Глава 12. Моя жажда

В глубине дома горел только один свет. Он отбрасывал жуткий золотистый отблеск на каменный внутренний дворик, пронизывая самым кончиком графин. Остальная часть дома была темной, даже несмотря на луну, решившую остаться покрытой облаками.

Этот графин когда-то стоял на столе дедушки Карлайла. Это был тяжелый граненый кристалл, и, когда из него вынимали пробку, раздавался легкий и нежный звон.

За все эти годы ни одни губы не прижимались к его краю. Но сегодня вечером, под беззвездным небом, виски «Гленгливет» двадцатиоднолетней выдержки лился сразу в рот.

Если бы не колкий осколок света и не напиток, обжигающий внутренности, то Эдвард бы, возможно заметил, что пальцы его стали такого же жемчужно-белого цвета, что и камень, на котором он сидел.

Он не чувствовал этого. Он был рад темноте и холоду, сидя, свесив ноги с края патио.

На окрестности скатился туман. Он покрыл землю, и клубками вился возле его ног, затемнив цветники. Он ударился о влажный воздух и растаял на прекрасной ткани его брюк, оставляя на ней микроскопические капельки влаги.

Воздушный океан, казалось, медленно колышется и волнуется. Дом был скалистой экспозицией, возвышающейся в центре.

Далекие деревья в унынии склонились в темные неповоротливые тени.

Ночь была тихой, кроме звука его ритмично ударяющихся о стену ботинок и кристалла, царапающего гранит, когда Эдвард поднимал его к своим губам и ликер скользил в его рот будто жидкое солнце.

Он чувствовал его запах прежде, чем мог попробовать: кора дуба, перец, цедра, специи и сироп.

Ароматы смешались на его языке, стирая фруктовый пирог, и на холодном воздухе он мог попробовать каждую нотку и оттенок.

Виски был превосходным и стал лучшим способом заглушить его идиотизм, утопить боль.

Эдвард вздохнул, отвлеченно заметив, что может видеть свое дыхание на прохладном воздухе, отмечая на языке последние слабые нотки шотландской лакрицы и лесного ореха.

Он одним легким толчком запястья осторожно отставил в сторону графин и, завалившись, сел, уставившись на французские манжеты, опутавшие его руки. Его воротник был абсолютно расстегнут, верхняя пуговица оторвана. Эдвард потянул себя за волосы и потер ладонями глаза.

Он понятия не имел, пьян он или полностью и категорически трезв.

Уровень алкоголя, оставшегося в графине, говорил о первом; кипящее в нем расстройство и нежеланное понимание того, что цикл его созидания и разрушения повторен, говорило другое.

Он одурачил самого себя, думая, что сможет добиться чего-то хорошего. Недоверие в глазах Беллы, когда она обнаружила, что он украсил спальню Эсми, остро прошлось по нему и сказало ему все, что он должен был знать.

Он сидел за столом напротив Беллы, вздрагивая от своих жалких попыток, желая сорвать со стола ткань, смести все на пол.

Глаза Эсми были затуманены от лекарств и разочарования, и когда она покачала головой, глядя на него, он понял, что она видела все, что он пытался скрыть.

Свою неспособность вести себя как нормальный человек.

Свою неспособность к тишине, спокойствию и простоте.

Свой внутренний хаос, свой ускользающий контроль.

Эдвард слишком ясно помнил смирившиеся взгляды на их лицах, когда он, срывая с себя маску того, кем он никогда не будет, встал, пошатнувшись, потому что от алкоголя все расплывалось перед глазами.

Белла, вздохнувшая и посмотревшая на потолок, совершенно отвергавшая его, выглядела уставшей от его ребяческих выходок.

Эти воспоминания были болезненной серией виньеток, и, когда он немного повернулся, то увидел горевший как маяк свет из комнаты Эсми на втором этаже.

Он надеялся, что кто-нибудь задует эти свечи; когда он думал об этих маленьких огоньках, как он зажигал их спичками, которые сгорали слишком быстро и опаляли кончики его пальцев, он чувствовал себя жалким.

Эдвард с силой вонзил ногти в запястье, пытаясь опустить манжеты до прежнего уровня. Он перестал пытаться, когда понял, что замерзшие пальцы не смогут этого сделать. Он сидел и смотрел на темноту под своими ногами, не фокусируя ни на чем взгляд.

Он понимал, что она была права, но и желал бы, что это было не так.

Он понимал, что был прав, но сомневался, что она примет его.

***

Белла методично обыскивала каждую комнату в доме, и это занимало время. Не то чтобы она спешила, на самом деле двигалась она систематически и медленно, и сердце ее замирало всякий раз, когда она распахивала дверь, испытав облегчение и еще одно непонятное ей чувство, когда видела, что его нет.

Каждый раз она еще на несколько секунд могла продлить неизбежность.

Она до сих пор находилась в смятении от вопроса, видневшегося в глазах Карлайла, и до сих пор чувствовала, как сжимает Эдвард ее безымянный палец своим.

После его вспышки она могла бы снова надеть свое обручальное кольцо. Игра, короткая и неэффективная, была окончена. Он начал ее, и он же только что закончил. Она была изобличена во лжи перед людьми, которые воспитали ее, и пока она прикладывала все усилия, чтобы справиться с унижением, но знала, что именно оно будет ждать ее утром.

Завтра она расскажет им правду.

Сначала Белла заглянула в комнату Эдварда, но дверь была открыта, обрамляя темную пустую раковину. Она положила руку на дверной проем, с сожалением покачивая головой от того, что такая прекрасная ночь превратилась в несчастье.

Свободная комната между их спальнями когда-то была их общим рабочим кабинетом. Теперь же она была полна фотоснимок, рамок, развешанных на стенах во множество рядов. К ее расстройству лампочка почти не горела, а тяжелые занавески были задернуты, чтобы защитить их от света. Свет из коридора едва ли позволил ей разобрать наброски.

Сделав дрожащий вздох, она открыла дверь в свою спальню, на секунду подумав о том, что увидит его, лежавшим на ее кровати, но поняла, что это лишь плод ее воображения. Его здесь не было.

Белла спустилась вниз: гостиная была пуста, а камин полон холодного пепла.

Теперь она стояла на кухне и изучала темноту, выпивая стакан воды и решая сдаться. Он ушел.

Вероятно, он в костюме, еле переставляя ноги, бредет по грязным полям, не отказывая себе в мелодраматичном опьянении. «Ну, это его выбор», - недовольно подумала она.

Она почувствовала легкий укол вины оттого, что лишь подожгла его вспышку, но проглотила это чувство.

Она поставила стакан и подумала, что через поля может видеть слабый свет от звезды над крыльцом своего старого дома.

Но, увидев, как свет вспыхнул и переместился, моргнула, осознавая, что смотрела на Эдварда, сидящего в темноте в каменном дворике и опрокидывающего в горло виски.

Несколько минут она размышляла, наблюдая за ним, за его фигурой в темноте - поражение и страдание запечатлелись в его силуэте. Как всегда ее раздражение смешалось с сочувствием, которое она ненавидела и пыталась побороть.

С полок в прачечной она достала два пыльных одеяла. Начиная с того момента, как Эсми заболела, содержание дома пришло в упадок. Карлайл жил словно на автомате. Белла посмотрела на груды белья, лежавшие возле стиральной машины, и решила связаться с местной химчисткой.

Она обернула одно одеяло вокруг плеч, глубоко вздохнув и открывая тяжелую деревянную дверь, не зная, от чего именно она ограждает себя: от противостояния или холода.

Прохладный воздух настиг ее первым, ударил по лицу и пробежался по позвоночнику.

Она могла видеть только его тело, согнувшееся почти пополам. Он будто сидел на краю пирса, смотря вдаль.

- Эдвард, - Белла заставила свой голос звучать оживленно, подходя к нему, и развернула одеяло, набрасывая его на него, хотя раздражительный голос внутри нее сказал ей, что она должна позволить ему замерзнуть.

Он, скосив глаза, посмотрел на нее, даже не обратив внимание на одеяло на своих плечах.

- Ты простудишься, - заметил он, касаясь ледяным пальцем ее обнаженной лодыжки. Она отступила от него и опустилась, садясь от него на расстоянии в несколько футов.

- Почему ты должен был сделать это? - Она не обнаружила в себе достаточно гнева, поэтому лишь прошептала. Она не сердилась, потому что не была и удивлена. Белла подавила дрожь, когда холод легко проник между волокнами ее одежды.

Эдвард не ответил, откидываясь на руки, и его манжеты прижались ко мху и камню.

- Я сделал то, чего ты и ожидала, верно? - Он наклонил голову и посмотрел на

нее со странным выражением в глазах. - Я разрушаю все, к чему прикасаюсь.

- Но ты разрушил свой собственный план. Теперь он не имеет никакого смысла. И обличил меня во лжи перед Эсми и Карлайлом.

Он покачал головой. - Они поймут, что я заставил тебя. Не волнуйся, они не станут хуже о тебе думать. - Он сделал паузу. - Кроме того, мама едва ли поняла, что происходит.

Белла сильнее закуталась в одеяло. - Почему ты так поступаешь?

- Ты десять минут назад сказала мне, что из-за того, что я такой какой я есть, - он показал на себя и махнул бутылкой, - ты никогда не будешь рядом со мной.

Его лицо было затенено, но она уловила сияние его потемневших глаз прежде, чем он, нахмурившись, посмотрел на ее левую руку.

Его голос стал жестче. - По крайней мере, он был джентльменом. Не понимаю, как ты посмела сравнить его со мной.

Она повернулась к нему.

- Ты вел себя совершенно несносно. Ты практически ничего не ел, даже не прикладывал усилий. Ты лишь сидел и пил, смотря на меня как варвар.

Лицо Эдварда превратилось в закрытый белоснежный холст, и Белла содрогнулась.

- Белла, все, что я сказал, было правдой. Ты выходишь за того парня, только чтобы ступить на легкий путь. Ты хочешь легкой жизни, но перед тобой раскинуто намного больше возможностей. Ты знаешь, что я прав. Ты никогда не сможешь относиться к нему так, как относишься ко мне.

Он спрыгнул в патио, удивляя ее, что здесь было не так высоко, как она думала.

- И он никогда не даст тебе то, что могу дать я.

Он повернулся к ней лицом, немного покачиваясь назад, положив руки на камень по обе стороны от ее коленей, чтобы удержаться на ногах. Одеяло упало в туман.

Ногами он сокрушал растения, и Белла почувствовала запах поломанных листьев и влажной шерсти.

Эдвард резко преклонил голову к ее коленям, обнимая руками ее талию. Она была потрясена тем, каким холодным оказалось его лицо, когда он прижался щекой к ее колену.

- Со мной никогда не было бы легко, - пробормотал он, смотря невидящим взглядом, мягко подчеркивая сказанное словами. - Я не хотел, чтобы со мной было легко.

- Эдвард, ты замерз, - сказала она, осторожно касаясь рукой его уха. Он была настолько холодный, что его кожа обожгла ее.

- Пойдем внутрь. Поговорим в доме. - Белла ощутила дрожь, пробежавшую по его коже, и почувствовала укол паники.

Он покачал головой. - Я не вернусь туда. Я должен уехать.

- Ты расстроен. Успокойся, - медленно выговорила она. - Ты там, где и должен быть - ты дома.

Она поняла, что зарылась руками в его волосах, прижимая ладони к его шее, уху, поглаживая его кожу, успокаивая его.

Он дрожал.

Последние, несколько больших глотков виски наконец обрушили его видимую терпимость, и земля зашаталась под его ногами. Он вцепился в нее, словно человек, стоявший на краю утеса, пловец, тонущий в бассейне.

Эдвард чувствовал ее руки в своих волосах и отвел ее нежные ладони в сторону, желая, чтобы она ударила его, сделала ему больно. Он ничего из этого не заслуживал.

Он немного напряженно выпрямился и начал вынимать шпильки из ее волос, бросая их через плечо в темноту, массируя теплые пряди, освобождая их так, чтобы они упали вокруг ее лица, делая ее взгляд моложе, а свет позади выделял ее белым золотом.

Прекрасная, какая прекрасная.

- Знаешь, какая из моих фантазий занимала первое место? - Слова вырвались из его губ прежде, чем он понял, и Эдвард стиснул зубы, осознавая, как непристойно прозвучала его фраза. Смысл вышел неверным.

Он наклонился вперед, чувствуя головокружение, положив лоб на ее живот и немного пошатываясь. Она оперлась руками о его плечи, чтобы удержать его на месте.

- Нет, не знаю, - прошептала она. - И не хочу знать.

Неважно, что то, что он скажет ей, затмит ее сознание и разрушит, когда она станет представлять, как он проделывает это с другой женщиной. Еще одно болезненное воспоминание, чтобы отступить.

Он наклонил голову и обвил ледяной рукой ее запястье, слабый свет позади нее обличил тени под его глазами, и в этот момент она увидела, что годы все же сказались на нем.

Когда-то Белла думала, что время не властно над ним, но теперь она понимала, что была неправа. Он был изнурен, неспособный справиться, задавленный и абсолютно лишенный своей силы.

Пьяный и одинокий, в глазах его запечатлелась каждая трагедия, им сфотографированная.

Не умеючи борясь с изображениями, созданными им, неспособный освободиться от ожиданий. Создавая красоту, после он разрушал ее до того, как разобьют его сердце.

Он съежился от боли, молча слушая ее мысли, и закрыл один глаз, смотря на нее, как будто составляя портрет ее лица.

- Почему ты никогда не хочешь узнать меня? - хриплым голосом спросил он.

- Тогда расскажи мне, - сказала она, отчаянно желая сказать что-нибудь, и ее слова прозвучали тише его рваного дыхания. - Какова твоя фантазия?

- Я прошепчу ее… Завтра ты можешь притвориться, будто не услышала ее… - нечленораздельно произнес он шепотом, нежно потягивая ее за кончики волос, и она инстинктивно наклонилась вперед, чтобы уловить его слова. Его губы мягко прикоснулись, а потом прижались к ее рту.

В легких у нее кончился воздух, особенно когда она склонилась, и он поделился с ней своим дыханием, болезненно нежно разделяя ее губы.

Поцелуй, который он подарил ей предыдущей ночью перед камином, был темным бархатным экспериментом, из-за которого она вспоминала и погружалась в водоворот желания, чувствуя на языке черноту. Он напомнил ей их подростковую страсть, слепящий инстинкт.

Этот был другим. Поцелуй не эксперимент, а разговор.

«Мне так жаль», - представила она, как он громко говорит хриплым умоляющим тоном, прижимая и щипая ее губы медленными поцелуями.

Они не были эротичными - в них было что-то большее, что-то хрупкое. Его губы говорили с ней и пронизывали ее печалью, заставляя ее вцепиться в его воротник.

Мне жаль, что я рушу все, к чему прикасаюсь. Разрушаю и разрушаюсь сам.

Я очень стараюсь, но не могу делать это в одиночку. Я слишком устал.

Ты нужна мне и будешь нужна еще больше. Мне никогда не хватит.

Я всегда буду хотеть большего.

Она прикоснулась пальцами к его скулам, стирая слезу, которую знала, что обнаружит у него под глазами.

Он поцеловал ее и поднял руку, чтобы прикоснуться к ее подбородку, опуская ее вниз, сопротивляясь желанию продвинуть язык в ее рот. Она с трудом сделала вдох и выдохнула ему в рот. Он испил ее воздух, с восторгом понимая, что он был в ее теле.

Эдвард пригладил ее волосы, отчего она задохнулась. Он понял, о чем она думала этим вечером, когда он поглаживал ее по волосам, и услышал ее одиночество, ее мольбу.

Ее удивление, когда она поняла, что это был он, причинило ему большую боль, чем он ожидал.

Теперь она успокаивающе промурлыкала, когда он поймал зубами ее губу, и прижала ладонь к его сердцу.

Его руки скользнули к ее бедрам, меняя направление поцелуя, а его пальцы аккуратно подцепили ее колени, и ей стало щекотно, когда они через теплую ткань прижались к ее чувствительной коже. Белла наклонилась вперед, и, когда она обернула руки вокруг его плеч, край камня прижался к ее ногам.

Она опьянела лишь от вкуса виски, смочившего его рот.

Она задрожала, поймав себя на грани того, что хотела отстраниться от него. Слово «Майкл» вспыхнуло в ее голове с острым ароматом вины и подорвало цепь его контроля.

Он резко вдохнул, вытягивая ее от того места, на котором она колебалась, на воздух, прижимая ладони к задней части ее коленок, прижимая ее поясницу к замерзшему граниту. Одеяло раскинулось темным цветом, скользнув с ее плеч, словно черные перья.

На мгновение они удерживались на плаву, смотря друг другу в глаза, делая дрожащие вдохи, и Белла откинулась на локти, пытаясь удержать вес, но без надежды на успех. Она обвила одной ногой его талию, чтобы не ускользнуть вниз, и ее платье поднялось выше коленей.

Она чувствовала, как начинает тонуть.

Взгляд в его глазах, когда он смотрел на нее, заставил ее задрожать. Увидев страсть и отчаяние, она мысленно замкнулась.

- Не думай ни о ком, кроме меня, - предупредил он, обернув руку вокруг ее талии и спины и снова целуя, на сей раз жестоко, с рычанием, вырвавшимся из его горла.

Она чувствовала, как он кусает ее губы, и в бессмысленном ответе тоже прикусила его, отчего он подтянул ее выше и сильнее прижал к стене.

Словив губами его пухлую нижнюю губу, она пососала ее, чувствуя, как быстро бьется о ее ладонь его пульс, когда она провела руками до его шеи, прижимаясь к нему еще ближе.

Он закачался под ней, углубляя поцелуй, скользя своим языком напротив ее, дегустируя горький шоколад, анисовое семя, фрукты и хвою, пока двигалось его тело.

На вкус он был как Рождество.

Она раскачивалась, вращая бедрами, радуясь уколу пряжки от его ремня по внутренней части ее бедра. Это заставило ее оставаться на том же месте, замереть, сопротивляться, никуда не двигаться. Без этого уравновешивающего удовольствия она бы потеряла контроль.

Он отпустил ее губы, улыбнувшись ее тихому протестующему стону, и Белла почувствовала нежное прикосновение его рта к ее горлу. Она задрожала от удовольствия, когда он открыл рот и прижал язык к ее пульсу, посасывая так мягко, как будто осушал ее.

Рука под ее коленом, наконец, скользнула под ее платье и прошлась по ее плоти. Он полностью прижал ее к стене, и выступ прижался к ее лопаткам.

Они мягко раскачивались на месте, будто находясь под водой.

Его щетина колола, а холодная стена обжигала, но она ничего из этого не чувствовала.

Обернув руки вокруг его шеи, когда его губы снова прикоснулись к ее, она вспомнила, что он сказал ранее.

Какова твоя фантазия?

Поцелуй замедлился, задрожал и резко стал ощущаться прощальным.

Он перестал двигать губами, пока они не замерли, мягко прижимаясь друг к другу ртами. Эдвард с гигантским усилием поднял голову, смотря на нее. Он все еще обнимал ее, тело его было напряжено, а пальцы болели, желая почувствовать ее кожу.

- Моя фантазия номер один… это ты… провоцирующая. Желающая меня. Целующая меня. Вот, чего я хочу.

Она скептически сузила глаза. Она знала, что он был опытен - с таким-то количеством женщин. Маловероятно, что это было главенствующей его фантазией.

Никаких чулок, подтяжек, кожи или связанной меня?

Он едва прикоснулся к ней своей щекой, и его дыхание охладило ее губы.

- Ничего подобного. Ничего такого простого. Следующий поцелуй, который ты захочешь получить от меня, должен исходить по твоей инициативе. Потому что больше я не стану тебя целовать. - Он задохнулся напротив ее шеи, и свет на стене начал медленно мигать.

- Я не рискую, когда пьян, - сказал он, обняв ее за талию и приподнимая, как будто она ничего не весила.

Он отступил от нее и на пошатывающихся ногах направился через сад, делая паузу на той ступеньке, на которой сидел много лет назад, выпивая шампанское, чтобы стереть из памяти другую беду, случившуюся по его вине.

- Замкнутый круг, - саркастично заметил он, и Белла непонимающе нахмурилась. Она смотрела, как он, покачиваясь, преодолевает расстояние между ними и пытается неловко помочь ей встать.

Белла слизнула его аромат с нижней губы, и он с жадностью посмотрел на это, не придвигаясь к ней, а она поймала его пристальный взгляд, сверкнув глазами в ответ.

- Ты не продержишься и десяти минут, чтобы не попробовать снова, - странным голосом сказала она, словно сирена, зовущая со скал, задаваясь вопросом, почему она подстрекает его.

Что-то в том, как он постоянно бросал ей вызов, щелкнуло внутри нее. Она думала, что всегда ненавидит противостояние. Рядом с Эдвардом она была по горла сыта им.

Он обернул руку вокруг ее талии, чтобы удержать равновесие, и они направились к дому. - Я продержался десять лет… - сказал он самому себе, и она опустила волосы, чтобы он не мог видеть ее лицо.

Они неуклюже прошли через холодный тихий дом, и Эдвард ударялся локтями и коленями обо все, мимо чего они проходили.

Лестница на первом этаже стала настоящим испытанием. Белла тащила его за собой, борясь с ним, когда он сопротивлялся, снова пытаясь уложить ее. Он не хотел помогать ей. Он сел, положив лоб на перила.

- Ты не можешь спать здесь, - прошипела она, поднимая его за шиворот. Она посмотрела наверх лестницы - она казалась такой бесконечной. Она закинула его руку себе на шею и продолжила идти, на секунду задаваясь вопросом, не лучше ли ей разбудить Эммета.

- Пойдем, - убеждала она. Он весил целую тонну.

Внезапно он словно встрепенулся, и до его спальни они добрались без лишних остановок.

Белла включила свет, и он прошипел, поэтому она выключила его снова.

Эдвард обо что-то споткнулся, рявкнув «долбанное дерьмо». Раздался грохочущий звук, и что-то разбилось под их ногами.

Она прошла наощупь вперед, используя в качестве подсказки край кровати, и включила лампу, подскочив, когда поняла, что он стоит прямо позади нее. Белла повернулась, и увидела, что он смотрит на ее платье с зачарованным выражением на лице.

Во рту у нее все пересохло, и она снова невольно посмотрела на его рот. Она задалась вопросом, серьезен ли он был в том, что никогда больше не поцелует ее?

Это было самое лучшее исходящее от него предложение или самый худший исход?

Казалось, он понял ход ее мыслей, и скривил губы в сексуальной усмешке, выражая взглядом удивление.

Она взялась за отвороты его пиджака и развернула его, опрокидывая на кровать. Его рот приподнялся в хитрой улыбке, и он приподнялся на локтях. Она с раздражением поняла, что даже абсолютно пьяным и то он выглядел великолепно.

Эдвард откинулся на спину, пока она снимала с него обувь.

- Зачем ты так напился? - расстроено сказала она, бросая ботинки на пол. - Я даже не знаю, как много виски ты выпил.

- Ты говоришь о моем пьянстве, но не о моей жажде, - пьяно заметил он.

- Тогда что с твоей жаждой? - пробормотала она, взбираясь на кровать возле него, хотя ее эластичное платье причиняло ей неудобство. - Ты пить хочешь, похоже.

Она сняла влажный пиджак с его плеч, стаскивая с его рук. Он не пытался помочь ей. Одной рукой Эдвард запутался в ее волосах, а другой сжал податливый изгибы ее талии. Его пальцы до сих пор были холодными, и они как будто помечали ее кожу.

- Что? - спросила она, наклонившись над ним, когда он выдохнул горячую неразборчивую фразу ей на ухо.

Она живо расстегнула его рубашку, и он окружил ее руками, прижимая к своей холодной груди. Она стала сопротивляться, а затем неподвижно легла, понимая, что он слишком силен.

Его сердце билось очень медленно.

- Это ты. - Он аккуратно перекатил ее на бок.

- Да, конечно, это я, - сказала она с преувеличенным терпением, пытаясь снять его пальцы со своей спины. - Я - Белла.

Господи, раздраженно подумала она. Он в стельку пьян.

Она села и закинула его ноги на кровать, пытаясь снять рубашку с одной его руки. Она распахнулась, впервые открывая перед ней его красивое тело.

Это была не гладкая, прекрасная юная плоть. Теперь он был сильнее и мускулистее, линии на его груди и животе намекали на долгие годы применения физической силы. Во рту пересохло, и Белла оторвала взгляд от его восхитительных мышц.

Она сглотнула, пытаясь не смотреть на дорожку волос, исчезающую под его простым кожаным ремнем. Снова и снова она пыталась, но терпела неудачу.

- Нет, ты не понимаешь, - сказал Эдвард. - Я пытался проделать это со многими другими, но только тебя я слышу. - Он зажал в кулаке ткань ее платья и протер ее между пальцами.

- Ты прав, я не понимаю, - непонимающе ответила она, и, когда он перекатился набок, Белла увидела шрам, замеченный уже ею на пляже.

В ту же секунду, как значение его слов донеслось до нее, ее сердце раскололось пополам.

- Ты можешь слышать только меня? - Ее голос дрожал, внезапная необходимость заставила ее отточить тон, проводя пальцами по зубчатому серебристо-розовому шраму, который загибался вокруг его грудной клетки.

Она положила руку возле его лица, прижимая палец к его подбородку. Его глаза стали закрываться.

- Эдвард, ты можешь слышать только мои мысли? - В отчаянии она наклонила его голову назад, пытаясь удержать его в сознании, чуть не плача от расстройства, когда его глаза затуманились.

- Только ты… это ты… - вымолвил он, разбивая зеркальную поверхность бессознательного состояния и падая в черноту.

Поиск по сайту: