Глава 14. Алхимия

Тени на земле, незаметно придвигающиеся к рассвету, убывали словно отлив, и на горизонте появился подернутый дымкой свет, пока два снежно-серых голубя сидели на каменном подоконнике под навесом из тусклого золота. Прижавшись друг к другу от холода, они смотрели невидящим взглядом на мир, распростертый перед ними, а под незначительным слоем перьев скрывались их крошечные сердца. Ни единое движение или звук не могли вызвать у них интерес, и они спокойно сидели, словно ожившие украшения на каминной полке под занавесками, которые вскоре, после того как первые полосы утреннего света ворвутся в небеса стального цвета, запылают бронзой.

Каждый отражался во взгляде другого.

За ними наблюдала сутулая черная ворона, схватившая с крыши затхлый треснутый камень. При слабых первых лучах света ее дрожащие перья сияли синим, а глаза над жестоким острым клювом - ониксом. Она повернула голову, словно бездушный робот, и отпустила камень, без усилий сбросив его на пару, наконец оживляя их и заставляя рассеяться по разным направлениям.

Ворона была поражена своим собственным покореженным отражением, когтями проводя по стеклу, и затем резко отклонилась, ударяясь клювом об окно, и этот единственно громкий звук разрушил сонное спокойствие садов и камней. Она отступила на свою одинокую жердочку, чтобы дождаться слабого и теплого солнечного забвения. Голуби сидели вместе под карнизом.

С другой стороны этого слоя золота и стекла раздавшийся звук заставил Беллу отвести взгляд, ее взгляд - вспыхнуть, а Эдварда - испустить вдох с низким контролируемым шипением.

Он увидел, как она нахмурила брови, и когда вернулась к нему, затянулся еще одним вдохом, дегустируя ее аромат, снова напрягшись от ее взгляда. Она немного закачалась, упираясь коленями по обе стороны от его бедер, и ее платье немножко задралось, но не так, как мог бы оценить это Эдвард. Она отяжелевшей рукой схватилась за его ключицу сквозь слои ткани, как будто пыталась оттолкнуть его.

Он сжал острые края своих зубов, напряг мышцы рта. Воздух был слишком обычным, его легкие лишились удовлетворения, когда вокруг растянулась тишина. Как будто зависнув под водой на глубине в тысячу футов, он почувствовал давление в костях, вес на своей голове и плечах и изо всех сил сопротивлялся желанию коснуться ее.

А желание это было сильно. Крошечные капельки света в драгоценным фасетах ее глаз - топаз, обсидиан - заставляли его взлететь наверх, достигнуть поверхности воды, якоря и заякориться самому.

Или погрузиться глубже.

Белла медленно осматривала лицо Эдварда, его лицо, кажущееся ей напряженной маской. Она украдкой изучающе смотрела на него, задаваясь вопросом, кем в действительности он был, как кто-то, настолько знакомый ей, был так отдален. Это ей не нравилось. Если она не знала Эдварда, то кого вообще она могла знать?

Разумеется, не себя саму.

Она рассеянно взяла его за руку, лежавшую на кровати ладонью вверх. Она немножко нахмурилась, смотря на его обветренную ладонь, линию жизни, линию сердца, линию судьбы - все они были высечены глубоко и отпечатались на его коже прежде, чем он успел родиться.

Какая из них линия судьбы? Она никогда не помнила. Эсми вот смогла бы ей рассказать.

- Линии словно карта, - однажды сказала Эсми, смотря мрачным взглядом своих красивых глаз на ладонь Беллы. - Она все время с тобой, чтобы ты знала, какой путь тебе стоит избрать.

Белла искоса посмотрела на его руку в полусвете, отказывая себе в желании перевернуть свою ладонь и сравнить ее с рукой Эдварда.

Она провела пальцем вдоль линий, пока они не сошлись под кончиком ее пальца. Она наклонилась набок, чтобы выключить лампу, которая слишком резала ей глаза, показывая слишком много. Комната потемнела в мягкий унылый оловянный свет, и Белла с радостью укрылась в этой прохладном освещении.

Она поняла, что он не дышит, и обуревающая печаль проникла в нее, и, чувствуя удушающее раздражение, она опустила голову, чтобы соприкоснуться поцелуем с его ладонью. Белла почувствовала, как обмякло его тело, вдохи стали глубже и отчаяннее. Она положила свои руки поверх его, кончиками пальцем проводя по напряженным шнурам сухожилий на его предплечьях и медленно опускаясь на его колени, ибо больше не доверяла своим.

Фотографии и слова пробежались по ее венам будто белые ленты, черные бабочки.

Он сидел, не двигаясь, не прикасаясь к ней, прикусив зубами губу и нахмурив лоб.

Она поняла, что он ждет, когда она заговорит. Он, казалось, выжидал - сигнала или выбора? Что она могла сказать ему?

Она закрыла глаза и отпрянула от слова выбор, когда тонкая проволока вины прокрутилась над словом Майкл, мигнувшем как неоновая вывеска в Лас-Вегасе. Она отвернулась от нее и увидела запретную дорожку в тени, обрамленную сломанным забором, стеной, покрытой виноградной лозой, поржавевшими дверями с металлическим замком, которые намекали на крушение или восторг.

Направляясь по этой дорожке, проложенной между острыми камнями, она увидела другое слово. Власть.

Она осторожно подошла в уме к этому слову, ее платье ограждало ее кожу от его, и она была рада этой уединенности.

Она почувствовала его тело под собой, мышцы и остро-затупившиеся кости, вес его тела, пригвозжденного к матрацу. Она попыталась одернуть платье на бедра, замечая вспышку его пристального взгляда, и у нее перехватило дыхание от сдержанности в его глазах, воюющей с животной искоркой, заключенной в глубине лесной опасности.

Он встретился с ней взглядом и упрямо напряг челюсть, отводя взгляд. Она была удивлена своей вспышкой раздражения и сощурилась, смотря на него.

Держать ключ в ладони - одно, и совсем иное - воспользоваться им. То, к чему готова она не была, так это к капле адреналина, повышающегося в ее крови.

Яд, эликсир - она наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо, проверяя замок.

- Что мне с этим делать?

Его тело напряглось, а взгляд помрачнел. - Кажется, что я могу делать с ним все, что захочу. - Она прижалась своим лбом к его, устраиваясь поудобнее на его коленях - забытая привычка из их детства. Она положила запястья на руины его воротника, бывшие когда-то рубашкой, удовлетворенная тем, что чувствует ниже доказательство его увеличивающегося возбуждения, и ненавидя себя за то, что он делает это, не в силах остановиться.

- Прямо сейчас все это у меня есть. - Она осторожно нависла приоткрытыми губами над его. Он облизал свою нижнюю губу, приоткрыв рот и окутывая ее своим сладким дыханием.

- Ай-яй-яй, - с нежностью упрекнула она. - Ты не можешь целовать меня, пока я не поцелую тебя первой. - Она отстранилась от него как раз вовремя, до того как вспомнила, как целовала его, пока он спал, и легкая улыбка заиграла на ее губах, пока она лениво потягивалась.

Его взгляд опасно почернел, но он упрямо продолжал сидеть. Когда она наклонилась ближе, чтобы вдохнуть его мятный аромат и почувствовать жар его кожи, то увидела, как сжались его руки в кулак, стискивая одеяло.

- Признай это, - сказала она, окутывая его своими волосами, прижимаясь лицом к его шее, и одна доля дюйма разделяла их кожу от контакта. - Не ты контролировал. - Она отодвинулась. - А я.

Он нахмурился. - Ты испытываешь удачу.

Она приподняла брови от этого упрямого проявления характера. - Я просто пытаюсь понять то, что ты показываешь мне, увидеть, хотя ты ничего мне не объясняешь. - Она сделала паузу, задумавшись. - Я хочу ответы.

Она немного отклонилась назад, сидя на его коленях, чтобы откинуть волосы назад, снять сережки и небрежно бросить их на ночной столик, поглаживая его твердость своими бедрами. При его рычащем вдохе в низу ее живота что-то щелкнуло. - Существует только один ответ. И ты не можешь солгать. - Она, развлекаясь, приподняла брови.

- Ты жестока ко мне, - решительно сказал он. - Я не игрушка. - Уголок его рта приподнялся, и она поняла, что он воспользовался ее словами, сказанными за день до этого.

- Тебе не нравится вкус собственного лекарства, правда ведь? - Она снова наклонилась, поправляя ему воротник.

Он улыбнулся от едкой игры слов, и его зубы вспыхнули в унылом стальном свете. Она еле удержалась от того, чтобы не отпрыгнуть назад, когда он откинул голову на спинку кровати.

Она играла в опасную игру. Когда он в ответ потянулся, выражение его лица было кошачьим. - Позволь мне перефразировать. Я не та игрушка, которую ты можешь выбросить, когда я тебе надоем. - Его взгляд опустился на ее губы.

- Я буду твоей любимой игрушкой. - Он немного наклонился вперед, вдохнув через нос аромат ее спутанных волос. - Я хочу, чтобы ты всегда брала меня с собой, хочу спать в твоей постели.

Его хриплый, дразнящий тон создавал греховно-влажные вещи с ее нижним бельем, и она замерла, увидев похотливую невинность в его взгляде, пока он шептал: - Или может, это я возьму тебя туда, куда бы ни направился.

Он снова провел по ней взглядом, оценивая ее повзрослевшие изгибы.

- Я возьму тебя на каждой возможной поверхности, - добавил он, беспечно засовывая руки в свои карманы, отчего ткань его брюк прижалась к кончикам его пальцев настолько сильно, что стало почти больно.

- Ты выбросишь меня, как только я тебе надоем, - обиженно пробормотала она, смутившись от его слов, внезапно не обнаружив в себе сил, чтобы играть в эту игру. Она отодвинулась, чтобы подняться с его колен, но он вытащил одну руку из кармана и положил кончик пальца на ее обнаженное колено.

- Я был небрежен по отношению к тебе, когда мы были моложе. - Он заглянул ей в глаза. - Но теперь я извлек из этого урок. Я больше не повторю прежних ошибок.

Он провел руками по волосам, и ее вниманием завладела его поврежденная плоть.

Она посмотрела на него. - Ты пытаешься отвлечь меня.

- И у меня получается, - уверенно сказал он, замечая очертания ее сосков через платье, отчего во рту у него внезапно пересохло.

- Ты пытаешься отвлечь меня всякий раз, когда я подбираюсь слишком близко, - заметила она, опуская руку на его поврежденную кожу сбоку. - Эдвард, откуда у тебя он?

Он вздохнул и прикрыл глаза, уставший и обессиленный от такого явного откровения.

- Взрывчатка, - наконец монотонно произнес он. Увидев ее хмурый взгляд, он объяснил: - Мина на дороге.

Когда он произнес эти слова, она снова подняла его руку и легкомысленно прижала ее к своей груди. Она отодвинула в сторону его пиджак и рубашку, чтобы провести пальцем по шраму, нагнувшись, чтобы изучить его при тусклом свете, почувствовав каждую морщинку.

- Когда? - Она соприкоснулась с каждым стежком, пытаясь подсчитать их, но растерялась, почувствовав его дыхание на своей шее.

Он выгнулся, избегая ее осмотра, но с силой прижал руку к ней, заклеймив своим жаром ее кожу сквозь платье.

- Около семи месяцев назад. Мое второе назначение в Афганистан. - Он нежно ущипнул ее, проводя по еле заметным очертаниям ее костей под теплым коричневым платьем.

- Я делал обычные снимки военных, гуляя вдоль дороги с другими парнями, и вдруг подул ветер, когда одна из наших машин проехала мимо нас. - Он обрадовался, что она наклонилась вперед, чтобы провести по шраму почти до его позвоночника, почти обнимая его. Он не хотел бы смотреть на что-нибудь подобное. - Она была спрятана в туше животного, - добавил он по ходу беседы, а она еще сильнее прислонилась к нему, считая каждый стежок. - Там повсюду валялось гнилое мясо.

- Ты потерял сознание? - Она провела пальцем вдоль шрама, и его тело странно защекотало. Она выпрямилась, чтобы заглянуть ему прямо в глаза с торжественным взглядом. Он понял, что внутри она вся дрожит, пока прижимает к нему палец.

- Не сразу, - наконец вымолвил он, и воспоминание пролетело в его голове, как и в ее, когда она вспомнила фотографию, на которой увидела его руку, его кровь.

- И ты не рассказал об этом Эсми и Карлайлу. - Она произнесла это как факт, и он отвел взгляд, чтобы увлеченно оглядеть ее сморщившееся платье.

- Мама была в тяжелом состоянии. Нет никакой необходимости в том, чтобы они знали. - Он сделал паузу, потащив краешек платья вниз, задаваясь вопросом, не слишком ли холоден воздух, раз она так сильно дрожит, но зная на самом деле истинную причину.

Он успокоил ее, приглаживая ее платье. - В тот день кто-то умер. Я, немного порезанный, ничто по сравнению с этим.

На нее накатила тошнота. - Ты мог умереть. - Она снова встретилась с ним взглядом. - Кому они позвонили, когда это произошло?

Он посмотрел на одеяло возле своих ног. - Моему агенту, - напряженно ответил он.

- Эдвард, - задохнулась она, схватив его за воротник и легонько встряхнув. - Ты должен был позвонить мне. - Она снова прислонилась виском к нему, и ее сердце внезапно подскочило к горлу. Одинокий, всегда одинокий.

Он уклончиво пожал плечами, но ресницы его один раз дрогнули.

Внезапно она поднялась, чтобы посмотреть на него с ошеломленным сознанием, и атмосфера накалилась. Радужка его глаз, казалось, внезапно из ивы обратилась в самый темный мох, и она поняла, что их губы почти соприкасаются - когда он говорил, она почувствовала легкие как перышко его прикосновения.

- Было больно? - Она провела рукой по его подбородку к шее.

Он мог умереть… И тогда умерла бы она.

- Бывало и хуже, - сказал он, его лицо нахмурилось в ответ на ее мысли, и внутри у нее все сжалось от вины.

Он не хотел ощущать ее вину и жалость. Он раздраженно покачал головой и отвел ее руку от своей кожи.

- Я чувствую ужас, которого раньше не испытывала, - призналась она, и его рот с неприязнью скривился, а хмурый взгляд вернулся.

- Я могла не узнать, - защищаясь, добавила она. - Я не умею читать мысли. Мне жаль, что я не знала. Да и откуда я могла? Любые новости о тебе я узнаю от Эсми. Без нее я ничего о тебе не знала бы. Когда они непреднамеренно вознесли взоры к потолку, она мгновенно пожалела о своих словах, а ее щеки зарделись, пальцы ног согнулись из-за последовавшей мучительной тишины.

- Ты всегда будешь знать ровно столько, сколько захочешь, - загадочно произнес он, и она посмотрела на его рот. - Ты угадала пароль от моего ноутбука, в конце концов. - Он сузил глаза, и она почувствовала, как сжались его пальцы напротив пульса на ее запястье.

- Интересно, что это значит для тебя, - глубокомысленно добавил он, по-видимому, разговаривая с самим собой.

Ее лицо было образом горя и мучения, и она закрыла глаза, безнадежно запутавшись, не в силах спросить у него самого. У ответов слишком много власти. Ставка слишком высока, а у нее не было времени обуздывать свой хаос. - Скажи мне, - прошептал он, прижавшись своей щекой к ее, немного покачивая ее, облокотившуюся на него. - Ты должна мне сказать. - Она почувствовала, как его руки оборачиваются вокруг нее. - О чем ты думаешь?

Мысли спутались, и у нее не осталось надежды на то, чтобы управлять ими, ее сердце, отяжелевшее, как и сознание, раскачивалось из стороны в сторону.

Все эти фотографии со мной. Фотографии войны. Они одинаковые. Я была легко ранена. Я так устала, слишком устала, мне просто нужно место, чтобы уложить все это в своей голове… Она необъяснимо подумала о мужчине, возвращающемся с войны по длинной испещренной дороге, молящемся о том, чтобы все оставалось таким же прекрасным, золотым и чистым, как помнило его уставшее сердце. Хлопковые простыни, высохнувшие там, где он прошел, каждый шаг и каждая исправленная ошибка.

Поиск по сайту: