Глава 4. Не игрушка

К дому они возвращались в неприятельском молчании. Белла с трудом сохраняла контроль над собой, преисполненная болезненным расстройством, негодованием, беспомощностью. Как будто ей снова было шестнадцать.

Он же действовал как обычно. Он успешно заманил ее в ловушку, и она позволила ему это сделать. Вся ее терапия, подготовка, годы вдали от этого места пропали впустую. Как будто, в тот момент, когда она оказалась во владениях Калленов, она снова стала слабохарактерным подростком.

Ее сеанс с Анжелой на прошлой неделе стал в какой-то мере подготовкой к этому дню. Дню, когда она вновь встретится с ним. Бодрая речь Анжелы все еще была свежа в ее воспоминаниях.

«Если больше ничего вспомнить не можешь, вспомни эти слова. Ты не в силах изменить Эдварда, ты не можешь его контролировать. Он как переменный ветер, который находится вне сферы твоего влияния.

Возможно, он изменился, но наиболее вероятно, что нет. Ты знаешь, каким он был и каким будет всегда. И должна смириться с этим. Но ТЫ изменилась. Ты сильнее той девушки, что увидела я пять лет назад. Ты умная и уверенная в себе женщина. Когда мы только начали с тобой сотрудничать, ты была сломлена своим страхом. Ты боялась раскрыться, опасаясь, что тебе сделают больно или просто воспользуются. Ты даже не могла спокойно разговаривать с мужчиной.

А сейчас у тебя есть работа в выбранной тобою специальности, ты создала крепкие отношения с успешным мужчиной. Ты арендуешь квартиру в превосходном месте. У тебя есть друзья, которые тебя не используют и любят за то, что ты такая, какая есть.

Помни это и удостоверься, что сможешь контролировать свое поведение, не позволив другим вмешиваться в твою жизнь. Помни, у тебя есть выбор».

Устало тащась по полю и увидев вдали дом, скрытый туманом, Белла чувствовала во рту металлический привкус. Если бы только в жизни можно было отмотать все назад, подумала она, сглотнув и подавив горькие слезы.

У нее была склонность плакать, когда она была счастлива, сердита или опечалена. Она плакала, когда уставала или переезжала. Возможно, из-за того, что она много лет подавляла эмоции, в эти дни слезы подступали к ее глазам с раздирающей регулярностью, и лишь тоненькие глазные мышцы мешали им пролиться на ее щеки.

Все ее фантазии о встрече с Эдвардом снова пошли не так. Обычно, лежа в кровати поздним вечером, она баловала себя мечтой, в которой он, вновь встретившийся с ней, будет поражен ее силой, ее успехом, изменениями, которые она претерпела.

Будучи наедине с самой собой, всякий раз, когда она представляла свой великий успех, перед глазами у нее было лицо Эдварда. Его потрясенное выражение лица вперемешку с гордостью и несомненным сожалением, что он разрушил их отношения до основания. Ее фантазия о том, как он плачет на ее свадьбе, была самой любимой. Она хотела одержать над ним победу, несмотря на то, что это было по-детски.

В мыслях она поднималась на сцену и получала Пулитцеровскую премию за свой вклад в журналистику, а Эдвард, как почетный гость, сидел с посеревшим лицом в первом ряду. За последние недели она репетировала тысячу разных воссоединений, зная, что ухудшившееся состояние Эсми ложится на ее плечи тяжким грузом.

Ни одна из фантазий не включала в себя прогулку через поле, проглоченные сердитые слезы, обручальное кольцо от "Тиффани", сжимаемое в кулаке так сильно, что алмаз почти царапал кожу. Она положила его в карман куртки и плотно ее застегнула.

Пока дождь не начался, но скоро должен был начаться шторм, а воздух был настолько сырым, настолько туманным, что волосы ее покрылись прозрачными капельками, и куртка почти наполовину промокла. Эдвард шел чуть позади нее, не дотрагиваясь, и это расстраивало ее, пока она краем глаза сквозь склеившиеся ресницы наблюдала за его черной фигурой. Ее личный темный демон. Как будто он специально смущал ее, проверял, контролировал, и когда она замерзшими ногами споткнулась о кочки и чуть не упала в кроличью нору, легкое пламя ярости в ней окончательно разгорелось.

«Мозгоёб», - подумала она, и гнев заклокотал в ее горле. Она бы высекла это на его надгробной плите. Здесь покоится Эдвард Каллен, любимый сын, брат и коварный мозгоёб. Она задумалась, подойдут ли эти слова к плите. Если нет, то она голыми руками сама бы их высекла. Она позволила себе представить, как сидит, скрестив ноги на его могиле, и пьет пиво, устало орудуя рубилом. Картинка была очень приятной.

Эдвард же, похоже, не испытывал трудностей со скользким торфом, его длинные ноги делали один шаг, пока она совершала два. Он шел за ней, и она слышала его дыхание краем уха. Она чувствовала, как он хватает ее рукой сзади, по-видимому, в своей детской манере заставляя ее засмеяться. Она резко дернулась и, развернувшись, залепила ему пощечину. От шока его рот широко открылся, а она развернулась и продолжила путь, собрав воедино все свое достоинство.

Белла увидела издалека Карлайла, ожидающего их в каменном внутреннем дворике позади дома. Они прошли мимо сада, и ароматы растений окутали их при усилившемся ветре. Густые капли дождя начали оседать на дорожке из бледного камня. Белла добежала оставшийся путь и встала перед Карлайлом.

- Белла, дорогая, как поживаешь? - нежно спросил он, обнимая ее.

Она расслабилась в его руках, прижимаясь щекой к колючему шерстяному свитеру и чувствуя, как утихает ее гнев, пока она переживает шок от его внешности. Болезнь Эсми негативно отразилась на Карлайле. Он выглядел уставшим и безжизненным и похудел по меньшей мере на двадцать пять фунтов. Она прижалась к нему и почувствовала, как он отклонился назад.

- Я в порядке, Карлайл. А вы? - Белла отступила, чтобы снова посмотреть на него. - Вы очень похудели.

Он слабо улыбнулся, его сине-зеленые глаза были налиты кровью. - Она не ест, и я тоже забываю.

Белла нежно улыбнулась. - Теперь я с вами, поэтому вам придется поесть. Как она?

Белла услышала, как подошел сзади Эдвард. Карлайл не ответил ей, вместо этого улыбнувшись Эдварду и протягивая ему руку.

Белла отошла и пристально смотрела на воссоединения этих двоих. Блудный сын вернулся.

Эдвард обычно был похож больше на Эсми, но ростом он был с Карлайла, и на долю секунды, когда они отстранились и стали изучать друг друга, стали почти идентичными. Белла подумала, что так будет выглядеть Эдвард, когда станет старше.

Затем она поняла, что настолько похожими их сделало горе. Одна щека Эдварда была красного цвета, и, если даже Карлайл и видел, как она ударила его сына, то ничего не сказал. В отличие от своего сына Карлайл был благоразумнее.

- Пойдем на кухню? - тихо предложил Карлайл. Белла и Эдвард сняли у двери грязную обувь, и, отбросив ее подальше, Белла задалась вопросом, лежат ли еще в прачечной ее старые сапоги. Они зашли внутрь, и оба мужчины сели на кухонный диван, пока Белла наливала в три чашки какао, с заботой поставив одну перед Карлайлом, а другую пихнув Эдварду. Она села на стул напротив Эдварда, и они обернули свои замерзшие ладони вокруг теплых кружек.

Эдвард не смотрел ей в глаза с тех пор, как она ударила его.

- Когда приезжают Эммет и Роуз? - спросила Белла спустя минуту долгой тишины.

- Роуз слишком беременна для перелетов. Они едут на машине, так что должны приехать сегодня вечером. - Карлайл сделал глоток какао, смотря в окно. Казалось, он подбирал слова. Когда он, наконец, заговорил плоским автоматическим голосом, его глаза противоречили силе его горя.

- Эсми. Ладно. Она плоха. Самое большее - ей осталось примерно две недели.

Белла посмотрела на Эдварда, увидев на его лице красивую маску без единой эмоции. Она узнала это выражение лица - было слишком странно видеть его без привычного хмурого взгляда. Как будто он стремительно пытался подавить в себе сильное мучение. Его боль была очень ощутимой, а пальцы немножко дрожали, когда он коснулся своей кружки - и Белла внезапно почувствовала, как растет в ней жалость к нему.

Она забыла о своем гневе, обещая вернуться к нему, и провела ладонью вверх по дивану. Эдвард быстро и с благодарностью прижался к ней рукой. Карлайл смотрел на это без удивления. В конце концов, они частенько за обеденным столом сидели вот так, соприкасаясь ладонями, как дети. Белла сомневалась в том, что Карлайл и Эсми знают о даре Эдварда. Она думала, что Эдвард может читать мысли всех, может со всеми вступать в подобный контакт. Именно поэтому когда-то умы многочисленных женщин были подчинены ему.

Эдвард, конечно, производил впечатление, что слышит всех. Он был невыносимо самодоволен и в детстве ссылался на то, что знает всё обо всех.

- Для меня не существует никаких тайн, - как обычно преувеличенно растягивал он слова, откапывая личные сокровища Эммета, разрушая их планы по поводу подарков на День рождения и оголяя запретные страсти и глупые интересы. Казалось, он восхищался тем, как упрекает его Белла за таланты - с остальными он был более осторожен со своими манипуляциями.

В нем всегда были высокомерие и непоколебимая самоуверенность, благодаря которым он нажил врагов среди школьных учителей и массу поклонниц - Эдвардианок, как презрительно называла их Белла.

Сейчас глаза Эдварда весело заискрились при упоминании этого прозвища, и он сделал еще один глоток какао.

Нет, сейчас это не смешно, раздраженно подумала она. У нее много лет не было подруги, которая бы не использовала ее в цели подобраться к Эдварду. Их отношения называли странными и немного кровосмесительными - Белла всегда чувствовала преследующие их взгляды, когда школьный автобус отъезжал от дома Калленов, и они шли домой, взявшись за руки.

Белла была очень застенчивой и не обращала внимание на угрозу, исходящую от чирлидерш и королев выпускного, которые вились вокруг нее как грифы.

Пока эти воспоминания скользили в ее сознании, она зачарованно наблюдала за Эдвардом, замечая, как апатичен его взгляд, пока он слушает ее мысли. В семье не обсуждали его дар, это было воспринято как факт, например, как незаурядное мышление или талант к запоминанию чисел или иностранным языкам.

Рот Эдварда был искривлен; он слышал ее удивление тысячи раз, но никогда ей не отвечал.

Она знала, что, если он захочет, если сконцентрируется, то сможет перестать ее слушать, но как-то раз он презрительно выразился, что подслушивание ее мыслей походит на тягу к мыльной опере. Он знал, что не имел права слушать, но так или иначе был поглощен сюжетной линией, как говорил он.

Ему нравилось слушать. Благодаря этому он вырабатывал стратегию.

Он никогда не показывал ей, на что похожи ее мысли - картинки ли это, легкие ощущения или кристально ясный диалог в ее собственном внутреннем монологе (она страстно уповала на это).Эдвард приподнял брови и возвел взгляд к потолку, будто задумавшись, и она безжалостно впилась ногтями в его ладонь.

- Эсми больно? - наконец спросила Белла, чувствуя, как в ответ Эдвард сжал пальцы вокруг ее руки. Он перевернул ее ладонь, накрыл своей и положил их переплетенные руки поверх дивана. У него были красивые руки, немного грубые, но теплые. Его рука полностью обхватила ее.

Карлайл потер руками лицо. - Да. Сейчас ей очень больно, но она никогда не жалуется. Врачи ищут достаточную дозу обезболивающего. Он сделал паузу. - Но все меняется. Иногда, когда на улице хорошая погода, она чувствует себя достаточно сносно, чтоб посидеть в кресле на балконе. А иногда она едва приходит в себя.

Карлайл натянуто улыбнулся, пытаясь казаться храбрым. - Она спрашивала о тебе, Белла.

Белла глубоко вздохнула. Она боялась идти наверх. Боялась разреветься перед Эсми и расстроить ее. Этот день и так начался ужасно. Карлайл, казалось, понял это и отнесся к ней доброжелательно.

- Хочу, чтобы ты была готова: она выглядит значительно хуже, чем несколько месяцев назад, когда ты навещала ее. Но внутри она все та же Эсми. Пойдем наверх? Она захочет немного с тобой поболтать. Только веди себя как в старые добрые времена.

Карлайл встал, протягивая ей руку, и она взяла его под локоть. Втроем они, держась за руки, прошли через темный дом, поднялись по лестнице на второй этаж и подошли к двери, подчеркнутой серебристым светом в конце коридора.

Карлайл тихонько постучал и подождал. Белла выпустила руку Эдварда.

Дверь, открываясь, проскрипела, и на мгновение Беллу ослепило огромное от потолка до пола окно. Занавески полностью были открыты, и через окно было видно, как в небе, словно по реке, скользят тяжелые облака. Как только ее глаза привыкли, она увидела Эсми, спиной облокотившуюся на несколько подушек.

- Белла? - тихонько спросила Эсми.

Под мягкой вязаной шапочкой из-за долгих месяцев химиотерапии больше не было когда-то красивых рыжих волос. Эсми была истощена и измождена, лишь тело под одеялами, глаза стали запавшими, а губы - потрескавшимися. Но, посмотрев на Беллу, она предприняла попытку улыбнуться и немножко приподняла руку.

Она до сих пор была очень красива, изящна, и свет, исходящий от нее, горел.

Белла почувствовала, как глаза ее наполняются слезами, и неуверенно прикусила губу. Ее прекрасная Эсми, которая заплетала ей косы, ходила на ее родительские собрания и собирала в школу. Теперь она покидала этот мир, оставляя Беллу в одиночестве и холоде. Теперь у нее никого не оставалось, кто бы любил ее. Белла задрожала, не зная, как реагировать, что говорить.

Беллу спас Эдвард, выходя из темной прихожей и оборачивая руки вокруг нее, положив ей на плечо свой подбородок.

- Мам, мы оба здесь. Скоро еще подъедут Эммет и Роуз.

Лицо Эсми просияло. - Идите ко мне, любимые мои, - нежно сказала она, на секунду закрыв глаза.

Эдвард прошел вместе с Беллой вперед, остановившись возле кровати. Он развернул ее и посадил с краю кровати. Они легли в кровать к Эсми, и Белла оказалась посередине. Карлайл сел в кресло, стоявшее рядом.

- Теперь удобнее, - смущенно сказала Эсми. Белла уткнулась лицом в подушку возле шеи Эсми и заплакала, пропитывая наволочку жгучими слезами.

- Не плачь, дорогая, - нежно сказала Эсми. - Нет нужды плакать.

Белла аккуратно обняла Эсми и все равно продолжила плакать. Эдвард обернул руку вокруг них обеих, прижимаясь к Белле, и они стали лежать в тишине.

Сочетание удивительного яблочного аромата Эдварда, какао и запаха припудренной кожи Эсми навсегда запечатлелись в ее памяти.

Она запомнила эту минуту, забыв обо всем на свете и поклявшись помнить всегда.

Эдвард водил пальцем по внутренней поверхности ее руки и чувствовал мощь этой минуты в двойном размере, - через свой собственный опыт и видя его в мыслях Беллы. Он плотно закрыл глаза, сопротивляясь поглотившей их боли и красоте.

Но с другой стороны, будучи самовлюбленным человеком, он утешал себя, что в ее мыслях он так приятно пахнет.

- Прости меня, - наконец, успокоилась Белла. - Я очень по тебе скучала.

Нежный материнский голос Эсми прозвучал спокойно и приглушенно. - Правда, дорогая? Я тоже скучала по тебе, хотя мы виделись с тобой несколько месяцев назад. Расскажи мне, как твои дела на работе?

Белла перекатилась на спину, лежа между ними и вытирая слезы, чувствуя дыхание Эдварда и его подбородок на своем плече.

- На работе все хорошо. У меня отпуск на месяц. - Она работала журналистом в суде - именно там она и познакомилась с Майклом. Эдвард втянул в себя воздух при этой мысли.

- Все отлично. Только немного устаю писать о насилии. - Честно признавшись себе, она понимала, что ненавидит свою работу. Она разрушала ее. Достичь каких-то целей она не могла, зато душу свою разрушить - да.

Она избавилась от этой мысли прежде, чем она раскрылась бы в ее сознании. По сравнению с этой невыносимой болью ее экзистенциальный кризис был таким же незначительным, как и песок в ее обуви.

- А ты, Эдвард, все еще работаешь в «Нью-Йорк Таймс»? - спросила Эсми, потому что никогда не могла отследить, где он работает.

- Нет, в настоящее время я фрилансер. Три недели назад вернулся из Афганистана.

Эдвард был фотографом. Белла знала все о его работе военным фотожурналистом из еженедельных электронных писем Эммета и лицезрения его фотографий в журнале «Тайм».Его способность превратить банальный снимок в часть искусства была невероятной. Казалось, он видел мир совершенно иначе остальных, и был полностью поглощен своей работой. Его военные фотографии не были обычными снимками человеческих страданий, благодарных сельских жителей и поднятых флагов. Ряд фотографий, выпущенных в Таймс, олицетворяли страдание солдат.

Каждый снимок был наполнен одиночеством, тоской, цветом. Белла плакала над фотографией молодого солдата, державшего в руках изображение его новорожденного сына, как будто он держит самого ребенка. Все это было подчеркнуто черно-белым цветом.

После этого Эдвард был номинирован на "Броунсон", престижную международную премию фотографов. Зная Эдварда, ему наверняка насрать на это. Она почувствовала, как его губы растянулись в улыбке, прижимаясь к ее шее.

- Я рада, что ты вернулся. Там слишком опасно. - Эсми снова стала самой собой. Матерински теплой. Всезнающей.

Эдвард наклонился к ней. - Совсем не опасно.

Белла тихо рассмеялась. - Конечно, Эсми, не волнуйся. Он же пуленепробиваем, помнишь? - В ответ он ущипнул ее за живот.

- А как…. Майкл? Тот мужчина, с которым ты встречалась несколько месяцев назад?

Наступило молчание, пока Белла изо всех сил старалась придумать, что ответить. Вруньей она была никакой. В окна ворвался ветер.

- Они расстались, - ликующе воскликнул Эдвард, даже не пытаясь скрыть свой триумф. Белла нахмурилась, но промолчала.

- Господи, он был таким приятным молодым человеком. - Эсми повернулась лицом к Белле, сочувствующе на нее посмотрев. - Тебе очень грустно?

- Хм, нет. У него, кхм, было недостаточно для меня времени. - Это единственное, что она смогла придумать.

- Ну, а я никогда не считала его подходящим тебе. Он тебя не достоин. Почти никто не достоин тебя. - Голос Эсми стал тише, а веки почти закрылись.

Эдвард злобно улыбнулся, и Белла поймала подозрительный взгляд Карлайла.

- Э-э-э. Ну, я об этом не знала! - неубедительно пошутила Белла. Рука Эдварда скользнула под край ее свитера, и она заставила себя замереть на месте.

- Это правда. Ты особенная, и тебе нужна великая любовь. Настоящая.

Белла сглотнула, когда рука Эдварда скользнула выше по ее дрожащему животу, пальцем проводя по нижней части ее лифчика. Его пальцы были горячими. Он за это поплатится. Эдвард коварно рассмеялся.

- Эдвард, мне знаком этот смех. Ты опять мучаешь Беллу? - упрекнула его Эсми, закрывая глаза. - Прекрати это делать. Она не игрушка.

И хотя она повторяла ему миллион раз все эти годы, должного эффекта все равно не добилась, но на сей раз Эдвард резко вытащил руку, до этого лежащую на груди Беллы. Он громко вздохнул.

- Мам, мы дадим тебе поспать. Останемся в доме, так что, как проснешься, увидимся. - Эсми приподняла уголки губ в улыбке и скользнула в глубокий сон.

Кровать была такой теплой, что Белла тоже не захотела вылезать из нее. Ее ноги только начали согреваться. Майкл работал допоздна и поэтому иногда спал в запасной спальне их квартиры. Поздно приходя домой, он ее не тревожил.

На самом деле, они не занимались сексом почти три месяца, но она не возражала. Секс с Майклом был небрежным обменом любезностями. Боже, как же она рада, что Эдвард сейчас ее не слушал. Ей и правда надо получше управлять своими мыслями.

Он не вставал и продолжал лежать на спине, согревая ее теплом своего тела.

Белла вскарабкалась на Эдварда, ненадолго задержавшись на его теле, игнорируя то, как он весело пошевелил бровями, и, соскользнув, запуталась ногой в простыне. Она, приземлившись на пол, неуклюже упала на спину, выкрутившись из шикарных ватных одеял небесного цвета и прекрасных, самых любимых ею ароматов.

Переводя дух, она не могла не думать о том, каково им будет, когда умрет Эсми. Когда глаза снова обожгли слезы, она открыла рот в отчаянии пытаясь успокоиться, и увидела над собой лицо Эдварда. Его брови были нахмурены, а сам он смотрел на нее с настоящим беспокойством, отчего ей захотелось плакать еще сильнее.

Но затем в его глазах вспыхнуло веселье, и он начал смеяться. Его хихиканье эхом откликалось в ее ушах, в то время как Карлайл вскочил на ноги и помог ей встать, отведя ее вниз по лестнице в комнату на первом этаже. Какой же он придурок.

Комната вовсе не изменилась. Ее называли белой комнатой, и она всегда принадлежала Белле. Она села на старинную двуспальную кровать, чувствуя, как прогибается под ней старый матрац, и желая погрузиться в него, как в колыбель. Кровать стояла у одной из кокосово-белых стен вместе с белой лампой, ковриками и занавесками, что всегда напоминало ей о Нарнии. Дополнял интерьер огромный деревянный шкаф, стоявший у дальней стены.

Спальня Эдварда находилась в конце длинного коридора. Ему принадлежала золотистая комната. В белой же стоял могильный холод, и Карлайл пошел узнать насчет термостата.

Дверь резко открылась, и внутрь вошел Эдвард.

- Бесценно! - усмехнулся он, очевидно до сих пор смеясь над ее падением. Он закрыл за собой дверь, пнув ее ногой.

- Заткнись, - яростно прошипела она. - Я могла навредить себе. Могла шею себе сломать, чтобы ты знал.

- Так давай доктор Эдвард тебя осмотрит. - Он демонстративно закатал рукава, потирая руки и направляясь к ней. Полностью одетый в черное, он почти представлял собой лишь силуэт, резко выделявшийся на фоне ледяной белой комнаты.

- И в следующий раз, кстати говоря, стучи, пожалуйста, - сказала она, стремглав бросившись к противоположной стороне кровати, избегая его прикосновения. - Я могла переодеваться.

- О-о-о, тогда я точно никогда стучаться не буду, - насмешливо воскликнул он.

- Будь серьезным, Эдвард, хоть в этот раз. Весь этот план… смешон. Ты и сам слышал Эсми, - ей жаль, что я рассталась с Майклом. Я хочу рассказать ей правду.

Эдвард поставил колено на кровать и начал подползать к ней, и в ту же секунду из глаз его исчезло веселье, сменившись угрожающим блеском.

- Ты не посмеешь.

- Но ты слышал, что она… - Белла прижалась спиной к стене, чувствуя, как колотится ее сердце.

- Я слышал, она сказала, что тебя почти никто не достоин. Она имела в виду, что единственный, достойный тебя мужчина, - это я. - Эдвард лег на живот, уткнувшись лицом ей в колени. - Ты должна притворяться как раньше.

Он замолчал на секунду, а затем сказал приглушенным голосом: - Или, по крайней мере, НАЧНИ притворяться, ради Бога. Перестань плакать и начни вести себя так, будто влюблена меня.

Он перевернулся, закрыл глаза, и Белла опустила голову, посмотрев на его лицо, обрамленное ее волосами. Он вздохнул, его неугомонное тело наконец-то замерло. Она положила ладошки ему на виски. Она так редко видела его таким - расслабленным, не сердитым.

- Ты меня успокаиваешь, - сказал он ей. Она даже не представляла, каким образом - большую часть своей жизни он охранял ее, обладал ею, что отбирало у него большую часть энергии.

- Особенно с тех пор, как у тебя грудь выросла, - добавил он хриплым голосом. - Я избивал тех ублюдков из школы до потери пульса.

Он всегда говорил об этом в подобном тоне, и Белла знала, что ей следует быть польщенной. Его губы были очень мягкими, и она провела пальцами по его бровям. Она задалась вопросом, почему у него нет морщин. Он изъездил всю планету, так много испытал, а лицо его было таким же гладким, а кожа - белоснежной.

Его красота проникла в нее, и она убрала руки. Он слышал ее только тогда, когда соприкасалась их кожа. Однако часть мысли он успел услышать и открыл глаза.

- Спасибо. Ты и сама довольно хороша. - Он пристально посмотрел на нее, и она поняла, что находилась в достаточной близости от него, чтобы увидеть крошечные желтые пятнышки вокруг зрачков. Она сердито покачала головой.

- Слушай, если мы притворимся, что влюблены, никакой проблемы не возникнет. - Эдвард, приподнявшись на локте, прикоснулся рукой к ее макушке и опустил ее лицо к своему.

- Например, так. - Он коснулся ее губ, и электрический заряд, возникший между ними, заставил ее испуганно отскочить от него.

- Интересно… - сексуально прищурившись и облизнув губы, заметил он.

- Я не был сосредоточен в тот раз и плохо тебя слышал. Мне интересно, что ты подумала. Давай еще разок попробуем. - Он нежно потянул ее за волосы, и удовольствие от скольжения его пальцев, мягко дотрагивающихся до кожи ее головы, заставило ее веки затрепетать.

Когда они были подростками, он несколько раз целовал ее, и она уже почти забыла, на что похожи его поцелуи. Каждый атом в ее теле вибрировал. Она отпрянула от него.

- Эдвард, нет. Я помолвлена с Майклом. Я дала ему обещание.

Ее голос дрожал от убеждения и потемневшего взгляда Эдварда. Он обернул руку вокруг ее талии, притянул ее к себе и перекатился, подмяв ее под себя. Она встревожилась, почувствовав, как его эрекция прижимается к ее бедру, и стала сопротивляться под его тяжелым мускулистым телом.

- Перестань говорить эту херню. Ты же знаешь, как меня это злит, - прорычал он, прикусив ее шею.

- Это всегда меня злило. Ты создана для меня, ни для кого больше. И когда я закончу с тобой, то ты даже не сможешь вспомнить имя того урода. - Он провел своим бархатным языком вдоль ее шеи, и Белла ощутила, как напряглись ее соски - верный знак тревоги. Она в беде.

- Конечно, в беде, - согласился он, посасывая кожу над ее ключицей и приоткрыв мягкие полные губы, чтобы поцеловать ее.

Его пальцы медленно стянули ее свитер, оголив плечо. Она обернула руки вокруг его запястий, совершив слабую попытку оттолкнуть его, но он нежно переплел их пальцы, подняв ее руки над головой, и толкнул бедрами, заставляя ее инстинктивно ответить ему, выгибая спину. Голова у нее закружилась, когда он прикусил черную лямку лифчика, царапая щетиной ее плечо.

Все слишком быстро вышло из-под контроля, и ее внутренний голос, противящийся ему, исчез, тоже безнадежно им обольщенный. Он доминировал над ней, вдавливая в мягкую кровать, и она подняла руку, зарывшись рукой в роскошные волосы на его затылке. Она учащенно задышала, заставляя себя не терять голову. Ей нужно остановить все, она может сделать это - в отчаянии приказала она себе.

- Нет, не останавливайся, - прошептал он почти умоляюще, чего она прежде никогда не слышала, и, руками прижимая ее плечи, коленом раздвинул ее ноги. Он прижался к ней бедрами, и она была уверена, что даже через джинсы он сможет почувствовать, как она плавится.

- М-м-м, - хрипло подтвердил он. - Как восхитительно. - Он снова медленно прижался к ней, умышленно, возвышаясь над ней, прижимая открытый рот к ее макушке. Если бы сейчас они были обнажены, то он вошел бы в нее.

- Наконец-то ты моя, - прошептал он, и его дыхание стало рваным, когда он изогнул бедра, создавая трение их тел, и внутри у Беллы все сжалось от этого действа. Безумное головокружительное удовольствие полностью затмило ее мозг. Она знала, что так неправильно, но была бессильна остановиться, когда еще одна волна страсти поглотила их. Она чувствовала, как намокает ее нижнее белье.

Эдвард простонал, его эрекция почти болезненно прижималась к ней. Его мятные зеленые глаза смотрели в ее, а затем скользнули к ее губам, потом снова к глазам, а затем он стал опускать свои губы к ее. Она знала, что в ту же секунду, как он поцелует ее, остановиться уже будет невозможно. Они займутся сексом прямо здесь, выждав, наверное, лишь минуту после этого поцелуя.

Ожидание удовольствия промчалось по ее венам, и внезапно она алчно захотела почувствовать его, поглотить его. Она ворвалась в странную альтернативную вселенную, лежа на белом и прижатая черным. Это очень походило на ее самые темные, самые влажные фантазии, и не было в них чего-то правильного или, наоборот, неправильного.

Они просто были.

Резкий стук в дверь заставил ее запаниковать. Она застыла.

- Белла? - Голос Карлайла был приглушен, доносясь с другой стороны массивной двери. - Белла, не хочешь спуститься и перекусить?

Она открыла рот, вдохнув воздух, не достигший ее легких.

- Скажи ему, что спустишься через час. Тебе нужно немного отдохнуть, - прохрипел Эдвард, окутывая ее губы своим восхитительным дыханием. Он облизнул ее нижнюю губу, отчего она чуть вздрогнула.

Ее взгляд встретился с его, и в нем она нашла триумф вперемешку с весельем, вернувший ее на грешную землю. Она видела этот взгляд бессчетное количество раз, когда он подростком забирался в ее окно, обдав ее сильным запахом дешевого одеколона от "Ревлон".

- Я сейчас спущусь, Карлайл, - она наконец обрела дар речи. Эдвард закрыл глаза, сжав руки по обеим сторонам от ее лица в кулаки.

- Хорошо, если увидишь Эдварда, передай и ему тоже. - Шаги Карлайла стихли.

- Я не буду делать этого с тобой, - дрожащим голосом сказала она, выскальзывая из-под него. - Я не могу. Я не игрушка, с который ты можешь поиграть, - поправляя одежду, повторила она слова, которые ранее сказала Эсми.

- Прерван своим собственным отцом… - в неверии пробормотал Эдвард, когда она прошла через комнату и оставила его, лежащего на кровати и зарывшегося лицом в ее подушку.

Поиск по сайту: