Глава 8. Мы научились никогда не купаться в реке, не выставив хотя бы одного наблюдателя

Мы научились никогда не купаться в реке, не выставив хотя бы одного наблюдателя. Повсюду было очень много крокодилов. Туземцы говорят, что нет ничего более тихого и спокойного, чем водоем с крокодилом, – пока он не нанесет удар. А тогда нет ничего страшнее.

Из дневников капитана Беннета Вулфа

Беннет сидел в столовой Ховард-Хауса и отрезал ломтики от персика. Клацая зубами и довольно вереща, обезьянка брала кусочки и живо поедала. Правда, весьма неаккуратно. Когда сок и жесткая шкурка персика падали на мебель красного дерева, отполированную до блеска, дворецкий и два лакея в другом конце комнаты по очереди и все вместе издавали негодующие звуки.

– Вы мне напоминаете стадо антилоп, – сказал Беннет, протянув обезьянке очередной кусочек, – или жирафов. Я еще не решил.

Он не считал нужным скрывать неприязнь к Феннингтону и его домашним.

– Животное создает беспорядок, – чопорно пробубнил дворецкий.

– Ты обращаешься к обезьяне или к моему племяннику? – полюбопытствовал маркиз Феннингтон, входя в комнату.

– Вы долго таились в засаде за дверью, поджидая удобный момент?

– Я никогда не устраиваю засад в собственном доме. Хейлинг, вы можете идти.

Дворецкий налил маркизу чаю.

– Слушаюсь, милорд. – Жестом, отослав лакеев, он вышел вслед за ними из комнаты и закрыл за собой дверь.

– У тебя осталось довольно много почитателей, – сказал Феннингтон, разворачивая свежий номер «Таймс». – Должен признаться, я был немного обеспокоен тоном, который избрал капитан Лэнгли, повествуя о твоем участии в экспедиции.

– И поэтому написали такое хорошее предисловие, связывающее меня и вас, – язвительно заметил Беннет, отвесив поклон. – Надо было сначала книжку прочитать, а уж потом соглашаться.

– Откуда мне знать, насколько точны его наблюдения. Возможно, вполне точны.

Беннет со стуком положил нож.

– Вы пытаетесь поставить мне в вину тот факт, что я впервые за семнадцать лет появился в вашем доме, Феннингтон?

– Нет, вовсе нет.

– Кстати, сколько Лэнгли заплатил вам за… связь со мной?

– Пятьдесят процентов всех доходов.

– Очень щедро, – присвистнул Беннет. – А почему так много?

Маркиз вздохнул.

– Полагаю, чтобы я не акцентировал внимание на праве собственности на материалы, отданные тобой на смертном одре. Если бы я поднял шум, Соммерсет мог тоже заявить на них права.

– И Соммерсет имел бы все шансы их получить. – Беннет откинулся на спинку стула, не сводя пристального взгляда со своего дяди. Он весьма смутно помнил этого человека по одному короткому визиту в школу – тогда ему едва исполнилось двенадцать лет. Дядя и тетя тогда заехали только для того, чтобы сообщить, что направляются на праздники в Шотландию и, нет, не берут его с собой. И все. Следующая встреча состоялась три дня назад. – Я немного удивлен, что вы ничего не скрываете.

Феннингтон пожал плечами.

– Я считал, что ты умер, Беннет. И не сделал ничего плохого, разве что промолчал о нескольких листках бумаги, которые могли принадлежать – или не принадлежать – капитану Лэнгли. – Он положил в чай кусочек сахара. – Послушай, тебе обязательно поощрять мартышку портить мою мебель?

– Вы помогли сделать ее известной, – усмехнулся Беннет. – Это одно из неизбежных последствий.

– Ты должен помнить, что, если бы не эта книга, тебя сейчас никто бы уже и не вспомнил. Триумф Лэнгли – это и твоя минута славы. И убери, наконец, эту тварь с моего стола!

Услышав злобный голос маркиза, Керо оскалилась, шерсть на ее спине встала дыбом. Вид разъяренной верветки маркизу явно не понравился, и он вскочил на ноги.

– Следи за своим зверем, или я лично пристрелю его и набью чучело! – выкрикнул он.

– Вы можете попробовать, – лениво ответствовал Беннет, – но я не советую. – Он щелкнул языком, и мартышка сразу успокоилась, забравшись хозяину на плечо. Пристально глядя на дядю, Беннет встал. – Мы продолжим этот занимательный разговор позже. А сейчас мне пора. Джек Клэнси сегодня ведет меня в общество. – Не скрывая сарказма, он криво усмехнулся. – Вот радость-то.

В холле он посадил Керо на вешалку и натянул куртку. Дождавшись, пока хозяин поправит воротник, мартышка снова прыгнула ему на плечо.

– Готова к выходу в свет? – полюбопытствовал он, поигрывая ее хвостом.

– Сэр. – Дворецкий Ховард-Хауса подошел к входной двери и, стараясь держаться как можно дальше от Керо, открыл ее.

– Кузен? Беннет?

Капитан остановился в дверях, оглянулся и увидел мальчика. На его лице явственно читались неуверенность и страх.

– Джеффри?

Будущий лорд Феннингтон стоял на пороге гостиной.

– Вы действительно застрелили леопарда?

– Да.

– А шкуру привезли?

– Да, она в Теслинге. Еще у меня есть ожерелье из его зубов. Оно наверху, в моей спальне. Мбунди говорил, что это ожерелье защитит от зла. Я тебе потом покажу его, если хочешь.

– Папа говорит, что я смогу участвовать в охоте на лис, когда мне исполнится двенадцать.

Беннет понятия не имел, что на это ответить. Сказать, что он считает это жалкой пародией?

– Здорово, – пробормотал он и поспешно вышел. Джек ждал его на подъездной аллее. Он сидел в седле на одном из своих коней, сером Броди, а другого, Юпитера, держал в поводу.

– Я подумал, что тебе это необходимо, – ухмыльнулся он и перебросил поводья Беннету.

– А я еще не решил, буду ли тебя сопровождать, – сказал Вулф, любовно похлопал крупного гнедого по шее и вскочил в седло. – Если «цивилизованный» – высшая характеристика того, куда мы идем, мне это неинтересно.

Джек довольно улыбнулся:

– Доверься мне.

С преувеличенно тяжелым вздохом Беннет устроил Керо у себя на груди и тронулся вслед за другом. На самом деле особых планов у него не было, и это не могло не раздражать. Он привык к тому, что всегда что-нибудь должен сделать: достичь подножия холма до наступления темноты или выяснить, всегда ли определенные виды ящериц имеют ярко-красный окрас или только в брачный период, – но сейчас ему приходится просто ждать. Он должен дождаться появления Лэнгли.

Конечно, еще он должен убедить обитателей Мейфэра, что в обеих его книгах нет ни художественного вымысла, ни преувеличений, в то время как в книге Лэнгли есть и то и другое. И он должен переговорить с членами Африканской ассоциации раньше, чем они проголосуют за финансирование новой экспедиции без его участия.

Для этого приходится быть очаровательным, терпеливым и общительным, хотя гораздо привычнее выяснять отношения с помощью кулаков и луженой глотки. Лондон все же чертовски мал. Маленькое пространство, ничтожные умишки и… ничего нового под солнцем.

Джек свернул в Сент-Джеймсский парк. Беннет взглянул туда, куда показывал друг, и удивленно приподнял бровь. Возможно, под лондонским солнцем все же встречается что-то новенькое.

– Игра в шары на лужайке?

– Очень цивилизованно, ты не находишь? – Он спешился. – И весьма привлекательный набор играющих незамужних молодых девиц.

Беннет не ответил, поскольку заметил ее – Филиппу. Этим утром на ней было очаровательное платье из зеленого муслина с узором из белых цветов и веточек. Просто олицетворение весны. Она что-то сказала сестре, сделала шаг вперед, чуть присела и бросила зеленый шар. Бросок был сильный, и другой шар откатился на край поляны.

– Если кто-нибудь спросит, я показывал тебе окрестности, и на эту компанию мы наткнулись случайно, – сказал Джек. Серый Броди опустил голову и принялся спокойно щипать травку.

Беннет с подозрением уставился на друга.

– А теперь назови мне истинную причину нашего появления здесь. – Он тоже спешился, и Керо заняла привычное место на его плече. – Не то чтобы я жаловался, но интересно.

– Если бы я явился один и стал следить за Оливией Эддисон, это было бы неприлично. Если же нас двое, все вполне невинно. К тому же я более приятен в общении – значит, моего шарма хватит на двоих. И, пожалуйста, держись подальше от Оливии Эддисон.

– Меня совершенно не интересует Оливия Эддисон.

– Вот и хорошо. Да ты ей и не подойдешь. По правде говоря, еще меньше желания отправиться в одну из твоих экспедиций, чем Оливия, испытывает ее сестра.

Беннет замедлил шаг.

– Но почему?

– Флип – очень умная девушка. Самая умная из всех, кого я знаю. Но, как бы это сказать… она слишком привязана к своей библиотеке. Несколько недель назад все мы собирались на рыбалку и долго уговаривали Флип присоединиться к нам. Она отказалась наотрез, заявив, что лучше прочтет книгу о рыбалке, чем пойдет с нами.

Это был чувствительный удар.

– Посмотрите, кто к нам пришел! – пропела Оливия. Она подбежала, схватила Джона и Беннета за руки и потащила к лужайке.

– Я показывал Беннету окрестности, – объяснил Джон. – Мы удивились, увидев вас.

– Я же тебе вчера говорила, что мы будем здесь играть в шары, – сказала Филиппа, и ее волшебные карие глаза обратились на Беннета. – Доброе утро, капитан, Керо.

– Значит, вы специально искали нас? – возбужденно затараторила Оливия. – Это еще лучше. Сэр Беннет, вы должны быть в моей команде, иначе Флип разобьет нас.

– К сожалению, я уже обещал вашей сестре, что присоединюсь к ней, – сам себе, удивившись, сказал капитан. – Возьмите Джека, иначе вы нанесете смертельный удар его чувствам. Он всегда оставался за бортом, когда формировались команды для игры в крикет в университете.

– Капитан, вы помните Вильгельмину Рассел? – тем временем спросила Филиппа. – Вы встречались у Джона в книжном клубе.

Ах да, та девица с физиономией, будто вырубленной топором, до самого подбородка закутанная в муслин, на этот раз синий. Он вежливо поклонился:

– Мисс Рассел.

На ее щеках появилось два красных пятна.

– Сэр Беннет Вулф. Для меня это большая честь.

– А мне казалось, вы назвали меня жестоким дикарем, – усмехнулся он, не в силах справиться с искушением.

– Вот почему я тебя люблю, – усмехнулась Филиппа и потянулась к его плечу, чтобы почесать животик Керо.

– Правда? – внезапно охрипнув, спросил он. С шумом, втянув носом воздух, он ощутил легкий аромат цитрусовых. И снова его охватило желание – острое, всепоглощающее… причиняющее массу неудобств.

– Я говорила о Керо, – прошептала она, и в ее глазах плясали смешинки. – Что же касается вас, скажите: вы умеете играть в шары?

– Нужно отправить зеленый шар как можно ближе к белому. Банк, да?

– Очень хорошо. И вы подаете шар снизу, а не бросаете в игроков.

Вот это да! Она флиртует! Дразнит! Он с самого начала находил ее возбуждающей, но, похоже, это утро станет самым серьезным испытанием для его выдержки.

– Не бросать в игроков, – повторил он, – и не бросаться на них.

Капитан снял Керо с плеча, посадил на ближайшее дерево и дал яблоко.

Игра началась. Филиппа, возможно, и предпочитала книги рыбалке, но в шары она играла мастерски. Не исключено, что ей помогали знания логики и математики. Но ему это было все равно. Он мог наблюдать за ней, что еще можно желать?

Он стоял за ее спиной, когда подошла очередь Вильгельмины катать шары.

– Я хочу снова поцеловать вас, – шепнул он и с интересом уставился на ее щеки – когда же они покраснеют. Не покраснели. А стоять так близко и не иметь возможности дотронуться до нее оказалось сущей пыткой.

Филиппа посмотрела ему прямо в глаза.

– Вас очень долго не было, – так же тихо ответила она. – Я же вам говорила, куда можно пойти, чтобы… утолить свою похоть. Вам нужна женщина, которая знает, что делать.

– Утолить похоть? – переспросил он и негромко засмеялся.

– Да. И не надо смеяться. Вокруг мириады других молодых женщин. Я не понимаю, почему вы поцеловали именно меня.

– Я поцеловал вас, потому что хотел поцеловать вас.

– А вы хотели поцеловать еще кого-нибудь после возвращения?

У любой другой девушки он бы спросил, не ревнует ли она, но Филиппа, казалось, совершенно искренне хочет понять, что он затевает. Любопытство. Эту черту он тоже находил неотразимой.

– Нет.

– Вот видите? Я это и имела в виду. Вы ни с кем не встречались, только со мной. Беннет сложил руки на груди.

– Иначе говоря, будь у меня выбор, вы бы меня не привлекли?

Бездонные, карие глаза удивленно расширились.

– Я вас привлекаю?

– Да.

– В каком смысле? Проклятие!

– Я хочу вас. – В конце концов, Филиппа всегда утверждала, что предпочитает прямоту. – Обнаженную. В моей постели. В любой постели. На полу. Место, в общем, не имеет решающего значения. Только нагота. Ваша и моя.

Филиппа открыла рот, потом снова закрыла. Спустя мгновение она прокашлялась.

– Это… очень скандальное заявление.

– Неужели? Но мне, знаете ли, все равно.

– Это потому, что вы так долго отсутствовали и… Беннет схватил ее за руку.

– Нет, не поэтому. После возвращения я танцевал с тремя десятками самых разных девиц, разговаривал – если, конечно, это можно назвать разговором – еще с пятью десятками. И только вас я поцеловал.

– Но вы не можете погубить меня только потому, что вам так хочется, – тихо сказала она чуть дрожащим голосом. Она высвободила руку и сделала несколько шажков вперед – подошла ее очередь катать шары. На этот раз ее точность оставляла желать лучшего. Потом настал его черед. Беннет, почти не глядя, бросил шар на траву и снова придвинулся к ней.

– Это все, что вас тревожит? Ваша репутация?

– Я не это имела в виду. – Филиппа устремила на него сердитый взгляд. – Существуют определенные действия… и правила. А вы даже ни разу не сказали мне ничего приятного – только что вам нравится мой смех. А теперь хотите… ну, вы сами знаете, чего хотите.

– Действия, – в недоумении повторил Беннет.

– Вы сказали, что ухаживаете за мной. Просто для… Это не очень лестно.

– Позволю себе не согласиться. Дело всего лишь в том, что я не люблю терять время. Формальную сторону ухаживания слишком переоценивают.

– Кто? – решительно потребовала ответа Филиппа. – За мной никогда не ухаживали, поэтому мне трудно судить. А если вы хотите меня видеть только голой, тогда, видимо, это я теряю время. А мне так хотелось поговорить с тем; кем я восхищаюсь.

– Вы восхищаетесь…

– Знаете, я часто представляла себе, каково это будет – поговорить с великим Беннетом Вулфом. Он будет обходительным, очаровательным и остроумным. И не сообщит на четвертый день знакомства, что хочет видеть меня обнаженной и что не желает тратить время на то, чтобы узнать меня лучше.

Беннет пристально уставился на Филиппу, чувствуя себя полным идиотом. С тем же успехом она могла вылить ему на голову ведро воды. Речь шла не о том, что он в Лондоне всего три дня, и даже не о том, что он перед этим провел три года, практически в одиночестве, в Конго. Речь о ней.

– Мне нужно идти, – сказал он, обращаясь к остальным игрокам. – У меня встреча.

– У тебя? – забеспокоился Джон.

– Да. Ты можешь оставаться, поскольку тебя все равно не приглашали. – Он оглянулся и снова отметил смущенное, обиженное выражение лица Филиппы. – Хорошего вам всем дня.

– Мы увидим вас сегодня на ужине? – спросила Оливия.

– Конечно, я помню, ровно в семь, – ответствовал капитан, снял с дерева Керо и направился к Юпитеру.

– И, пожалуйста, не забудьте обезьянку.

Да уж, кто-кто, а обезьянка нравилась всем. Беннет пришпорил Юпитера. Он пока точно не решил, куда направляется, но в его теперешнем настроении, пожалуй, существовало только одно место, куда он мог податься. Кроме Африки, конечно.

Через десять минут Беннет спешился у Эйнсли-Хауса и бросил поводья подоспевшему груму в ливрее. Керо, в начале поездки крепко уцепившаяся за его галстук, ослабила хватку и полезла к нему в карман за орешком. Беннет прошел вдоль величественного фасада дома мимо главного входа к другой, заросшей виноградными лозами двери.

Вытащив маленький ключ из кармана, он открыл дверь и вошел.

– Харви, – приветствовал он одетого в черное слугу.

– Капитан, устраивайтесь поудобнее. Вам что-нибудь нужно?

– Если можно, стакан виски.

– Хорошо, – сказал слуга и отправился выполнять поручение.

– Харви, – окликнул его капитан. – Соммерсет дома?

– Я не видел его светлость сегодня, капитан, – ответил слуга после короткой паузы. – Должен ли я, навести справки?

Беннет покачал головой:

– Нет, в этом нет необходимости. – Ему, конечно, хотелось бы знать, сумел ли лорд Трашелл пробиться в президиум Африканской ассоциации, но с этим он все равно ничего не мог поделать. По крайней мере, сейчас.

– Никак, к нам пожаловал человек с обезьяной! – раздался голос Томаса Истона.

Проигнорировав неприкрытый сарказм, Беннет занял место рядом с книжными шкафами. Кроме него, в клубе нашли убежище еще три человека, но он узнал только Истона. Это его вполне устраивало. Вести беседы, не важно, интеллектуальные, остроумные или пустые, у него не было настроения. Даже с людьми, которые хорошо понимали, в какой трясине они все увязли, вернувшись в Лондон. Истон подвинул стул и сел рядом.

– Дочитал книгу Лэнгли, – сообщил он, осушив кружку пива и жестом попросив Харви принести другую. – Не мог понять, почему вы удостоились королевского приглашения Соммерсета вступить в наш клуб, а капитан Лэнгли – нет.

– Отвали.

– Это я слышал и раньше, – засмеялся Истон. – По крайней мере, люди знают, где вы были. Я имею в виду – плохо вы там работали или хорошо, но вы точно прошли Конго. А что пришлось пережить мне, не знает ни один человек.

– Мне все равно, – сказал Беннет и взял принесенный слугой стакан.

– Да? Но если вы когда-нибудь были на балу, вам не может быть все равно. Все шикарные платья, так украшающие наших прелестниц, это шелк с Востока. Полученный благодаря мне.

Что ж, если чудесное желтое платье, в котором накануне была Филиппа, сшито из восточного шелка, вероятно, действительно следует отдать должное этому человеку.

– Хорошая работа, – кивнул Беннет.

– А вы знаете, – продолжил Истон, – что мусульмане не пьют? Ни одной проклятой капли спиртного! Как, черт возьми, можно иметь дело с людьми, которые не наслаждаются хорошим бренди по вечерам?

– Полагаю, вы собираетесь мне об этом рассказать, – сухо ответил Беннет и сделал глоток виски.

– Вы угадали. Ты не пьешь спиртного, целый чертов год, а потом возвращаешься в Лондон и находишь место, где можешь пить, сколько влезет и бесплатно. – Он взял полную кружку пива и осушил половину.

Беннет с любопытством взглянул на собеседника.

– Ну и как, игра стоила свеч?

– Не пить?

– Притворяться мусульманином целый год. Истон пожал плечами.

– Я лишился целого светского сезона.

– Тогда вы можете насладиться им сейчас. – Керо вскарабкалась по его руке и опустила пальчик в стакан. Попробовав напиток, она возмущенно фыркнула и стряхнула оставшиеся капли на стол. Что ж, участь пьянчужки ей явно не грозила.

– Мне больше нравится, когда девицы снимают с себя эти проклятые шелка. – Коротко хохотнув, Истон сделал еще один большой глоток пива. – Теперь я глазею на красивые платья и напиваюсь. – Он шлепнул ладонью по столешнице. – А взамен мне пришлось только отказаться от моего Бога, моей религии и десятка друзей, которые посчитали, что надеть мусульманское облачение и принять их ислам – святотатство.

– Прекратите ныть, Истон, – раздраженно бросил человек, сидевший в самом центре комнаты. Его длинные волосы отливали рыжиной. – Вы предпочли остаться в живых. Если бы вы сделали другой выбор, нам не пришлось бы сейчас с вами беседовать.

Истон вскочил.

– Послушайте, – с ненавистью выкрикнул он, указав на дверь, – там вы можете быть графом Хеннесси, а здесь вы просто еще один неудачник, такой же, как все мы!

– Неудачник, который не ноет о том, какое несчастье – выжить.

– Джентльмены.

Все головы повернулись к герцогу Соммерсету, быстрыми шагами вошедшему в комнату. На нем была шляпа, в руках – стек. Очевидно, он собирался на верховую прогулку или только что вернулся с нее. Беннет смотрел на него во все глаза. В свои тридцать два года герцог был моложе, чем половина людей в комнате, но вряд ли многие, независимо от возраста, рискнули бы выступить против него.

– Истон снова ноет и жалуется, – сказал граф Хеннесси и вернулся к своей книге и сигаре.

– Это его право, – ответил герцог и перевел взгляд на Беннета. – Я собираюсь на верховую прогулку. Не хотите присоединиться?

– Конечно. – Деятельность сейчас больше подходила его настроению, чем участие в споре. Он встал и посадил Керо на плечо.

– Нужна еще компания? – спросил Истон.

– Нет. Докучайте кому-нибудь другому, – без раздражения ответил герцог.

Они покинули дом через наружную дверь. Юпитер и огромный мерин герцога уже ждали их.

– Вам повезло, что я согласился, – усмехнулся Беннет и сел в седло.

– Я не сомневался, что вы согласитесь. Вы же хотели поговорить со мной. – Герцог легко выскочил в седло и поехал вперед, указывая дорогу. На улице Беннет догнал герцога, и они поехали рядом. Соммерсет вынул из кармана орешек и протянул Керо. От орешка она не отказалась. – Насколько я понимаю, меня приняли в семью, – заметил он.

– Я считал, что единственный ношу в карманах фрукты и орехи.

– В моих комнатах наверху живет громогласный попугай ара, который постоянно болтает всякий вздор. Замолкает он, только когда ест. – Соммерсет несколько минут молча наблюдал за обезьянкой, которая, крепко держась за хозяина, умудрялась очищать орех. – Ловко.

– Видели бы вы, как ловко она вытаскивает из моих карманов насекомых!

Герцог усмехнулся, но его лицо быстро приобрело серьезное выражение.

– Лэнгли в Корнуолле. Его ожидают в Лондоне не позднее вторника.

Меньше чем через неделю.

– Хорошо.

– Сейчас он, наверное, уже знает, что вы живы. Он может сжечь дневники.

– Если он это сделает, я подвергну сомнению сам факт его пребывания в Африке. Пусть предъявит доказательства. У меня, по крайней мере, есть эта мартышка, да еще артефакты и образцы уже прибыли в Теслинг.

– Доказательство его пребывания в Африке в ваших дневниках?

– М-м… нуда.

– Не слишком приятно для Лэнгли.

– Знаете, пусть он мне несимпатичен, но я не бросил бы его умирать в грязной хижине в Богом забытом уголке джунглей.

– Вы проявите должные дипломатические качества в этом вопросе?

– Я не дипломат.

– Но, Беннет, вы же не можете.

– В любом случае я здесь по другой причине. Соммерсет расправил плечи.

– Тогда просветите меня.

– Мне нужен совет.

Герцог удивленно поднял бровь.

– Я теперь ваше доверенное лицо?

– Я не могу разговаривать с дядей или Джеком Клэнси – сразу возникает ощущение, что я ем сырое мясо. В Африке оно мне не понравилось.

– Очень хорошо, так в чем проблема? Теперь начиналось самое трудное.

– Так получилось… что я заинтересовался леди Филиппой Эддисон. – Сказать «я одержим ею» было бы точнее, но Беннету не хотелось произвести впечатление сбежавшего из Бедлама сумасшедшего. А то еще Соммерсет начнет советовать Филиппе, как лучше от него избавиться.

Его светлость пожал плечами.

– Вы племянник графа. В таком союзе нет ничего невозможного.

– Вы немного опережаете события. – Беннет пожалел, что не допил виски в клубе – там осталось еще полстакана! – Я попытался… наладить с ней контакт, но совершенно очевидно, что я меньше похож на джентльмена, чем мужчины, которые ее окружают.

– Чем вы ей так не угодили?

– Я поцеловал ее. Мне показалось, ей понравилось.

– И шептали на ушко всякие милые пустячки?

– Я не знаю никаких проклятых пустячков! – Беннет был готов взорваться, – Обычно женщины сами подходят ко мне, зовут по имени и поднимают юбки.

– Ах, вот как. А вы говорили леди Филиппе, что увлечены ею?

– Да, я сказал, что хочу ее.

Соммерсет достал из кармана еще один орешек для Керо.

– Боюсь, это не одно и то же.

– Совершенно одно и то же! – Беннет с шумом выдохнул. – Никто же не может ожидать, что я буду… сидеть в гостиной, болтать о погоде с ее матерью, держать нить, пока она вяжет… и ждать пять недель, прежде чем дотронуться до ее руки.

– Конечно, это не вопрос жизни и смерти, но ухаживание за женщиной все же важно. Если это именно ухаживание. Если же речь идет о соблазнении, выберите другую женщину. Я спонсировал вашу экспедицию, и вы пытаетесь восстановить свою репутацию. Не губите хорошую девушку из благородной семьи.

– Но…

– Решите для себя, чего именно вы хотите. Вот вам мой совет. Дарите ей цветы, возможно, извинитесь за свою излишнюю откровенность.

– Цветы…

– В приличном обществе это называется букетом, и вряд ли стоит дарить даме чахлый цветок, предварительно объеденный мартышкой.

– Я подумаю.

– Конечно. – Герцог искоса взглянул на Беннета и спросил: – Скажите, а вы никогда не задумывались о том, что, стремясь добиться в жизни как можно большего, многого на своем пути не замечаете, отбрасываете, как ненужный хлам? Уверяю вас, некоторые моменты стоят того, чтобы ими как следует насладиться. И они далеко не всегда связаны с географическими открытиями. Вперед, Хан! – Соммерсет еще раз, усмехнувшись, взглянул на своего собеседника и пустил коня галопом – они как раз выехали на Роттен-роу в Гайд-парке.

Цветы. Поцелуи. Совращение. Ухаживание. Наслаждение. Да, кстати, а чем наслаждаться? Как чертовски много ненужных слов между ним и Филиппой Эддисон. Если бы она не дала понять, что находит его подход оскорбительным, он бы так и продолжал, ни о чем не догадываясь. Очевидно, нужна тонкость, изящество. И выражение восхищения. Но зачем терять прорву времени, если он совершенно точно знал, чего хочет. Непросто все это для такого нецивилизованного человека, как он. Но он был исполнен решимости добиться своего.

Поиск по сайту: