 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
Бабочка, шаги. Мимолетность жизни
Здесь явно присутствует и благоговение перед природой (характеризующее «светлые» тексты), и мысли о смерти (характерные для «печальных» текстов).
«Светлая» повесть Р. Баха о Чайке завершается смертью («Чайка Джонатан Ливингстоун»). Программное произведение известного распространителя дзен-буддизма
Глава 2. Отражение черт личности в текстах 205
в Европе Т. Судзуки «Zen and the Art of Motorcycle Maintenance» также может быть отнесено к «светло-печальным». Оно близко «печальным» в той части, где описывается подготовка к путешествию на мотоцикле, а не само путешествие. Здесь можно видеть усиление депрессии под влиянием мысли о необходимых действиях, о котором писал еще П. Жане (Жане, 1984/1928). Описание же того, как герой повести учит детей писать сочинения на основе их собственного видения мира, сближает его со «светлыми».
К «светло-печальным» мы относим и «Обломова» (И. Гончаров). В этом романе превалируют лексические элементы, характерные для «светлых» текстов:
Она (Ольга. — В.Б.) одевала излияния сердца в те краски, какими горело ее воображение в настоящий момент, и веровала, что они верны природе, и спешила в невинном и бессознательном кокетстве явиться в прекрасном уборе перед глазами своего друга. Он (Илья Ильич. — 6.6.) веровал еще больше в эти волшебные звуки, в обаятельный свет и спешил предстать пред ней во всеоружии страсти, показать ей весь блеск и всю силу огня, который пожирал его душу. Они не лгали ни перед собой, ни друг другу: они выдавали то, что говорило сердце.
В мировоззрении Обломова есть «благоговение перед жизнью»:
«Он чувствовал, что в нем зарыто <...> какое-то хорошее, светлое начало»; «Сколько бы ни ошибался он в людях, страдало его сердце, но ни разу не пошатнулось основание добра и веры в них. Он втайне поклонялся чистоте женщины» и т.д.
Однако образу главного героя сопутствует 'неспособность к действию', соотносимая нами с депрес-сивностью («Бесплодные сожаления о минувшем, жгучие угрызения совести язвили его как иглы». «В сотый раз раскаяние и поздние сожаления о минувшем подступали
206 Белянин В. Психологическое литературоведение
к сердцу»). Обнищание и смерть героя в конце произведения также сближают его по тематике с «печальными».
«Светло-печальной» является и повесть Р. и В. Зор-за «Путь к смерти. Жить до конца».
«Светло-веселые»
«Светло-веселым» можно считать текст «Каникулы в Простоквашино» (Э. Успенский), который также может быть назван и «добрым», если исходить из понимания доброты как «отзывчивости, душевного расположения к людям, стремления делать добро другим» (Ожегов, Шведова, 1993).
Отметим, что выделение «добрых» текстов не связывается нами ни с каким типом акцентуации.
«Светло-веселые» тексты были характерны, на наш взгляд, для эпохи так называемого социального оптимизма. К примеру, о театрах писалось, что они «призваны активно участвовать в деле воспитания советских людей, отвечать на их культурные запросы, воспитывать советскую молодежь бодрой, жизнерадостной, преданной родине и верящей в победу нашего дела, не боящейся препятствий, способной преодолевать любые трудности» (Постановление ЦК ВКП(б) от 26 августа 1946 года).
«Светло-темные»
Сочетание паранойяльности и эпилептоидности, характерное для «светло-темных» текстов, обнаружено нами в текстах М. Пришвина, где описания природы даются как с позиции преклонения перед ней, так и в натуралистическом ключе:
Возобновилась тишина, морозная и светлая. Вчерашняя пороша летит по насту, как пудра со сверкающими блестками. Наст нигде не проваливается и на поле, на солнце еще лучше, чем в тени. Каждый кустик старого полынка, репейника, былинки, травинки, как в зеркало, глядится в эту сверкающую порошу и видит себя голубым и
Глава 2. Отражение черт личности в текстах 207
прекрасным. Я пробовал это снимать в логу, где много натоптала лисица.
(Зарисовка «Голубые ели» из книги «Лесной хозяин»)
Здесь элементы «светлого» текста (светлая, солнце) сочетаются с элементами «темного» (былинка, травинка, зеркало, сверкающая}.
«Светло-красивые»
К «светло-красивым» текстам можно отнести книгу «Волшебник страны Оз» (F. Baum «The Wizard of Oz») о необычных приключениях девочки по имени Дороти и ее друзей. В русском пересказе этой сказки (А. Волков «Волшебник Изумрудного города», отнесенного нами к «темным» текстам) опущена глава о стране фарфоровых статуэток, через которую Дороти и ее друзья должны пройти, никого не задев.
Но самыми странными существами в этой странной стране оказались все-таки люди. Друзья разглядывали пастушек и доярок; принцесс в роскошных нарядах; пастухов в полосатых штанах до колен — полосы были розовыми, желтыми и голубыми — ив башмаках с золотыми пряжками; королей в атласных камзолах и горностаевых мантиях, с золотыми коронами, усыпанными драгоценными камнями; смешных клоунов с румянцем во всю щеку и в высоких остроконечных колпаках. И люди, и их одежда были, разумеется, из фарфора.
(Перевод С. Белова)
Это будет для нас индикатором «красивости», а поиск сердца Железным Дровосеком придает тексту «светлость».
Тогда Оз взял инструменты и проделал в левой части груди Дровосека небольшое квадратное отверстие. Затем он извлек из ящика красивое сердце из алого шелка, набитое опилками.
— Правда, прелесть? — спросил он.
208 Белянин В. Психологическое литературоведение
— О да! — искренне ответил Дровосек. — Но доб
рое ли это сердце?
— Добрее не бывает, — сказал Оз, вставил сердце в
грудь Дровосеку и заделал дыру. — Теперь у вас серд
це, — заметил он, — которым мог бы гордиться любой
человек. Извините, что украсил вашу грудь такой заплат
кой, но другого способа вставить сердце у меня нет.
— Заплатка — это не страшно! — воскликнул обра
дованный Дровосек. — Вы очень добрый человек, и я
никогда не забуду того, что вы для меня сделали.
— Не стоит благодарности, — скромно отвечал Оз.
Дровосек вернулся к друзьям, и они сердечно по
здравили его.
(гам же)
«Активно-темные»
Многие тексты детективного жанра, где представлены действия хитрого и жестокого преступника, относятся к «активно-темным» (или «активно-простым»). Преобладание описаний жестокостей сближает их с «простыми», наличие описаний поведения жертв — с «активными». Динамичность повествования позволяет назвать такого рода тексты также «интенсивными» (об этом см. в описании «Проективного литературного теста»).
«Красиво-темные»
К «красиво-темным» (или к «щемящим») мы относим «Алые паруса» А. Грина. Артур Грэй, как и многие герои «темных» текстов, связан с морем, его кредо — делать счастье своими руками.
На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением. Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую
Глава 2. Отражение черт личности в текстах
подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почте-* - ние; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служан-0 ки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, У* поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кух-;у ню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обва-•ч рила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, '»< даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси м <...> плача, натирала маслом пострадавшие места. Слезы неудержимо катились по ее круглому перепуганному лицу. Грэй замер <...> он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам.
— Очень ли тебе больно? — спросил он.
— Попробуй, так узнаешь, — ответила Бетси, накры-
! вая руку передником.
ч Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет,
зачерпнул длинной ложкой горячей жижи <...> и плеснул на сгиб кисти <...> слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек.
— Мне кажется, что тебе очень больно, — сказал
он, умалчивая о своем опыте. — Пойдем, Бетси, к врачу.
Пойдем же!
Наличие же в повести цвета (алый) и почти вся линия, связанная с Ассоль, делают текст близким к «красивому».
Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения.
То же касается и нагадавшего ей Эгля:
Но перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Седые кудри складками выпадали из-под • его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в си-
14 Литературоведение
Белянин В. Психологическое литературоведение
ние брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотни-| ка; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный сереб-| ром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком — выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вяло-прозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным.
«Печально-темные»
К таким текстам могут быть отнесены «Красный смех», «Баргамот и Гараська» (с высоким, толстым, громогласным городовым и тощим пьянчужкой), «Петька на даче» Л. Андреева (где самый маленький из всех служащих в заведении, похожий на состарившегося карлика Петька постоянно слышит отрывистый, резкий крик «Мальчик, воды!» и вспоминает о чудесных днях, проведенных за городом).
Также «печально-темными» являются многие рассказы А. Чехова. Так, учитель латыни Беликов из «Человека в футляре» умирает в результате конфликта с братом понравившейся ему девушки — человеком с большими руками и громким хохотом. В «Черном монахе» все действия происходят ночью, в сумерках, в темноте, и Андрей Васильевич Коврин, утомившийся от занятий психологией и философией магистр, мечется между неспособностью к творческой работе и желанием быть непохожим на других. Черный монах, напоминающий ему дьявола (частый персонаж «темных» текстов), приносит и смерть.
Широко известна трактовка «Процесса» Ф. Кафки как произведения, где представлена аллегория чувства вины за возможное преступление эдипового характера (Siegel, 1996). Чувство вины — это то, что характерно для депрессии. Вместе с тем в его текстах присутствует и стилистическая вязкость, и ощущение бессмысленности бытия. Именно поэтому его произведения («Про-
Глава 2. Отражение черт личности в текстах
цесс», «Превращение», «Замок») могут быть отнесены к «печально-темным».
Подтверждением сказанного может служить небольшая басня Ф. Кафки:
ф
% i — Ах, — сказала мышка, —
Ц| мир с каждым днем делается все меньше.
4U! Сначала он был такой огромный,
*;^ что мне стало страшно.
уч Я пустилась бежать и очень обрадовалась,
; - завидев справа и слева стены,
t но эти длинные стены
так стремительного набегают одна на другую,
что вот я уже и в последней комнате,
t а там в углу мышеловка,
в которую я сейчас угожу.
— Тебе следует лишь изменить направление, —
сказала кошка
и съела ее.
В этой басне имеются лексические элементы с семой 'размер', что характерно для «темных» текстов, и кончается текст смертью, что сближает его с «печальными». Фатальная безысходность описываемой ситуации позволяет называть такие тексты также «бессмысленными» и выделять их в особую подгруппу.
«Печально-веселые»
При описании «веселых» текстов отмечалось, что психической основой их эмоционально-смысловой доминанты служит маниакальная фаза маниакально-депрессивного психоза. Тем самым становится объяснимым существование «печально-веселого» типа текстов, эмоционально-смысловая доминанта которого базируется на циклоидных состояниях личности, при которых периоды повышенного настроения и состояния чередуются с периодами сниженного настроения и падения тонуса.
14*
212 Белянин В. Психологическое литературоведение
Орленок, орленок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди,
Навеки умолкли веселые хлопцы,
В живых я остался один.
(Я. Шведов. Слова песни «Орленок»)
Первая часть этого четверостишья «веселая», вторая — «печальная».
Иллюстрацией такого же рода текстов может служить поэзия А. К. Толстого:
Рассеивается, расступается Грусть под думами могучими, В душу темную пробивается Словно солнышко между тучами! Ой ли, молодец? Не расступится, Не рассеется ночь осенняя, Скоро сведаешь, чем искупится Непоказанный миг веселия!
Прикачнулася, привалилася К сердцу сызнова грусть обычная, И головушка вновь склонилася, Бесталанная, горемычная...
Простое вычленение ключевых в эмоциональном плане компонентов стихотворения дает такой ряд: рассеивается грусть— миг веселия— сызнова грусть обычная.
Конечно, «смысл и функция стихотворения о грусти, — писал вслед за Л.С. Выготским А.Н. Леонтьев, — вовсе не в том, чтобы передать нам грусть автора, заразить нас ею» (Леонтьев А.Н., 1972, с. 8). Но семантика данного текста основана на описании грусти (чередующейся с мигом веселия), и тем самым весь текст несет в себе именно это состояние. И здесь мы сошлемся на точку зрения С. Эйзенштейна, который, так же как и Л. Толстой, с которым, по-видимому, и спорили ученые, считал, что искусство есть «заражение чувствами» с помощью «внешних знаков» (Толстой, 1985, с. 65; Жолковский, Щеглов, 1996).
Глава 2. Отражение черт личности в текстах
К «печально-веселым» текстам можно отнести такие произведения А.С. Пушкина, как «Пиковая дама» (где есть воспоминание о молодости и смерть графини; денежный выигрыш и последовавший за этим проигрыш Германа); «Дубровский» (где героя принимают за более значительное лицо, и есть такие семантические компоненты, как 'смелость' в сценах с убийством медведя и при попытке похищения Маши, 'удача' в разбое и грабежах Дубровского, а также 'потеря' земли, дома, денег, невесты); и даже «Сказка о рыбаке и рыбке» (где есть 'нищета', 'неожиданное богатство' и снова 'нищета' — разбитое корыто).
Отдельно следует упомянуть о «Евгении Онегине», где есть описание молодости (герою, в комнате у которого висит портрет Байрона — тексты которого мы ранее отнесли к «печальным», — осьмнадцать лет) и 'сожаление об упущенном счастье'. «Величайшая ошибка в его жизни, — полагает А.Д. Чегодаев, — то, что он не принял всерьез любви Татьяны <...> Ему приходится тяжело за это расплачиваться. Пушкин, — продолжает культуролог, — становится прямо безжалостным, наглядно показывая, как оказалось невозможным вернуть упущенное... Роман Пушкина — на редкость грустное, глубоко трагическое произведение» (Чегодаев, 1989, с. 132—133). Любопытно, что такая характеристика текста является, по сути дела, объективацией субъективного — вербализация личностного отношения через представление его (отношения) как характеристики объекта.
Характерно, что многие герои «печальных» текстов не только молоды, но и смелы, и сильны. Так, схватка юноши — героя поэмы «Мцыри» М.Ю. Лермонтова — с лесным барсом является когнитивным эквивалентом маниакальной фазы циклоидного состояния (или МДП). Просит, чтобы «сильнее грянула буря», лирический герой его же «Паруса». Обладают большой силой пушкинский Балда, юный царь Гви-дон, Руслан («Руслан и Людмила»); убивает медведя потерявший состояние Дубровский. Даже Дон Гуан, соблазнив много женщин, готов весь мир обнять, хотя
214 Белянин В. Психологическое литературоведение
и погибает от пожатия каменной десницы статуи Командора.
Этот компонент из «веселых» текстов почти всегда встречается в «печальных»:
Но много нас еще живых, и нам Причины нет печалиться. <...>
Зажжем огни, напьем бокалы, Утопим весело умы И, заварив пиры да балы, Восславим царствие Чумы
(А.С. Пушкин «Пир во время чумы»)
'Нищета' соседствует с 'богатством':
На дороге обчистил (обыграл в карты. — В.Б.) меня пехотный капитан <...> Все мне дают взаймы сколько угодно.
(Н.В. Гоголь «Ревизор»)
Когда сон овладел им, ему пригрезились карты... кипы ассигнаций и груды червонцев. Он... выигрывал беспрестанно, и загребал к себе золото, и клал ассигнации в карман. Проснувшись... он вздохнул о потере своего фантастического богатства.
(А.С. Пушкин «Пиковая дама»)
Присутствует вставная новелла в целом «веселом» тексте «Джельсомино в стране лжецов» о Бенвенуто, который «необыкновенно быстро стареет — для него минута равняется целому дню....Он должен всегда быть на ногах, иначе за несколько дней он превратится в старичка с седой бородой» (Дж. Родари «Джельсомино в стране лжецов»).
Мы уже отмечали, что объектом предлагаемого нами подхода могут быть не только художественные тексты, но и кинофильмы. К числу «печальных» с наличием «веселых» символов отнесем и текст романа, по кото-
Глава 2. Отражение черт личности в текстах. 215
рому снят кинофильм «The English patient». «Печальными» оказываются мотивы: война и смерти; ранение, приведшее к ожогу лица и к просьбе убить героя; потеря денег. Сам жанр — воспоминание о трагической любви девушки в холодной пещере — тоже типичен именно для «печальных» текстов. «Веселыми» в нем являются такие мотивы, как любовь, перемещение в жаркую страну, проникновение в тыл врага и побег от фашистов, полет на самолете и подъем медсестры на веревках в церкви для осмотра фресок (пожалуй, самый странный и достаточно сильный по воздействию фрагмент фильма). Также «печально-веселыми» можно считать кинофильмы «Зимний вечер в Гаграх» и «Долой стыд».
«Печально-красивые»
Еще одну группу представляют «печально-красивые» тексты. Исследователи отмечают, что в творчестве С. Есенина имеется большое количество слов с обозначением цвета. Это позволяет утверждать, что его доминанта является «красивой». В то же время, в его творчестве присутствуют в конкордансе такие компоненты: 'прошлое' — 'настоящее', 'молодость' — 'увядание', 'жизнь' — 'смерть' (Степанченко, 1991, с. 144—161). Так, его стихотворение «Не жалею, не зову, не плачу...» мы считаем «красиво-печальным» по эмоционально-смысловой доминанте.
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет как с белых яблонь дым.
Увяданьем золота охваченный
Я не буду больше молодым
Это подтверждается словами поэта о том, что оно «было написано под влиянием одного из лирических отступлений в "Мертвых душах" Гоголя. Иногда полушутя, Есенин прибавлял: "Вот меня хвалят за те стихи, и не знают, то это не я, а Гоголь"» (цит. по Толстая-
Белянин В. Психологическое литературоведение
Есенина, 1977, с. 401). «Несомненно, что место в "Мертвых душах", о котором говорит С. Есенин, — комментирует К.С. Горбачевич, — это начало шестой главы, которая заканчивается словами: "... что пробудило бы в прежние годы живое движение в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О, моя юность! О, моя свежесть!» (Н.В. Гоголь «Мертвые души»).
Проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что в целом в «смешанных» текстах наблюдаются достаточно закономерные сочетания разных типов сознания. Для них характерны определенное сочетание лексических единиц психологически разнородной семантики, пересечение семантических полей и диффузность структурных моделей, которые существуют в «чистом» виде в текстах, созданных в рамках одной эмоционально-смысловой доминанты.
Предложенная нами типология позволяет увязать тему произведения и его психологический стиль. Примем определение темы как «воспроизведения тех явлений, к художественному познанию которых стремится автор» (Тимофеев, 1991, с. 40). Представляя собой предметное и идейное содержание произведения, тема порой неразрывно связана со своим воплощением, с определенной эмоционально-смысловой доминантой. В частности, в рамках предложенной типологии существует определенная связь типа текста с наиболее часто описываемой ими темой: «светлые» тексты описывают, как правило, природу; «активные» — политику, нравственные проблемы; «веселые» — путешествия и приключения; «красивые» — необычные события, происходящие с героиней; «темные» — борьбу за существование; «печальные» — старость и воспоминания о молодости.
Один и тот же предмет или явление оказываются не одним и тем же у разных авторов, в разных поэтических системах. Именно поэтому само по себе обра-
Глава 2. Отражение черт личности в текстах
щение, например, к теме смерти, еще не означает принадлежности текста к "печальному" типу. Так, публицистическая статья о кладбище может быть посвящена роли кладбищ в культуре как памятников архитектуры и тем самым быть «светлым» текстом, а повесть Д. Каледина «Смиренное кладбище» является «темной» по эмоционально-смысловой доминанте.
Тем самым, например, понятие 'смерть' и его лек-сико-семантические синонимы получают разную реализацию или приобретают разные смыслы в разных по эмоционально-смысловой доминанте текстах.
Аналогичным образом наличие в тексте лишь одного семантического компонента 'предательство' не делает его «активным». К примеру, в повести «Чучело» (В. Железняков) Лену Бессольцеву одноклассники считают предательницей, полагая, что это она рассказала учительнице об их побеге с урока в кино. Но и финал повести (раскрытие тайны родства), и отсутствие других компонентов «активного» текста (иными словами — все лексическое наполнение повести) свидетельствуют в пользу отнесения его к «красивым».
В повести «Что сказал покойник» (И. Хмелевская) один из друзей героини преследует ее и предает бандитам. Но этот семантический компонент так и остается «проходным» моментом, не влияя на эмоционально-смысловую доминанту текста (он однозначно остается «веселым»).
Упоминание в тексте о маленьком росте персонажа также не является однозначным указанием на принадлежность текста к «темным». Так, в аннотации к книге А. Линдгрен «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» сказано, что это «веселая книжка о мальчике из Стокгольма, по прозвищу Малыш, и о его необыкновенном друге Карлсоне, который живет на крыше в собственном маленьком домике». Повесть эта является «веселой», а не «темной».
Следовательно, анализ литературного текста по эмоционально-смысловой доминанте должен предлагать рассмотрение текста на разных уровнях как совокупность ряда его составляющих. Кроме того, пред-
Белянин В. Психологическое литературоведение
лагаемая нами концепция эмоционально-смысловой доминанты позволяет решить проблему дифференциации и атрибуции текстов, написанных на один сюжет.
Иными словами, если некоторые тексты являются выражением какого-либо одного психологического состояния человека, концентрируют в себе какое-то одно мироощущение, то во многих других присутствует описание нескольких подходов к одному и тому же явлению жизни, описываются разные фрагменты действительности, присутствуют разные позиции. В них также можно выявить определенные, вполне закономерные сочетания разных типов сознания и разных типов семантических и вербальных структур.
Рассмотрим теперь, как в разных текстах представлены категории времени и пространства,
Время наряду с пространством является не только формой бытия и мышления, но одновременно и категорией поэтики в художественном тексте. Эти категории значимы для человеческого сознания и имеют разные проявления в разных текстах.
В «светлом» тексте действие не ограничено временем, оно предстает во всей своей реальной бесконечности, "космогоничности". Дела и помыслы героя «активного» текста устремлены в будущее. В «печальных» настоящее противопоставляется прошлому, будущего в них нет. В «веселых» текстах время очень насыщенно: в условную единицу художественного времени одновременно в разных местах может происходить несколько разных событий, а в «сложных» текстах время или отсутствует (например, в утопии), или смещается, прерывается, движется в разных направлениях и с разными скоростями (на этом построены все сюжеты, связанные с путешествиями во времени в научной фантастике).
Как отмечают А.Ж. Греймас и Ж. Курте, анализ пространственной организации нарративной схемы побуждает рассматривать использование пространства (специализацию, la spatialisation) как относительно самостоятельную составную часть (субкомпоненту, sous-
Глава 2. Отражение черт личности в текстах
compasante) дискурсивных структур (Греймас, Курте, 1983).
Не имея возможности рассматривать эту проблему специально, отметим, что пространство играет разную роль в разных типах текстов. Так, например, в «активном» тексте герой, как правило, действует в расширяющемся пространстве, распространяя свои идеи на все большую территорию. С легкостью перемещается в пространстве — путешествует — герой «веселого» текста. В «темных» же текстах, напротив, все действия имеют место, как правило, в замкнутом пространстве, которое должно сужаться вокруг героя.
Завершая эту главу, отметим еще одно обстоятельство. В бесконечном множестве текстов, отражающем бесконечное множество смыслов, имеется специфическая зона художественных текстов и художественных смыслов. Возникая на основе личностных смыслов, эти последние «переплавляют» в себе и возможности языковой системы, и возможные способы видения объектов и отношений, существующих в окружающей действительности.
Основанием предлагаемой типологии является лишь один аспект — эмоциональное отношение автора к изображаемым событиям, явлениям, объектам. Оценка языковой образности и особенно степени эстетической художественности текста (в ее литературоведческой трактовке) оставались в данном случае за скобками исследования. В таком "голом" виде взятый текст, естественно, теряет многое из того, что делает его художественным, но он сохраняет главное в плане настоящего исследования — личностное отношение автора. Очевидно, что на этом строится и образность, художественность текста, и его эстетическая и культурологическая значимость.
Воспринимая произведение, читатель «впитывает» и его художественную форму, и развернутость художественных образов, и многое другое, что в совокупности составляет художественный текст. Вместе с тем вое-
220 Белянин В. Психологическое литературоведение
приятие и понимание текста органически сочетается с его семантической компрессией и выделением смысловых опорных пунктов. При этом, поскольку выделяемые смысловые «вехи» художественного текста являются коннотативно отмеченными, они получают определенную оценку со стороны читателя. Даже если такая оценка и не осознается читателем, процесс чтения художественного текста все равно представляет собой процесс пересечения смысловых полей (в том числе и эмотивных) текста и смысловых полей (прежде всего эмоциональных) читателя.
Рассмотрению процесса восприятия художественного текста именно с этих позиций посвящена следующая глава.
Поиск по сайту: