Глава 12. Я понял, что раздражает больше всего на земле

Я понял, что раздражает больше всего на земле. Это западноафриканские комары. В отличие от своих английских коллег эти насекомые достаточно велики, чтобы поднять слона, и постоянно испытывают такую сильную жажду, что могут в одночасье выпить Темзу. Моим единственным утешением был тот факт, что эти паразиты предпочитали Лэнгли. Возможно, мне следовало быть более сострадательным, но тогда ему не следовало пытаться утопить мою обезьяну.

Из дневников капитана Беннета Вулфа

Кто-то постучал в дверь, едва Филиппа успела расположиться на диване с книгой. Снова читать «Прогулку с фараонами» казалось занятием глупым. Но теперь, встретив Беннета, она представляла, что сама участвует в потрясающих приключениях и находится очень близко к Беннету… хотя не видела его уже три дня.

Она подняла глаза от книги и увидела, что в гостиную вплыли Соня Деприс и Люси Элрой. Они пришли не к ней, да и у нее был более серьезный повод для размышления. Если верить газетам, завтра в Лондон приезжает капитан Дэвид Лэнгли. Его семья даже устраивала праздник в честь возвращения сына – приглашение она уже получила.

– Доброе утро, Флип, – сказала Соня так громко, что Филиппа от неожиданности подпрыгнула.

– Доброе утро, – ответила она. – Оливия сейчас спустится.

– Да, мы приехали, чтобы пройтись вместе с ней по магазинам. Ты не желаешь к нам присоединиться?

Скорее всего, приглашение было лишь данью вежливости, но оно удивило Филиппу и вселило вполне обоснованные подозрения. Дело в том, что за прошедшие два года Соня ни разу не пригласила ее пойти, куда бы то ни было вместе с ними. Оливия – да, но не ее друзья.

– Спасибо, нет, – ответила Филиппа.

– Но ты обязательно должна пойти с нами! – воскликнула Люси и опустилась на диван рядом с ней. – Ливи сказала, что сэр Беннет испортил твое прелестное персиковое платье; Мы найдем ткань, чтобы сшить тебе другое.

– Ничего страшного, просто небольшое пятно. Соня тоже села рядом с Филиппой – с другой стороны.

– Да, но мы хотим услышать все о сэре Беннете. Семейство капитана Лэнгли утверждает, что он демонстративно разгуливает по Лондону с мартышкой на плече, стараясь завоевать симпатию, и что каждый приличный человек должен перечитать книгу о Конго, чтобы не забывать всю правду о нем.

– Правда о капитане Вулфе заключается в том, что он далеко не дурак, а о капитане Лэнгли – в том, что он должен ответить на ряд вопросов Беннету.

– Вот видишь, Люси, – хихикнула Соня, наклоняясь к Филиппе, – Я тебе говорила, что она без ума от сэра Беннета. Он ухаживает за тобой, не правда ли? А когда вы держитесь за руки, обезьяна так и сидит у него на плече?

Филиппа сердито нахмурилась.

– Мы не держимся за руки. Если вы помните, цветы были всего лишь шуткой.

– Я тоже думала, что цветы не более чем шутка, – вмешалась Люси Элрой. – Ведь ты и Беннет Вулф совершенно не подходите друг другу. У вас все разное – темперамент, характер, стремления. Он же авантюрист, путешественник.

– Я…

– Я слышала, что с ним хочет познакомиться младшая дочь герцога Парнесси леди Мелани. Представляешь? С ее доходом он сможет объездить весь свет.

– Если только его не будет раздражать ее косоглазие, – хихикнула Соня. – Он мог послать красные розы ей, и они бы поженились еще до заката следующего дня.

Филиппа стиснула зубы, засунула книгу в подушки, взяла вышивание и с ожесточением, как в личного врага, вонзила иголку в ткань.

– Нехорошо так говорить о людях за глаза, – проворчала она. Ничуть не меньше ее раздражала мысль, что обе девицы с легкостью отбросили идею о том, что Беннет действительно за ней ухаживает. Конечно, она и сама пыталась избавиться от этой мысли… но им-то никто права не давал.

В комнату вплыла Оливия.

– Вы тут дразните мою сестру? – нарочито сердитым голосом вопросила она.

– Мы только пытаемся выяснить, в чем заключаются действительные намерения сэра Беннета, – ответила Соня и встала.

– Думаю, он намерен вернуться к своим путешествиям, – заметила Оливия. – Флип, ты должна пойти с нами в магазин. Я слышала, что к Перрингтону совсем недавно завезли новую партию египетского шелка. Тебе очень пойдет темно-красный цвет.

Новое платье. Обычно она позволяла Оливии вытащить ее в магазины за новыми платьями в начале сезона, после чего успешно избегала неловкости, вызванной попытками выглядеть чрезвычайно модной, когда все это казалось ей до крайности глупым. Но Беннету определенно понравилось ее платье на вечере у Милли. Он же целовал ее с такой страстью!

С другой стороны, ей не хотелось все утро подвергаться уколам и насмешкам подруг Оливии.

– Я…

Дверь гостиной отворилась, и вошел Барнс – дворецкий.

– Вам доставили цветы, леди Филиппа.

Ее сердце забилось быстрее.

– Я сейчас подойду, – поспешно сказала она, отложив вышивание.

Выйдя в холл, она сразу увидела их. Они лежали на столе у двери и были яркими словно солнце. Десятки маргариток. Наверное, целая сотня, если не больше.

– Флип, какие они красивые! – воскликнула Оливия. – От капитана Вулфа?

– Записка!

Прежде чем Филиппа успела протянуть руку, Соня выхватила откуда-то из-под маргариток конверт. Филиппа нахмурилась. Если они станут смеяться – над Беннетом, над ней – все равно, то испортят все самое хорошее.

– Это адресовано мне, если вы ничего не имеете против, – твердо заявила она и протянула руку.

Соня хихикнула, отбежала назад и быстро развернула записку.

– «Филиппе! – прочитала она, ловко уклоняясь от обозленной Филиппы, которая пыталась отнять у нее послание. – Надеюсь…»

Оливия выхватила записку из цепких пальцев подруги и отдала сестре.

– Знаете, – сказала она, прикоснулась двумя пальцами к виску и страдальчески поморщилась, – что-то у меня разболелась голова. Прошу прощения, но, думаю, сегодня прогулка по магазинам мне на пользу не пойдет.

– О, Ливи, не сердись!

– Я не сержусь, Соня. – Оливия опустила руку. – Я слышала, что капитан Вулф может быть сегодня утром на «Таттерсоллз». Он также упоминал о герцоге Соммерсете. Если…

Люси схватила Соню за руку.

– Беннет Вулф и Николас Эйнсли! – воскликнула она. Ее глаза горели, щеки разрумянились от возбуждения. – Кто бы мог подумать!

– Тогда, надеюсь, вы нас извините, – решительно заявила Соня и направилась к выходу. – Поправляйся, Ливи. Если мы услышим что-нибудь интересное на «Таттерсоллз», обязательно дадим тебе знать.

– Спасибо, – сказала Оливия вслед удаляющимся подругам. – Мне нравятся мои подруги, – помедлив, добавила она, и ее улыбка поблекла. – Но иногда мне хочется выдрать им все волосы.

– Ты отлично справилась с ними, – сказала Филиппа, – у меня бы так не получилось. Но вряд ли следовало отсылать их из-за меня.

– Я отослала из-за себя. Сегодня я не пошла бы с ними в любом случае. – Она указала на записку в руке Филиппы. – А теперь читай свое послание и не вздумай рассказывать мне, о чем оно.

Филиппа вздохнула, еще раз провела пальцами по нежным цветочным лепесткам и, наконец, развернула записку.

«Филиппе!

Надеюсь, добавление желтых цветов не покажется вам слишком большой наглостью с моей стороны. Я спросил у леди Феннингтон, что они означают, и она ответила, что белые цветы говорят о чистоте, а желтые – о пренебрежении. Я считаю, что они означают разочарование. Потому что я разочарован тем, что вы до сих пор чисты. Беннет».

Филиппа фыркнула и прижала записку к груди. Слава Богу, Соня не успела прочитать ее до конца. Пока Ливи была занята подбором ваз, Филиппа посмотрела на себя в зеркало. Ничем не примечательные карие глаза. Брови более изогнутые, чем у сестры. Волосы неопределенного цвета – что-то между рыжими, каштановыми и черными, на солнце кажутся светлее. Ей нравился ее рот, хотя подбородок мог бы быть и не таким острым. Не уродина, конечно, но и не красавица. Разве что для Беннета Вулфа.

– Ливи, – спросила она, – у тебя действительно болит голова?

– Нет. Конечно, если ты не собираешься заставить меня что-нибудь читать. В этом случае – да, болит.

Филиппа усмехнулась и почувствовала, как у нее потеплело в груди.

– Давай пойдем и купим новое платье. Оливия захлопала в ладоши.

– Темно-красное?

– Я буду твоим манекеном. Какое скажешь.

– Сегодня чудесный день!

– Тебе вовсе не обязательно покупать верховую лошадь, – сказал Джек Клэнси и отступил на шаг в сторону, чтобы пропустить грума, ведущего великолепного гнедого мерина. – Можешь ездить на Юпитере сколько хочешь.

Беннет внимательно следил за восхитительным конем.

– Мне потребуется время, чтобы разобраться с Лэнгли, и если дойдет до неприятностей, не хотелось бы, чтобы меня считали настолько беспомощным, что я не могу завести даже собственную лошадь.

– А если ты урегулируешь с ним все вопросы? Я, конечно, не имею в виду вариант с убийством Лэнгли и твоим повешением за это убийство.

– Тогда я подарю коня тебе, – рассеянно ответил Беннет и подошел ближе к высокому – по грудь – ограждению, поскольку начались торги.

– Если ты собираешься подарить его мне, тогда поторгуйся за того. Конюшни Салливана Уорринга считаются лучшими в Британии.

– Спасибо за бескорыстную заботу, Джек, – усмехнулся Беннет Вулф и поднял руку.

– Семьдесят пять фунтов – капитан Беннет Вулф, – объявил аукционер.

Лица собравшихся повернулись к нему. Правда, благодаря Керо Беннет и так не мог пожаловаться на недостаток внимания. Он прислушивался к шепоткам и негромким разговорам за своей спиной. Бездумно болтающие и подражающие друг другу попугаи, не имеющие ни одной умной мысли. А ему все еще необходимо произвести на них хорошее впечатление. Он улыбнулся и слегка поклонился. Пока все просто.

Через минуту его кошелек оказался на восемьдесят семь фунтов легче, а он стал владельцем крупного гнедого жеребца с многообещающей кличкой Арес. Беннет последовал за Джеком, чтобы забрать свое приобретение, но обнаружил, что путь ему преградили две молодые девушки – подруги Оливии. Он их хорошо запомнил по ужасному вечеру вопросов и ответов в доме Эддисонов. Он даже припомнил, что одна из них, Соня, всячески пыталась выяснить, какой его любимый цвет, и, судя по тому, что она была в ярко-желтом платье, он тогда сдался и ответил ей.

– Сэр Беннет! – воскликнула она и присела в реверансе. – Как хорошо, что мы встретили вас!

– Мисс Деприс, – ответил Беннет, мучительно пытаясь вспомнить имя второй девицы, – и мисс Элрой, если не ошибаюсь.

– О да. – Мисс Элрой радостно хихикнула. Почему-то ее манера вести себя вселила в Беннета тревогу. – Вы купили лошадь?

– Да. Мне давно нужно было это сделать.

– Мы слышали, что сегодня здесь может появиться герцог Соммерсет, – вмешалась Соня, открыто глазея на Джека.

– Нет, только мы, сельские жители, – усмехнулся Джек. – Ливи с вами?

– Она сказала, что неважно себя чувствует, поэтому мы не пошли по магазинам, а отправились сюда. – Мисс Элрой послала ему хитрую улыбку. – Думаю, ее чувства задеты, поскольку кое-кто послал цветы ее сестре, а не ей.

– Я тоже немного завидую, – добавила Соня, сладко улыбаясь и хлопая глазами. – И, кстати, я танцую намного лучше Флип Эддисон.

Джек закашлялся и вклинился между ними.

– Пойдем, Беннет, мне не терпится испробовать твоего Ареса.

Но Беннету разговор неожиданно показался интересным.

– Вы завидуете Филиппе? – резко спросил он Соню.

– Я… какая же молодая леди не захочет получить сотню маргариток от поклонника? – ответила она, слегка покраснев.

– Скажите ей об этом, – усмехнулся Беннет и поклонился. – Думаю, ее это позабавит. Хорошего вам дня, дамы.

Он пошел к конюшням, туда, где его ждал Арес с грумом. Пока Джек с восторгом осматривал животное, Беннет расплатился и подписал все необходимые бумаги на коня. Арес был по-настоящему красив, и капитан невольно возгордился.

– Не следовало говорить, что ты знаешь, – сказал Джек, стоявший по другую сторону Ареса.

– Знаю что?

– Я имею в виду, что Флип находит зависть Сони забавной. Соня привыкла, что ею все восхищаются, и если обнаружит, что ее кто-то в чем-то превзошел, этому человеку не поздоровится.

Беннет посмотрел на друга через спину коня.

– Надо было вмешаться.

– Я и вмешался.

– Раньше.

– Я же пытался тебя увести, если помнишь. Беннет медленно взял поводья.

– Тогда мне надо с ней поговорить.

– Бога ради, Беннет, ты же начнешь кричать на нее и только доведешь до слез. В итоге никто не выиграет. Оставь все как есть. Я поговорю с Оливией. Если кто и умеет сглаживать острые углы, так это она.

Друзья пошли к тому месту, где оставили своих лошадей.

– Я не стану терпеть, если кто-нибудь будет нападать на Филиппу, – сообщил Беннет. – Тем более из-за моей глупости.

Джек остановился и оглядел снующих вокруг людей.

– Послушай, Беннет, я никогда не считал тебя человеком, мечтающим о женитьбе. Что изменилось?

– Я сам хотел бы это знать. Мне нравится Филиппа. И я не хочу погубить ее репутацию. – По недовольному выражению лица друга Беннет мог точно сказать, к чему приведет их беседа. Если же предстоял спор, он предпочитал быть атакующей стороной. – Ты давно ухаживаешь за ее сестрой?

– Не увиливай от разговора!

Они подошли к ожидавшим их лошадям. Беннет привязал поводья Ареса к седлу Юпитера. Ему придется позаимствовать седло, пока он не купит собственное, но это его не слишком тревожило.

– Я не увиливаю. Ты ухаживаешь за Оливией… три года?

– Четыре.

– Хорошо, четыре. Ты делал ей предложение?

– Если бы и сделал, она бы отказала. Она уже отказала семерым кандидатам. И, между прочим, я делал ей предложение через неделю после нашей встречи. Теперь, по крайней мере, над этим можно посмеяться.

– Я знаю Филиппу почти две недели. И не хочу допустить ошибку – гоняться за своим хвостом четыре года, а она за это время выберет кого-нибудь другого.

Джек усмехнулся:

– Можно подумать, ты пробудешь в Англии следующие четыре года.

– Все же я только что купил лошадь.

– И в ту же секунду решил, как распорядишься ею, когда уедешь.

На что намекал Джек? Что не стоит преследовать кого-то, если понятия не имеешь, как поступить, получив вожделенный приз? Или что он вообще не имеет права ввязываться во все это? Беннету не нравилось ни то, ни другое. Оба варианта приводили к одному и тому же выводу: он должен оставить Филиппу Эддисон в покое. А как раз этого он сделать не мог. Эта девушка для него что-то значила. Что-то очень важное. И он не мог отпустить ее – так же как не мог уехать из Африки, не отыскав исток реки Конго.

– Итак? – нетерпеливо полюбопытствовал Джек, не дождавшись реакции.

– Занимайся своими делами и, пока можно, не вмешивайся в мои.

Убедившись, что Арес надежно привязан, Беннет вскочил в седло. Джек последовал его примеру. Некоторое время друзья ехали молча. Конечно, доводы Джека имели смысл. Беннет нигде не задерживался надолго. Никогда. И если Филиппа действительно такая домоседка, привязанная к своим книгам, какой ее считает Джек, значит один из них, будет вынужден поступиться своими интересами. Но он не мог принять столь важное решение за двенадцать дней. Пока он был абсолютно уверен лишь в одном: он хочет ее и намерен сделать все от него зависящее, чтобы ее получить.

– Значит, ты послал ей цветы? – нарушил молчание Джек.

Беннет кивнул:

– Маргаритки. Она захотела именно их.

– И какой твой следующий шаг?

– Думаю, «Олмак».

Джек подпрыгнул в седле и так резко обернулся, что едва не потерял равновесие.

– Господи Иисусе, так ты действительно серьезен?

– Ты даже не представляешь насколько. – Он хотел ее видеть. Немедленно.

– Не думаю, что нам стоит туда идти, – сказала Филиппа, махнув газетой, которую читала.

– Когда «Таймс» описывает еще не состоявшееся мероприятие как, вероятно, самое грандиозное событие сезона, – прощебетала Оливия, сидевшая в другом конце обеденного стола, – мы должны там быть. Все остальные пойдут.

– К тому же мы уже приняли приглашение. – Маркиза жестом попросила лакея наполнить ее чашку чаем и развернула газету.

– Но вы меня не спрашивали, даже не предупредили. А ведь речь идет о празднике, который устраивают лорд и леди Трашелл! – Филиппа продолжала тщательно размешивать свой чай. Она занималась этим в течение последних двадцати минут, но пока не сделала ни глотка. Ее нервы были так напряжены, что, пожалуй, ей не стоило и пытаться что-то проглотить, даже чай. – В честь капитана Лэнгли!

Оливия рассмеялась:

– Если бы мы спрашивали тебя, прежде чем принять приглашение на то или иное мероприятие, нам пришлось бы весь сезон провести в пыльных музеях и книжных клубах.

– Дэвид Лэнгли – сын Трашеллов, моя дорогая, – сказала маркиза, – и, конечно, они устраивают торжество в его честь.

– Но, мама, мы же не посещаем все мероприятия, которые организуют родители для своих отпрысков.

– Дэвид Лэнгли не просто отпрыск, – вмешалась Оливия. – Ты же знаешь, он вернулся из Африки героем, и его чествовали во всей Англии за его книгу.

Филиппа послала сестре выразительный взгляд.

– Поэтому мы не должны идти. Эта книга ставит в неудобное положение капитана Вулфа. Я не хочу поддерживать ни ее, ни капитана Лэнгли.

Маркиза положила ладонь на руку дочери.

– Сложность с отказом заключается в том, моя дорогая, что он может быть расценен как неуважение.

– Определенно так и будет, – согласилась Оливия.

– Ливи, дорогая, ты не принесешь мне голубую шаль? Оливия встала.

– Ты же знаешь, мама, что могла бы просто попросить меня выйти, – с улыбкой сказала она.

– Что ж, тогда выйди, но вернись с моей шалью, – усмехнулась маркиза.

Когда за Оливией закрылась дверь, Филиппа встала и принялась расхаживать по комнате.

– Я буду чувствовать себя предательницей.

– Поскольку капитан Вулф говорит, что ухаживает за тобой?

Филиппа втянула носом воздух и почувствовала свежий аромат маргариток.

– Нет, я думаю, что он действительно ухаживает за мной, – ответила она.

– Но если ты ошибаешься, мы будем выглядеть вдвойне глупо. И не только потому, что открыто, примем сторону капитана Вулфа. Создастся впечатление, что за нашу лояльность заплачена невысокая цена – несколько маргариток и неопределенных обещаний.

«Сотня маргариток».

– Мне трудно поверить, что тот, кем я восхищаюсь, тоже восхищается мной, мама, но я надеялась, что ты в это поверишь.

– Флип, я имею в виду не это. Ты уверена, что готова рискнуть своей репутацией? Тебе двадцать один год. И ты, и Ливи уже могли быть замужем. Насчет Ливи я не беспокоюсь. Но ты… Мне бы не хотелось, чтобы ты окончила свою жизнь в одиночестве.

– Я понимаю.

Филиппа действительно понимала. В обществе ее и так считали странной. А если она публично примет сторону Вульфа, и только потому, что он единственный мужчина, посмотревший в ее сторону дважды, и если после этого он окажется недостойным человеком и откажется жениться на ней, она станет посмешищем.

– Не принимай все так серьезно, – сказала маркиза, обеспокоенная хмурым выражением ее лица. – Все, что нам нужно, – это посетить мероприятие.

Сделав еще несколько кругов по комнате, Филиппа направилась к двери.

– Я пойду, погуляю. Мне необходимо подышать свежим воздухом.

– Конечно. Не забудь надеть шляпку. И взять с собой Мэри.

Филиппа не забыла ни шляпку, ни горничную.

– Куда мы идем, миледи? – спросила Мэри.

– Никуда конкретно. Я просто хочу немного размять ноги.

– Прекрасно, миледи. Денек-то какой чудесный? Я думаю, ваше персиковое платье благополучно пережило неожиданное купание накануне. Все оказалось не так плохо.

– Вот и хорошо. Мне нравится это платье. Филиппа медленно шла по улице. Да, вечер в Лэнгли-Хаусе будет отнюдь не рядовым событием – людям нравится общаться с известными личностями. Никто и не подозревает, что капитан Лэнгли – вор, мошенник и лжец.

Она знала правду. Достаточно было нескольких бесед, и она получила все необходимые доказательства того, что капитан Вулф вовсе не был слабым и беспомощным, а версия капитана Лэнгли, мягко говоря, неточна. Ее уверенность в храбрости, честности и интеллигентности Беннета нарушало лишь то, что он казался вполне серьезным, настойчиво ухаживая за ней.

Если бы только она была женщиной, которой домогались все мужчины, тогда Филиппа, вероятно, могла бы поверить ему. Но никто и никогда не желал ее. Насколько ей было известно, мужчины относились к ней с опаской. Да, у нее были друзья мужского пола – Джон Клэнси и лорд Мердок, – но здесь речь шла о схожести литературных вкусов и общности взглядов.

Когда Филиппа, наконец, замедлила шаг и огляделась, оказалось, что она уже довольно далеко ушла от Эддисон-Хауса. Точнее, они с Мэри теперь находились как раз напротив Ховард-Хауса – временного пристанища Беннета. Филиппа сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Как, черт возьми, она здесь оказалась? Она не верила в руководящую силу провидения, но все же совпадения имеют свои пределы.

Да, она хотела поговорить с ним. С Беннетом. После получения роскошного букета маргариток она не видела его уже три дня.

– Какой прекрасный сад, – услышала она собственный голос. – Давай войдем.

– Но, миледи…

– Пошли, Мэри. Это всего лишь сад. Там нет диких зверей. – С этими словами она решительно вошла в открытые ворота. Взглянув вверх, чтобы полюбоваться домом, она увидела пару невероятных изумрудных глаз, потрясенно взирающих на нее из окна второго этажа.

Поиск по сайту: