, -- засмеялся капитан.

-- Да, да! Но как он это сделайть? -- проворчал ван дер Кэйлен.

И капитан Блад, смеясь, ответил:

-- Поднимайтесь на палубу, и не успеет еще зайти солнце, как я вам это

продемонстрирую.

Глава XXX. ПОСЛЕДНИЙ БОИ "АРАБЕЛЛЫ"

-- Шево ни шдете, мой друк? -- ворчал ван дер Кэйлен.

-- Да, да, ради бога, чего вы ожидаете? -- раздраженно повторил вслед

за ним Уиллогби.

Был полдень того же самого дня. Оба корсарских корабля плавно

покачивались на волнах, и ветер, дующий со стороны рейда Порт-Ройял, лениво

хлопал парусами. Корабли находились менее чем в миле от защищенного фортом

входа в пролив, ведущий на этот рейд. Прошло уже больше двух часов, как они

подошли сюда, никем не замеченные ни из форта, ни с кораблей де Ривароля,

так как между французами и защитниками порта шел бой и воздух все время

сотрясался от грохота пушек, стрелявших и с суши и с моря.

Длительное пассивное ожидание уже начало отражаться на нервах лорда

Уиллогби и адмирала ван дер Кэйлена.

-- Ви обешаль показать нам кое-какой короший веши. Кте эти ваш короший

веши? -- спросил адмирал.

Уверенно улыбаясь, Блад стоял перед адмиралом в своей кирасе из

вороненой стали.

-- Я не намерен злоупотреблять вашим терпением, -- сказал он. -- Огонь

начал уже стихать. Дело в том, что спешкой мы ничего не выиграем, а ударив в

должный момент, мы добьемся очень многого, и я вам сейчас это докажу.

Лорд Уиллогби с подозрением посмотрел на него:

-- Вы надеетесь, что тем временем может вернуться Бишоп или подойти

эскадра ван дер Кэйлена?

-- О нет, ваша светлость, этих мыслей у меня нет и в помине. Я думаю

вот о чем: де Ривароль, как мне известно, плохой командир, и его эскадра в

бою с фортом неизбежно получит какие-то повреждения, что хотя бы немного

уменьшит его превосходство над нами. А мы вступим в бой, когда форт

расстреляет все свои ядра.

-- Правильно! -- резко одобрил сухопарый генерал-губернатор Вест-Индии.

-- Я одобряю ваши намерения. Вы обладаете качествами талантливого

флотоводца, и я прошу извинить меня, что не понял вас раньше.

-- О, это очень любезно с вашей стороны, милорд! Вы понимаете, у меня

есть некоторый опыт ведения таких боев. Я пойду на любой неизбежный риск, но

не буду рисковать в тех случаях, когда в этом нет необходимости... -- Он

умолк и прислушался. -- Да, я был прав. Канонада стихает. Значит,

сопротивление Мэллэрда подходит к концу. Эй, Джереми!

Он перегнулся через резные перила и отдал четкое приказание. Боцман

пронзительно засвистел, и, казалось, сонный корабль мгновенно пробудился.

Послышались топанье ног на палубе, скрип блоков и хлопанье поднимаемых

парусов. "Арабелла" двинулась вперед. За "Арабеллой" пошла "Элизабет". Блад

вызвал к себе канонира Огла, и минуту спустя Огл помчался на свое место на

пушечной палубе.

Через четверть часа они подошли к входу на рейд и внезапно на

расстоянии выстрела мелкокалиберной пушки появились перед тремя кораблями де

Ривароля.

На месте форта дымилась груда развалин. Победители с вымпелами Франции,

реющими на гротмачтах, быстро направлялись на шлюпках к берегу, чтобы

овладеть богатым городом, укрепления которого они только что разгромили.

Блад внимательно осмотрел французские корабли и тихо рассмеялся.

"Викторьез" и "Медуза", видимо, были лишь слегка поцарапаны. А третий

корабль -- "Балейн" -- полностью вышел из строя. Огромная пробоина зияла в

его правом борту, и капитан, спасая судно от гибели, положил его в дрейф на

левый борт, чтобы в пробоину не хлынула вода.

-- Вы видите! -- закричал Блад ван дер Кэйлену и, не ожидая

одобрительного ворчания голландца, отдал приказ: -- Лево руля!

Вид поворачивающегося бортом к французам огромного красного корабля с

позолоченной скульптурой на носу и открытыми портами ошеломляюще

подействовал на де Ривароля, только что ликовавшего по случаю победы. Но еще

до того, как он мог сдвинуться с места, чтобы отдать приказ и сообразить

вообще, какой приказ отдать, смертоносный шквал огня и металла бортового

залпа корсаров смел все с палубы "Викторьез". Продолжая идти своим курсом,

"Арабелла" уступила место "Элизабет", которая совершила такой же маневр.

Застигнутые врасплох, французы растерялись, их охватила паника. Между тем

"Арабелла", сделав поворот оверштаг, вернулась на свой прежний курс, но в

обратном направлении, и ударила из всех орудий левого борта. Еще один

бортовой залп прогремел с "Элизабет", после чего трубач "Арабеллы" проиграл

какой-то сигнал, прекрасно понятый Хагторпом.

-- Вперед, Джереми! -- закричал Блад. -- Прямо на них, пока они не

успели опомниться! Внимание! Приготовиться к абордажу! Хэйтон... крюки!

Он сбросил свою шляпу с перьями и надел стальной шлем, принесенный ему

подростком-негром. Блад хотел лично руководить абордажем и коротко объяснил

своим гостям:

-- Абордаж -- для нас единственный шанс на победу. У противника слишком

много пушек.

И как бы в доказательство его слов последовал немедленный ответ

французов. Оправившись от паники, они открыли огонь по "Арабелле", которая

из двух противников была наиболее опасным.

В отличие от корсаров, стрелявших из своих пушек по палубам, французы

стремились повредить корпус "Арабеллы". Под ударами ужасающей силы корабль

Блада вздрогнул и замедлил движение, хотя Питт старался вести его таким

курсом, чтобы "Арабелла" представляла наименьшую мишень для противника.

Корабль продолжал двигаться, однако носовая часть его была изуродована, а

чуть повыше ватерлинии чернела огромная пробоина. Чтобы вода не проникла в

трюм, Блад приказал сбросить за борт носовые пушки, якоря и все, что было

под руками.

Французы, сделав поворот оверштаг, обстреляли также и "Элизабет".

"Арабелла" при слабом попутном ветре пыталась подойти к своему противнику

вплотную. Но, прежде чем корсарам удалось это сделать, "Викторьез" снова в

упор произвел по "Арабелле" залп из пушек правого борта. В грохоте канонады,

среди треска ломающихся снастей и стонов раненых "Арабелла" еще раз

рванулась вперед, закачалась и окуталась облаком дыма, который скрыл ее от

глаз французов. Прошло еще несколько мгновений, и Хэйтон закричал, что

"Арабелла" уходит носом под воду.

Сердце Блада в отчаянии замерло. Но тут же сквозь густой и едкий дым он

увидел голубой с позолотой борт "Викторьез". Однако искалеченная "Арабелла"

двигалась очень медленно, и ему стало ясно, что она затонет раньше, чем

дойдет до "Викторьез".

Точно такого же мнения был и голландский адмирал, изрыгавший

ругательства и проклятия. Лорд Уиллогби также проклинал Блада за то, что он,

идя на абордаж, азартно поставил все на карту.

-- У нас не было иного выхода! -- дрожа как в лихорадке, воскликнул

Блад. -- Вы правы, что это отчаянный шаг. Но мои действия диктовались

обстановкой и недостатком сил. Я терплю поражение накануне победы.

Однако корсары еще не помышляли о сдаче. Хэйтон с двумя десятками

коренастых головорезов, державших в руках абордажные крюки, скорчившись,

притаились среди обломков на носу корабля. Ярдах в семи-восьми от

"Викторьез" "Арабелла" остановилась, и, когда на глазах у ликующих французов

ее носовая палуба уже начала покрываться водой, корсары Хэйтона вскочили и с

дикими воплями забросили абордажные крюки. Два из них впились в деревянные

части французского корабля. Опытные пираты действовали с молниеносной

быстротой. Ухватившись за цепь одного из этих крюков, они начали тянуть ее

изо всех сил к себе, чтобы сблизить корабли.

Блад, наблюдавший с квартердека за этой смелой операцией, закричал

громовым голосом:

-- Мушкетеры -- на нос!

Мушкетеры, стоявшие в готовности на шкафуте, повиновались команде с

потрясающей быстротой, в которой заключалась их единственная надежда на

спасение от смерти. Пятьдесят мушкетеров бросились вперед, и над головами

людей Хэйтона, из-за обломков носовой части, засвистели пули. Это было как

раз вовремя, потому что французские солдаты, убедившись в невозможности

освободиться от крюков, глубоко впившихся в борта и палубу "Викторьез",

готовились открыть огонь сами.

Корабли с резким стуком ударились, друг о друга правыми бортами.

Спустившись с квартердека на шкафут, Блад отдавал приказания, и они

выполнялись с поразительной скоростью: мгновенно были спущены паруса,

обрублены веревки, поддерживавшие реи, выстроен на корме авангард

абордажного отряда. В ту секунду, когда корабли столкнулись друг с другом,

пираты по команде Блада взмахнули абордажными крючьями: тонущая "Арабелла"

была накрепко пришвартована к "Викторьез".

Уиллогби и ван дер Кэйлен, затаив дыхание, стояли на юте и широко

открытыми глазами наблюдали за изумительной быстротой и точностью, с

которыми действовали капитан Блад и его отчаянная команда. Но вот трубач

проиграл атаку, и Блад, увлекая своих людей, стремительно ринулся на палубу

французского корабля. Корсары из арьергардной группы абордажников,

руководимые Оглом, с криком перескакивали на носовую часть "Викторьез", до

уровня которой уже опустилась высокая корма "Арабеллы". Следуя примеру

своего вожака, они накинулись на французов, как гончие собаки на загнанного

оленя. А вслед за смельчаками "Арабеллы" на борт "Викторьез" бросились все

остальные пираты. На палубе тонущего корабля остались только лорд Уиллогби и

голландец, продолжавшие наблюдать за боем с квартердека.

Бой длился не более получаса. Начавшись в носовой части корабля, он

быстро перекинулся на шкафут. Французы упорно сопротивлялись, ободряя себя

тем, что они численно превосходят противника, и ожесточая свои сердца

сознанием, что противник их не помилует. Но, несмотря на отчаянную доблесть

французов, пираты постепенно оттесняли их к одной стороне палубы, и

"Викторьез" под тяжестью пришвартованной "Арабеллы" опасно кренился на

правый борт. Корсары дрались с безумной храбростью людей, знающих, что им

некуда отступать и что они должны либо победить, либо погибнуть. И в конце

концов им удалось овладеть "Викторьез", хотя эта победа стоила жизни

половине экипажа. Уцелевшие защитники "Викторьез", загнанные на квартердек и

подгоняемые разъяренным де Риваролем, еще пытались кое-как сопротивляться. А

когда де Ривароль упал с простреленной головой, его соотечественники,

оставшиеся в живых, бросили оружие и взмолились о пощаде.

Но и после этого люди Блада не могли еще отдохнуть. "Элизабет" и

"Медуза", сцепленные абордажными крючьями, представляли собой единое поле

боя, и французы уже дважды отбрасывали людей Хагторпа со своего корабля.

Хагторпу требовалась срочная помощь. Пока Питт с матросами занимался

парусами, а Огл наводил порядок на нижней пушечной палубе, Блад приказал

вытащить крюки, чтобы освободить захваченный корабль от тяжкого груза. Лорд

Уиллогби и адмирал ван дер Кэйлен уже перешли на "Викторьез", и, когда он

делал поворот, спеша на помощь Хагторпу, Блад, стоя на квартердеке, бросил

последний взгляд на "Арабеллу", которая так долго служила ему и стала почти

частью его самого. После того как отцепили крюки, "Арабелла" несколько минут

покачивалась на волнах, а затем начала медленно погружаться, и вскоре там,

где она затонула, остались только маленькие булькающие водовороты над

верхушками ее мачт.

Блад молча стоял среди трупов и обломков, не сводя глаз с места

исчезновения "Арабеллы". Он не слышал, как кто-то подошел к нему, и

опомнился только тогда, когда позади него раздался голос:

-- Вот уже второй раз за нынешний день я должен извиняться перед вами,

капитан Блад. Никогда еще мне не приходилось видеть, как доблесть делает

невозможное возможным и поражение превращает в победу!

Блад резко повернулся, и лорд Уиллогби только сейчас увидел страшный

облик капитана. Шлем его был сбит на сторону, передняя часть кирасы

прогнута, жалкие обрывки рукава прикрывали обнаженную правую руку,

забрызганную кровью. Из-под всклокоченных волос его струился алый ручеек --

кровь из раны превращала его черное, измученное лицо в какую-то ужасную

маску.

Но сквозь эту страшную маску неестественно ярко блестели синие глаза,

и, смывая кровь, грязь и пороховую копоть, катились по щекам слезы.

Поиск по сайту: