Глава 17. Зеленоглазый монстр

Майкл устал. Он очень, очень устал и начал уже выходить из себя. Более часа он кружил по идентичным дорогам. Между бровями его залегла складка, и он схватился за руль с такой силой, что тот заскрипел.

Это проклятое богом место никак не хотело показываться ему на глаза.

Он кружил вдоль живой изгороди из самой влажной и самой темной зелени, которую он когда-либо видел, и, хотя сам не осознавал этого, цвет которой всегда ненавидел. Будучи ребенком, он никогда не закрашивал рисунок темно-зеленым мелком, он оставался нетронутым, с резкими границами. Деревья его были стилизованными и серебристыми. А теперь он находится посреди густых лесных штрихов из воска, пространство между которыми было неопрятно заполнено черной краской.

Каждый извилистый поворот дороги приближал Майкла к тому месту, куда он на самом деле не хотел направляться, к тому месту, которое, вполне очевидно, не жаждало принимать его у себя.

Он обманул смерть по меньшей мере раз шесть, двигаясь по этим скользким спиралевидным дорогам, которые, казалось, пытались катапультировать его к деревьям. Он выдохся от постоянного сосредоточения внимания, а предплечья его болели от долгого вождения. Каждый перекресток наводил на него ощущение дежавю, и от этого Майкл все сильнее терял ориентацию в пространстве. Он старался запомнить необычные стволы деревьев или какой-нибудь ориентир, дабы определить местоположение.

Он обратился к навигатору, но и тот не вселил в него уверенность.

Он повторно проверил маршрут, выгадывая Майклу немного времени. Навигатор, скорее^ нерешительно, нежели наоборот, предложил ему путь, что почти походило на догадку. Майкл неохотно повиновался, испытывая сомнения. Указанная ему дорога казалась неверной. Даже время на приборной панели и то казалось неверным. Он решил перепроверить свой Blackberry – возможно, он ввел неправильный адрес.

Майкл припарковался на обочине. Машина, что он взял на прокат, была немного поцарапана и пропахла средством для чистки ковров и больными детьми прошлых автомобилистов. Металлический голос с британским акцентом уверенным тоном объявил, что Майкл достиг пункта назначения.

Испытывая отвращение, он выключил его.

И повернулся, смотря в окно.

Вдруг из ниоткуда материализовался грузовик со срубленными деревьями и мелькнул настолько близко, что Майкл почувствовал запах древесины и шин. Машина исчезла на удивление бесшумно, оставляя за собой крученые полосы коры. Майкл принял решение никогда не покупать мебель, сделанную из покореженных диких деревьев вроде этих. Ему куда более по душе прирученная мебель из светлого скандинавского дерева.

Он сощурился, глядя поверх очков без оправы: все, что он видел, это лишь папоротник и деревья, кажущиеся ему еще более зловещими. Этот лес просто кричал о сходстве с неглубоким могильником.

Майкл фыркнул. Вполне очевидно, он просто слишком устал и напряжен, раз предполагал, что этот лес может нести в себе смерть, и одновременно с этим обдумывал товары для дома. Смирившись с тем, что заблудился окончательно, он выключил двигатель и стал потягивать чуть теплый кофе, который купил в аэропорту вечность назад.

Он открыл окно полностью, вдыхая влажный воздух, пахнущий гниющей травой. Он слышал возню насекомых и рычащий в отдалении гром. Майкл вспомнил, как однажды Белла упомянула, что здесь постоянно идут дожди. «Этому лесу самое место на морском дне», - подумал Майкл, с отвращением рассматривая почерневшие, наклонившиеся стволы.

«Кто бы мог подумать, что ад окажется настолько зеленым», - угрюмо подумал он.

И сейчас, сидя здесь, ему казалось, что за ним следят.

Нервничая, он сидел как на иголках и на секунду задался вопросом, откуда возникло это предчувствие. Что-то было не так. Он считал себя человеком, принимающим решения на основе фактов, но, оказывается, положился на инстинкт самосохранения больше, чем ожидал. Он снова позвонил Белле, но ее телефон оказался выключенным.

«Вот это шок», - подумал он, раздраженно вздохнув и выплеснув за окно кофе. Теперь он даже не потрудился оставить ей сообщение.

Майкл был уж на грани, почти сердился на нее, хотя умом понимал, что переживаний ей и так достаточно. На эмоциональном же уровне он хотел приложить ее полностью заряженный мобильный телефон к ее запястью и примотать скотчем. За последние несколько дней он ни раз пытался связаться с ней, и с каждым не отвеченным звонком его беспокойство росло.

Как будто она опустилась в самые недра Земли. Он уставился на Blackberry, как будто ожидая знака, и попытался проигнорировать одиннадцать электронных писем, которые получил с тех пор, как в последний раз проверял свою почту, арендуя машину.

Как по сигналу, исчез последний индикатор о зарядке, и Майкл, устало вздохнув, положил телефон. Краем глаза заметив движение, он подскочил, но это оказалась просто ветка.

Он понимал, что во время последней встречи с Беллой, когда она пришла к нему в офис попрощаться, он вел себя как полный придурок. Он видел ее лицо, нахмуренный лобик и глаза, наполненные слезами, и понял, какую сильную боль причинил ей.

И теперь вынужден мириться с этим.

Но тогда, когда она впорхнула в его кабинет, он запаниковал, увидев позади нее своего коллегу, что ни раз подшучивал над ним из-за того, что Майкл спит с репортером. Именно этот парень состязался с ним за предстоящее повышение по работе, без сомнений, готовый на все, чтобы получить преимущество.

«Ничто не могло стать оправданием тому, как я заставил ее уйти», - подумал Майкл, потирая квадратный подбородок, и вздрогнул, ощутив жесткую как наждачная бумага щетину. Исходя из этого, из него выйдет ужасный муж. Раздумывая над этим, он осознал: а какой он вообще человек? Он решил вести себя вежливо по отношению к коллеге, но жестоко и бесчувственно по отношению к невесте? У Майкла забурлило в животе, но виноват в этом был не кофе.

В тот момент, когда она показалась в дверях его кабинета, он хотел попросить ее не уезжать, хотя понимал, что не имеет на то никакого права. И, наблюдая за тем, как выезжает Белла со стоянки под его окном, он задался вопросом, а вернется ли она.

Он не понимал, как выразить столь абсурдные чувства. На инстинктивном уровне он знал, что с Беллой что-то стряслось, и по этой причине испытывал негодование и с подозрением относился к этому городу.

Переживание – единственный способ объяснить поведение Беллы. Она не желала принимать обычную привязанность. Частенько она была навязчивой, но иногда впадала в ледяную отчужденность. К ее необходимости в личном пространстве Майкл быстро приспособился и никогда не заходил к ней в кабинет, даже чтобы пропылесосить.

Он всегда признавал, что в ней есть что-то такое, к чему ему никогда не получить доступ. Первое его впечатление о ней оказалось разобщенным, и это его заинтриговало. Она сидела в зале суда, окруженная людьми, и все же оставалась заметно неприкосновенной и отчужденной, как будто находилась за витриной.

Он умышленно встретился с ней взглядом, и, вместо того, чтобы улыбнуться – как сделала бы любая другая женщина на ее месте, она посмотрела на него невидящим взглядом, а затем отвернулась. Кровь закипела в его жилах, и внезапно все идентичные светские красавицы и скользкие безупречные адвокатишки, с которыми ему приходилось иметь дело, показались ему монетами, брошенными в фонтан. Теперь, когда Майкл увидел отблеск какой-то редкости в воде, он не был согласен на меньшее. Белла посмотрела на него, как будто ей было начхать на его репутацию, машину или повышение, на которое он рассчитывал.

В дни, проведенные в суде, он дрожал от нетерпения. Каждый раз, когда она отводила взгляд, он еще сильнее желал ее. Представляя, как она делает пометки в своем блокноте во время заседаний, он просыпался в поту. Он стал все чаще выигрывать дела. Продвигался по карьерной лестнице. Покупал более дорогие костюмы.

«Она походила на его юридическую музу», - с сарказмом подумал он.

В течение нескольких месяцев он терпеливо преследовал ее, надеясь разгадать ее тайну. Он любил головоломки. И каждый раз, когда она отклоняла его приглашения или избегала беседы, стремление завоевать ее лишь увеличивалось. Он был настойчив, и, когда в конце концов она согласилась поужинать с ним, от осознания победы у него закружилась голова.

Она так и не узнала, что он влюбился в нее с первого ее отведенного взгляда. Если бы Майкл иногда бывал на кушетке психотерапевта, то что-то, возможно, из всего этого бы и вышло.

Когда спустя год отношений он впервые коснулся ее, она не находила себе места, и иногда такое повторялось и по сей день. Все указывало на то, что она терпела страдания, на то, что кто-то (или что-то) из ее прошлого сосуществовал с ним, словно призрак. Внезапно ее сдержанная неприветливость обрела смысл, и он стал проводить больше времени над попыткой разгадать ее – чего не делал даже во время работы.

Иногда она замертво замирала на полпути, а затем издавала дрожащий вздох. Майкл всегда запоминал проходящих в тот момент мужчин, пытаясь найти общее сходство, но безуспешно.

О ком бы она ни думала, это, должно быть, тот же самый невидимый мужчина, который жил с ними, спал с ней, навевал эти сны.

Но она с такой нежностью рассказывала о своих приемных родителях и казалась такой оживленной и естественной рядом с Эмметом и Роуз. Однажды Майкл прямо спросил у нее, не делал ли отец с ней что-нибудь, но Белла лишь покачала головой и категорично сказала, что в детстве виделась с отцом столь редко, что вряд ли могло что-нибудь произойти.

Она никогда не произносила вслух имени Эдварда. Майкл был не дурак. Ее воспитывали вместе с Эдвардом, она была по существу ему как сестра, и все же Белла никогда не упоминала его имени.

В тех оловянных рамках с фотографиями, который она так аккуратно выстроила в ряд, не было его фотографий. Его имя не было отмечено в ее календаре с днями рождения, и она не писала ему своим прекрасным почерком рождественских открыток. Его отсутствие было слишком явным, и по прошествии времени Майклу стало казаться, что имя Эдварда тихим криком отзывалось от стен.

Когда в прошлом году у них гостили Эммет и Роуз, первый упомянул о путешествии Эдварда на Ближний Восток, о том, как близок он к опасности и как они волнуются за него.

Майкл заметил, насколько она побледнела. Не просто побледнела, а стала белой как труп. Даже зажженные белые свечи, стоявшие на столе, не отражались в ее потускневших непрозрачных глазах. В ту секунду казалось, что она умерла.

И хотя она быстро пришла в себя и незаметно перевела тему в другое русло, и ее медленно краснеющие щеки стали доказательством продолжающегося сердцебиения, проницательные васильковые глаза Майкла ничего не упустили.

Он увидел, как она наклонилась вперед, как затрепетали ее пальцы, лежавшие на бокале, как потемнели зрачки, задрожали губы. Ее тело пыталось вернуться к беседе так же быстро, как сознание – защитить себя.

Майклу увиденное не понравилось. Теперь он, тем более, должен был разгадать эту тайну. Несколько дней спустя он упомянул в беседе с ней о выставке Эдварда, чтобы протестировать ее ответ, но на ее лице не отразилось никаких эмоций. Он лучше остальных знал, что она носит маску, редко снимая ее.

Он надеялся, что она не уйдет в себя, хотя почувствовал, что она давно уже мыслями не с ним.

За последние несколько месяцев состояние Эсми ухудшилось, и состояние Беллы тоже. Возможно, потому что она понимала, что скоро ей предстоит вернуться в родные пенаты. Все началось с ее снов. Ночами она беспокойно крутилась, бормоча бессмыслицу, иногда падала. Спала с открытыми глазами. Руки ее цеплялись за одеяла, натягивая на себя, отпихивая в стороны. Подушка была влажной от ее слез.

Майкл резко посыпался из бесконечной петли сна, пока не стал разваливаться во время особо сложного дела о мошенничестве, ради которого ему необходимо было быть особенно прозорливым. Но его сознание, отравленное усталостью, отказывалось сосредотачиваться на деталях. Он приходил на работу все раньше и раньше. Сексуальной жизни как не бывало.

В одну особую ночь Майкл пробудился будто под действием электрического тока и машинально протянул руку за револьвером, хранившимся в ящике комода. Белла сидела с выпрямленной спиной, задыхаясь, будто от боли. Он уложил ее одеревеневшее мокрое тело и в отчаянии ушел в гостевую комнату, где плашмя упал на тонкий матрац.

И радостно заснул, словно херувим на облачке.

Все это было временным обстоятельством, о котором они с Беллой не разговаривали, и Майкл продолжал каждую ночь спать в той комнате. Он не гордился собой, понимая, что предпочел легкий вариант, когда должен быть рядом с ней. Впервые за долгое время, - злобно сказал он себе. Все будет так, пока этот период не закончится.

Он снова пытался вернуть ее к прежней теме, но она бежала от разговоров о Форксе как от чумы, и Майкл понял, что именно это ее волнует. Он уговаривал ее поговорить о своих кошмарах с Анжелой, но она казалась по-настоящему озадаченной. Она никогда не вспоминала о них к утру. Ее подсознание, заставлявшее ее молчать в течение дня, ночью затевало какой-то языческий ритуал.

Майкл с ненавистью замечал, как она отстраняется. Бриллиантовое кольцо, что он в течение долгих месяцев прятал за словарем с юридическими терминами, стало символом его надежды, единственной материальной вещью, которой он мог привязать ее к себе, предотвратить ее побег. Он хотел надеть его ей на палец до того, как она уедет домой, несмотря на то, что этот поступок был бы ужасно собственническим. Ее согласие на его предложение было само по себе чудом, и Белла казалась… спокойной.

Голос в голове Майкла жестоко шептал: смирившейся.

Он увидел припаркованную невдалеке машину. Она показалась и замедлилась всего в нескольких ярдах от дороги. Разворачивается? Нет, кажется, направляется в лес. В смятении чувств Майкл выпрямился, но автомобиль скользнул в папоротник, и Майкл мысленно дал себе затрещину по двум причинам.

Припарковался он почти на Каллен-драйв.

А увиденный им автомобиль был из похоронного бюро. Эсми умерла, а он выбрал наихудшее для визита время.

Он взглянул в зеркала и несколько минут размышлял над предоставленными ему возможностями.

Вернуться в отель, дожидаясь, пытаясь вновь и вновь дозвониться до Беллы, поискать в телефонном справочнике домашний телефон Калленов. Затем попросить к телефону Беллу и уговорить ее на встречу в городе.

Или он мог поехать навстречу неоднозначному приему. Он забарабанил пальцами по рулю, несколько раз взглянув на часы, оглянулся и взял в руку ключи. Раздраженно простонал – предоставленная дилемма была худшей из возможных.

И наконец, решился. Майкл больше не станет идти по легкому пути. Сейчас Белла нуждалась в его поддержке. Иллюзии, что его визиту будут рады, его не тревожили, но Майкл обязан был встретиться с ней, показать, что он готов оказать ей поддержку, хотя и небольшую и слишком припозднившуюся.

Еще ему предстояло сказать ей что-нибудь. Майклу нужно было выиграть время: последнее, что ей нужно, так это лишние расстройства по его вине. Но сдерживаться более он не смел. Как только она вернется домой, он все ей объяснит. Внезапно на него хлынула паника. Что, если она избегала его звонков, уже услышав об этом от кого-то еще? Он должен был объяснить ей все лично. Если бы она выслушала его, то у него осталась бы маломальская надежда на то, что у него остался шанс объясниться. Он был ужасным мужем. Майкл повернул ключ и повел машину по раскачивающемуся папоротнику, вздрогнув, когда услышал, как царапают и цепляются за бампер травинки.

Он поехал по длинной дороге к крошечному серому квадрату, постепенно превращающемуся в… особняк? Поместье? Больше похоже на замок. Дом казался настолько защищенным, что мог бы противостоять внезапному вторжению. Подъезжая к нему, Майкл оценивающе осмотрел владения. Все казалось в хорошем состоянии, что и понятно – деньги в этой семье водились.

Майкл аккуратно припарковался и, нервно протирая очки краем рубашки-поло, решил, что воспользуется предоставленной ему возможностью, приложит все усилия.

Проанализировать улики. Выяснить, кто совершил преступление против Беллы, хотя мыслишки по этому поводу у него уже водились.

А после, возможно, он перестанет расплачиваться за грехи другого человека.

* o*o*o*o*o*o

Белла открыла глаза и незамедлительно поняла, что Эдвард ушел – до того, как ее взгляд сфокусировался, до того, как она повернулась в его сторону. Если бы он лежал рядом, она бы чувствовала его вес на себе. Всю ночь он обвивался вокруг нее, будто бы защищая от суровой погоды, хотя на самом деле этой ночью именно она стала его тихой гаванью.

Она была не в силах отрицать, что снился ей самый божественный сон, в котором она видела сады и небо. Мышц его пресса и дыхания, которым он окутывал ее волосы, хватило, чтобы мысли ее перестали извечно метаться, и на несколько коротких мгновений у нее получилось отдохнуть, оправиться.

Футболка, которую он надел на нее, неудобно скрутилась вокруг ее тела, и она одернула ее вниз до коротких черных шортиков, доходивших до середины бедра. Она потерла ладонями глаза и зевнула, почувствовав первый звоночек волнения, окликнувший ее громко и остро.

Сегодняшний день предназначен на то, чтобы собрать себя по кусочкам.

Прежде чем уйти, Эдвард распахнул окно в комнате, и отдаленный гром, доносившийся до нее, наполнил ароматами воздух. Она, спотыкаясь в ворохе спутанных одеял, подошла к окну, высунувшись наружу и облокотившись о подоконник, и глубоко задышала. Воздух немного привел ее в чувство, и острая пугливая боль чуть утихла.

Взгляд ее привык к свету, и, смотря сквозь спутанные волосы, она заметила, каким все стало. Ни дуновения ветра. Дерево, обычно мерцавшее оливой и платиной и словно шелестевшее страницами пергамента, теперь стояло, будто мертвое.

Каждый цветок Карлайла застыл, словно матовые стеклянные пуговицы, разложенные по саду. Деревья, ранее бывшие знакомыми утешительными каракулями, казалось, держали мир в страхе, и ее взгляд привлекла черта, где влажные черные стволы деревьев обрушивались на пышную траву.

Каждая травинка застыла, как толпа. На что они смотрели, она не могла сказать.

Небо стало мышьяком.

«Здесь сходятся миры», - отвлеченно подумала Белла. Сколько зелени, столько же и серости. Ирландия объединилась с Трансильванией.

Она наклонила голову. Мертвенно-бледная полоса, дорога, ведущая из этого места, изгибалась, как вопросительный знак.

Белла резко отвернулась, не желая, чтобы ее мысли последовали далее.

Дверь в спальню с силой распахнулась, и вошел Эдвард, полотенцем накрыв голову. Тело его было обнаженным и влажным, второе белое полотенце непреклонно зацепилось за его острые тазовые кости. Он сушил волосы и что-то бормотал под нос.

Когда наконец он поднял голову и увидел стоявшую возле окна Беллу, то улыбнулся, и редкие морщинки показались вокруг его глаз – линии, появлявшиеся примерно черед каждый двадцать его угрюмых взглядов. Эти очертания улыбки заставляли ее думать, будто она выиграла приз или шагнула с выступа, и Белла вновь задалась вопросом, как она могла быть связанной с кем-то настолько таинственным, когда сама была слишком обыкновенной.

- Доброе утро, красавица, - сказал он, пощекотав ее подбородок, и сел за стол. Плечи его были покрыты капельками воды, и во рту у нее внезапно пересохло. Он, медленно и со стоном потягиваясь, наклонился назад, и Белла услышала хруст косточек. Мышцы на его груди и животе повышали уровень ее гормонов.

Она села на край кровати, нуждаясь в небольшой дистанции, и он инстинктивно повернулся вслед ее движению.

Несколько минут они сидели, разглядывая друг друга. Слишком поздно она поняла, что на ней нет брюк, и почувствовала неловкость, прижав колени друг к другу.

Покалывающее ощущение собственной осведомленности исчезло, когда она отвлеклась его совершенным телосложением. Взгляд ее заскользил по воображаемой линии, бегущей вдоль изгиба его подбородка. Скользнув ниже, на шею, Белла вспомнила, каково было прижиматься лицом к нему. Линия, скорее даже провод, обернулся вокруг ключицы, за который так идеально цеплялись мышцы.

Его плечо было округлой мышцой, в которую так и хотелось впиться зубами. Белла провела взглядом вдоль синей вены на внутренней поверхности его руки и на мгновение отвлеклась на светлые волосы на его животе, дорожкой спускающиеся вниз. Она поспешно отвела глаза на более безопасную территорию – запястье, наблюдая за интересным строением костей и сухожилий.

Слишком много оголенной кожи. Повсюду. Влажной. Длинные-длинные ноги с такими великолепными извилистыми углами. Кончики ее пальцев заныли. Возможно, она просто хотела попробовать снова, позволить себе еще один проблеск. Это станет ее последней попыткой, которая поможет ей вытерпеть все.

Потребность понять его, запутаться в его сознании, подавляла ее. Если бы она могла просто спросить его о чувствах к ней, узнать правду без его загадочной игры слов, она была бы удовлетворена. Она смогла бы справиться со всем, когда в итоге все кончится. Белла не хотела вечность сожалеть о том, что не прикладывала больших усилий.

Внезапно она поняла, что вцепилась пальцами обеих рук в стеганое одеяло. На секунду она задержалась взглядом на крепком узле полотенца, висевшего у него на бедрах. Не в силах справиться, она пробежалась глазами по лестнице стежков, по-видимому, намеревающихся разбить лагерь на его седьмом бедре.

Она мысленно ударила себя и посмотрела на его лицо. Увидела его взгляд.

Белла почувствовала тягу к этому напряженному, хмурому выражению, с которым Эдвард изучал белую плоть ее бедра. С внушающей ужас притягательностью она поняла, что узнает тот особый вид отчаяния, что пылал в его взгляде, порыв, который заставлял закусывать нижнюю губу, сжимать мышцы пальцев, в то время как сам он столь равнодушно развалился на стуле.

Она знала, что смотрит на него с тем же самым выражением. Как и всегда, Эдвард – это зеркало, в котором раньше она видела себя.

Это было сильнее страсти. Сложнее зависимости.

Это вечная жажда вернуться.

Увидев, как в его калейдоскопных глазах жажда сменяется одержимостью, ее кожа опалилась жаром. Его взгляд прожигал ее. Взгляд викинга, наблюдающего за горящими склонами Нормандии. Взять, владеть, завоевывать. Этот взгляд был полным контрастом с тем человеком, чьи слезы падали на ее щеки, пока сам он кружился над ней, дрожа от жара своей страсти; с тем человеком, который с невыразимой нежностью касался щек своей умирающей матери.

Столь хорошо его зная и понимая врожденную двойственность его характера, она не удивилась, увидев животный голод в его взгляде, коим он прошелся по ее ногам, отчего пальцы на них сжались.

- Ты в порядке? – наконец спросила она, пытаясь вернуть прежнее состояние, хотя из-за охрипшего горла голос ее казался скрипучим. Белла боялась того, что могла бы сделать, если бы не нарушила сейчас молчание. Она почти ощущала прикосновения его губ.

Эдвард скривил рот, неохотно, с видимыми усилиями отводя от нее взгляд. Он моргнул, и цвет его глаз сменился с черной опаловой страсти до привычного изумрудного. Он выглянул из окна, челюсть его была покрыта щетиной. Впервые она действительно сочувствовала ему, сдерживающего себя на короткой цепи. Украдкой Белла вновь глянула на его шею, кожа который была испещрена бусинками воды.

Он кивнул, резко выдохнув, и посмотрел на нее, медленно забираясь на стул, отчего полотенце еще сильнее натянулось вокруг его тела.

- Спасибо за прошлую ночь, - сказал он. – Это было бы невесело. – Он искренне, абсолютно беззастенчиво взглянул на Беллу, и она представила, как он держался за нее, как ее тело поглощало его дрожь, как капали его слезы на ее шею.

- Я рада оказаться рядом, - заметила она, просовывая кончики пальцев под свои обнаженные бедра. – Чем сейчас я могу помочь? Могу спуститься и постирать. – «Я могла бы провести там весь день», - подумала она, осознавая свою трусость. Так бы она выиграла немного времени на раздумья. Она могла бы снять и разобрать одежду, а заодно и разобраться со своими чувствами.

- Твоего присутствия вполне достаточно, - зевнув, ответил он и стал лениво потирать одной рукой шрам, а другой потягивать себя за волосы. – Ты не уборщица.

- Мне нравится быть полезной, - начала она, но он нетерпеливо заставил ее замолчать.

- Всякий раз ты пытаешься доказать свое право находиться в этом доме, - резко сказал он. – С самого детства. Ты была похожа на шестилетнего дворецкого. Просто… Хватит. Ты не обязана. Этот дом такой же твой, как и мой. Не начищай его, Золушка. Живи в нем.

Она поняла, сколь прозорливым оказалось его замечание, и неловко поморщилась.

- Мне просто необходимо ощущать себя полезной, - сказала она. – Я хочу обо всех вас позаботиться.

- Ты и позаботишься. Обо мне, помнишь? – повторил он ее обещание Эсми, и она натянуто улыбнулась.

- Ты займешь все мое свободное время, - сказала она – почти для себя.

- Ты нанята, - невозмутимо парировал он. – Ты очень квалифицирована. – И был вознагражден улыбкой, которую она попыталась скрыть, наклонив голову. Его сердце, преисполненное горя, затрепетало, когда она откинула волосы назад и явственно и открыто посмотрела на него, а щеки ее порозовели от смущения.

«Ладно, все хорошо, - подумал он, позволяя себе немного расслабиться. – Она здесь, она не отдаляется. Вчера вечером мне просто показалось». Ему нравилось, как она качает своими худенькими ногами у матраца, и Эдвард хлопнул себя по колену.

- Тогда я сразу и нагружу тебя работой. Первым пунктом по программе… станет утренний поцелуй. – Эдвард хищнически улыбнулся и наклонил голову.

- Как непрофессионально, - отругала его Белла. – Если я буду твоей нянькой, то ничего подобного ты не получишь.

- Не смешная ты. – Он вздохнул и снова посмотрел в окно. На сей раз он ощущал давление времени на краях своего сознания.

- Хм… Человек… занимающийся похоронами скоро придет. Организации нам немного предстоит. Ма оставила довольно подробные планы. Ты ее знаешь. Она не могла не составить план своей последней вечеринки. – При этих словах его глаза засияли, и он снова улыбнулся. Вокруг его глаз снова показались морщинки, от которых Белла затрепетала, а новая боль при мысли о мире без Эсми прошла сквозь ее тело.

- Вчера вечером Роуз сделала несколько звонков, провернув большую часть работы. Я только что проверил папу, он в порядке. Он сейчас внизу с Эмметом и Роуз. Господи, как же он устал.

«Эдвард устал», - подумала Белла.

- Я сказал ему, что мы останемся с ним на некоторое время. – Увидев ее отчаянный взгляд, он спешно добавил: - Ты ведь останешься, правда? – Он наклонился вперед, поставив локти на колени.

- Эдвард, нам надо поговорить. – Белла сделала паузу, ожидая вспышки раздражения, и удивилась, когда она не наступила.

- Ну, вот он я, - расслабившись, сказал он и махнул рукой, повелевая ей продолжать. – Я весь твой. Говори.

Она наморщила лоб, пытаясь придумать, как выразиться получше. Посмотрела в потолок.

- Скажи, - настаивал он, наверное, даже немного резко.

- Я не могу просто… выбросить свою жизнь. – Ее взгляд умолял его, а плечи пораженно опустились. – Ты слишком многого не учел.

Эдвард завертелся на стуле, вырабатывая в уме стратегию.

- Уверен: несколько недель твое отсутствие потерпят. Возьми отпуск без оплаты. Моих денег хватит для нас обоих. – Он замолчал. – Я так думаю. Я не слежу за счетами.

Увидев ее сомнение, он рассмеялся и закрыл глаза.

- Знаю, я безнадежен. Время от времени мне звонит бухгалтер, сообщая или очень хорошие вести или слишком дурные. – Он встал, пожал плечом. – А мне все равно. Это все сглаживает.

- Эдвард, - нежно сказала Белла и соскользнула с кровати, чтобы встать между его лодыжками. Она не могла справиться с ним, сердитым, и знала, что запасов его энергии слишком мало. Время для беседы выдалось ужасным, но с каждой проходящей секундой становилось еще хуже. Она заранее принялась его успокаивать.

- Эдвард, я не совсем то имею в виду. – Она подняла руку, зарываясь пальцами в его волосах, поцарапывая ноготками кожу, и спросила себя, каким образом она очутилась в такой путанице.

- Это не путаница, - заметил он, когда ее рука спустилась на шею. – Я помогу тебе все выяснить. Все будет хорошо.

Она убрала руку.

- Ты лишь все усложняешь, - беспомощно сказала она. – Перестань подслушивать. – Ее притворство заставило ее отступить назад. Она больше себе не доверяла.

- Извини, извини, - сказал он и обхватил ее за талию, привлекая к себе. Его пальцы напряглись, когда он почувствовал ее инстинктивное сопротивление. – Не отдаляйся от меня, - предупредил он, и она снова положила руку на его волосы, резко, в качестве возмездия потягивая за кончики и заставляя его наклонить голову.

- Я и не отдаляюсь, - сказала она, понуждая себя расслабиться в его объятиях, хотя разочарование ее усиливалось. – Ты нарочно не понимаешь меня, Эдвард.

Медленно опуская ладони вдоль ткани, покрывающей ее бедра, и ниже, он ответил. Колени ее подогнулись при его взгляде, острой вспышке зубов. Его руки изогнулись вокруг ее ног и опустили Беллу на его колени.

- Я не слепой, - сказал Эдвард, прижимаясь к ее ключице. – Я осознаю, что происходит.

Она положила руки ему на плечи, кожа обожгла дрожащие кончики ее пальцев, глаза закрылись, и мыслями потянулась к нему.

Все, что она ощущала, это подавляемое отчаяние.

- Не делай этого, - на сей раз более мягко сказал он, и она почувствовала, как скользит по ее шее его язык, а кровь, словно ртуть, начинает медленно течь по ее венам.

- Что? – вымолвила она и выгнулась, ощущая его открытый рот на своем плече. Давление его зубов не удивило ее, как и руки, обернутые вокруг ее талии, и Эдвард начал медленно посасывать кожу – сначала нежно, затем сильнее, потом еще жестче, и Белла начала сражаться со сосредотачивающимся в ее теле теплом. Он помечал ее кожу. Если Майкл увидит…

- Остановись, Эдвард, - сказала она вопреки желанию своего тела, не согласного с тем, чтобы он останавливался. Он отпустил ее, издав рык протеста. Ногтями он оставил белые полумесяцы на ее коже.

Он наклонил голову и заглянул ей в глаза, пытаясь понять их выражение.

- Ты начинаешь сомневаться. Насчет меня. Ты спрашиваешь себя, правильное ли решение ты приняла.

Он подул ей на плечо, подтянув ближе, а затем прижался губами к темнеющей отметке.

- Это было что-то вроде теста. Ты волнуешься, что он увидит засос, а не тебя. – Эдвард казался… не сердитым… почти… разочарованным. Что было хуже, она не знала.

Он чувствовал нежность ее кожи, и животное внутри него забушевало при мысли о другом мужчине, глазеющем на ее тело. «Я должен оставить отметку, чтобы она не забыла», - подумал он. Знакомое сочетание вспыльчивости и негодования заставило его сжать челюсть. Отметка не бриллиант, и она потускнеет, но в нужное время станет доказательством.

Именно это он и делал всегда: брал в плен и собирал доказательства. Он бросил взгляд на камеру, лежавшую на столе. Как бы он хотел прямо сейчас сфотографировать ее, запутавшуюся и дикую. Розовый румянец, цветущий на ее плече, расплавленные темные глаза, умоляющие его понять то, что он никогда не сможет.

Он закрыл глаза и прижался к ней лбом. Чувство, слишком сильное, чтобы зваться любовью, охватило его, и на мгновение он пришел в недоумение. Он слишком устал, но даже не приблизился еще к финишной черте, чтобы прилечь.

- Эдвард, для меня все действительно слишком сложно, - сказала она, немного переводя дыхание, поскольку ногтями он медленно поцарапывал кожу под ее футболкой. – Я совершила ужасную ошибку, и мне нужно время на обдумывание.

- Значит, я стал для тебя ужасной ошибкой? Знаешь что? Я тебе завидую. – В голове его звучало безрадостное веселье, когда он медленно, неоднократно и небрежно выписывал слово вдоль ее позвоночника.

- Ты завидуешь мне. Ага. Почему? – саркастично хохотнув, спросила она. – Я чувствую себя сейчас чертовски правой.

- Ты считаешь, что все сложно. Видишь лишь выбор, варианты, последствия. Данные обещания, порушенные обещания. – Он снова пососал отметку, и кровь радостно ринулась к его губам. – Для меня же нет никакого выбора. Есть только один вариант.

Она отстранилась от него и положила ладошку ему на шею. Волосы на затылке встали дыбом, и она нахмурилась, прижимая пальцы к его губам и прислонившись к нему виском.

- Я изменила своему жениху, - сказала она. – Я имею право чувствовать себя хреново.

Ты изменила мне.

Ярость вспыхнула в ней, и Белла выпрямилась.

- Смешно, - сказала она. – У тебя были годы, чтобы найти меня и принести извинения. Ты должен был понимать, что я пойду дальше. Говоря это, я чувствую себя подобно побитому рекорду. – Она потерла плечо, вздрогнув от отметки на ее чувствительной коже.

Гладкие ногти Эдварда перестали царапать ее, и он откинулся назад, смотря на нее.

- Что? – выдохнул он, нахмурившись.

- Поставь себя на мое место. Что, если бы тебе пришлось вернуться домой и объяснять человеку, с которым живешь, появление засоса на своей шее. – В ту же секунду, как слова вырвались из ее губ, и она представила подобный сценарий, ревность опустошила ее легкие.

Яркая искра осветила ее взгляд, и Эдвард просунул пальцы под ее шортики, прижимаясь костяшками к тазовым костям и позволяя себе скользнуть в восхитительное ощущение… дикости, желания.

- А кто сказал, что мне не придется? – распаляя ее, сказал он, не желая сдаваться просто так. Он увидел, как ее лицо окуталось яростью, почувствовал бурлящую под ее кожей энергию.

Он ненавидел это… и так сильно любил.

- Что? – выплюнула она, сжимая пальцы в кулак. О Майкле позабыли, и страсть, сверкающая в ее глазах, стала удовольствием, которое он виновато впитывал в себя.

Он лишь безжалостно улыбнулся ей, и его взгляд задержался на засосе поверх ее ключицы. Эдвард приподнял бровь.

- Ты спросила меня, встречаюсь ли я с девушкой. Может, я солгал. – Он провел пальцами по ее рукам, и почувствовал первые уколы вины. Она должна знать.

- Эдвард, ты живешь с кем-то?

Он неопределенно пожал плечами, но крошечное искреннее сомнение в его взгляде напугало ее, заставило забыться. Она прижала руки к его груди в поисках, напряженно пытаясь услышать ответ.

- Скажи мне, где и с кем ты живешь. Сейчас же. – Эхо сомнения облизнуло ее ладони, и Белла расстроенно заскрежетала зубами.

Эдвард пытался составить ответ. Для Беллы это стало решающим условием сделки. Она думала об очень странных вещах, и это мешало настраиваться. Она хотела правду, но странно ее искала. Это напомнило ему о том, какие и он иногда испытывал ощущения.

- Белла, я… - Он, нахмурившись, поглядел на нее, бросив взгляд на ее руки. – Что ты делаешь?

Услышав громкий хруст гравия, оба повернулись к окну. Затем хлопнула дверь автомобиля. Белла опустила руки и нервно прикусила губу.

- Ничего. Ничего я не делаю.

- Я тебе не верю. – Он поймал ее за запястье.

Легкий стук в парадную дверь отвлек их.

- Как же я устал от гребаного внешнего мира, - прошипел он напротив ее горла и наклонил к себе ее лицо. Он целовал ее грубо, скользя языком, прикусывая зубами. В возмездии она прикусила его за нижнюю губу, черепки ревности и расстройства заставили ее захотеть что-нибудь сделать с ним, взамен отметить его кожу.

С легким прикосновением он отпустил ее губы, и ее сердце затрепетало, когда она встала, соскользнув с его коленей. Пока он молча одевался, Белла повернулась к окну, резкими и сердитыми движениями закрывая его. Ее рваное дыхание затуманило стекло, в отражении которого она рассматривала слабые очертания его обнаженного тела.

- Мы продолжим этот разговор, - быстро сказал ей Эдвард. – Ты скажешь мне о своем решении.

- А ты расскажешь, с кем живешь, - едко ответила Белла. Он все обратил в ее сторону. Значит, определенно что-то скрывал.

Он подошел к ней сзади, скользя холодными пальцами вокруг ее тела, по животу, обжигая сквозь хлопок. Его голос стал хриплой угрозой, заставившей ее задрожать.

- Если ты не скажешь мне все… я просто прикоснусь к тебе.

«Возможно, я сделаю то же самое, - со злостью подумала она. – Все справедливо в любви и на войне».

Дверь скрипнула, и он ушел так же быстро, как и появился.

***

Белла круговыми движениями потерла покрасневшее пятнышко на плече и увидела, как на дорогу въехала серебристая машина. Она сощурилась, поскольку утреннее солнце отражалось от лобового стекла.

Легкое дрожание, как у скрипичной струны, снова окутало ее.

Она помчалась в свою спальню, молясь, чтобы в коридоре никто ее не заметил, и быстро переоделась в свежую одежду, расчесывая щеткой волосы, пытаясь скрыть следы проведенной с Эдвардом ночи. Ее губы раскраснелись от поцелуев. Белла вздрогнула при виде засоса на плече и натянула футболку, закрывая плечо волосами.

Машина аккуратно припарковалась возле автомобиля из похоронного бюро, и Белла, расхрабрившаяся от отсутствия Эдварда, неуверенно пригляделась к ней сквозь спутанный плющ, что обвивался вокруг подоконника.

Номерной знак так и кричал, что машина взята на прокат, и, разглядев светлые волосы и сильные руки, лежавшие на руле, Белла в ту же секунду открыла дверь и сбежала вниз по лестнице.

Пожалуйста, нет, только не это, - повторяла она про себя, затаив дыхание и открывая тяжелую дверь, чувствуя под ногами прохладу каменной лестницы, а затем вздрогнула, шагнув на гравий и осознав, что не надела обувь. Она это заслужила. Заслужила боль.

Белла медленно, как жертва из фильма ужасов, подняла взгляд.

- Майкл! – пискнула она, когда он открыл дверь. Майкл размялся после долгого сидячего положения и вздрогнул, заставляя себя встать. Белла шагнула вперед. Она и позабыла, насколько он высок. Бросив на него взгляд, она повернулась, оглянувшись назад.

У Майкла была бледная кожа, а цвет волос он унаследовал от своей матери-скандинавки: нетипичная бело-золотистая щетина, налитые кровью глаза. В повседневной одежде он выглядел моложе, чем по представлению Беллы, которая помнила его одетым в строгие темные костюмы, которые не подходили к его внешности.

- Белла, - ответил он, мельком взглянув на ее ноги, моментально позабыв о столь отрепетированном, несколько лишенном красноречия заявлении.

- Белла, прими мои соболезнования… Эсми. – При этих словах он беспомощно возвел руками в сторону похоронного автомобиля.

Белла изо всех сил старалась не дрожать из-за крошечных кусочков, прилипших к ее стопам. Она, хромая, направилась к нему и снова обернулась. Сейчас они стояли прямо напротив кабинета Карлайла. Окно не выходило на эту сторону. Белла выдохнула: пока Майкл в безопасности.

- Эсми умерла сегодня? – спросил Майкл, с истинным сочувствием нахмурившись, и встретился с ней взглядом, возвращая в настоящее.

- Нет, вчера вечером, - пробормотала она. Волна горя только притупилась из-за столь тревожной ситуации. – Майкл, извини, но сейчас тебе не стоит здесь находиться.

Майкл замер. Он испытывал те же чувства, что и, вероятно, она, стоя в дверях его кабинета. Что ж, он заслужил.

- Знаю. Я скоро уеду. Мне жаль, что ты потеряла ее, Белла. Жаль, что я так с ней и не познакомился. – Она проглотила слезы, а в горле у нее пересохло. Он продолжил: - Я понимаю, что время я выбрал самое неудачное, но хотел бы выразить соболезнования Калленам, а затем я уеду. Остановлюсь в Порт-Анджелесе.

- Я им передам, - начала Белла, пытаясь незаметно подтолкнуть Майкла к машине. Неудачное время – это эпическое преуменьшение.

Майкл застыл, когда она придвинулась ближе. Он положил руку ей на плечо, заметив, как она отшатнулась, и снова его охватило отчаяние.

- Белла, нам надо поговорить.

- Майкл, пожалуйста, - начала она, чувствуя прилив расстройства. – Сейчас не время. – Она знала, что поступает жестоко, но ведь позже могла принести извинения. Майкла было довольно легко обмануть.

Белла поняла, что он, видимо, еле сдерживается: выпрямился, а на его худых предплечьях выделились мышцы.

Но ни один человек не смог бы противостоять гневу Эдварда. Он бы убил его. И довольно скоро это и случится, если она не заставит его уехать.

- Эдвард тут? – наконец задал вопрос Майкл. Она в третий раз обернулась.

- Он в доме, - призналась она. – А что? – Белла внимательно взглянула на Майкла, который с непонятным выражением на лице смотрел на нее.

- Могу я с ним познакомиться? – спросил он, и Белла от удивления приоткрыла рот.

- Ты не захочешь. Поверь мне. – Тон ее был решительным, с намеком на настойчивость, и Майкл нахмурился.

- Вообще-то я хотел бы познакомиться с человеком, что так много значит для тебя.

- Это не так, - инстинктивно возразила она, взмолившись, чтобы щеки ее не пылали.

- Врушка, - спокойно заметил Майкл и наклонился, обнимая ее. – Я должен с ним познакомиться.

Белла услышала позади себя хруст гравия.

Она замерла и выкрутилась из объятий Майкла, испытывая тошнотворное чувство страха. Перед глазами у него все расплывалось, а из-за напряжения дыхание ее стало поверхностным.

И увидела Карлайла вместе с женщиной из похоронного бюро.

Карлайл с благодарностью пожал ей руку.

- Ох, по-моему, начинается дождь, - сказала женщина. – Скоро закапает. – Она с сочувствием улыбнулась Белле и Майклу и, сев в машину, медленно отъехала от дома, шелестя гравием.

Когда она отъехала, все остались стоять на подъездной дороге. Белла мечтала убежать, где бы ее никто не нашел. Она испытывала непреодолимую тягу втолкнуть Майкла в машину, заставить его закрыть двери.

- Мистер Каллен? – обратился Майкл к Карлайлу и подошел к нему. – Я Майкл Ньютон. Сэр, соболезную о вашей утрате. – В его голосе звучала искренность, и Карлайл улыбнулся.

- Майкл, пожалуйста, зовите меня по имени, - ответил он и протянул руку. – Спасибо. Рад наконец-то познакомиться с вами. - Я понимаю, что выбрал неподходящий момент, и приношу извинения за вторжение. Просто не мог дозвониться до Беллы и начал волноваться. Теперь я поеду, оставлю вас. Белла, - нежно сказал Майкл, сжав ее плечи, - я остановлюсь в отеле. Позвонишь мне сегодня?

Карлайл покачал головой.

- Пожалуйста, заходите. Вы не навязываетесь. Рад, что вы окажете поддержку Белле. Пойдемте, выпьем по чашечке кофе.

Майкл явно засомневался. Язык тела Беллы был для него недоступен как Форт-Нокс (пп: военная база в штате Кентукки, имеющая подземное хранилище для золотого запаса США). Теперь она умоляюще посмотрела на него, и внезапно он засомневался, хочет ли она, чтобы он уехал прямо сейчас или наоборот, никогда не оставлял ее одну.

- Я нужен тебе, милая? – мягко сказал он и протянул руку.

Не раздумывая, она вложила ладошку в его руку и почувствовала, как он замер, когда его похолодевший большой палец стал поглаживать ее безымянный палец, с которого она сняла кольцо.

- Поздравляю с помолвкой, - начал Карлайл, но слова повисли в воздухе, поскольку на каменной лестнице появился Эдвард.

Пораженные ужасом Белла с Карлайлом застыли, а Майкл осторожно отступил назад, глядя в лицо Эдварду.

Резко придя в себя, он сжал пальчики Беллы, жалея о своем промахе, и за долю секунды оценил Эдварда Каллена.

Этот мужчина желал его убить.

К мозгу Майкла быстро прилил адреналин, пока он оглядывал Эдварда. Высокий и, похоже, что с хорошим телосложением. Напряженная поза тела, извечное выражение высокомерной беспечности на прекрасном лице. Руки, сжатые в кулаки, вена на шее.

Его диковинные ярко-зеленые глаза быстро глянули на сцепленные руки Майкла и Беллы, и в этот момент Майкл понял.

Небо сбросило на них первую блестящую горстку дождя, холодную и острую как булавки.

Хотя Эдвард стоял на вершине лестницы, и в позе и выражении его лице сквозило спокойствие, он чувствовал, что проглотил яд. Вид другого мужчины, посмевшего коснуться Беллы, был беспрецедентен.

Эдвард был ошеломлен исключительной смелостью этого белокурого манекена. Ему и в голову не приходило, что когда-нибудь возникнет момент, связанный с Беллой, в котором его репутация не будет предшествовать ему самому.

«Пришло время показать, как обстоят дела в этой части планеты», - мрачно подумал он. Мышцы его услужливо в ожидании снабжались кислородом.

Неподвижно замерев, мысленно он спустился с лестницы, отмахнувшись от Карлайла, ласково взял Беллу за руку и освободил ее пальцы из отвратительной хватки этого мужчины. Он зажал бы ее худенькую ладошку между своими, чтобы его кожа стала последней, которой она касалась. Он убрал бы ее волосы, падающие ей на глаза, и завел бы их за спину. Пожалуйста, не смотри на меня. Я не смогу остановиться.

Мысленно он бы врезал кулаком по любопытному лицу этого парня. Методично сжимал бы пальцы; полная темнота снесла бы его и оставила бы только радостную пульсацию, слово «моя», минуты ударов и приятную усталость, накрывшую его спустя несколько минут. Все это было настолько близко, что он уже почти почувствовал. Через пять секунд все произойдет. Уже скоро этот парень будет возлежать на земле.

От стремления к драке мышцы Эдварда простонали на древнем языке адреналина, раздаваясь ликующим эхом его дикой подростковой природы, похороненной столь глубоко. Он коснулся того, что принадлежит тебе. Он забрал то, что принадлежит тебе. Эдвард жаждал удовлетворяющих его острых порезов на костяшках пальцев. Контроль его снизился на несколько пунктов. Ноги скользнули вперед, на ступеньку.

Белла увидела, как задрожал Эдвард.

- Эдвард, нет. – Голос Беллы, едва различимый шепот, прорвался через туман, и он перевел взгляд с ее убитого горем лица на Карлайла, замершего в томительном ожидании.

Он извинится перед ними потом. Но сейчас остановиться не смеет.

Как ни странно, именно Майкл прервал мечтательную жажду крови, что испытывал Эдвард.

- Эдвард? – сказал Майкл прокурорским голосом. – Я Майкл Ньютон. Жених Беллы. Наконец-то мы встретились.

Эдвард напряг челюсть, и Белла почти услышала, как заскрипели его зубы. Он с силой моргнул, каким-то образом стряхивая с себя демонический облик. Неторопливой походкой, противоречащей его неистовому драконьему нраву, спустился и встал возле Беллы.

Эдвард повернулся, легонько закрывая ее собой.

Майкл отпустил ладошку Беллы и протянул ему руку.

- Мне горестно слышать о смерти твоей матери. – Он источал собой добродетель и такт, и, видя его искреннее сочувствие, Эдвард еще сильнее возжелал уничтожить соперника. Он молчал. В этот момент он не мог выдавить ни звука. Он продолжал дрожать, и Белла протянула руку, придерживая его за предплечье, мягко сжимая его. Майкл с удивлением посмотрел на нее и задумался: может, Эдвард не сердит, а расстроен?

«Шшш, - подумала Белла. – Пожалуйста, не надо. Держись».

Она вынудила себя глубоко вздохнуть и замедлиться. Кожа, к которой она прикасалась, дрожала, и Белла захотела отпустить его руку: слишком много энергии, слишком много хаоса. Она не слышала слова, мысли или его голос – лишь рев, как гудел бы поезд, приближающийся в туннеле.

Эдвард тоже глубоко вздохнул и, немного опустив плечи, почти перестал дрожать.

- Я надеялся познакомиться с тобой, - честно заметил Майкл. – Ты значимый для Беллы человек. – Он сразу же дал себе подзатыльник за столь эксцентричные слова, но Эдвард высокомерно посмотрел на него и резким сокрушительным движением пожал Майклу руку, отпуская ее с несомненным отвращением.

- Конечно, - наконец сказал Эдвард, бросая взгляды на Беллу, и положил ее руку себе на локоть, накрывая своими пальцами. – Я самый близкий ей друг, в конце концов.

Слышишь меня, Белла?

Белла уставилась на Эдварда, и что-то, неподвластное Майклу, пробежало между ними.

- Твои ноги, - с раздражением сказал Эдвард, поднимая ее и поставив на кирпичный бордюр у соседней клумбы. Он нагнулся, отряхнув ее ноги, и она закачалась. – Слишком холодные, - предупредил он, пальцами лаская ее лодыжку, и выпрямился. – Пойдем в дом?

Увидев, что Майкл шагнул вперед, с негодованием поджав губы, Карлайл прокашлялся. Эдвард игриво приобнял Беллу за талию, будто помогая ей обрести равновесие, и просунул кончики пальцев ей в карман. Приподняв бровь, он посмотрел на Майкла, и рот его растянулся в озорной улыбке.

- Со дня нашего рождения мы с Беллой – лучшие друзья. Ты знал, что мы родились в один день? – сказал Эдвард, удивленно покосившись на Беллу, очевидно довольный своей удачной игрой.

- Правда? – Майкл удивленно посмотрел на Беллу. – Ты никогда не упоминала об этом. – Он надеялся, что слезы в ее день рождения лились из ее глаз из-за страха перед старостью.

Эдвард напряг челюсть.

- Возможно, я слишком долго отсутствовал, и она позабыла. Как вовремя я вернулся.

Он подтянул ее к себе за карман джинсов и сказал умышленно веселым тоном: - Ты хранила меня в тайне?

«Эдвард, пожалуйста, не надо. Давай поговорим потом, просто дай ему уехать».

- На самом деле она вообще о тебе ни разу не упоминала, – усмехнулся Майкл и мысленно вздрогнул. Он не хотел показаться Карлайлу грубым. Он посмотрел на него, но тот, казалось... задумался. Его не было рядом с ними. Он смотрел на холмы, деревья, но находился в милях отсюда. Майкл вспомнил сидящую в зале суда Беллу.

Теперь Эдвард выглядел опасным, но шутливо встряхнул Беллу.

- Ладно, тогда я покажу тебе, что для нее значу. – И, словно Эдвард влиял на небо, дождь пошел сильнее и быстрее.

- Пап, - сказал Эдвард, потянув Карлайла за рукав. – Пойдем в дом, пап. – Он повернулся, покорный как ягненок, и Белла почувствовала мучительное осознание, увидев холодный блеск одиночества в его глазах.

Эдвард спрятал Беллу под своей рукой и повел ее к двери.

- Зайдешь, Майк? – через плечо крикнул он.

- Майкл, - сурово поправил его тот и неохотно последовал за ними. Ситуация быстро выходила из-под контроля. Он замер в дверном проеме и подождал, когда глаза привыкнут к мраку.

В коридоре появился Эммет, лицо которого было копией лица Беллы, когда он заметил Майкла.

- Привет, Майкл, - несмело поздоровался Эммет, глядя то на Эдварда, то на Майкла. Эдвард отпустил Беллу и с самодовольной ухмылкой прислонился к перилам. Белла встревоженно ломала руки, глядя на обоих мужчин.

- Рад встрече, Эммет. – Майкл произнес еще несколько тактичных соболезнований, и Эдвард со смесью отвращения и ликования посмотрел на него. Слишком уж все презабавно происходило.

В глазах его зажегся вызов, когда он задумался о Майкле. Высокий, хорошо сложенный, чопорный и правильный – наверное, он никогда не дрался, ни за что не сражался. Призрачный блондин. Силуэт из картона, подсчитывающий калории, пьющий латте адвокатишка. На несколько секунд они встретились взглядами. «Хотя он не глуп, - с удовлетворением подумал Эдвард, замечая острый ум в глазах Майкла. – Очень хорошо. Мне нужны трудности. Они делают победу слаще».

Белла изо всех сил старалась казаться спокойной, несмотря на то, что сейчас осуществлялся ее самый худший кошмар.

- В каком отеле ты остановился? – внезапно спросила она у Майкла, не потрудившись скрыть свою грубость.

- А почему бы тебе не остановиться у нас, Майк? – громко предложил Эдвард. – В доме есть еще одна свободная комната. Можешь остановиться в ней, если планируешь остаться до похорон. – Эдвард испытывал желание радостно закричать от своей собственной гениальности.

Майкл оглянулся на Карлайла, который несколько секунд открывал и закрывал рот, с подозрением глядя на сына. Эдвард же покусывал щеку, пытаясь не засмеяться.

- Отличная идея, - наконец вымолвил Карлайл, не в силах сказать что-то еще. – Майкл, мы почли бы за честь, если бы ты остался.

- Рядом с комнатой Беллы есть еще одна свободная комната. – Эдвард зашептал, словно делясь тайной. – Папа очень старомоден, - прошептал он.

Карлайл устало потер ладонью лицо.

В эту же секунду Майкл осознал, что встретил достойного противника, испытывая сильнейшую ненависть к этому человеку. Меньше всего он мечтал об этом. Он не хотел оставаться у незнакомцев, особенно глубоко опечаленными своими скрытыми мотивами. Он хотел вернуться в нейтралитет отеля.

Хотел вырваться из ада этого странного дома.

«Этот раунд остается за Эдвардом», - мрачно подумал он и сказал единственное, что мог.

- Спасибо, с радостью останусь, если вы уверены, что я не доставлю вам хлопот. – Майкл взглянул на Беллу. А она уставилась в пол.

«Большое тебе спасибо, Белла, - яростно подумал Майкл. – Меня бросили среди стада волков, а от тебя никакой поддержки». И где, черт возьми, ее кольцо?

- Разумеется, нет; никаких хлопот. Давай сходим за твоими вещами, - сказал Эммет, уводя его к двери. Как только Майкл вышел за дверь, Эммет повернулся и изрек: что происходит вообще? Он был сердит и напряжен, также как и остальные.

Белла схватила Эдварда за загривок.

- А ну-ка, выйдем на секунду.

Поднимаясь по лестнице, она утянула Эдварда за собой и толкнула его в самый темный угол.

- Что за игру ты затеял? – прошипела она. Он, как боксер, слегка попрыгал и размял плечи.

- Ты не уверена? Ты не уверена в том, кого из нас тебе выбрать? – прошептал он в ответ. – Я держу своих врагов при себе, Белла. – И прижался губами к ее пульсирующей вене.

- Если же ты настолько охренительно слепа, считая, что еще не сделала выбор, я с радостью разъясню тебе. Я унижу этого ублюдка. Никто не прикоснется к тебе. Никто не отберет тебя у меня.

Он медленно принялся поворачиваться, пока она не оказалась прижатой к прохладной стене. Аромат его кожи, аромат его дыхания вился клубом вокруг них и смешивался с бархатными серыми тенями.

Белла принялась отбиваться от него, но безуспешно.

- Безусловно, ты и сейчас знаешь, - прошептал он, прижимаясь к мочке ее уха. – Ты моя. И знаешь это.

Она безмолвно покачала головой, ее внимание разделилось между доносившимся до них разговором с крыльца дома и внезапным возбуждением Эдварда, коим он прижимался к ее бедру.

- Будет забавно. – Он прижался губами к ее брови и начал покусывать кожу, отчего по ее рукам побежали мурашки.

- Мне нужно немного развлечься.

Он опустил голову, почти соприкасаясь с ее губами, и улыбнулся, увидев, как она разочарованно закрыла рот, когда он отступил.

- Бой начат, Белла, - сказал он веселым голосом. – И мне будет больнее, чем тебе.

Он замолчал, на краткое мгновение выглядя отчаянно грустным, и Белла заметила промелькнувшее горе, которое он скрывал, прятал за маской.

- Не понимаю, почему ты настаиваешь на этих играх разума, - сказала она, зная, что все бесполезно. Он так все тщательно разработал, и все же это полностью противоречило поступку обычного человека. Если сказать коротко: в этом был весь Эдвард.

Выражение его глаз было таким же, как и в подростковые годы. Он безумно нуждался в битве, а Майкл только что предоставил ему идеальное времяпровождение. Кошка, в течение долгих часов играющая с птахой, не могла сравниться с Эдвардом.

Когда голос Майкла стал громче, а шаги его можно было услышать на лестнице, Эдвард провел рукой вниз по ее шее.

Я возьму свое.

Эдвард сказал громко и четко: - Майк, мы наверху. Твоя комната – розовая.

А затем принялся смеяться.

Глава 18. Доказательство.

С показным движением чародея Эдвард отдернул шторы, выпуская густое облако мелкой пыли, мгновенно наполнившей легкие Майкла и осветившей тусклостью комнату.

Розовый, розовый, розовый. Ковер цвета чайной розы, шелковистые стены, потолок, украшенный орнаментом и замысловатый карниз с перламутровым блеском. Даже Белла уже позабыла о том, насколько превзошла свой талант Эсми, украшая эту комнату.

Майкл аккуратно умостил чемодан возле стены и, воспользовавшись возможностью, отвернулся, возвращая после первого впечатления от комнаты нейтральное выражение лица.

Будто он оказался внутри именинного торта для маленькой девчушки. Эдвард был похож на матовую черную лакричную палочку, испортив женскую безупречность. Все обернулось его темной, резкой энергетикой.

На полке, висевшей над кроватью, безмятежно замерла дрезденская пастушка, окруженная послушным фарфоровым набором. Замершие в пируэтах балерины. Возле окна стоял большой стол, на противоположных концах которого разместились два стула – оставшаяся реликвия из детства Беллы и Эдварда.

Белле крошечная кованная белая кроватка теперь казалась неуместной в этой комнате. В углу стояли закрытые коробки, навевавшие нелюбимое беспорядочное ощущение давно позабытой комнаты. Она пропахла старой бумагой и пыльной тканью. Маленькая моль торопливо сбежала из комнаты.

- Вуаля! - протяжно сказал Эдвард, грубо встряхнув занавески, и повернулся, изящно сев на подоконник. Хитро и забавно щурясь, он наблюдал за Майклом, с вытаращенными глазами осматривающим комнату. Будто он оказался в персональном розовом чистилище. Он выдавил еще более странный звук, похожий на сломанный аккордеон.

Воздуха, чтобы пыль рассеялась, оказалось недостаточно, и она повисла подвешенной анимацией, освещаемая грязным окном позади Эдварда, которое забрызгивалось дождем.

Майкл инстинктивно опустил руку в карман за ингалятором, – мышечная память отвергала любую сознательную мысль - но слишком поздно вспомнил, что, долго им не пользуясь, оставил дома, в ванной. В болезненно протяжной тишине раздался жалобный хрип Майкла, несмотря на отчаянные попытки сдержать его. Он похоронил раздражение, заставляя себя быть терпимым. «Он не нарочно», - сказал он себе, избегая яростного и пристального взгляда Эдварда.

Белла видела напряжение и тестостерон в каждой черной линии Эдварда. И хотя его лениво и небрежно скрещенные лодыжки производили впечатление беспечного господства, Белла была не уверена, сможет ли он держать себя в руках. Она, как никто другой, знала, сколь быстро он мог сорваться.

Если хватки его руки и не было достаточно для того, чтобы краска на подоконнике начала отслаиваться, то опасное угрюмое выражение лица, затемнившее его черты, когда Майкл встал позади нее, конечно, могло.

На краях ее сознания начала формироваться головная боль, и гудящие остатки страха заставили ее почувствовать легкость и иллюзорность. Она дипломатично отошла от Майкла и, легонько проведя пальцами по поверхности стола, почувствовала поверхностные линии, вырезанные ручками. Посреди стола, со стороны Эдварда, она нашла соблазнительно и с привычным для него нервным пылом вырезанную перочинным ножиком букву «Б».

Она вспомнила, как отчаянно пыталась сосредоточиться на математическом уравнении и не смотреть на него. А он желал, чтобы она смотрела. Она не поддавалась на его инсинуации. Белла до сих пор помнила звук ритмичного поцарапывания, аромат древесины, его взгляд, будто соприкасающийся с ней всякий раз, когда он смотрел на нее.

Она откинула волосы назад, заметив, что теперь он смотрит на нее, и поняла, что с той поры его взгляд ни капельки не изменился. Он всегда бы так на нее смотрел.

Она затрепетала от нахлынувших не ясных ей ощущений.

Эдварду надоело наблюдать за Майклом, который неловко околачивался возле них обоих. Он почти испытывал к нему жалость, всего на миг. То, что Майклу хватило здравого смысла, чтобы выглядеть таким потрясенным от всей ситуации, пошло ему на пользу.

Эдвард позволил непрестанному притяжению овладеть им и взглянул на Беллу. Как будто стрелке компаса необходимо было повернуть на север, а Эдвард не стал сопротивляться. Он изучал, запоминал каждый ее нюанс, одержимо пытался разгадать ежеминутные тень и воспоминания, мелькавшие в ее тонком личике, фигуре, движениях.

Она отвернулась от него и, осматривая комнату, очутилась в медленном круге воспоминаний. Комната всегда была нейтральной для них территорией, местом, где скучный призрак домашней работы нависал над их играми и забавными мозаиками, заставляя воспламениться. Она почти ощущала под стопой острую деталь от Лего.

На полу, возле стены, словно большие колоды карт, лежали фотографии. Каждая из них была почеркнута белым фоном. И, разумеется, все были сделаны Эдвардом. Она узнала четкость его снимков и видение мира. Его фотографии запечатлевали искусство момента: на секунду взгляд, устремленный вдаль, а затем – следующий снимок.

Это не профессия, это воплощение его сущности.

Она уже видела эти фотографии, когда в темноте искала пьяного Эдварда за ночь до того, как они… она затрепетала при воспоминании о его взгляде, пока он кружил языком по ее коже.

«Остановись», - резко приказала она себе, чувствуя, как теплеют ее щеки.

Она бросила быстрый взгляд на Майкла, который чувствовал себя неуютно посреди этой странной тишины и взаимодействовал с ней своим привычным способом: просматривал на Blackberry почту и успешно отгородился от происходящего. Она попыталась унять поднимающееся в ней раздражение от его привычки исчезать на месте.

Ее внимание сосредоточилось, захватилось снимком Эсми, на котором она спала на плетеном шезлонге, стоявшем в патио. Здесь был запечатлен совершенно иной мир, не такой непрозрачный, туманный, на фоне которого снимал Эдвард. Небо и поля цвели тысячей оттенков лета, а страницы позабытой, лежавшей на траве книги, шелестели на ветру. Щеки Эсми казались впалыми из-за недуга, но при цвете и тенях она казалась позолоченной алебастровым светом, абсолютно безмятежной, такой же как и прежде.

Поиск по сайту: