Глава 7: Восемьдесят лет

Шторм словно пытался прорваться внутрь. Он с силой ударялся о стекло, испытывая на прочность оконную раму. Ветер задувал через мелкие отверстия вокруг стекла. Все вокруг было покрыто туманом, поднявшимся вплоть до крыши, и на окне появились капельки конденсата. В этом месте контраст всегда был усиленным. Расстроенное небо накрыло дождевыми тучами дом. Однако, он не поддавался им, как не поддавался в течение долгих-долгих лет.

Белла сухим и больным взглядом смотрела, как стекают по стеклу капельки дождя. Она в перламутровом свете этой комнаты, побелевшая от усталости, сидела в кресле у ног Эсми. Она потянулась к своей сумочке и, посмотрев в зеркало, обнаружила сиреневые круги под своими глазами. Тихонько пробираясь утром к комнате Эсми, Белла с облегчением выдохнула, увидев, что дверь в комнату Эдварда еще закрыта.

Сон ее был прерывистым, она то спала, то резко просыпалась - и этот водоворот не прерывался всю ночь. Ее спине было непривычно спать на мягком прогибающемся матраце, и Белле казалось, что на подушке она до сих пор чувствует запах Эдварда.

Она забыла, что без музыки он не мог уснуть. В подростковые годы она привыкла к этой причуде и даже считала ее по странности успокаивающей.

А вчера ночью музыка, казалось, проникла в ее комнату, пропитала собою ее одеяла и кожу - от ее ударов стена легонько сотрясалась.

Всю ночь его комната дрожала в ритме бьющегося сердца.

Около половины четвертого утра она уже собралась отослать ему сообщение, приказывая выключить музыку, но не нажала кнопку «отправить» на том гневном послании, что написала. Она не хотела сейчас разговаривать с ним - не тогда, когда так устала. Белла, без сомнений, понимала, что, узнав, что она не спит, он тут же проберется к ней в комнату.

Вечером она заперла дверь в своей комнате, как настаивал Карлайл, когда она была моложе. Но история снова и снова доказывала, что простой замок не станет преградой у него на пути. Однажды, спустя неделю ссоры, пока она избегала его, Эдвард просто отвинтил с двери петли.

Эсми сидела на кровати. Карлайл подложил под ее спину подушки, а затем уехал как обычно, чтобы купить газеты и печенье. Ее ночной столик был завален признаками болезни: стакан с водой и трубочкой, салфетки, коричневые бутылочки с лекарствами, которые заставили Беллу отвести взгляд.

Комната, так же как и остальные, имела тематический цвет. Когда Эммет был ребенком, Эсми, чтобы не сидеть дома, занималась дизайном интерьеров. Она не осознавала иронию в этом: она занималась тем, что еще больше привязало ее к дому.

Она с таким неистовством изучала психологию цвета, превосходя в этом других курсантов. Ее комната была зеленого цвета, обои - в светло-зеленую полоску. Занавески были из парчи цвета темно-зеленого плюща, а небольшие французские кресла были обиты материалом мятного цвета. Она говорила Карлайлу, что хотела наполнить комнату природой - в тон к густым зеленым полям и далеким плачущим ивам, виднеющимся из окна.

- Тогда в комнате не хватает серого цвета, - подразнил он ее.

Эсми лежала под грудой таких же зеленых одеял, удивляясь, как вся ее вселенная словно находилась в этой комнате.

Вечность назад казалось, что мир неприкосновенен. До болезни она часами находилась в саду, достаточно сильная для того, чтобы противостоять природе Форкса, и возвращалась домой с наступлением темноты с больной от долгих работ спиной. Она сажала крошечные семена в черную грязь и смотрела, как они наполняются жизнью.

Эсми нравилось вспоминать, как она твердой рукой несет тяжелые кувшины с лимонадом в каменный внутренний дворик, приглашая детей спуститься из их домика на дереве, прикрывая рукой глаза от ослепляющего солнечного света.

Она ездила верхом на Меркурии и Юпитере и срезала для Беллы яблоки складным ножом. Стояла возле костра под черно-фиолетовым куполом неба, усыпанным звездами, прижавшись к Карлайлу, чувствуя его губы на своих волосах. Тихо молилась тем силам, что объединили их. Души всегда находят свой путь домой.

Это были воспоминания из другой эпохи, когда ее мир был соткан из неба и воздуха. Три года назад ее тело пыталось дать ей небольшой ключ к разгадке. Рак поселился в ней, слабо заявляя о себе легкой болью в животе и небольшой потерей веса. Эсми с улыбкой вспомнила, с какой радостью отнеслась к потере нескольких фунтов.

А теперь рак поджелудочной железы медленно уничтожал Эсми, и все, что она могла делать, - это лежать, принимать ухаживания своей семьи и дышать.

Это было нелегко. Боль в ее теле сопротивлялась каждому вдоху, который она делала, и вся ее концентрация была направлена на то, чтобы скрыть это. От лекарств во рту был горький привкус, и это только расширяло пределы ее боли.

Однако, она была окружена теми, кто еще удерживал ее на этой земле. Иногда она задавалась вопросом, как быстро она бы умерла, если бы комната была пуста, и рядом не было ни одного человека. Ее взгляд поднялся к отрезку неба, обрамленному окном в бронзе, которое в свою очередь обрамляло Беллу. Свет был слишком ярким, но она не хотела, что эти занавески когда-то снова были задернуты.

Она смотрела, как доедает свой тост Белла, поразившись тому, как легко она это делает. Эсми месяцами не могла есть. Капельница, стоящая возле ее кровати, наполняла ее тело неким таинственным веществом, и она была рада и этому. Еда для нее теперь была непостижимым удовольствием.

Белла свернулась в кресле, снова задумавшись о своем. Эсми с любовью запоминала изгиб ее щеки, ее молодость, ее красоту, пытаясь запечатлеть их навсегда в своей душе. Хоть какие-то воспоминания о Рене.

- Думаю, Эммет с Роуз проспят долго, - сказала Белла, потягивая апельсиновый сок. - Вчера вечером они приехали довольно поздно.

Руки Эсми теребили край стеганого одеяла. - Роуз теперь размером с дом?

Белла усмехнулась и вытянула вперед руки. - По крайней мере, где-то в этих пределах.

Взгляд Эсми стал мечтательным, и она посмотрела в окно позади Беллы. - Я так люблю малышей.

Сердце Беллы заныло. Держись, пожалуйста. Просто держись.

- А вот и твой самый любимый ребенок, - объявил Эдвард, вплывая в комнату и поцеловав Эсми в лоб, и взял с тарелки Беллы кусок тоста. Затем остановился и, смутившись, положил его обратно.

- Нет-нет, бери, я уже наелась, - устало сказала она ему.

Он взял стул и сел напротив нее. Эдвард обернул ноги вокруг ее, и его пятки, одетые в черные носки, прижались к ее лодыжкам. Он наклонился, поцеловав ее в лоб, и она почувствовала аромат мыла, свежей ткани и мятной зубной пасты.

- Привет. Выглядишь великолепно. - Он медленно прошелся поцелуями от ее щеки до висков. Слишком медленно. По рукам пробежали мурашки, и она еле удержалась от того, чтобы не убежать от его прикосновений.

«Это все только ради Эсми», - раздраженно напомнила она ему.

- Знаю. Как я мог быть без тебя все эти годы? Такая красивая… - тихо пробормотал он, взяв ее за руки, перевернув их ладонями вверх и положив свои большие пальцы в центр каждой из них.

Он резко взмахнул своими темно-золотистыми ресницами, и Белла замерла, увидев зеленый цвет его глаз. Словами невозможно было их описать. Слишком много скрывалось за их блеском. Она жалела, что у нее нет таких же глаз, как у него. Ее были просто карие. Обычные.

- Твои глаза очень глубокие, - заметил Эдвард по ходу ее размышлений.

Белла, посмотрев на него, цинично приподняла брови.

Ее сердце беспорядочно забилось, когда он провел языком по нижней губе. Его красивые губы исказились ухмылкой, обнажая острые белые зубы.

Она почувствовала, как пытается ускользнуть от нее одна ее мысль. Она пришла к ней внезапно, и Белла попыталась вырвать свои руки из его хватки, но он с силой прижал пальцы к ее ладоням, глазами заставляя подумать об этом. Она не смогла сопротивляться этому пристальному взгляду.

Невозможно было остановиться - без практики она была безнадежна и не могла отклонить эту мысль. Воспоминание о том, как она прижималась спиной к двери, ведущей на пожарную лестницу, заставило его застонать, и этот звук пронесся в ее голове как подсознательное сообщение. Этот кадр. Белла увидела, как расширяются его зрачки, словно в глазах разливается капля чернил.

- Мы должны больше времени проводить вместе. Ну, нагнать то, что упустили. Поговорить о наших любимых воспоминаниях.

Эдвард чуть приподнял бровь, и она поняла, как сильно он пытается не рассмеяться над своим собственным воспоминанием. Ему нравилось находить ее слабые места. Он поднес руку к ее шее, провел ладонью по ее подбородку, ногтями легонько царапая круги под ее ушком.

«Хватит льстить, - подумала она. - Эсми поймет, что что-то идет не так. Ты непривычно мил ко мне».

Белла бросила быстрый взгляд на Эсми, которая наблюдала за ними с зачарованным выражением лица.

- Звучит… мило, - ответила Белла, пытаясь не вызвать в ней подозрения.

- Ты хорошо спала? - спросил он, и она кивнула, заставляя себя нежно ему улыбнуться. Ложь словно просияла дьявольской неоновой табличкой перед ее лицом.

«Прошлая ночь была худшей, что была у меня с тех пор, как я покинула этот дом, - сказала она ему. - Я как будто уснула в животе Моби Дика, слушая всю ночь его сердцебиение. Ради Богу, выключай свою музыку. Иначе я разобью об колено твои диски Zeppelin».

(Моби Дик - гигантский белый кит. Подробнее - здесь)

Эдвард рассмеялся и, задохнувшись от слишком большого куска тоста и закашлявшись, повернулся к Эсми.

- Разве Белла не прекрасна, мам? - прохрипел он, пытаясь избавиться от крошек в его легких и выдавливая из себя красивую улыбку.

Эсми улыбнулась в ответ, с виду невозмутимая их странной неестественной беседой.

- Она самая красивая девушка на земле. Но ты и сам это знаешь.

Эта шарада причиняла боль, и Белла поморщилась.

- Что ж, спасибо вам. Как дела, Эдвард?

Я знаю, как у тебя дела. Ты спал, как младенец. Посмотри на себя.

- Ладно, ладно, - сказал Эдвард и отпустил ее. Он торопливо запихнул остатки тоста в рот и подошел к окну. Он открыл его нараспашку и высунулся наружу, оставляя им на обозрение свой прекрасный вид сзади и стоя на одной ноге, отчего было ощущение, что он вывалится в любую секунду. Ветер радостно ворвался в комнату.

- Эдвард, холодно. Эсми простудится. - Голос Беллы прозвучал резко, пока она смотрела, как скользит его нога по ковру.

- Все нормально, - прошептала Эсми. Он не могла запрещать Эдварду. - Немного свежего воздуха как раз то, что мне нужно. Что ищешь, милый?

Он вернулся в комнату и захлопнул окно, снова закрыв его.

- Проверял, не собираются ли расходиться тучи. Не хочу, чтобы моя камера намокла. Собираюсь поехать на пляж Риалто, в Ла Пуш, пофотографировать.

- А что там? - спросила Белла с интересом.

- Отлив. Хочу подняться на скалы. Там есть несколько интересных формирований.

Эсми вздохнула. - Как бы я хотела, чтобы ты всегда фотографировал природу. Мне ненавистно думать, что ты находишься посреди войны. Почему тебе нравится смотреть на эти ужасные вещи?

Эдвард сузил глаза и посмотрел на пол. Он ничего не ответил, хотя хотел заспорить, но понимал, что тем самым расстроит Эсми. Он провел ногтем по пряжке ремня, который свободно свисал на его теле. Эдвард был рад, что у нее нет полного представления о том, на что похожа его работа. Содержание его ноутбука ужаснуло бы ее.

- Работа Эдварда очень важна, - сказала Белла в его защиту. Он удивленно на нее посмотрел. - Мир должен видеть, какие ужасы содержат в себе войны. - Она подняла взгляд к красиво лепленному потолку и изящной простой люстре, пытаясь подобрать подходящие слова. - Это означает, что люди, находящиеся в этой ужасающей ситуации, могут рассказать свои истории. - Она забралась в кресло с ногами и положила голову на колени, закрывая глаза.

- Это очеловечивает то, что с ними происходит.

Эдвард открыл рот, но Эсми перебила его:

- Прости, дорогой, я знаю, как важна для тебя твоя работа. Просто мне очень не нравится, что ты находишься в опасности.

- Кто в опасности? - спросил Эммет, заходя в комнату и держа в руках поднос, заполненный чашками и стеклянным кофейником.

- Эдвард. Когда он за границей, снимает войну.

Эммет поставил поднос и поцеловал мать в щеку, мягко фыркнув от смеха.

- Ладно, Эдвард в опасности. Но в этом доме он тоже в опасности. Здравствуй, мама.

Он скосил взгляд в сторону Беллы, и та поморщилась, глядя на него.

- Что, я в опасности от этого маленького существа? - ответил Эдвард, пересекая комнату и запуская свои руки в волосы Беллы, массируя ее шею, сначала опытными пальцами, пощипывая каждую ноющую мышцу, а затем выводя нежные круги. «О Господи, какие у него сильные руки», - сквозь туман подумала Белла, пока его большие пальцы находили каждый жесткий мускул, нажимая на него и расслабляя ее все больше и больше.

Вошла Роуз в черном облегающем топе, гордо демонстрируя свой живот.

- Роуз! - воскликнула Эсми, выливая в голос всю свою любовь. Еще одна ниточка, удерживающая ее.

***

Вскоре вернулся Карлайл, и они сидели друг с другом без дела, попивая кофе и читая газеты. Поддавшись инстинкту, все пытались вести себя непринужденно - насколько это было возможно.

Эсми упивалась атмосферой, сквозящей в комнате, и ее глаза сияли, пока она наблюдала за тем, как люди, окружавшие ее, общаются и поддразнивают друг друга. Роуз сидела с ней на кровати, и она чувствовала, как двигается малыш.

- Как трепещущая птичка, - заметила Эсми.

- Тогда уж чертовски большая птица, - сказала Роуз. - И из моих ребер она вьет себе гнездо.

Карлайл сидел в своем кресле, молчаливый как и всегда. Эсми любила смотреть, как он читает газету. Они были связаны духовно. Эммет подтянул к Белле кресло Эдварда и плюхнулся в него, поставив ноги на край кровати.

Эсми посмотрела на Эдварда, огорчаясь, что он стоит вне круга, образовавшегося вокруг ее кровати. Он снова прислонился к окну, держась за ремень, и каждые несколько секунд стреляя в Беллу пристальным взглядом. Эсми сомневалась в том, что он понимает, как часто посматривает на нее. Ее напряжение было таким же естественным для него, как и моргание. Он всегда в черном, подумала Эсми с легким раздражением. Что бы она ни отдала, лишь бы увидеть его в другом цвете. Он прислонился к окну, и Эсми стало неприятно ощущать его отстраненность. Она хотела уже было попросить его сесть поближе, как он внезапно заговорил:

- Белла, не хочешь поехать со мной сегодня на пляж? Можем заодно и пообедать.

Все перевели взгляды в сторону Беллы.

- Это будет что-то вроде свидания за ланчем, - объяснил он.

Эсми с надеждой посмотрела на нее, даже не пытаясь скрыть свой интерес, и у Беллы возникло ощущение, будто она играет роль на сцене. В любой момент Эсми поднимет монокль, пытаясь разглядеть представление получше.

Эммет словно вот-вот, да покачает головой. Роуз ликует - она любит играть. А Карлайл скривил рот, явно что-то подозревая.

Белла заерзала на месте, пытаясь улыбаться естественно, немного кокетливо. Роль играть для нее не было трудно, учитывая, что она долго над этим работала. Темно-синие джинсы Эдварда были с низкой талией, и под тяжестью они немного сползли вниз на его бедра.

Его черная футболка полностью облегала весь его аппетитный торс, и когда ее взгляд скользнул ниже, он приподнял край футболки, лениво потирая свой живот. Очертания этого плоского живота с дорожкой вьющихся темно-золотистых волос, показываемые лишь на мгновение и скрытые тканью и его запястьем, заставили ее растечься на месте.

Белла поняла, что так и не ответила. Возможно, прошло пять минут, а она очень явно глазела на него в присутствии всей семьи, которая выглядела как заинтересованная аудитория.

Она несколько раз откашлялась, но голос ее еще оставался смущающе хриплым. Стыдно, как же стыдно, в отчаянии отчитала она себя.

- Мне нравится эта идея, Эдвард. С радостью. - Она взмолилась, надеясь, что выглядела просто погруженной в свои мысли, а не в мысли о его мускулистом животе.

- Отведу тебя туда, куда ты захочешь, - ответил Эдвард, подходя к ней, перекидывая ее волосы на одно плечо и вежливо поцеловав ее в щечку.

- О, Эдвард, ты настоящий джентльмен, - Эсми аж вся просияла. - Настоящий джентльмен.

Он приподнял Беллу с ее места, сел сам и посадил ее к себе на колени.

Белла всегда оказывала ему сопротивление, подумала Эсми. Между ними есть духовная связь.

- Да уж, джентльмен, - пожаловалась Белла. - Я слишком тяжелая. Мы сломаем кресло.

- Ерунда, - ответил он. - Сиди здесь. - Пряжка на его животе прижималась к ее спине. Белла пыталась не слишком елозить на его коленях, пытаясь устроиться поудобнее. Она почти ощущала за спиной, как он приподнимает брови, и с сожалением подумала о том, на что походит сейчас его взгляд.

Она сидела, вытянувшись в струнку в течение нескольких минут, пытаясь оставаться прямой, когда он откинулся на спинку кресла. Ее мышцы дрожали от усилий, и она болтала ногами в воздухе, пытаясь прижать колени друг к другу, что было нелегко, пока он сидел с раздвинутыми ногами. Когда он провел пальцами по ее талии, она мысленно извинилась за слишком большое количество кофе.

- Может, расслабишься? - в раздражении громко сказал он. С легким подчиняющимся вздохом она откинулась назад и от горячности его кожи захотела закрыть глаза. Она положила голову в изгиб его шеи. Его кожа была горячей и теплой сквозь хлопковую ткань между ними. Она чувствовала, как изгибается его тело, когда он неуютно ерзает на месте, и устроившись поудобнее, с неохотой признала, что он был… эргономичным. Она почувствовала, как он задрожал от тихого смеха. (эргономичный - слово, означающее, что Белле было удобно и комфортно в объятиях Эдварда)

- Вам двоим, похоже, комфортно вместе, - заметила Роуз, с интересом наблюдая за ними. Очевидно, Эммет рассказал ей о том небольшом спектакле, что они задумали.

- Разве они не идеально подходят друг другу?

От смущения щеки Беллы порозовели, и она предприняла попытку ускользнуть с его коленей. Комментарий Роуз был слишком громким. Деликатность - это то, чем она, увы, не обладала.

Эдвард немедленно прижал ее к себе, и Белла была вынуждена снова откинуться назад.

- Я когда-нибудь рассказывала вам о той ночи, когда родились Белла и Эдвард? - начала Эсми, улыбнувшись Карлайлу, когда тот протянул ей стакан воды.

- Да, но расскажи нам еще раз, - предложила Роуз. Эсми была известной любительницей рассказывать семейные истории по многу раз. Было в этом что-то утешающее, и они буквально впитывали в себя ее слова, и сейчас - с еще большим вниманием. Она всегда начинала свои истории с этой фразы.

- Это был вечер четверга. Рене помогала мне закончить с приготовлениями детской для Эдварда. А прошлой ночью я помогала ей. Весь вечер мы раскладывали одежду для маленьких, а потом приготовили колыбельку. Комната выглядела идеально. Она и сейчас принадлежит тебе, Эдвард, - золотая комната.

Эсми сделала паузу, выпив глоток воды. Ее голос был еле слышен, но она продолжила:

- У меня начались схватки, и Карлайл отвел Рене домой. Но затем снова пришел с ней, потому что, не успев дойти до дома, Рене тоже почувствовала схватки. Господи, я так сильно смеялась, что подумала, будто рожу Эдварда прямо здесь, на полу. Все шло прекрасно, ведь рядом со мной была моя лучшая подруга. - Эсми улыбнулась Белле. - Она была замечательным человеком. Была забавной, милой и говорила, не переставая. Все это время Рене болтала без умолку. Она сияла от радости.

Белла закрыла глаза, наслаждаясь рассказом, чувствуя, как вздымается и опускается грудь Эдварда, пока он сам руками обнимает ее за талию, запустив пальцы под край ее топика. Внезапно она заскучала по своей матери, воспоминания о ней были слабыми. Она ненавидела тот факт, что мать свою ей приходится вспоминать посредством фотографий. Эсми была единственным любящим человеком, от которого она могла получить хоть какие-то подробности вроде этих. Ее отец даже не упоминал имени своей жены.

Рука Эдварда напряглась, и она прислонилась щекой к его горячему, сладко пахнущему плечу, чувствуя медленное глухое биение его сердца.

- Эдвард родился в пятницу, в пять утра. Слава Богу, роды были быстрыми. Ты, Белла, родилась в более цивилизованное время - в восемь утра. Ты ворвалась в этот мир с криком, словно уже спрашивала, где Эдвард.

Эдвард глубоко вздохнул, и тело Беллы приподнялось вместе с его.

- Она, без сомнений, стремилась полностью наполнить мою жизнь собой.

Белла наморщила лоб, прижимаясь к его шее. - Ты серьезно?

Эсми была намерена закончить свой рассказ. Ей нравилось наблюдать за тем, как они прижимались друг к другу. Это полностью соответствовало той части истории, которую она хотела дорассказать.

- Вы оба выглядели такими милыми, посапывая в своих колыбельках. Раньше малыши спали в родильной комнате, и их кроватки были выстроены в небольшие ряды. Мы с Рене никак не могли оставить вас там совсем одних. Нельзя, конечно, но утром мы зашли в комнату и положили Беллу в кроватку к Эдварду, и эта картинка была незабываема - наши малыши, спящие рядом друг с другом.

Все замолчали, улыбнувшись причуде Эсми. Роуз тыльной стороной ладони вытерла слезы.

- Как тебе эта идея? Не хочешь воспроизвести заново нашу первую ночь на этой планете? - спросил Эдвард хитрым голосом, немного покачав Беллу и разрушив тем самым трогательный момент.

Все рассмеялись, даже Эсми, хотя Карлайл покачивал головой, явно это не одобряя.

- Ну нет, спасибо, не представляю, как помещусь с тобой в одну колыбельку, - ответила Белла, пытаясь удержаться от смеха.

- Ты многое потеряла, - возразил Эдвард и потянулся, наслаждаясь ее теплом.

Внезапно зазвонил телефон Беллы. Она вытащила его из кармана, чтобы посмотреть на номер звонившего. Майкл, офис. Рука Эдварда снова напряглась вокруг нее.

- Прошу прощения, я должна ответить, - пробормотала Белла, пытаясь подняться, и когда он, наконец, освободил ее, поспешила выйти из комнаты.

- Алло? - сказала она, дойдя до конца коридора и сбежав вниз по лестнице.

- Белла, как дела? - вежливо и спокойно спросил Майкл. Он всегда вел себя как профессионал, даже звоня ей. Его голос раздался эхом в кабинете.

По правде говоря, она не особо любила разговаривать с Майклом по телефону. Он всегда казался другим человеком.

- Хорошо, а у тебя? - тихо ответила она, оглянувшись в сторону лестницы. Эдварда нет.

Майкл вздохнул. - На самом деле, устал.

- Как на работе? - Она прислонилась к двери, ведущую в ее спальню, встав в коридоре, который освещался только светом, виднеющимся из комнаты Эдварда.

- Кошмарно. Один из неизвестных нам присяжных заседателей вчера вечером поговорил с журналистом из газеты, поэтому мы снова оказались в самом начале и пришлось созвать новую коллегию присяжных.

Он сделал паузу. - Он разговаривал с кем-то из "Oregonian".

Белла ужаснулась и тут же задумалась, кто бы это мог быть.

- Ох, пожалуйста, скажи мне, что это не Максин. Надо было получше разузнать о ней. Она несколько недель разговаривала об этом случае и о том, как хорошо, что ее имя будет фигурировать в этом процессе. Мне жаль.

Белла зашагала взад и вперед по коридору, не понимая, что с каждым шагом все ближе подходит к комнате Эдварда. Она начала перебирать пальцами край своего свитера.

- Она пыталась заполучить от меня подробности. Никак не могла поверить в то, что мы никогда не рассказываем об идущем деле.

Майкл понизил голос, сказав почти шепотом:

- Знаешь, мне нужно быть осторожным: люди уже начинают говорить об этом, меня донимают СМИ. Если я буду с тобой, то стану чем-то вроде мушки для них. Мне необходимо удостовериться, что я вне подозрений. Меня итак хорошенько оттаскали за это.

- Я же сказала, что мне жаль. Я не могла это проконтролировать. Поговорю с ней.

- Да, хорошо. - Молчание.

- Эсми проснулась и разговаривала сейчас о нас, - наконец, сказала она со звучащим в голосе негодованием. - Хоть ты о ней и не спрашивал даже.

Майкл вздохнул. - Да, я как раз собирался. Как семья все это переживает?

- Нормально. Все вернулись. Даже Эдвард здесь. - Она испытала что-то странное, даже просто сказав его имя Майклу. От вины у Беллы все скрутилось внутри.

- Передай ему, что один из моих коллег - большой поклонник его работ. - Майклу нравилось иметь что-то общее с успешными людьми. Даже если он никогда не встречался и не разговаривал с Эдвардом, то это не мешало ему во вторник утром во время игры в ракетбол вводить его имя в беседу.

- Передам.

- Да, он сделал очень интересную серию снимков афганских фермеров - вместе это даже выглядело как выставка.

Белла прикусила губу.

- Я не знала об этом, - сказала она. - Он не очень много рассказывает нам о своей работе.

- Мой коллега был бы очень рад, если бы ты познакомила их как-нибудь.

Белла могла лишь представить себе презрительный взгляд Эдварда, когда бы она попросила его об этом. Она уклончиво прокашлялась.

- Сколько ты еще там пробудешь? - спросил Майкл, и Белла услышала шелест бумаги.

- Ты имеешь в виду, сколько осталось до похорон? Это тебя интересует? - огрызнулась она.

Майкл замолчал. - Ты несправедлива. Ты же прекрасно поняла, что я имел в виду. Мне просто интересно, когда ожидать тебя дома. Я думал, что если мы помолвлены, то это означает, что я буду знать, когда снова увижу свою невесту.

- Так ты скучаешь по мне? - спросила Белла, отчаянно желая это услышать. Она знала, что вела себя по-детски. Как будто телефонная связь отнимала у нее любую связь с ним.

- Конечно, я по тебе скучаю, - успокоил он ее. - Мы только обручились, и ты сразу уехала. Коллеги постоянно спрашивают меня, когда мы отметим помолвку. - Он пытался приободрить ее, но она не хотела никаких празднований.

- Сейчас я точно не в силах праздновать помолвку. - Белла повысила голос.

- Тогда я найму кого-нибудь. Марк дал мне визитку неплохого организатора.

Белла с трудом слушала его речь о свадьбе и вечеринке. Слишком быстро.

- Я другое имела в виду. Я очень расстроена из-за Эсми. Не хочу вообще устраивать вечеринок.

- Ох, Белла, я все понимаю. Мне жаль. - Он сделал паузу, а затем снова приглушенно заговорил. У него была паранойя, что на работе его вечно кто-нибудь подслушивает.

- Ты, должно быть, тоже скучала по мне? Вчера поздним вечером ты мне звонила.

Белла нахмурилась. - Наверное, случайно нажала кнопку, пока телефон был в кармане. Извини.

- О, я польщен, что это была не ты, - обиженно произнес Майкл.

- Ой, я не то имела в виду. Конечно, я тоже по тебе соскучилась.

- Мне нужно идти, звонок на второй линии. Перезвоню позже. - Он повесил трубку.

Белла положила телефон в карман, удостоверившись, что на сей раз заблокировала клавиатуру. Этот разговор ей не очень понравился. Она чувствовала себя девчонкой-подростком, только что спорившей со своим отцом.

Белла встала в дверях золотой комнаты. Она несколько лет не бывала в ней. Огромная с балдахином кровать на небольшой платформе возвышалась посреди комнаты, одеяла были спутаны и смяты. Филигранные обои медного цвета и тяжелые золотые занавески приглушали комнату до цвета шампанского.

Белая комната всегда была прохладной, холодной, а эта - теплой и изобилующей тайнами.

Она не смогла удержаться и сделала один крошечный шажок в комнату, бросая взгляд на его кожаную куртку, висящую на стуле, ноутбук, черную камеру с линзами различной величины, различные оборудования для съемок, наверное, стоимостью в несколько десятков тысяч долларов. Ноутбук был открыт, экран темен.

Всюду валялись кроссовки и записи, а на ковре лежала черная одежда из его военного рюкзака. Вид ее армейской сумки немного выбил ее из колеи. Она пыталась представить Эдварда, путешествующего вместе с войсками или находящегося в какой-нибудь дестабилизированной ситуации. Один Господь знает, как с ним обращались. Белла предположила, что талантливые люди ценились больше среднестатистического человека.

Она подошла к кровати, отчетливо понимая, что переступает черту, но не в силах остановиться. Все вокруг так захватывало. Она хотела смотреть, прикасаться, разгадать его.

Она увидела бутылку, стоящую наверху комода. Может, это тот одеколон, которым он пользовался, и она наконец-то сможет узнать название его аромата пряных яблок.

- Что-то ищешь? - спросил Эдвард, и Белла подскочила от испуга. Она медленно повернулась и увидела его, стоящего с угрюмым выражением лица в дверном проеме.

- Эдвард, прости, - сказала она, опуская глаза в пол. Ее лицо горело от унижения, поскольку Белла знала, как важна для него личная жизнь.

- Все нормально, - ответил он, удивив тем самым. - Можешь осмотреться.

Белла застыла на месте, прикусив губу и покачав головой, отчего волосы закрыли ее лицо. Она с недоверием отнеслась к его предложению, особенно видя это выражение лица.

- Нет, мне нужно… пойти и распаковать чемодан.

Он прошелся до своего рабочего кресла и сел в него.

- У меня нет от тебя никаких тайн.

Белла в замешательстве нахмурилась. - Есть. Ты и есть эта тайна.

Он взял в руки свою камеру, выбирая линзу и не отводя от нее взгляда. - Нет. Смотри, пожалуйста. Я настаиваю.

Она неуверенно подошла к противоположной стене, ее ноги погрузились в шикарный мягкий ковер, и посмотрела на книжную полку, простирающуюся от пола до потолка. Она повернулась к нему и услышала, как он щелкает затвором камеры, чему не удивилась. Все эти годы он сделал бесчисленное количество ее снимков, играя с новым оборудованием или настраивая свет.

- Это новая линза? - спросила она.

- Нет… - Эдвард легонько нахмурился, смотря на нее через объектив, устанавливая линзу своими длинными пальцами, делая несколько кадров. Он опустил камеру и посмотрел на нее.

- Хватит, - сказала Белла, подвернув волосы за уши. Она вернулась к полке, проводя пальцами вдоль переплетов книг. Она знала, что он всех их прочитал. Большую часть своих книг он держал здесь, потому что не хотел озадачиваться перевозом их туда… где он жил. Внезапно Белла осознала, что понятия не имеет, где он живет.

Она повернула рычажок, регулирующий громкость, на его стерео и бросила на него резкий взгляд. Он кивнул.

Белла подошла к ночному столику. Он был усеян монетами, некоторые из них были даже не американские, и толстым ворохом заметок. Пятидесятые, подумала она. Здесь лежали кожаный браслет, часы и его ключи. Стояла и бутылка с лекарством, но она не хотела читать его название. Стакан, бутылка виски, примерно на две трети опустошенная.

Растерявшись, она замерла, когда увидела свой экземпляр «Грозового перевала», который лежал открытым на его подушке, и подняла его, показав ему.

Он спокойно сидел на стуле, закинув на колену лодыжку.

- Я должен был проверить конкурента, - ухмыльнувшись, сказал он. - Попробовать, во всяком случае.

Она улыбнулась. - У тебя нет ничего общего с Хитклифом.

Она открыла книгу на той странице, на которой ее обнаружила.

Но я был глупцом, когда на мгновение поверил, что она ценит преданность Эдгара Линтона больше моей. Люби он ее всем своим ничтожным существом, он за восемьдесят лет ни дал бы ей столько любви, сколько я за один день. И у Кэтрин сердце такое же глубокое, как мое. Как моря не вместить в отпечаток конского копыта, так ее чувство не может принадлежать безраздельно Линтону. Да что там! Он едва ли многим ей дороже, чем ее собака или лошадь. Ему ли быть любимым, как я любим! Разве она может любить в нем то, чего в нем нет?

Улыбка Беллы померкла, и она резко закрыла книгу, бросив ее на кровать.

- Могу я что-нибудь посмотреть в этой комнате? - спросила она, пытаясь его проверить, и обернула руку вокруг столбика кровати. Взгляд ее был устремлен в сторону ноутбука, который она увидела за его спиной.

Он быстро развернулся, случайно ударив ноутбук, отчего на экране появилась заставка. Фотография мужчины в белом, сидевшем на грязной обочине, скрестив ноги, и американского военного, возвышающегося над ним, появилась на экране.

- Нет, ты не можешь его посмотреть.

Белла рассердилась. Она ведь тоже была журналисткой.

- Пожалуйста? Мне очень интересно.

Он закрыл ноутбук.

- Я не хочу, чтобы ты в него заглядывала. Там есть довольно ужасающие вещи… - Он развел руками.

- Пытаешься доказать мне, что фотография - это автопортрет фотографа? - подразнила его Белла, в ту же секунду пожалев об этих жестоких словах.

Когда она подошла к окну и открыла занавески, Эдвард снова навел на нее объектив. Он встал и подтянул старинное кресло к стене возле окна.

- Сядь сюда, пожалуйста. - Он поставил свой стул напротив нее, и их колени соприкоснулись. Он взял камеру.

Художник в нем оценил мягкий свет и черты ее лица, когда она храбро посмотрела на него в объектив фотокамеры.

Она никогда не была из тех девушек, что закрывали свое лицо, просили дать им уложить волосы и накраситься, и это его радовало. Она так или иначе понимала, что камера по существу была его продолжением - тем, что видел он.

Он делал снимок за снимком, смотря как сияет ее лицо золотом, как плавают вокруг нее крошечные частички пыли, словно она осыпана снегом.

Каждая темная прядь ее волос была позолочена светом. Ее кожа была безупречна и чиста как персик.

- Похоже, для Эсми ты обрисовала мою работу в чертовски благородном свете.

Он опустил камеру, установив ее на высокую скорость, и вытряхнул песок и пыль, накопившийся в щелях. Снова подняв ее, Эдвард посмотрел через видоискатель, удивившись тому, каким взглядом она посмотрела на него, не улыбаясь своим красивым милым ротиком.

Когда она заговорила, он мгновенно сделал снимок.

- Мало кто из людей добровольно поедут на войну. Ты же был в центре катастрофы, наблюдал за тем, как меняется или обрывается чья-то жизнь, фактически заставил себя вернуться и посмотреть на этот кошмар сквозь свою камеру, делая снимки. Знаешь… я испытываю большое уважение к тому, чем ты занимаешься.

Белла замолчала. Как будто с каждым взмахом ресниц она меняла эмоцию, хотя выражение ее лица оставалось прежним. Камера четко улавливала это. С каждым прикосновением его пальца камера делала десять снимков.

Непонимание. Печаль. Тоска. Огорчение. Одиночество. Потеря. Беззащитность. Испуг. Уязвимость. За эти годы он фотографировал множество лиц, но никогда не видел взгляд, который менялся так быстро.

Он остановился.

- Ты чувствуешь связь с людьми на этих фотографиях? Или камера просто предоставляет тебе объективность? - спросила она, не понимая, почему он не мигая на нее смотрит. Он не ответил, лишь продолжал смотреть, большим пальцем задумчиво потирая круги на кнопке камеры.

- Связь чувствую, - наконец ответил он. - Слишком крепкую связь.

Он перевел взгляд в окно. - Но в то же самое время меня это не трогает. К некоторым вещам я равнодушен.

Она отчаянно пыталась поднять им обоим настроение. Атмосфера внезапно стала слишком тяжелой от невысказанных слов.

- У тебя, наверное, даже пленки здесь нет, - прокомментировала она, подойдя к его комоду и взяв в руки бутылочку.

- Это цифровая камера, дурында, - сказал он и увидел, как она откручивает крышечку с одеколона, немного нахмурившись. - Что?

Она смущенно опустила голову. - Это не твой. - Она подняла бутылку.

- Господи, нет, это Эммету принадлежит. Папа подумал, что он мой. Воняет убийственно. Я таким не пользуюсь.

Наступило неловкое молчание. - Но для тебя я вкусно пахну, правда? - спросил он, не в силах сопротивляться. Слишком заманчиво было для него дразнить ее.

Она посмотрела на свои руки, затем - на его кровать. Она была огромной. Простыни из шелка золотистого цвета. Она почувствовала, как краснеет.

- Почему ты не готовишься к ланчу? - внезапно спросил он.

- Мы серьезно поедем обедать? - ответила она.

Он удивленно посмотрел на нее. - Да, а ты думала, чем мы займемся?

- Хм, не знаю. Может, у тебя есть дела, а ты высадишь меня где-нибудь…

Внезапно Эдвард рассвирепел.

- Что, высажу тебя посреди дороги, да? Нет, я везу тебя пообедать. На свидание. Настоящее. Поэтому иди и подготовься.

Когда Белла направилась к своей комнате, зазвонил ее телефон. Она посмотрела на экран: Анжела, мобильный.

Выйдя в коридор, она услышала, как он холодно произнес: - Надеюсь, это не он. Не давай мне слушать, что ты снова говоришь этому козлу, как скучаешь по нему.

Эдвард еще долго сидел в ее кресле, забравшись с ногами, наблюдая, как вьется в воздухе пыль.

Он подсоединил камеру к ноутбуку. И несколько раз пробежался по ее фотографиям возле окна, пытаясь обнаружить какой-то особенный снимок.

И не смог.

Поиск по сайту: