ИЛИ О ЦАРСТВЕ ЧЕЛОВЕКА 8 страница

после того, как тела стали окончательными и завершенными, а не в

действовании ее. Ведь если кто-то пожелает рассмотреть и исследовать

дарование какого-либо мастера, то он будет не только стремиться к тому,

чтобы осмотреть сырые материалы его искусства, а затем завершенную работу,

но, скорее, предпочтет присутствовать при том, как мастер работает и

продвигает свое дело. Нечто подобное этому следует сделать в отношении

природы. Например, если кто-то будет исследовать произрастание растений, он

должен будет наблюдать с самого посева семени (что можно легко сделать, беря

день за днем семена, которые оставались в земле по два, три, четыре дня и

так далее, и тщательно их рассматривая), каким образом и когда семя начинает

разбухать и развиваться и как бы наполняться духом; затем, как оно разрывает

оболочку и пускает ростки, несколько устремляясь при этом кверху, если

только земля не была слишком твердой; как оно продолжает пускать ростки,

частью для корней вниз, частью для стебля вверх, иногда уклоняясь в сторону,

если с этой стороны обнаруживается открытая или более легкая земля; и многое

другое. Так же следует поступать в отношении высиживания яиц, где легко

заметить ход оживления и организации: что, какие части получаются из желтка,

что -- из белка яйца и т. д. Таков же способ и в отношении наблюдения

животных, рождающихся из гниения^[129]. Ибо было бы негуманным

делать это исследование в отношении совершенных и земных животных

посредством иссечения плода из чрева, если только не в случае выкидыша или

во время охоты и т. п. Вообще необходимо как бы подстерегать природу, ибо

ночью она лучше поддается рассмотрению, чем днем. Ведь указанные наблюдения

могут считаться как бы ночными вследствие малости светильника и

необходимости его постоянного возобновления.

Это же надо испытать и в отношении неодушевленных тел, как мы это и

делали, исследуя расширение жидкостей от огня. Ибо одним способом

расширяется вода, иным -- вино, иным -- винный уксус, иным -- сок неспелого

плода; совсем иначе расширяется молоко, масло и остальное. Это можно было

легко заметить посредством кипячения на медленном огне в стеклянном сосуде,

где все ясно различается. Однако этого мы вкратце лишь коснемся; полнее и

точнее мы будем говорить об этом, когда подойдем к раскрытию скрытого

процесса вещей^[130]. Ибо надо все время помнить, что мы здесь не

разбираем самих вещей, но только приводим примеры.

XLII

На девятнадцатое место среди преимущественных примеров мы ставим

примеры пополнения или подстановку, которые мы также называем примерами

убежища. Это те примеры, которые пополняют осведомление, когда чувство

совершенно бессильно, и поэтому мы к ним прибегаем тогда, когда собственные

примеры не могут иметь места. Подстановка совершается двояко -- или с

помощью непрерывного перехода, или с помощью аналога. Например, не открыта

среда, которая совершенно воспрепятствовала бы действию магнита,

притягивающего железо. Таковой не является ни золото, положенное между

магнитом и железом, ни серебро, ни камень, ни стекло, ни дерево, ни вода, ни

масло, ни сукно или волокнистые тела, ни воздух, ни пламя и прочее. И все

же, быть может, точное испытание позволило бы найти какую-либо среду,

которая в известной степени сравнительно ослабила бы силу магнита больше,

чем что-либо другое. Например, возможно, что через слой золота магнит не

притягивает железа с такой же силой, как через такой же промежуток воздуха;

или через слой раскаленного серебра он не притягивает железа с такой силой,

как через слой холодного серебра, и т. д.; мы не произвели этих опытов,

однако, достаточно их предложить в качестве примера. У нас нет также тела,

которое не воспринимало бы тепла при приближении к огню. Однако воздух

гораздо скорее воспринимает тепло, чем камень. Такова подстановка,

совершаемая с помощью непрерывного перехода.

Подстановка же с помощью аналога безусловно полезна, однако менее верна

и поэтому должна быть применяема с некоторой предосторожностью. Она имеет

место тогда, когда еще неощутимое приводится к чувству -- не посредством

воспринимаемых действий самого неощутимого тела, а посредством созерцания

какого-либо родственного ощутимого тела. Например, если исследуется смешение

духов, представляющих собой невидимые тела, то обнаружится известное родство

между телами и началом, которое их питает. Так, начало, питающее пламя, есть

масло и жирное; начало, питающее воздух, есть вода и водянистое, ибо пламя

умножается над испарениями масла, а воздух -- над испарениями воды. Поэтому

надо обратиться к смешению воды и масла, которое доступно чувству, тогда как

смешение воздуха и пламени ускользает от чувства. Так, вода и масло, которые

очень несовершенно смешиваются между собой при сливании и перемешивании,

тщательно и тонко смешиваются в травах, крови и частях животных. Поэтому

нечто подобное может совершаться в воздушных телах при смешениях пламени и

воздуха. Хотя они и нелегко подвергаются смешению при простом соединении,

однако, по-видимому, смешиваются в духах животных и растений, тем более что

всякий живой дух поглощает влажные вещества обоих родов -- водяное и жирное,

как свою пищу.

Так же обстоит дело, если исследуется не совершенное смешение воздушных

тел, а только их сочетание. А именно: исследуется, легко ли происходит

взаимное проникновение этих тел, или существуют, например, какие-либо ветры,

или испарения, или другие воздушные тела, которые не смешиваются с

окружающим воздухом, а только держатся и плавают в нем в виде шариков и

капель и, скорее, разбиваются и измельчаются воздухом, чем принимаются им и

сочетаются с ним. В воздухе и в других воздушных телах чувство этого не

может обнаружить вследствие тонкости этих тел. И все же некоторое подобие

того, как это происходит, можно наблюдать в жидкостях -- ртути, масле, воде,

а также и в воздухе, когда он разбивается, рассеивается и поднимается в воде

маленькими частицами; также и в более густых дымах и, наконец, в поднятой и

висящей в воздухе пыли. Во всех этих случаях взаимного проникновения тел не

происходит. Подстановка, о которой мы говорили выше, не плоха для этого

предмета, если сначала тщательно исследовать, может ли быть между воздушными

телами такая же разнородность, как между жидкими, ибо если она такова, то

это подобие с удобством можно подставить по аналогии.

Если мы сказали, что эти примеры пополнения доставляют в качестве

убежища осведомление, когда отсутствуют собственные примеры, то все же мы

хотим быть понятыми лишь в том смысле, что они могут принести значительную

пользу и тогда, когда имеются собственные примеры, -- подкрепляя даваемое

теми осведомление. Но об этом мы скажем подробнее, когда должным порядком

речь пойдет о помощи индукции.

XLIII

На двадцатое место среди преимущественных примеров мы поставим

рассекающие примеры, которые мы называем также подстрекающими примерами, но

в другом смысле. Ибо подстрекающими мы их называем потому, что они

подстрекают разум, а рассекающими -- потому, что они рассекают природу.

Поэтому мы их также иногда называем примерами Демокрита^[131]. Это

те примеры, которые напоминают разуму об удивительной и совершенной тонкости

природы, чтобы побудить его к должному вниманию, наблюдению и исследованию.

Например, малая капля чернил расходуется на столь много букв и строк;

серебро, позолоченное только снаружи, может быть вытянуто в позолоченную

нить такой большой длины; мельчайший червячок, который встречается в коже,

содержит в себе дух и разнообразные части тела; самая малость шафрана

окрашивает целую бочку воды; самая малость цибета или мускуса наполняет

запахом гораздо больший объем воздуха; самое малое курение вызывает столь

большие облака дыма; столь тонкие различия звуков, как членораздельные

слова, разносятся во все стороны по воздуху и даже проникают в отверстия и

поры дерева и воды (хотя и очень ослабленные) и, более того, отражаются

столь явственно и быстро; свет и цвет так быстро, обильно и в таком

изысканном разнообразии проходят через плотные тела стекла, воды, а также

отражаются и преломляются в них; магнит действует через все тела, даже через

наиболее плотные. Но (что наиболее удивительно) во всех этих случаях при

прохождении через безразличную среду (каковой является воздух) одно действие

не очень препятствует другому. А именно: в одно и то же время через

воздушное пространство проносится и столь много зрительных образов, и

столько звуков членораздельного голоса, и столько различных запахов, как

запах фиалки, розы, и притом еще тепло, и холод, и магнетические силы. Все

это, повторяю, происходит одновременно, причем одно действие не мешает

другому, как будто они имеют свои собственные пути и свои собственные,

отдельные ходы, и ни одно из них не сталкивается и не встречается с другим.

Однако полезно присоединить к этим рассекающим примерам те примеры,

которые мы называем пределами рассекания. Например, то, что в случаях, о

которых мы говорили, действие иного рода не приводит в расстройство данное

действие и не препятствует ему, не исключает, что в одном и том же роде

действий одно господствует над другим и подавляет его. Так, свет солнца

господствует над светом свечи, грохот пушки -- над человеческим голосом,

более сильный запах -- над менее сильным, более сильное тепло -- над

умеренным, полоска железа, положенная между магнитом и другим железом, --

над действием магнита. Однако об этом также будет более уместно говорить в

связи с помощью индукции.

XLIV

Уже сказано о примерах, которые помогают чувству и особенно полезны для

осведомления. Ибо осведомление начинается от чувства. Но все дело

завершается в действовании: если там было начало дела, то здесь его конец.

Поэтому здесь последуют примеры, полезные главным образом для практической

части. Их два рода, а всего их семь. Все их мы называем общим именем --

примеры практики. Но в действенной части есть два порока, и столько же

достоинств у всех примеров этого рода. Ибо действие или обманывает, или

слишком затрудняет. Действие обманывает главным образом (в особенности после

тщательного исследования природы) вследствие плохого определения и измерения

сил и действий тел. Силы же и действия тел разграничиваются и измеряются по

отношению или к занимаемому пространству, или к промежутку времени, или к

количеству массы, или к преобладающей способности тела. И пока эти четыре

мерила не будут тщательно взвешены, науки будут, может быть, прекрасны для

созерцания, но не действенны в практике. А четыре примера, которые сюда

относятся, мы однозначно называем математическими примерами и примерами

измерения.

Затруднительной же бывает практика или вследствие примешивания

бесполезных вещей, или вследствие многочисленности инструментов, или

вследствие массы материала и тел, которые могут потребоваться для какой-либо

работы. Поэтому ценными должны считаться или те примеры, которые направляют

действие к тому, что наиболее полезно людям, или те, которые щадят

инструменты, или те, которые щадят материал и средства. И те три примера,

которые сюда относятся, мы назовем однозначно -- благосклонные, или

благоприятные, примеры. Итак, скажем теперь о каждом из этих семи примеров в

отдельности, и ими мы заключим эту часть, трактующую о преимущественных или

важнейших примерах.

XLV

На двадцать первое место среди преимущественных примеров мы поставим

примеры жезла, или радиуса, которые мы называем также примерами предела или

ограничения (non ultra). Ибо силы и движения вещей действуют и совершаются

не на неопределенном и случайном пространстве, но на конечном и

определенном. Для практики очень важно постигнуть и заметить этот предел для

отдельных исследуемых природ, и не только для того, чтобы практика не

ошиблась, но и для того, чтобы она была более действенна и могущественна.

Ибо иногда нам дано расширить силы и как бы уменьшить расстояния, как,

например, при пользовании зрительной трубой.

Большинство сил действует и производит результат только при явном

соприкосновении, как это происходит в случае столкновения тел, когда одно

тело не сдвинет другое, пока толкающее не коснется толкаемого. Так же и

лекарства, предназначающиеся для наружного употребления, как мази и

пластыри, не производят своего действия, если не соприкасаются с телом.

Наконец, и объекты чувств вкуса и осязания не возбуждают этих чувств, пока

не будут соприкасаться с их органами.

Но есть другие силы, которые действуют на расстоянии, правда на весьма

малом. Лишь немногие из них известны до сих пор, однако их больше, чем люди

предполагают. Так (берем обычные примеры), янтарь и гагат притягивают

соломинки; водяные пузыри, приближаясь, разрывают другие пузыри; некоторые

очистительные лекарства отвлекают соки из верхней части тела^[132] и

тому подобное. А магнетическая сила, заставляющая сходиться железо и магнит

или два магнита, действует внутри определенного и притом малого круга.

Наоборот, если есть какая-либо магнетическая сила, исходящая от самой земли

(конечно, от более внутреннего ее слоя) и действующая на железную иглу в

отношении ее полярности, то действие происходит на большом расстоянии.

Равным образом, если есть какая-либо магнетическая сила, которая

проявляется в согласии между земным шаром и весомыми телами; или между

лунным шаром и морскими водами (как это представляется весьма вероятным на

основании наблюдения полумесячных приливов и отливов); или между звездным

небом и планетами, которые она возбуждает и поднимает к их апогеям, -- то

все это происходит на чрезвычайно далеких расстояниях. Бывают и некоторые

воспламенения, или возгорания, совершающиеся на большом расстоянии, как это

рассказывают о Вавилонской нефти^[133]. Тепло также распространяется

на большие расстояния; точно так же и холод -- до такой степени, что ледяные

массы, которые отрываются и плывут через Северный океан и относятся в

Атлантический по направлению к его берегам, издали воспринимаются жителями

Канады: они приносят им холод. Так же и ароматы (хотя здесь, по-видимому,

всегда есть некоторое телесное выделение) действуют на значительные

расстояния, как это обычно наблюдают плавающие вблизи берегов Флориды, а

также некоторых берегов Испании, где сплошные леса из лимонных и

апельсиновых деревьев или рощи розмарина, майорана и других ароматических

растений. Наконец, излучение света и впечатления звуков действуют на

обширные расстояния.

Однако действует ли все это на большие или малые расстояния, во всяком

случае оно действует в определенных границах природы, так что здесь есть

некоторое non ultra. И предел зависит от массы или количества тел, или

могущества и слабости сил, или от благоприятствования и препятствования

среды. Все это должно быть учтено и замечено. Даже (Далее[Author ID1: at Sat

Jan 1 15:42:00 2000 ]!!?[Author ID1: at Sat Jan 1 15:43:00 2000 ]) надо

измерить так называемые насильственные движения, как, например, движения

метательных снарядов, колес и тому подобных предметов, так как и они явно

имеют свои определенные границы.

Бывают также некие движения и силы, противоположные тем, которые

действуют при соприкосновении и не на расстоянии, -- действующие, значит, на

расстоянии, а не при соприкосновении; бывают и такие, которые действуют

умереннее на меньшем расстоянии и сильнее на большем расстоянии. Так,

видимость ухудшается при соприкосновении и требует промежуточной среды и

расстояния. Впрочем, я помню: один достойный доверия человек рассказывал

мне, что он сам во время лечения его глаз от катаракты (а лечение состояло в

том, чтобы, введя маленькую серебряную иголочку внутрь первой оболочки

глаза, удалить и оттолкнуть пленку этой катаракты в угол глаза) ясно видел

эту иглу, движущуюся поверх самого зрачка. Но хотя это, возможно, и верно,

однако известно, что большие тела только тогда различаются хорошо и

отчетливо, когда глаз находится в вершине конуса, который образуют лучи от

предмета, отстоящего на некотором расстоянии от него. Более того, у стариков

глаз лучше различает более отдаленный предмет, чем более близкий. Известно

также, что и удар метательных снарядов не так силен на слишком малом

расстоянии, как в некотором отдалении. Итак, должно заметить это и подобное

этому в измерении движений по отношению к их дальности.

Есть и другой род пространственного измерения движений, который мы не

пропускаем. Он относится не к поступательным движениям, но к сферическим, т.

е. к расширению тел в больший объем или сжатию в меньший. Измерением этих

движений надо исследовать: какое расширение или сжатие тела (по своей

природе) переносят легко и свободно и у какого предела они начинают

противиться этому, пока не приходят к последнему non ultra. Так, если

сжимать надутый пузырь, то он выдерживает некоторое давление воздуха; но

если давление становится большим, воздух не выдерживает этого и пузырь

рвется.

Мы испытали это точнее посредством более тщательного опыта: взяли

металлический колокольчик, легкий и тонкий, каким мы пользуемся в качестве

солонки, и опустили его в сосуд с водой так, чтобы он отнес содержавшийся в

его полости воздух к самому дну сосуда. Предварительно же мы поместили на

дне сосуда шарик, на который должен был становиться колокольчик. При этом

происходило следующее: если шарик был мал (в сравнении с полостью

колокольчика), то воздух, сжимаясь, собирался в меньшем пространстве. Если

шарик был слишком велик для того, чтобы воздух легко ему уступил, то воздух,

не вынося чрезмерного давления, приподнимал колокольчик с какой-либо стороны

и поднимался на поверхность пузырями.

Чтобы установить, не только какое сжатие, но и какое расширение может

вынести воздух, мы произвели такое испытание: взяли стеклянное яйцо с

маленьким отверстием на одном его конце; с силой высосали из него воздух

через это отверстие и тотчас закрыли отверстие пальцем; затем погрузили яйцо

в воду и отняли палец. Оставшийся воздух, расширившийся от этого высасывания

свыше его свойств и устремляющийся снова сжаться и принять первоначальный

объем (так что если бы это яйцо не было погружено в воду, то оно с шипением

втянуло бы воздух), втянул в яйцо воду в количестве, достаточном для того,

чтобы воздух принял прежнюю сферическую форму или размер^[134].

Несомненно, что более тонкие тела (каков воздух) выдерживают некоторое

заметное сжатие, как уже сказано. Осязаемые же тела (как вода) поддаются

сжатию с гораздо большим трудом и на меньшее протяжение. Какое же, однако,

сжатие они выдерживают, мы исследовали посредством следующего опыта.

Мы заказали полый шар из свинца, объемом приблизительно в две винные

пинты, с достаточно толстыми стенками, для того чтобы выдержать большую

силу. В него мы влили воду через сделанное в одном месте отверстие. Наполнив

шар водой, мы запаяли свинцом это отверстие, чтобы шар стал совершенно

замкнутым. Затем мы сплющили шар тяжелым молотом с двух противоположных

сторон, от чего вода неизбежно должна была сжаться в меньшем пространстве,

так как шар имеет, наибольший объем среди тел. Затем, когда ударов молота

уже не хватало для того, чтобы далее сжимать воду, мы воспользовались

прессом, так что наконец вода, не выдерживая уже дальнейшего давления,

начала выступать сквозь крепкий свинец, как мелкая роса. Потом мы

подсчитали, сколько объема убавилось в шаре от давления, и убедились, что

это есть то сжатие, которое вынесла вода, но только подвергнутая воздействию

огромной силы^[135].

Но гораздо меньшее и почти незаметное сжатие или расширение выдерживают

более твердые и сухие или более плотные тела, как камни, дерево, а также

металлы. Они уклоняются от него или ломаясь, или выскальзывая, или

как-нибудь иначе, как это показывают сгибание дерева и металла, движение

часов при помощи пружин, движение метательных снарядов, обработка молотом и

бесчисленные другие движения. И все это надо наблюдать, исследовать и

измерять при изучении природы или точно, или через приблизительную оценку,

или посредством сравнения, смотря по тому, что будет доступно.

XLVI

На двадцать второе место среди преимущественных примеров поставим

примеры пробега, которые мы также называем примерами воды, взяв это название

от тех часов, что были у древних, где вместо песка была налита вода. Эти

примеры измеряют природу в промежутках времени, подобно тому как примеры

железа измеряют ее в отрезках пространства. Ибо каждое движение или

естественное действие протекают во времени -- одно быстрее, другое

медленнее, но, как бы то ни было, в определенные и известные природе

промежутки времени. Даже те действия, которые кажутся происходящими сразу и,

как говорят, в мгновение ока, оказывается, занимают больший или меньший

промежуток времени.

Так, прежде всего мы видим, что небесные тела возвращаются к прежнему

положению в исчисляемое время; так же совершается и прилив и отлив моря.

Устремление тяжелых тел к земле и легких к небу тоже совершается за

определенные промежутки времени в зависимости от устремляющегося тела и

среды. Плавание кораблей, движение животных, полет метательных снарядов --

все это равным образом совершается в исчислимые (по крайней мере в целом)

промежутки времени. Что же касается тепла, то мы видим, как зимой дети суют

руки в огонь и не обжигаются, а жонглеры быстрыми и ловкими движениями

переворачивают сосуды, наполненные вином или водой, вниз и снова вверх, не

проливая жидкости; и многое другое в этом роде. Также и сжатия, расширения и

разрывания происходят в одних телах быстрее, в других медленнее в

зависимости от природы тела и движения, но в определенные промежутки

времени. Более того, при одновременном выстреле сразу многих пушек, который

иногда слышен на расстоянии тридцати миль, звук прежде воспринимают те, кто

находится ближе к месту, где он происходит, чем те, кто дальше отстоит от

этого места. Даже для зрения (действие которого наиболее быстро) также

требуется известный промежуток времени; это доказывают такие движения,

которых нельзя различить из-за их быстроты, как, например, полет пули,

выпущенной из мушкета. Ибо полет пули совершается быстрее, чем может дойти

до зрения ее изображение.

Это и подобное этому внушало нам иногда совершенно чудовищное сомнение,

а именно: различается ли поверхность ясного звездного неба в то самое время,

когда она действительно существует, или же несколько позднее этого, и не

существуют ли (в отношении видения звезд) действительное время и кажущееся

время, так же как действительное место и кажущееся место, которое отмечают

астрономы при исправлении параллаксов^[136]. Столь неправдоподобным

нам казалось, что вид или лучи небесных тел могут тотчас донестись до зрения

через столь безмерное пространство: они, скорее, должны пройти через него в

какое-либо заметное время. Но то сомнение (в отношении сколько-нибудь

значительного промежутка между действительным и кажущимся временем)

совершенно исчезло, когда мы подумали относительно бесконечного уменьшения

величины (что касается видимости) от действительного размера тела звезды и

до ее кажущегося вида, которое причиняется расстоянием; и вместе с тем

приняли во внимание, на каком расстоянии (а именно по меньшей мере

шестьдесят миль) тотчас различаются нами тела, хотя бы только белеющие;

тогда как нет сомнения в том, что небесный свет намного превосходит по силе

излучения не только живую яркость белизны, но и свет всякого известного у

нас пламени. Так же и эта бесконечная скорость в самом теле, которая

проявляется в его суточном движении (она даже так удивила ученых мужей, что

они предпочли верить в движение земли), делает более правдоподобным движение

отбрасывания лучей от светил (хотя, как мы сказали, и удивительное по

скорости). Но более всего нас убедило то соображение, что если между

действительностью и видимостью пройдет значительный промежуток времени, то

получится, что изображения будут часто прерываться появляющимися облаками и

другими подобными изменениями среды и, таким образом, смешаются. Сказанного

достаточно о простом измерении времени.

Но для нас гораздо важнее отыскать не только простое измерение действий

и движений, но также и сравнительное измерение. Ибо оно приносит большую

пользу и применимо по отношению к очень многому. Так, мы видим, что пламя

какого-либо огнестрельного оружия замечается скорее, чем слышен звук

выстрела, хотя и необходимо, чтобы пуля прежде ударила по воздуху, чем мог

бы выйти огонь, который следует за ней; и это обусловлено тем, что движение

света протекает быстрее, чем движение звука. Мы также видим, что зрение

быстрее воспринимает видимый образ, чем отпускает его. Поэтому и происходит,

что струны арфы, приведенные в движение пальцем, получают двойной или

тройной вид, ибо новый их вид воспринимается прежде, чем отпущен предыдущий.

Поэтому также вертящиеся кольца кажутся шарообразными, а горящий факел,

быстро проносящийся ночью, кажется хвостатым. Исходя из этой неравномерности

движений в отношении их скорости, Галилей выдумал и причину прилива и отлива

моря, предположив, что земля движется быстрее, а вода медленнее и поэтому

вода собирается вверху и затем падает вниз, как это видно в сосуде с водой,

приведенном в быстрое движение. Но это он выдумал, сделав недопустимое

допущение (а именно, что земля движется), и притом он не был хорошо

осведомлен о шестичасовом движении вод океана^[137].

Пример же того, о чем идет речь, а именно сравнительных измерений

движений, -- и не только самого предмета, но и его замечательного

использования (о чем мы говорили несколько раньше) -- дают подкопы,

заряжаемые порохом. Огромные массы земли, строений и тому подобного

сокрушаются и взлетают вверх от ничтожного количества пороха. Причина этого,

несомненно, состоит в том, что расширительное движение взрывающегося пороха

во много раз быстрее, чем движение тяготения, в силу которого могло бы быть

оказано известное сопротивление. Так что первое движение выполняет свое дело

прежде, чем начинается противоположное движение, и вначале сопротивляемости

как бы не существует. Поэтому так же и происходит, что в каждом метательном

орудии имеет наибольшее значение для переброски снаряда не столько сильный,

сколько резкий и быстрый удар. Малое количество животного духа в животных,

особенно в таких огромных телах, как киты и слоны, не могло бы также

поворачивать такую телесную массу и управлять ею, если бы не быстрота

животного духа и косность телесной массы, оказывающей ему сопротивление.

Наконец, одно из главных оснований магических опытов (о которых мы

далее скажем)^{[ 138]}, когда малая масса материи превосходит

значительно большие массы и подчиняет их, -- опережение движений, вследствие

скорости одного из них, которое совершается раньше, чем начнется другое.

Наконец, надо отметить само различие между "раньше" и "позднее" во

всяком естественном действии. Так, при изготовлении настойки из ревеня

очистительная сила извлекается ранее, а стягивающая -- позднее. Нечто

подобное мы заметили при настаивании фиалок в уксусе, когда сначала

Поиск по сайту: