Глава 21. Наследие

Белла стояла напротив зеркала у себя спальне, печально изучая свое отражение. Она была одета в то же черное платье, что днем позаимствовала из гардероба Эсме для похорон, но едва солнце село за холмы и окрасило все в тысячу оттенков белого золота, она пожалела, что ей не во что переодеться. Ее выбор был болезненно ограничен, единственное платье было скомкано и помято после ночи с Эдвардом. Она пыталась расправить его, но руки тряслись слишком сильно, и она сдалась.

Если бы она не чувствовала себя так исключительно трусливо, то, возможно, сходила бы наверх и достала из гардероба Эсме зеленое коктейльное платье, что видела сегодня утром. Но что-то пугало ее, морозило кровь, и она задержалась то у зеркала, то у окна, надеясь придти в себя.

Она могла ощутить присутствие Эдварда в доме, словно он был привидением. Она чувствовала его в каждом скрипе или хлопке двери. Он был светом и скользящей по полу тенью, прекрасным монстром под ее кроватью - то пугающим ее, то приводящим в восторг.

Звук мужского голоса внизу, вероятно, приветствующий гостей, несомненно принадлежал ему, интонация его голоса была для нее такой же родной, как стук собственного сердца.

Она не была уверена, почему так боялась, но помнила, как он улыбался, когда нависал над ней во время их занятия любовью, как светились его глаза от обожания и не понятного ей крошечного сомнения. Она подумала, что, вероятно, то было волнением - братом-близнецом страха.

Со своей позиции Белла видела ровную процессию из автомобилей, подъезжающих по дороге к дому, белые точки фар мягко рассеивали темноту. Они парковались ровными рядами по краям дороги. Женщины неловко шли на своих маленьких каблучках по гравию, собирались в группы по двое или трое, чтобы долго обмениваться долгими объятиями, похлопываниями по плечам и поцелуями в щеки. Может, их наряды говорили об ином, но медленные шаги, то, как они держались за руки, могли сказать любому очевидцу, что это не было вечеринкой. Белла чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, когда она увидела женщину, поправляющую в зеркале подтекшую тушь.

Мужчины неловко толпились позади, пока женщины утешали друг друга. Они выглядели так, словно провели весь день на ипподроме, одетые в свои светло-серые костюмы и держа в руках цветы и вино. Белла прислонилась щекой к старой деревянной оконной раме, позволив стеклу немного запотеть от ее дыхания.

Там были красивые цвета, перья, шелк. У всех были платки и косынки в карманах и сумочках, но почти ни одного черного платка, только цветные.

Белла, тем временем, была словно черный тюльпан: увядший, с опавшими лепестками. Она одернула юбку, вспоминая свое безрезультатное желание выглядеть лучше во время поисков Эдварда, а потом вдруг вспомнила, что для него она и так всегда была красива.

Она подскочила, услышав стук в дверь ее спальни.

- Войдите, - ответила она, ее желудок нервно заурчал. Дверь распахнулась, и, увидев в проходе Роуз, она не знала, испытывать облегчение или трепет. Всего одна капля неприязни между ними, и Белла уже отвернулась к туалетному столику и начала нервно перебирать пузырьки и кучки шпилек и серег.

В машине она плакала на плече у Роуз, но не могла забыть презрения в ее глазах прошлой ночью.

- Роуз, привет. - Бессознательно, от неуверенности в себе, она снова одернула юбку.

- Ты в порядке? Почему ты тут прячешься? – через мгновение спросила Роуз. Она выглядела торжественно, маленькая светловолосая индийская принцесса в дверном проходе, в ее руках находилась сумка-чехол для одежды.

Она была одета в красивую бирюзовую рубашку из той же ткани, что и индийские сари, одна рука украшена тонкими золотыми браслетами. На ней были и синие брюки, а сама она переминалась с ноги на ногу. В руках она держала маленькие украшенные вышивкой тапочки.

- Сейчас я в порядке. Я знаю, что ты злишься на меня, - выпалила Белла и села на край кровати, но осеклась, когда Роуз отмахнулась от ее слов.

Роуз вздохнула и повесила чехол на шкаф.

– Я не сержусь, милая. Честно.

Она присела рядом с Беллой и простонала, одновременно с этим скрипнула кровать.

- Похороны были ужасными, правда ведь? – сказала она как ни в чем не бывало, ее темно-синие глаза проницательно изучали Беллу.

Белла кивнула.

– Я чувствовала себя ужасно оттого, что не горевала во время похорон, - осторожно призналась она.

- Никакой связи с Эсме. Только оцепенение.

Роуз выдохнула.

– Я знаю. Я тоже. - Она отклонилась на локти, сидя на кровати. – Но мы наверстаем это сегодня вечером. Будет адская вечеринка, судя по количеству охлаждающегося в подвале алкоголя. Все напьются до беспамятства. Эммет приготовил дополнительные комнаты для тех, кому придется остаться на ночь. - Она шутливо сморщила нос и покачала ножкой. – Нет ничего лучше, чем наблюдать, как твой муж готовит шесть кроватей. Странно, но эротично.

Белла фыркнула от смеха, немного забыв о своем беспокойстве.

Запах еды и далекий гул разговоров внизу заставил их обеих улыбнуться, они посмотрели друг на друга и цепкие нити дружбы окутали их словно паутина.

- Мне жаль, что я разочаровала тебя, - сказала Белла. – То, как я повела себя во всей этой ситуации с Эдвардом.

Роуз вздохнула и провела рукой по лицу.

– Это совершенно не мое дело. Я была назойливой стервой.

Белла рассмеялась.

– Да, была. Но за это я тебя и люблю.

Роуз с нежностью взяла ее за руку.

– Мне жаль, что я вела себя так. Мы поговорили с Эмметом, и я поняла, насколько трудным было твое решение. - Она сложила руки, звякнув браслетами. – Выбор между сердцем и разумом…

Она замолчала, когда шаги, несомненно, принадлежащие Эдварду, приблизились к двери, а затем проследовали к дверям его комнаты. Они услышали, как хлопнула дверь.

По меньшей мере, на десять секунд Белла затаила дыхание, Роуз улыбнулась ей, но вспомнила, о чем предупредил ее Эдвард, и ее улыбка исчезла.

- Белла… Что бы ты ни решила: быть с Эдвардом, вернуться к Майклу или не выбирать никого из них – это твой выбор. Не размышляй над тем, что подумают другие. Даже я. - Голос Роуз был немного суровым. Она была смущена своим ребячеством, воспоминаниями о страдальческом выражении лица Эдварда и о слезах, стекающих по щекам Майкла, и вздрогнула.

Но она не могла сдержаться, как бы сильно ни пыталась.

- Но ведь ты выбрала Эдварда, правда?

Белла закусила губу, но ее рот успел слегка изогнуться в улыбке. Она встала и снова подошла к зеркалу, изучая свое отражение.

- Я подслушала разговор Эдварда и Майкла обо мне, тогда, на улице. - Она прижала руку к горячим вискам.

- Что ты услышала? – спросила Роуз, сверкнув глазами. Уголки ее рта дернулись вверх, запах сплетен наполнил рот слюной.

- Я… - Белла замолчала, не зная, как много она могла рассказать. – Я услышала достаточно, чтобы понять, что Майкл чувствует ко мне. Вообще-то, что они оба чувствуют ко мне.

- И? – Роуз скручивала свои пальцы.

- Майкл не верит в меня.

Она довольно просто произнесла эти слова, хотя они ранили.

– Он не думает, что я могу реализовать свой потенциал. Он всегда был разочарован, что я не адвокат или вроде того. Он думал, моя карьера – это какая-то шутка. – Она открыла флакончик духов. – Возможно, он был прав. Я была словно… лунатик. Сидела в зале суда, слушала о насилии, видела худшее в людях. Я больше не могу этим заниматься, - сказал она снова, скорее даже для себя. – А Эдвард защищал меня, сказал, что я могу заниматься всем, чем захочу.

Она взглянула на Роуз в отражении зеркала.

- Я была так напугана отсутствием выбора. Так долго не хотела любить Эдварда. Но я была слишком занята, убегая от него, что не заметила, как попала в другую ловушку, в ловушку жизни, жить которой не хотела. Я просто онемела… не понимала, что происходит, пока не почувствовала, что уже слишком поздно.

Роуз покачала ногами в воздухе и начала натягивать тапочки, чтобы скрыть свое волнение.

- Я мечтала об Эдварде каждую ночь и проводила каждый час бодрствования за попыткой выкинуть его из своего сознания. - Белла повернула лицо к Роуз. – Но я не могу отрицать этого больше. Я люблю его.

Роуз издала какой-то нечеловеческий звук, и ее тапочки упали на пол.

– И он твой. Он полностью у твоих ног, что даже у меня вызывает слезы. Ты должна взглянуть на него там, внизу, он одет как взрослый мужчина, присматривает за своим отцом. Наш Эдвард взрослеет. - Она задумалась о том, что внезапно в воздухе запахло очевидным матриархатом. – Он маленький засранец, но думаю, этот мальчик растет.

Белла наморщила носик и села рядом с Роуз.

– Определенно, он уже не подросток. Не могу поверить, что он не убил Майкла, особенно после того, что он устроил сегодня утром. Майкл сказать, что ему насрать на Эсме, – он сказал это от злости, но я бы никогда не смогла простить ему подобное. Даже если бы он простил меня за адюльтер, я бы никогда не простила ему этих слов, - ее голос был пронизан болью. Роуз подтолкнула ее с кровати, не желая, чтобы она растеряла все это свечение.

- Давай, ты можешь переодеваться, пока рассказываешь. Люди все прибывают - мы нужны мальчикам внизу.

- Я уже одета, - сказала Белла, одергивая юбку, прежде чем разочарованно отпустить ее края. – Мне не во что переодеться, разве что снова ограбить гардероб Эсме, но это довольно неуместно, учитывая обстоятельства.

Роуз отряхнулась и подошла к шкафу, на котором висел чехол с одеждой, открыла его, убирая этикетку сухой чистки.

- Это подошло бы лучше, - заметила она, вытаскивая платья, но остановилась, заметив лицо Беллы. – Что?

Белла выглядела так, словно увидела приведение.

Это было красное платье.

Прекрасное платье, которое было на ней в ту ночь, когда она убежала в другую жизнь, состоящую сплошь изо льда и тишины. Красный - цвет, которым было пропитано каждое сновидение об Эдварде. Каждый сон превращался в кошмар в момент, когда она просыпалась и теряла его снова.

Она подошла к платью, и Роуз инстинктивно почувствовала, что лучше замолчать. Белла осторожно прикоснулась к старому шелку, ее руки помнили ощущение прикосновения материала к подушечкам пальцев. Воздух резануло от четкого ощущения дежавю, воспоминаний и судьбы. Она присобрала юбку, чтобы проверить ту сторону, что порвала, когда упала. Все был профессионально починено крошечными стежками, едва заметными в пышных складках юбки.

Это было ее личное платье Золушки. Она надевала его тем вечером, вечность назад, когда приняла решение принять судьбу и отдаться любви. Он оттолкнул ее и уничтожил тот вечер, но пока ее пальцы пробегались по тонким стежкам, она понимала, что это были старые раны. Долгий путь к восстановлению. Всегда что-то напоминало об этом, предупреждало, но до конца разрушено не было.

Все светилось старой любовью.

- Оно принадлежало Эсме? – дружелюбно спросила Роуз. – Оно великолепно.

Белла начала стягивать с себя черное платье, она была слишком не в себе, чтобы переживать, что стоит в нижнем белье, а дверь открыта.

- Оно принадлежало ей. Затем однажды мне. Я надела его тем вечером, когда убежала. - Она отбросила свой траурный наряд, словно была в трансе.

Она пришла в себя и бросила взгляд на Роуз.

– Но Эсме этого не делала. Эдвард сделал. – Абсолютная убежденность в ее голосе заставила Роуз улыбнуться.

Белла подняла руки, и старый шелк заструился по ее телу. Оно село на ней, словно перчатка, и в этот момент она вернулась в прошлое. Она была молода, влюблена, безнадежно влюблена. Роуз застегнула на ней платье и пошла подобрать подходящую пару обуви для Беллы.

Белла расправила платье по бокам и подошла к зеркалу, дабы взглянуть на себя. Платье все так же идеально на ней сидело. Она заметила розовое «сердечко» на плече, где рот Эдварда отметил ее.

Эдвард, самый несентиментальный человек из всех, кого она знала, кто избегал зависимостей, сохранил ее платье. Он починил его, и оно висело в шкафу словно пламя. Он никогда не забывал о ней и никогда не терял надежду на второй шанс. Он повесил его в темноте, оставляя его в доме точно таким же, каким она оставила его: сломленным, трагичным и невероятно милым, ожидающим дня, когда она наденет его снова.

- Эдвард любит меня, - выдохнула Белла, касаясь кончиками пальцев античной серебряной ручки на комоде. Она подняла глаза на отражение в зеркале и хотела посмотреть на Роуз, но не смогла отвести взгляда от собственного лица, от света в своих глазах, что засиял, когда она сказала: - Эдвард любит меня. Он всегда любил только меня.

Роуз встала и обняла ее. Белла закрыла глаза и вдохнула аромат Шанель и шампуня. Они так и стояли вместе, пока догорал день. Роуз поцеловала ее волосы пару раз и выпустила из объятий.

- Эсме была бы в восторге, - сказала Роуз, ее глаза наполнились слезами. – Ты была ее дочерью во всех смыслах, но она всегда знала, что вы с Эдвардом идеальны друг для друга. Она всегда улыбалась, когда говорила о вас. «Он никогда не полюбит никого, кроме Беллы», - вот, что она любила повторять.

Белла глубоко вздохнула.

– Я должна быть готова к тому, что он оттолкнет меня. У нас плохое прошлое. Я никогда не рассказывала тебе, каково было расти вместе с Эдвардом. Каждый раз, когда он был достаточно близок для поцелуя, он хохотал и останавливался или…

Роуз нахмурилась.

– Ты никогда не живешь НАСТОЯЩИМ. Ты постоянно копаешься в прошлом с Эдвардом. Ты застряла в будущем, которое могло бы быть у вас с Майклом. Просто… живи настоящим.

Она похлопала себя по беременному животу.

– Мы живем каждым днем, что нам дан. Чего ты хочешь сейчас?

- Я хочу быть с ним. Всегда.

- Тогда что ты здесь делаешь? – рассмеялась Роуз. – Будь смелой. Твоя жизнь с ним не будет легкой, я могу гарантировать это. Но это будет жизнью. Ты проснешься.

Белла все колебалась, пока шла к двери.

– Он может убежать от меня. Мы оба в этом хороши.

- Вы оба сейчас устали. Просто иди, - голос Роуз был уверенным, голос человека, который сам любил свою истинную вторую половинку. Протянув руки за голову, она почувствовала томление, ощущая, что наконец-то складываются все кусочки паззла.

Дверь Эдварда в конце коридора открылась, и Белла повернулась, когда он подошел к ее двери.

- Эдвард, - мягко сказала она. Когда он увидел ее, то побледнел, но быстро пришел в себя.

На нем был темно-серый костюм, но галстук он снял, а лицо его полностью лишилось всяческого выражения, когда он взглянул на ее маленькие ступни, красивую линию обнаженной шеи, оголенных рук. Он задержался взглядом на розовой отметине, что оставил на ее коже, и когда на долю секунды их взгляды пересеклись, она подумала, что он вот-вот заплачет.

- Ты сохранил мое платье, - выдохнула она, ее улыбка померкла.

- Я говорил тебе: в моем шкафу многое скрыто, - ответил он и отвернулся, делая вид, что проверяет, закрыл ли дверь.

- Спасибо, - сказала Белла. – Иди сюда.

Она не была удивлена, когда он медленно повернулся по коридору, в его глазах мелькнуло что-то, ее напугавшее.

- Эдвард… подожди, - сказала Белла. – Мне нужно поговорить с тобой.

- Увидимся внизу, - сказал он и исчез.

- Она напуган принятым мною решением, - наконец объяснила она Роуз, присоединяясь к ней возле двери. – Он не знает, кого я выбрала.

- Тогда тебе лучше пойти и сказать ему, - сказала Роуз, подталкивая ее к коридору. Положи конец его страданиям. Он ужасен, когда несчастлив.

Белла рассмеялась и остановилась на верхней ступеньке.

– Я не знаю, что делать. - Она прошлась пальцами по волосам, приводя их в порядок.

Роуз поймала ее руку.

- Ты поймешь.

«Иди», - повторяла она себе, по-прежнему босая спускаясь вниз по лестнице.

Иди к нему. Убегать от него больше не выход. Она улыбнулась, голова у нее невыносимо кружилась.

Она остановилась на ступеньке, удивленная количеству собравшихся в доме людей.

В воздухе все также ощущалась тоска, но ее заглушали звуки песен любимой Эсме группы. Огромные вазы были наполнены розами и плющом, она напоминали о той давней ночи накануне Нового года, маленькие свечи горели и освещали ее путь по лестнице и между знакомыми лицами.

«Эсме сегодня вечером с нами, я ее чувствую», - поняла Белла, когда кто-то рассмеялся над анекдотом. Она вежливо улыбалась друзьям Эсме и ее коллегам, заметив фотографии на подставках и старые стулья: люди изучали их, словно предметы искусства.

Одна женщина, одетая в оливковое платье, одиноко стояла возле фотографии, на которой Эсме стала в патио, ее пальцы были прижаты к губам, а глаза наполнены слезами. Каждый искал свой собственный способ попрощаться с ней этим вечером, и, пока часы тихонько тикали, цветы, казалось, наполняли воздух, окружая ароматом кожу и волосы.

«Эсме здесь со мной сегодня, - подумала Белла, - чтобы убедиться, что я выберу его».

Она помахала рукой Эммету, который разливал шампанское со свойственной ему важностью. Он взглянул на нее, улыбнулся и приподнял бокал в ее честь.

«Слава Богу», - подумал он, глядя на нее, стоящую босой в дверном проеме.

Она выбрала его.

Она шла медленно, походка была тихой, словно она преследовала добычу, ныряя под локтями гостей и переступая через подолы их платьев. Повсюду был слышен смех, но по ее щекам бежали слезы, пока она искала его то на кухне, то на террасе.

Она осторожно шагала через толпу людей, чувствуя, как они касались ее рук, произносили слова соболезнования и радости, что сами так долго чувствовали от Эсме.

Плутая по смежным комнатам, она почувствовала, что он просто сбежал.

– Он был здесь минуту назад, - сказал мужчина с бокалом шампанского в руках. – Он только что прошел мимо.

Она видела плечо Эдварда, его профиль, когда он исчез в глубине гостиной. Его красоты было достаточно, чтобы - как и всегда - в груди ее сперло дыхание. Но еще более странно пронзало ее чувственность то, как он потирал свою шею. Ее волновало, что, несмотря на дом, хранивший ее воспоминания, он понятия не имел, что ускользает от красных лепестков, что так бережно хранил, словно зеницу ока в самом сердце. Он даже не мог понять, находился ли в раю или в чистилище.

Белла протискивалась сквозь толпу пожилых дядюшек и тетушек, улыбаясь, когда они приветствовали ее словно члена семьи. Она разговаривала с ними несколько минут, пытаясь скрыть свое нетерпеливое желание наконец его найти. После нескольких припудренных поцелуев она обернулась, чтобы продолжить поиски, и поняла, что неосознанно подняла руку, намереваясь схватить его за рукав пиджака.

Судя по ворвавшемуся порыву холодного воздуха, входная дверь закрылась, и она повернулась и побежала, побежав инстинктивно, пытаясь остановить его, но остановилась, осознав, что это не Эдвард уходил, а пришел ее отец.

Чарли выглядел, словно живая изгородь, которую стригли слишком много раз. Было в нем что-то странное, напряженное, будто на нем не было листвы или шипов, будто он был не к месту.

Он выглядел таким старым, Белла поняла это сразу. Намного старше, чем в прошлом году, когда виделась с ним. Возможно, и два года назад это было, - виновато подумала она.

Он был одет в черное и выглядел здесь совершенно неуместно. Он явно не получил записку, грустно подумала она. Он всегда делал все, что технически было довольно корректно, но упускал из виду все обстоятельства.

- Белла, - сухо сказал Чарли, будто даже в имени собственной дочери звучала невыносимо излишняя близость.

Она ненавидела себя за это, но чувствовала, как странная уязвимая радость от охоты за Эдвардом растворяется в воздухе. Ее слезы на щеках высохли одновременно с улыбкой.

- Привет, папа, - сказала она. – Как ты? – Она сделала шаг в сторону, пропуская Роуз, которая держала в руках тарелку с канапе с копченым лососем. Роуз вежливо кивнула Чарли, но она точно не понимала до конца, с кем здоровается.

- Я в порядке. Мне… жаль, что Эсме ушла, - ответил Чарли, в его низком голосе чувствовалась печаль. – Семья нормально держится?

- Мы в порядке, - сказала она, протягивая руку за его курткой. – Так или иначе. Карлайл там.

Она повесила куртку под лестницей, игнорируя его взгляд, направленный на ее голые ноги.

Белла задумалась: неужели этот вечер навеял на него болезненные воспоминания о смерти Рене? Может, в ее глазах читалась жалость, и он словно прочитал ее мысли.

- Поминки твоей мамы были совершенно иными, - прокомментировал он будто с облегчением. Он указал на элегантные коктейльные наряды гостей и робко взял канапе с протянутого Роуз подноса, шедшей по второму кругу. В ее глазах сверкнуло любопытство.

- Они идеальны, - сказала Белла, отмечая в своем голосе нотку неуверенности.

Она с удовольствием обернулась на толпу, по правде говоря, почти ожидая, как в любой момент из-за угла выйдет хихикающая Эсме, за которой медленно будет следовать Карлайл, щекоча ее.

– Это именно то, чего она хотела.

Разговор становился слишком эмоциональным.

- Как работа? – задал он самый универсальный вопрос, что любой отец мог бы спросить у своей дочери.

- Ужасно, я собираюсь увольняться, - рассеянно ответила Белла, заметив появившегося в дверном проеме Эдварда.

Локтем он задел одну из пожилых двоюродных бабушек и наклонился, заговорив с ней, после чего она рассмеялась, приложив к шее трепещущую руку.

Очаровывает женщин, даже если им за восемьдесят, подумала Белла, любовь растекалась внутри нее.

Чарли промолчал, увидев, как Белла смотрит на Эдварда, и обернулся посмотреть на фотографию, висевшую рядом с ним. На ней были запечатлены Эсме и Карлайл, их лица сияли любовью, когда они прижимались друг к другу щеками. Они оба были забавно одеты: Эсме была ковбойшей, а на Карлайле неубедительно висел костюм Бэтмена.

- А как Майкл? – спросил Чарли, пытаясь отвлечь внимание Беллы от Эдварда, который начал смеяться над чьей-то шуткой. Он поднял камеру, которая была намотана на его запястье, и сделал несколько кадров членов семьи, Карлайл примостился к ним с краю.

- Пап, мы расстались. Помолвка отменена. - Белла увидела, как с неодобрением скривился его рот, и изумилась, что сей жест ни капли не отразился на ее чувствах. Она считала, что с его порицанием смириться будет ужасно тяжело, но, обернувшись и увидев, с какой любовью Карлайл поправляет воротник Эдварда, поняла, что справится со всем, что скажет ей отец.

Чарли было начал что-то говорить, но передумал. Он взглянул на находившегося на другом конце комнаты Эдварда, что сейчас переставлял стулья лицом к камину. По-видимому, делал он это для пожилых гостей, осторожно приближающихся к нему и сжимающих в руках бокалы с шампанским.

- Это Эдвард, не так ли? – категорично заявил Чарли, произнося его имя, словно оно было пестицидом или болезнью.

- Да, папа. Это Эдвард. – Не осознавая того, Белла расплылась в улыбке.

Чарли принялся молчать, задаваясь вопросом, а не пьяна ли его дочь.

Эдвард выпрямился, закончив расставлять стулья, и повернулся к Белле лицом. Движение вышло таким же машинальным, как и дыхание. Он нарочно пытался не делать этого, но безуспешно.

Белла поймала его взгляд и подняла руку, в то в время как он неловко опрокинул стул и повернулся, чтобы поговорить с Эмметом.

Белла уже приготовилась к лекции, но Чарли сказал лишь одно:

– Будь готова к тому, что тебе причинят боль. Когда это закончится, а это закончится, ты пожалеешь, что не сохранила надежные отношения с Майклом.

Белла осторожно взглянула на Чарли, впервые за долгие годы по-настоящему заглянув в его душу, и поняла, что он действительно боится за нее. Боится, что ей разобьют сердце, что она останется в одиночестве, как и он сам. Он лучше остальных знал, как невыносимо жить без любимого человека.

Но она знала: сильнее повторной попытки рискнуть своим сердцем ее страшит вероятность закончить жизнь, как он.

Она кивнула и, удивлению их обоих, взяла его за руку, крепко ее сжав.

– Возможно, папа. Но я справлюсь.

Они долгое время изучали друг друга взглядом.

Возможно, чувство родительской ответственности в нем окончательно завяло и прекратило свое существование. Вероятнее всего, он был отчаянно одинок и уже давно не прислушивался к желаниям собственного сердца.

Он кивнул и тихо сказал:

- Ты храбрее многих. Желаю тебе удачи.

Она взглянула на его руку и, удивив их обоих, сказала:

- Если ты не против, вскоре я хотела бы тебя навестить.

Он промолчал, но Белла понимала, что сейчас он был просто не в состоянии говорить.

- Дай мне знать, - сказала она, отпуская его руку.

Когда к ним приблизился Карлайл, они оба были ему признательны. Белла сбежала в столовую, не заметив, как изменилось лицо ее отца, когда они с Карлайлом пожали друг другу руки, стоя на ступеньках. Мужчины отлично понимали чувства друг друга. Нет ничего прекраснее любить кого-то до смерти и нет ничего более болезненного. Сказать им было нечего, и Карлайл присоединился к Эдварду, на какое-то мгновение почувствовав желание получить толику сочувствия, что было действительно ему необходимо.

Белла зашла в главный обеденный зал и увидела Карлайла и Эдварда, стоявших возле камина. Она заметила, как начинают подтягиваться к ним, а Роуз и Эммет раздают все больше шампанского. Повременив, Белла подняла бутылку шампанского со стола и начала наполнять бокалы.

Карлайл надел свои очки для чтения и взглянул на листок бумаги в руках.

- Минуту внимания, пожалуйста, - сказал он, и в комнату из холла стали стекаться люди, вытягивая шеи и кладя друг другу на плечи руки.

Роуз схватила Беллу за запястье и потянула ее из толпы к камину. Тепло огня прошлось по телу Беллы, когда Эдвард встретился с ней взглядом. Его глаза были темными, отчаянный взгляд наркомана, коего она не могла не замечать и от которого поджимались пальчики на ногах. Он смотрел на нее, словно она была чем-то, что он отчаянно хотел, но не мог себе позволить. Белла не могла этого вынести. Она поняла, как сильно ей нравится такой взгляд – будто этот мужчина рассматривает исключительное сокровище.

- Все в порядке, - одними губами сказала она ему, и он в тот же миг прикрыл глаза. Темная линия его бровей и роста волос окрасились от пламени в золотой цвет. Когда он снова открыл глаза, то смотрел уже в сторону, в пол, и, увидев его легкую нахмуренность, ей захотелось улыбнуться.

- Спасибо всем вам, что пришли сегодня попрощаться с Эсме, - начал Карлайл, его голос был тихим, но слышно его было хорошо, потому что все хранили молчание. – Прошедший год был трудным, но она с достоинством сражалась с болезнью и покинула нас так тихо и радостно, как делала все в этой жизни.

Оглянувшись на собравшуюся толпу, Белла увидела, как глаза людей заблестели от слез, и у нее пересохло в горле.

- Когда я вижу всю ее семью и друзей, то у меня ни капли сомнений в том, что сегодняшним вечером она находится вместе с нами.

Все находившиеся здесь люди обнимались и, держа бокалы, думали про себя: надеюсь.

- Все вы знаете, каким человеком она была, так что не будем сегодня говорить об этом. Я благодарен, что все вы пришли сегодня, некоторые из вас проделали долгий путь, чтобы попрощаться с замечательным человеком, и я горжусь тем, что она была моей женой.

Голос Карлайла был чистым и сильным, а его улыбка - искренней, когда он добавил:

- У нее были большие планы на сегодняшний вечер, поэтому, пожалуйста, думайте о ней сегодня, как о душевной хозяйке. Но я должен поблагодарить моих сыновей, Эммета и Эдварда, и дочерей, Роуз и Беллу. Они приложили немало усилий, чтобы собрать нас всех вместе.

Сердце Беллы подпрыгнуло от удовольствия, от того, как легко Карлайл назвал ее своей семьей. Она взглянула на Роуз, но она, казалось, и не заметила этого вовсе. Эдвард с бесстрастным выражением лица стоял рядом с отцом.

Белла отвела взгляд, но увидев ничего не выражающее лицо Чарли, поняла, что тот попросту не задумался об обмолвке Карлайла.

- Все вы знаете, что я любил его больше всего на свете, но она была невероятной упрямицей, именно поэтому похороны, состоявшиеся днем, были неофициальными. Она не хотела суеты. Последний месяц мы частенько обсуждали сегодняшний вечер. Ей было очень приятно знать, что все мы с вами собрались вместе, что мы поддерживаем друг друга, и ей бы понравилось, что все маленькие детали этим вечером учтены. Например, розы в фойе непременно бурбонские, их выращивали в этих садах сто двадцать лет. Она очень на них настаивала, - добавил он под нежный смех аудитории. Все знали, какой настойчивой она могла быть.

Карлайл опустил очки на кончик носа и взглянул на свои заметки, держа их на расстоянии вытянутой руки.

- Эсме настаивала, чтобы ты прочел это, - сказал он, повернувшись к Эдварду, заставляя всех рассмеяться. Эсме будто руководила и этим вечером тоже.

Эдвард взял листок бумаги из рук отца.

- Я прочту стихотворение Джорджа Бернарда Шоу, - сказал он. Белла не слышала его голос несколько часов и почувствовала, как Роуз обняла ее за талию.

- Мне нужна возжигательница моих семи светильников — красоты, достоинства, смеха, музыки, любви, жизни и бессмертия. – Он замолчал, но заставил себя продолжить: - Подавайте мне мое вдохновение, мое безрассудство, мое счастье, мое божество, мое безумство, мое самолюбие, мое оправдание и мое душевное здоровье, мое преображение, мое очищение, мой свет за краем моря. - Голос его с каждой становился все более хриплым, но он сделал глубокий вдох, заканчивая: - Мою пальму за краем пустыни, мой сад прекрасных цветов, мои бессчетные малые радости, мой трудовой заработок, мою ночную грезу, мою любовь и мою звезду. (письмо к Стеле Патрик Кэмпбелл от 27.02.1913 г. Пер. И.М. Бернштейн)

Дочитав, он рефлекторно посмотрел на Беллу. В ее глазах застыли слезы – совсем как в ту ночь, когда на ней было то же самое платье.

Затем он понял, что молчит слишком долго, но никто и не заметил. Все задумались о своем, вероятно, о том, чего они желали, что имели или что потеряли.

Наконец, Эммет сделал шаг вперед и нарушил молчание.

– Думаю, моя мама, оставляя нам это стихотворение, хотела напомнить, что, несмотря на то, что она ушла слишком рано, и что она еще многого не успела сделать… - он ласково указал на Роуз, - все же жила она без сожалений. Она жила жизнью, которой хотела жить, и это большее, на что мы смеем надеяться, покидая сей мир. Пожалуйста, поднимите бокалы в честь Эсме. Возможно, и мы сможем прожить свою лучшую жизнь.

- За нашу лучшую жизнь, - хором повторили все, поднимая бокалы. Наступила тишина, пока все пили до дна. Вкус шампанского был словно амброзия, оно холодило кровь. Когда Карлайл заговорил, каждый бокал уже был пуст.

- Прошу, продолжайте веселиться. Семья ненадолго покинет вас, но уже довольно скоро присоединимся к вам.

Все Каллены пошли в кабинет Карлайла.

И едва Белла зашла и села в кресло, стоявшее напротив его стола, как поняла, что даже не засомневалась.

Эммет закрыл за Беллой дверь и выдвинул стул для Роуз.

Эдвард стоял у камина, смахивая пепел, налипший по краям. Маленькие языки пламени почти догорали на сгоревших поленьях. Он положил новое полено на угли, тени заплясали на его лице. Он обернулся и, как обычно, наткнулся взглядом на Беллу, после чего посмотрел на Карлайла.

- Ты в порядке, пап? – спросил он, привычно нахмурив брови.

Белле показалось, что она, наконец, поняла это выражение лица.

- Все нормально, - заверил всех Карлайл, опускаясь на мягкий стул за столом. – Все идет хорошо. - Он провел бокалом с шампанским по подложке.

- Совсем, как она и хотела. - Он с искренне счастливой улыбкой посмотрел на присутствующих, и все невольно улыбнулись ему в ответ.

Словно по команде, все услышали смех гостей, раздавшийся снаружи. Это был заразительный громкий смех, и Роуз, будучи не в силах противостоять искушению, захихикала первой. Через некоторое время смеялись уже все, не имея возможности остановиться. Каждый раз, когда Белле казалось, что она вот-вот сможет остановиться, она ловила взгляд Роуз или видела, как Карлайл вытирал глаза, и начинала смеяться снова.

- Она написала письма для каждого из нас, - сказал Карлайл, когда все принялись вытирать выступившие от смеха слезы. У него ненадолго перехватило дыхание, пока он передавал каждому из них небольшие конверты.

Их смех померк, и все с благоговением изучали свои подарки, не смея открыть их.

Белла нежно прижала к себе небольшую квадратную коробочку. Коробочка для кольца, поняла она, и ее желудок скрутило.

Она открыла конверт так осторожно, как только могла, и развернула лежащее в нем письмо. Ей стало грустно от того, что по обыкновению закругленный аккуратный почерк Эсме из-за испытываемой ею боли приобрел острую, словно шипы, форму.

Моя дорогая Белла,

Я была удостоена чести наблюдать, как ты выросла в прекрасную женщину, которой ты стала сейчас. Ты всегда была частью нашей семьи - пожалуйста, никогда в том не сомневайся. Мы все любим тебя, но больше всех тебя любит мой драгоценный сын. Я знаю, что такую связь часто тяжело выносить. Иногда я задаюсь вопросом, есть ли в этом моя вина. Еще до того, как вы оба родились, мы с Рене мечтали… мечтали о том, что наши дети будут всегда любить друг друга. Боюсь, я мечтала слишком сильно? Но благословение это или проклятие зависит лишь от того, как на это посмотреть. Я дарю тебе одну мелочь, ты могла бы надеть ее в день своей свадьбы… Я оставляю тебе свое бесценное сокровище, дорогая. Пожалуйста, береги его, храни его, прими его таким, какое оно есть. Оно предназначено для тебя судьбой.

С любовью,

Эсме.

Щеки Беллы вспыхнули, когда она повертела коробочку из стороны в сторону. Ее сердце ухнуло, когда она поняла, что найдет внутри. Обручальное кольцо Эсме. Наверное. Так и должно.

Старинный темный сапфир передавался из поколения в поколения Калленов. Даже во время войны его спрятали и похоронили в цветочном горшке. Когда его нашли, сапфир стал почти черным. Но когда его поднимали к свету, в глубине его танцевали и переливались ярко-голубые огоньки. Белла любила его как ребенок, частенько они с Эсме лежали дождливым воскресным днем в кровати и сочиняли о нем истории.

«Оно принадлежало русалке… Его носила Мария Антуанетта… Его отправляли голубиной почтой…»

Тогда невероятные сказки Эсме очаровывали Беллу, а сейчас она испытывала ностальгию и была невероятно напугана той невероятной честью, что возложили на нее.

Белла медленно приоткрыла крышку и была поражена, когда из коробки медленно скользнула на пол жемчужная нить. Он в недоумении подняла с земли нить огромного блестящего жемчуга. Она невероятно любила этот жемчуг. Его подарили Эсме на двадцать первый день рождения, затем она надевала его на свою свадьбу. Но Белла не могла скрыть своего разочарования, хоть и корила себя за это.

Она взглянула на Эдварда, который при свете стоящей за его спиной пылающей лампы читал написанное ему письмо.

Он открыл большую квадратную коробочку и уставился на содержимое. Он перечитал записку и практически горько рассмеялся, снова с щелчком закрывая коробочку. А после - откинулся на спинку стула и устало потер руками лицо.

Она едва могла смотреть на него. Боль, как туго натянутая скрипичная струна, с трепетом дрожала у нее в груди. Она любила его так нежно, и видя, как его ресницы касаются щеки, она чуть ли не рассмеялась вслух от того, что Эсме, по сути, завещала ей Эдварда. Фамильная ценность. Эсме знала, что Эдварду понадобится Белла в момент скорби и каждый день после.

Роуз плакала над коллекцией шляпных булавок в стиле арт-деко, что Эсме оставила ей. Эммету достались серебряные запонки, принадлежавшие Мейсенам в пяти поколениях. У Карлайла держал в руках странный маленький сверток, но не открывал его.

Белла надела жемчуг на шею и на один захватывающий страшный момент поймала направленный на ее шею, а затем и на ее руки взгляд Эдварда.

- Спасибо за платье, - тихо сказала она ему, и он резко отвернулся. Эммет и Роуз смотрели на них с интересом.

- Мне нужно… - Он замолчал. Замерев, взглянул на Беллу, и в его взгляде читалась тоска. Внезапно он вышел.

Он отпустила его, зная, что ему нужно время, чтобы справиться с эмоциями.

Эммет и Роуз увидели, как Карлайл собирался прочесть записку, и, встав, бесшумно выскользнули из комнаты.

Карлайл ломал голову над подарком, не заметив, что все ушли. Он думал, как Эсме хватило сил организовать для него этот сюрприз.

Хотя, этот конверт казался старше остальных. Он осторожно скользнул пальцем и, скрыв конверт, и с расцветающим внутри чувством безнадежной любви и легким проблеском горя прочел единственную строчку, что была написана внутри.

А тебе, мой Карлайл, я оставляю свое сердце. Пусть оно цветет только для тебя.

Он уставился на сверток в виде капли. Он был похож на огромную, завернутую в фольгу, конфету Hershey's kiss. И был ощутимо тяжелым.

Его осенило в ту же минуту, как он развернул обертку, и его ладони легли на самую крупную луковицу тюльпана, что он видел в своей жизни.

Он улыбнулся и допил последние капли шампанского в честь нее и их совместно прожитых лет. Повернувшись на кресле, он взглянул в окно, увидев, как колышутся при свете луны ветви дуба, и впервые начал мечтать, чтобы поскорее настала весна, уже планируя, где посадит луковицу.

Между тем, гости вели себя точно, как и предсказывала Роуз. Шампанское пили словно воду, а когда Эммет сменил музыку, чуть приглушив ее басы, послышались одобрительные восклицания.

Роуз поймала Беллу за рукав.

– Он спустился в подвал. Иди и поговори с ним. Я удостоверюсь, что вам никто не помешает.

Белла выскользнула из комнаты и направилась под лестницу к небольшой дверке, что была слегка приоткрыта. Она спустилась вниз по крутым ступенькам, чувствуя, что, чем ниже она спускается, тем становится холоднее воздух.

Она снова и снова теребила пальчиками жемчужное ожерелье, наслаждаясь теплом, с коим касались жемчужины ее кожи.

- Эдвард? – позвала она.

Он дернулся, словно от разряда током, и чуть не уронил бутылку, которую держал в руках.

- Теперь ты от меня не убежишь, - поддразнивая его, тихо сказала она.

Будто по команде, щелкнул дверной замок.

- Готов поспорить, она просто-напросто заперла нас? – сухо прокомментировал он.

Сквозь скрип половиц, звуки приглушенных разговоров и музыки до них донесся переливчатый смех Роуз.

- Иди сюда, - сказала Белла. – Поговори со мной. Почему ты избегаешь меня?

Во мраке его глаза залился лихорадочным блеском, и, он, прищурившись, будто от физической боли, посмотрел на нее. Он снял пиджак и засучил рукава рубашки.

Она открыла было рот, чтобы заговорить, но когда он придвинулся к ней, тут же замолчала. Кто-нибудь другой воспринял бы его дрожащую темную энергетику как ярость. А Белла знала, что лишь из-за страха и отчаяния поступь его к ней была тяжелой и продуманной – как у вампира из старого кинофильма, приближающегося к застывшей женщине, которой следовало бы, по крайней мере, бежать.

Он поднял руку, будто хотел потрогать шелк, струящийся по ее коже, но опустил ладонь, с видимым усилием пихнув ее в карман.

- Разве возможно ли такое, что сейчас ты выглядишь моложе, чем тогда? – тихо сказал Эдвард, сдавшись и приложившись поцелуем к ее скуле, после чего снова отошел. Он убрал бутылки и сел на скамью.

- Позволь мне хотя бы это - если уж я строю из себя дурака, то пусть это произойдет в этой комнате под землей, - хмуро пробормотал он, сминая рукава пиджака. – Полагаю, ты слышала наш разговор с Майклом.

- Слышала.

- Как много? – спросив он, подняв на нее взор.

- Думаю, я слышала самую суть, - начала она, но он снова ее перебил.

- Ну, мы не говорили ни о чем таком, чего бы ты еще не знала.

Она вспомнила, как Майкл, представляя ее людям на вечеринках, скрывал ее истинный род занятий.

– Полагаю, это всегда было очевидно.

Эдвард рассмеялся.

– Нет ни одного человека среди моих знакомых, кто бы не знал, что ты значишь для меня.

Она застыла.

- Я думал об этом… Я любил тебя со дня моего рождения. Все мои воспоминания пропитаны любовью к тебе. – Он быстро заглянул в ее застывшие карие глаза и сразу перевел взгляд на ряды бутылок позади нее, пробки которых идеально обрамляли ее силуэт. Получилась бы отличная фотография, подумал он.

- Все, что я сказал Майклу, я должен был сказать тебе несколько лет назад. Но как ты могла не знать? Все, что я есть, все, чем я буду, все это твое. Может, моя аналогия, что я хотел бы съесть тебя живьем, была излишней.

- Я… - Она положила руку на шею, чувствуя, как чуть ли не дрожат под ее ладонью переливающиеся жемчужины совместно с сильным биением ее сердца.

- Я влюблен в тебя. Я люблю тебя. - Он посмотрел на нее и изящно взмахнул рукой, стараясь подобрать верные слова. – Посмотри на себя, стоишь в этом красном платье. Ты словно мое сердце в человеческом обличии. Ты лучшее, что могло бы быть у меня. Я раскидывался и злоупотреблял нашей связью, и теперь мне придется поплатиться за это.

Он немного осунулся, будто только сила любви держала его в вертикальном положении. Повернувшись лицом к тени, он будто ненадолго скрылся в ее уединении.

- Сегодня я пытался дать тебе немного свободного пространства. Это твое решение, и если ты любишь его, я выживу. Я останусь здесь с отцом и, как только он оправится, а я не смогу оставаться на этом континенте, то уеду заграницу. Стану сильнее и тогда вернусь обратно.

- Не нужно, - сказала она.

- Ну, пока ты не захочешь, чтобы я уезжал, я могу остаться в Портленде. Попробую быть тебе просто другом. Правда-правда попробую. - Он выложил все карты, предлагая ей все, предлагая разрезать свое сердце и душу, а кусочки от них протягивая ей. Второй раз за день мужчина собирался принести в жертву свою гордость. Зная Эдварда, она понимала, чего ему это стоило, и первая слеза сбежала по ее щеке, в то время как он улыбнулся первой искренней улыбкой.

- Мы всегда будем лучшими друзьями, - вздохнул он. – Если ты решишь, что твое место не рядом со мной, я смогу быть тебе другом. Я проведу всю жизнь, стараясь быть тем другом, который тебе нужен.

Она задалась вопросом, неужели в глубине души он действительно верил, что сможет выполнить свое обещание. Он действительно считает, что сможет стоять в стороне и смотреть на нее с другим мужчиной?

Но взглянув на его профиль, когда он отвернулся к окну, через которое пробивался зеленоватый лунный свет, она поняла, что он действительно попробует это сделать. И всегда будет.

Он фыркнул, будто услышав ее мысли.

- Но ты всегда будешь знать, что твой лучший друг отчаянно жаждет пресечь границы.

Она смахнула слезу.

– Я не слышала, чтобы ты говорил все это Майклу. Я слышала лишь его злорадство от того, что ему досталась моя невинность. Я слышала, в каком тоне он сообщил, что я не журналист, слышала, как ты меня защищал. Ты сказал, что я смог прожить любую жизнь, какую пожелаю.

В горле у Эдварда застрял ком, и он ничего не сказал.

- Я никогда не полюблю другую, - наконец сказал он хриплым голосом. – Я хочу дать тебе столько времени, сколько нужно. Хорошенько все обдумай.

- Мне не нужно, - сказала Белла. – Ты прав. Я могу жить той жизнью, какую пожелаю, и я выбираю тебя.

Казалось, он прочувствовал ее слова всем телом, потому что наконец выпрямился и наклонился к ней, продолжая, прищурившись, смотреть на простирающиеся до потолка бутылочные ряды. Какое старое это вино: годы ожидания - и оно готово.

- Я выбираю жизнь с тобой, - на сей раз нежнее произнесла она и взяла его за руки. Она переплела их пальцы и легко потянула на себя, отчего он резко перевел на нее взгляд.

Она встала на носочки и прижалась губами к его губам, но он по-прежнему не двигался и не отвечал.

- Я вернусь в Портленд. Мне необходимо. Еще немного – и я уже не смогу это сделать. Но на выходе из церкви я вернула Майклу кольцо, а теперь еду домой за вещами.

Ей стало не по себе от воспоминания о боли в глазах Майкла, но в одном она была уверена: Майкл забудет ее, Эдвард – никогда.

Она зарылась пальцами в волосы на его затылке, и осознание происходящего начало согревать его кожу. Он недоверчиво рассмеялся.

- Почему ты выбрала меня? Я бездомный. У меня ничего нет. Я абсолютно сломлен.

Она оставила поцелуй на его щеке, в точности как и он совсем недавно. Его кожа была ее любимым ароматом.

- Лучше я буду бездомной вместе с тобой. Я знаю, как тяжело жить без тебя.

Дом немного задрожал, а фундамент просел, и она улыбнулась, прикоснувшись губами к его прикрытому веку.

– И этот дом - единственный, который мне знаком.

Он отошел в сторону и долго смотрел на нее. Он зашагал, а она прислонилась к той стойке, возле которой стоял и он, и принялась за ним наблюдать.

Наблюдать за тем, как Эдвард переваривает хорошие новости, всегда было увлекательно. Сначала, он всегда хмурился. Затем пристально рассматривал эту новость в поисках трещин. Затем размышлял, чем заслужил это.

Для того, чтобы полностью все прояснить, он полностью полагался на свои ощущения, а не на абстрактную информацию. Он резко прижал ее к стойке, одной рукой скользнув по ее спине к волосам, и она принялась смеяться. От возбуждения и предвкушения у нее закружилась голова, пока она смотрела на него, наконец начинающего понимать все, что она ему сказала сейчас и за всю жизнь.

- Я люблю тебя, - прошептала она прямо ему в губы, и его затрясло.

- Я заберу у тебя все, что мне будет нужно, пока ты не возненавидишь меня, - выпалил он, даруя ей последний шанс уйти. – Едва коснувшись тебя, я узнаю все. Никакой конфиденциальности. Никакой стабильности. Я ревнивый, несдержанный болван.

Она провела рукой по его шее.

– Я знаю. А теперь поцелуй меня.

Он прижался к ее губам, наслаждаясь их вкусом. Она была словно первосортное шампанское, словно дом, словно антидот с конфетным привкусом от яда одиночества. Он медленно приподнял ее, посадив на стойку, и высвободился из ее объятий.

- Я сделаю все, что потребуется… - мягко сказал он, прижимаясь к ее горлу, и отклонил ее назад, поцеловав красный шелк, покрывающий ее сердце, и благоговея перед ее дрожью.

- Я изменюсь, - прошептал он, зарываясь пальцами в ее волосы.

- Не нужно.

Он прижался к ее лицу, пробуя языком сладость ее рта. Его радость завибрировала под ее пальцами, когда она скользнула пальцами вверх по его рукам.

- Но… - Он отодвинул стоявшие рядом бутылки мерло.

Она взялась за пуговицу на его рубашке и нахмурилась.

- Никаких «но».

- Но твоя работа. - Он потянул вниз молнию на ее платье, оголяя небольшой участок кожи. Просто, чтобы поцеловать. – Я не хочу заставлять тебя увольняться.

- Я ненавижу свою работу, - твердо сказала она. – Найду другую

- Я тоже ненавижу свою, - признался он, прижавшись к ложбинке груди. – Эта война чуть меня не прикончила, и не единожды. Но я заслужил эту ужасную работу…

- Мы найдем новую. - Он остановился и задумался, продолжая рукой ласкать ее бедра, задирая юбку.

- Но твоя работа так важна. - Она протянула руку, пытаясь остановить его. – Я не хочу отбирать ее у тебя. Ты творишь документальную историю, ты даешь людям голос. – В ней начала зарождаться паника, но она продолжила: - Не бросай ее. Я всегда буду ждать твоего возвращения.

- Мой агент однажды сказал, что люди обычно сгорают на такой работе, а я мог бы найти себя в благотворительности. - Он посмотрел на нее, заметив в ее взгляде вспышку интереса. – Это тоже будет болезненно, но у меня будет шанс сделать что-то хорошее для людей, которым нужен голос.

Он выдохнул ей в плечо.

– Ты отлично с этим справишься, Белла. Мы отлично справимся.

Она ласково потянула его за волосы, наслаждаясь светом в глазах и тем, как уголки его рта изогнулись в улыбке.

- Мы справимся. Возможно, мне понадобится какое-то время наедине с самой собой, - предупредила она.

Он провел пальцами по ее коже.

Если ты всегда будешь возвращаться ко мне.

Казалось, что дом слегка дрожал. Наверху Эммет и Карлайл помогали гостям отодвигать стулья к стене, и когда Карлайл загрузил в проигрыватель музыкальный сборник Эсме, некоторые начали танцевать.

Вернувшись в Портленд, Майкл, накачавшийся бесплатным алкоголем на борту самолета и полный жалости к самому себе, распахнул дверь в кабинет Беллы, в ее святилище, и включил свет. Он рыскал в поисках улик, которые могли бы предотвратить эту катастрофу. Он остановился возле кукольного домика, ее ценнейшего имущества, которым он восхищался еще в начале их отношений с каким-то снисходительным изумлением. Теперь он потрясенно выдохнул, когда понял, что комнаты были очень знакомы – это была копия дома Калленов.

Ключ, который закрывал этот маленький домик, лежал на полу золотой комнаты.

С криком боли Майкл смахнул изысканный особняк на пол, и послышался звук ломающегося дерева, бьющегося стекла и его разрывающегося сердца.

Гости наверху хотели пить. Шампанское в бутылках закончилось, гости катали на языке последние капли, желая снова выпить таинственного нектара высшего сорта. Роуз загораживала Эммету и Карлайлу путь в подвал. В отчаянии, гости наполняли бокалы водой из-под крана, что была прекрасной на вкус, даже слаще сахара. Настроение немного поменялось, люди мало смеялись и когда поднимали лица к потолку, каждый чувствовал присутствие Эсме. Она была здесь, среди них, ходила сквозь толпу, прикасалась к их рукам.

Прекрасный, ужасающий звук бьющихся бокалов заставил всех замереть, люди перестали улыбаться.

Понимание того, что произошло, озарило их лица, и все снова начали смеяться. Карлайл был тем, кто подтвердил их догадки.

- Кажется, Эсме еще среди нас. Несомненно, это она приложила к этому руку. Леди и джентльмены, пожалуйста, оставайтесь, сколько захотите, но, пожалуйста, извините нас, нам нужно отвезти Роуз в больницу.

Белла удивилась очередной волне смеха и аплодисментов, но это было так естественно и правильно, как и губы Эдварда, произносящие слова любви в ее кожу, чуть ниже шеи, вдоль плеч, слова о вечности, слова о прошлом.

Она прикрыла глаза и поняла, что ее первая мысль по возвращению была верной.

Самый лучший подарок жизни – выбор. На этот раз у нее, наконец, было достаточно мужества, чтобы выбрать более трудный путь. Ослепляющая зеленая тропа была скалистой и трудной, она была очень далеко от солнечного пшеничного поля, по которому слепо и долго бродила. Но только ее пальцы переплелись с его, и он услышал ее мысли, как тихо сказал ей: хоть им и придется трудно, но пока они держатся друг за друга, то ни за что не упадут.

Однажды идеальное фото Эдварда и Беллы, доказательство их любви, будет висеть у изголовья кровати в золотой комнате в конце коридора. Он не позволит остальным смотреть на нечто столь интимное. Вместо этого они с Беллой будут спать под лучшей фотографией в его жизни. И иронии судьбы, предрасположившей так, что эта фотография была сделала не его руками, он никогда не улыбнется.

Прощальная записка Эсме сопровождалась небольшими, деликатными сокровищами, которые она завещала ему, прижав к страницам «Грозового перевала».

Присмотри за ним какое-то время. Оно тебе не принадлежит, но ты и так знаешь об этом.

Все это когда-нибудь сбудется, через тысячи ночей, после бесконечных орбит солнца и теней на лице Беллы. Но сейчас, в подвале старого дома, они прижимались друг к другу, облегчение было более мощным, чем жизнь с неразделенной любовью, страстью и тоской.

И Роуз, которая то хихикала, то визжала, во время очередной болезненной схватки почувствовала, как что-то сжимает в ладони. Она разжала руку и поняла, что это.

- Господи, - сказала она Эммету, хихикая сквозь оглушающую боль, и помахала старомодным ключом. – Кажется, я заперла Беллу и Эдварда в подвале.

В ответ Эммет завыл от смеха, а Карлайл улыбнулся.

– Сомневаюсь, что они заметили.

Поиск по сайту: