Последний Гайдук

Так когда-то называлась лента «Молдова – фильм» о Котовском. Меня всегда удивляло, как романисты прошли мимо совершенно фантастической биографии Котовского. Одной его жизни с лихвой хватило бы на все эпопеи Дюма – отца и сына. Какой феерический калейдоскоп – дерзкие налёты, кровавые «эксы», лучшие скакуны уносят от погони. Ослепительные романы с первыми красавицами, превращение бессарабского Робин Гуда в сибирского каторжника, головокружительные побеги из тюрем. Для развлечения сломанные подковы, а по необходимости, отогнутые тюремные решётки, глядя на которые никто не мог поверить, что это дело рук человеческих, а не работа механизма. Затем Котовский предводитель лихой конницы, герой гражданской войны, член Молдавского, Украинского и Союзного ЦИКа.

Я абсолютно уверен, что если бы он увлёкся спортом по – настоящему, то стал бы чемпионом в одном из видов атлетики. Сила в нём играла стихийная, но, скорее всего спорт для него был пресноват. А настоящим наркотиком для него стала игра по самой крупной ставке – на собственную жизнь.

В детстве Григорий из–за травмы позвоночника около полутора лет провёл, не вставая с постели. Поднял себя на ноги невероятным упорством и силой духа, через миллионы повторений доступных физических упражнений с волевым напряжением мышц. Эту привычку к имитационной гимнастике пронёс через всю дальнейшую жизнь. Пока был прикован к постели, прочитал горы приключенческой и романтической литературы.

Может быть, его жизнь сложилась бы по–другому, ведь его дед был потомственный дворянин, и – отметим на будущее – отчаянный кавалерист – рубака, настоящий полковник. Но с 12 лет Григорию суждено было остаться круглым сиротой и дальнейшей жизнью распоряжаться самому, по собственному усмотрению. За вызывающее поведение исключили из реального училища. Закончил сельскохозяйственную школу. Вырос в гиганта – силача, о прошлом иногда напоминало лишь лёгкое заикание.

Далее у биографов некоторые разночтения. По В. Лаврову - он работает у пана Скоповского агрономом. Но, пожалуй, придётся придерживаться версии Романа Гуля – современника Котовского, участника ледового похода Гражданской войны. По его мнению, одиссея Котовского началась, когда он устроился практикантом в имение князя Кантакузино. Южная страсть пылкой княгини не позволила ей спокойно переносить присутствие красавца – атлета - завлекла Григория. Связь вскоре разоблачили. Многочисленная дворня по приказу князя избила Григория, и бросила замерзать связанного в зимней степи.

И здесь он не сдался. Катился по снегу, пока не нашёл дерево, об которое перетёр верёвки.

Теперь жизнь его меняется круто. Пошёл на поводу у собственной необузданной натуры. Убил князя, сжёг имение и сбежал. Из всех вариантов выбрал дикую волю – стал врагом богачей, закона и самодержавия. Сколотил в лесах банду – 12 самых отъявленных сорвиголов из беглых каторжников. Диву даёшься – ну пусть он самый безумный из отчаянных, но ведь он ещё юноша, откуда в нём и организаторские способности, и железный характер. (Впрочем, у других авторов (советских) это трактовалось немного иначе – организовал боевую группу революционеров – анархистов).

Дальше он словно разыгрывает на сцене жизни свои спектакли по собственным сценариям и в своей постановке. Обычно элегантные грабители бывают только в бульварных романах. Котовский играет роль опасного бандита, хоть сам не бандит из корысти. Дворянин – разбойник соединил в одном лице Дубровского, Робин Гуда и Карла Моора. Он стал романтической легендой и знойной мечтой помещичьих жён и дочек. Ах, как жаждал слабый пол проявить свою слабость! Котовский любил жизнь во всех её проявлениях – музыку, спорт, женщин, рысаков. Пожалуй, даже чересчур самоуверен в своей неуловимости – открыто разъезжал по Одессе на собственном фаэтоне, словно работая на публику. Наслаждаясь риском, с отчаянным азартом играет со своим противником – приставом Хаджи Коли. Даже на волосок от смерти – сохраняет невероятное самообладание, которое вместе со звериным чутьём опасности спасает от преследователей. Котовский всюду на высоте положения – и у лесных костров среди каторжников и в роли богатого барина.

Любил он оставлять автографы не только в альбомах провинциальных барышень, но и в служебных журналах разоружённых конвоев: «Освободил арестованных крестьян. Г. Котовский». К этому времени он навёл панику на всю Бессарабию. Отряд Котовского нападает даже на жандармские военные конвои, отбирает оружие, освобождает арестованных крестьян. Раздаёт деньги в нищих молдавских сёлах, наделяя батраков целыми состояниями. Словом сплошная робингудовщина. Об этой странице его жизни и был снят фильм «Последний гайдук». Вот некоторые его жесты: обязует помещика в трёхдневный срок подарить дойную корову бедствующему крестьянину. И хапуга – ростовщик тоже не отказался выдать тысячу рублей для передачи крестьянам погоревшей деревни.

С юмором висельника устраивает целые анекдоты из грабежей и налётов. Из этой серии налёт на помещика Негруши, которому Котовский командует: «Ноги вверх!», так как был осведомлён, где у того на полу кнопка звонка тревоги, проведённого в полицейский участок.

Элегантный денди с широким размахом попадает на званый вечер к богатейшему магнату края Д. Семиградову. Он в центре внимания, весел и остроумен. Когда речь зашла о Котовском, Семиградов неосторожно похвастался, как бы он запросто расправился с Котовским, ведь для него специально припасён заряженный браунинг. В эту же ночь – крупное ограбление квартиры магната. Котовцы бесшумно, как привидения, вынесли все драгоценности, включая большие персидские ковры и драгоценную трость – подарок Эмира бухарского. Из-под подушки мирно спящего хозяина высовывался заряженный браунинг, в дуле которого торчала записка: «Не хвались идучи на рать, а хвались идучи с рати!» Скандал получился грандиозный. Губернатор пушил полицию в хвост и в гриву. Теперь охоту за Котовским ведёт не только Хаджи – Коли, но и его конкурент полицмейстер Зильберг. Дерзкие экспроприации не прекращаются, а охота кошек за мышью обернулась тем, что в плен попал Зильберг. Котовский делает широкий эффектный жест – отпускает Зильберга под честное слово, вдобавок подарив ему трость Эмира бухарского из коллекции Семиградова.

Но что стоит слово полицейского Зильберга? Благодаря провокатору М. Гольдману через месяц Зильберг схватил Котовского на конспиративной квартире в Кишинёве. До недавнего времени в кишинёвском музее хранилась сабля Котовского и расписка эсера Гольдмана, получившего тысячу рублей в полицейском участке.

«Сенсация!» - выкрикивают продавцы газет, - «Схватили потрясателя юга России, героя 1001 уголовных авантюр и политических экспроприаций!»

Котовского заключают в Кишинёвский замок. Крепок был этот старинный замок – высокие стены, тройные железные ворота, часовые повсюду, а в обязательном порядке через каждые сорок метров. У Котовского – сразу возникает план побега – захват охраны, затем всей тюрьмы, обманом взять в заложники жандармскую верхушку, и инсценируя отправку большого этапа в Одессу, захватить железнодорожный состав. Замысел был грандиозный, полностью в духе Котовского, как по масштабу, так и по дерзости. По приказу атамана вспыхнуло восстание арестантов. Вся внутренняя охрана была уже бесшумно захвачена, осталось взять наружную… И вот здесь побег всей тюрьмой сорвался из – за шкурничества и предательства уголовников.

Мятежникам ужесточают режим, а самые суровые меры применяют к атаману. Его бросают в особую железную камеру в высокой башне со специальной охраной. Казалась бы всё против него, но может быть, сама судьба покровительствовала ему. И оттуда сбежал Котовский. Жена высокопоставленного чиновника, влюблённая в Григория, тайком передала ему при свидании каравай, в котором были запечены браунинг, верёвка из шёлка и пилка, а также папиросы с опиумом для усыпления охраны в ночное время. И наступила ночь, когда ему удалось, подсунуть такую папиросу конвоиру…

На утро всем стало ясно- птичка выпорхнула из клетки. Но и сейчас, и через долгие месяцы следствия никто из чиновников и следователей не мог поверить, что два толстенных бруса металлической решётки были отогнуты наружу и вверх без всяких механизмов. Это был лишь один из эпизодов его бурной жизни, а впереди целая серия дерзких побегов, как с каторги, так и из тюрем.

Всего месяц погулял по воле – снова попадает в засаду. Стремительным неожиданным броском вырывается из окружённого дома, прорывает и вторую цепь полицейских, бешено паля с двух рук во все стороны. Скрылся в переулке, но и тут снова стрельба, и схватка в рукопашную. Вырвался, оглушив двух полицейских, сбросил с козел проезжавшего извозчика и угнал пролётку. Спрятался в бахчах, пока провокатор не навёл полицию на раненного Котовского. Теперь его бросили не в башню тюрьмы, а в секретный полуподвал, заковав в кандалы. Спустя некоторое время, сговорившись с анархистами, ведёт подкоп. Но… плод двухмесячной работы провален провокатором С. Рейхом.

О дальнейшем периоде своей жизни сам Котовский вспоминал так: «Одиночный режим в течение двух с половиной лет с 15 минутной прогулкой в сутки с полной изоляцией от живого мира. На моих глазах люди от этого режима гибли десятками, и только воля и решение во что бы то ни стало быть на свободе, жажда борьбы, ежедневная тренировка в виде гимнастики спасли меня от гибели». Несчастье когда–то заставило Григория проделывать множество упражнений на самосопротивление и изометрию. Поэтому системы Мюллера и Анохина не стали для него большим открытием, и он использовал их ежедневно, даже в самых, казалось бы, невозможных условиях. В любых условиях надо было сохранить физическую мощь.

Его ждали и другие испытания, пострашнее карцера и одиночки. Главари бандитов хозяйничали на тюремной кухне, мародёрствовали среди заключённых, издевались над ними. А Котовский, как всякий человек стихийного размаха ненавидел шакалов. Поэтому в тюрьме неизбежны были не стычки и даже не конфликты с уголовными паханами, а война не на жизнь, а на смерть. Вожаки уголовников Загари, Рогачёв, Козлов при поддержке тюремной администрации устраивают ряд покушений на жизнь Котовского.

В бане не удалось обварить его кипятком и добить шайками. Сорвалось и убийство булыжниками во время прогулки на тюремном дворе. Здесь между арестантами разгорелось страшное побоище, где победа осталась за Котовским и его сторонниками. Затем уголовники устроили ему засаду в тюремном сортире. Казалось бы, все козыри внезапности были у душителя Загари, умертвлявшего своих жертв тонкими шёлковыми шнурами. Но как удалось Котовскому с одного взгляда разглядеть их замысел? На трёх матёрых убийц нагнал такого страху, что удирали в смертельном ужасе. Роман Гуль писал, как страшен, был Котовский в такие моменты: «Но если охватывала этого чёрного силача злоба, от его взгляда самые крепкие убийцы – уголовники уходили словно собаки, поджав хвост. Необычная сила жила в Котовском». Только дерзость и сила духа Котовского, объединив бытовиков и политзаключённых могли обеспечить холодное и беспощадное подавление блатного беспредела.

Так слово Котовского стало законом для всей тюрьмы.

Вновь ему зачитывают приговор: 10 лет каторжных работ. Странная улыбка появляется на лице Котовского и изумлённые судьи слышат его ответ: «Десять лет это же пустяк по сравнению с вечностью!» Что это - бравада? Или своеобразная философия, в которой он черпал своё вдохновение?

И зашагал под звон кандалов по долгим этапам до самой Сибири. Передышка в Николаевском централе. Кому передышка, а у Котовского обнаруживают при обыске пилки, его сажают в одиночку и подвергают строжайшему режиму. И с первой же партией отправляют в Сибирь, на Нерчинскую каторгу. Конвоирует тройная цепь пеших и конных стражников. Гнали этап переходами не менее сорока вёрст. Прошли Сретенск, Горный Зерентуй, Шелапугино.

Сибирь встречала арестантов сурово – трескучими морозами и метелями, хлестала по лицу колючим снегом. В слепящих вихрях стоял густой каторжный мат. А Котовский необыкновенной выносливостью поражал даже видавшие виды казачьи конвои. Сбрасывал арестантский бушлат и шёл, подставляя обнажённый могучий торс морозному ветру. В чём–то он опередил самобытного старца Порфирия Иванова. Одна черта характера их объединяет. И Порфирий Корнеевич и Котовский подобно древним стоикам полностью избавились от чувства страха, сняли психологические барьеры. Пожалуй, больше впечатляет гремящий кандалами, неукротимый сибирский каторжник, полуголый в крепкий мороз. Вдобавок на привалах растирался снегом, занимался гимнастикой по Анохину и Мюллеру. Глядя на то, как он размахивает руками и приседает, конвойные заливались смехом. Веселье прекращал старый вахмистр: «Вы больно рот на него не разевайте. Такой как задаст стрекача, так его ни пурга, ни тайга не остановят».

На приисках Нерчинской каторги, в глубокой шахте отработал два года. О нём вспоминали, что мог последним своим тряпьём прикрыть мёрзнущего товарища. Значит, был великодушен? Но он же в 1913 году, убив двух стражников, скрылся в тайге. Как он выжил среди зимы в этом хмуром, вечнозелёном безбрежном океане? Ведь он не сибирский чалдон, а человек с тёплой Бессарабии…

Целых четыре года на нелегальном положении беглеца скитается по России. Какое–то время скрывался в Томске. Затем укрылся на Волге. В Жигулях работал грузчиком на пристанях, тянул и бурлацкую лямку. Теперь уже подсмеивались над ним его коллеги. Что это за бурлак, запросто ломающий подковы, который водке предпочитает молоко? Но для дела Григорий Иванович мог выпить очень много, практически не пьянея. А для маскарада мог пофорсить душистой сигарой, но обычно не курил. Подтрунивали поначалу, когда в трактирах заказывал своё любимое блюдо – яичницу из 25 яиц. Но когда выяснилось, что его не могут перетянуть и несколько бурлаков, стали относиться с большим почтением.

Затем в Балашове устроился десятником на мельницу. Когда удалось раздобыть чужой паспорт, сбежал, ограбив хозяина.

Как Одиссей после долгих странствий и под чужим именем, спустя десяток лет возвращается в Бессарабию. Долгое время с успехом ведёт двойную жизнь. Днём - на радость хозяевам образцовый и солидный управляющий крупного имения. Ночью – грабежи и налёты во главе банды дезертиров. Когда особо крупных налётов накопилось свыше двух десятков, власти забили тревогу. Тут угораздило «проколоться» и самого Григория Ивановича. Когда щедро наделял очередного погорельца крупной суммой, у него вырвалось: «Не благодари, Котовского не благодарят, не свои отдаю!»

Старый знакомый Котовского Хаджи Коли успел сделать карьеру. В Санкт – Петербурге служит в дворцовой охране царя. Теперь его срывают с тёплого местечка и отправляют в командировку. Снова, как в добрые старые времена, как в молодые годы Хаджи–Коли гоняется за Котовским. По наводке погорельца, Хаджи–Коли отыскал Григория Ивановича. Сильный отряд полицейских окружает имение. Но Котовский не сдаётся без перестрелки. Его взяли только в бессознательном состоянии, тяжело раненного в грудь. Так закончилась «трогательная» встреча двух старых врагов.

Котовский был схвачен и доставлен в Кишинёв 25 июня 1916 года. К нему применяется исключительный режим. В феврале 1917 года на сессии военно – окружного суда Котовского присуждают к высшей мере как бандита. Но он заявляет протест, объявляя себя анархистом, то есть преступником политическим. В последнем слове он не просил помилования. Единственная просьба – заменить виселицу расстрелом.

А вот здесь выясняется, насколько был популярен в народе бессарабский Робин Гуд. В Одессе поднимает движение за его помилования не только интеллигенция. Общественные круги и влиятельная генеральша Щербакова добились отсрочки казни. Но наибольшую роль сыграл известный писатель А. Фёдоров. Сначала выпустил нашумевшую статью «40 дней приговорённого к смерти». Затем сумел убедить министров А.И. Гучкова и А.В. Колчака. Наконец в Одессу пришла телеграмма Керенского: «Революция дарует милость преступнику». …В свой любимый оперный театр заявляется Котовский. В антракте закатывает театрально–пышную речь и продаёт свои кандалы за 10000 рублей в пользу революции.

Следующее его появление - в кавалерии шестой армии Румынского фронта. Котовский в обличии опереточного гусара – алые чикчиры, венгерка, шпоры со звоном. А вот храбрость у него далеко не шуточная, за неё и получает Георгия и чин прапорщика. Командует отдельной казачьей сотней, проводящей смелые разведки в тылу.

Бешеная энергия и презрение к опасности бросали его в самые рискованные предприятия. В бурлящем водовороте революции и гражданской войны нашёл себе применение. Во время революционной смуты самовольно формирует кавалерийские отряды, которыми руководит как атаман. К этому времени анархист Котовский становится большевиком. Во всех схватках с белыми в первых рядах, даже попал в плен, но тут же сбежал.

А поскольку стал большевиком, партия направляет его в революционные подполья Одессы. А там, как вспоминают современники, власть менялось кинематографически. Своеобразная атмосфера: кипящая лава страстей, вспыхивали огни авантюр и душил тяжёлый кровавый угар. Каким бы шумным не было застолье, но пробка шампанского, лихо по–гусарски хлопнувшая в потолок привлечёт всеобщее внимание. Так же эффектно Котовский преподнес Одессе свой бурлящий коктейль из политики и разбоя. С неистощимой дьявольской изобретательностью и остроумием разбойника–висельника прокручивал самые немыслимые авантюры. Дразнит и дурачит контрразведку, шантажирует фабрикантов. Котовский в своей обычной роли: экспроприации, налёты на банки и казначейства, феноменальные по смелости грабежи – приключения. Вот только к привычному для него ремеслу добавился террор.

Но какая же чёрная тоска одолела его весной 1919 года? Вдруг отменяет вечерний налёт и собирается в оперу на «Евгения Онегина»… Заведомо зная, что за его голову назначена крупная награда… Все истерики подпольщиков, протестовавших с пеной у рта, усмирил один «тёплый» взгляд Котовского. «Тяжёлые камни глаз» - таким точным определением Р. Гуль описывал этот взгляд.

Сидящий во втором ряду важный господин в цилиндре и смокинге, намётанным взглядом обнаруживает некоторую суету – готовится облава. Прорываться, паля из револьверов нельзя – будет много напрасных жертв. Остаётся одно – бить на психологию… В антракте шествует прямо к главному выходу. Лениво прогулявшись по фойе, выходит на крыльцо. Медленно спускается по ступеням, в упор смотрит в глаза дежурившему сыщику. Останавливается, вынимает сигару, откусывает кончик, вежливо просит у агента прикурить. Тот подымает застывшей рукой папиросу. Котовский прикуривает от неё. Спокойно, неспешно делает ещё несколько широких шагов. И вот он уже вне досягаемости, несётся по Одессе на своём лихаче.

Что же так сковало сыщика, почему он не стал бить тревогу? Как умудрился великан со столь броской внешностью проскользнуть сквозь плотное кольцо оцепления? Владел искусством мгновенно изменять свой облик, или умением «отводить глаза», как это называлось в народе? Владел ли он методикой психологического воздействия из арсенала спецслужб, когда преследователю внушают, что перед ним совершенно другой человек? Все эти вопросы сейчас останутся без ответа. Пожалуй, лучше не задумываться над тем, каких нервов стоила бравада Котовского его товарищам по конспиративной работе. Ситуацию постоянно осложняла и взаимная вражда Котовского с уголовниками. Одесское криминальное шакалье, все эти пресловутые Бени Крики, а в миру Мишки Япончики, Домбровские, Загари, люто ненавидели и не понимали барина, путавшего им все карты. И он платил им той же монетой.

…И наконец, красные окончательно взяли Одессу. Сказать, что во главе кавалерии, вступавшей в город был Котовский, это значит ничего не сказать. На белом элитном красавце скакуне торжественно восседал картинно подбоченившийся Котовский. На нём его любимые алые чикчиры. Под стать ему и бравые хлопцы из его сотен, лихо горланившие матершинные куплеты. Пышное получилось зрелище… Уж очень большим любителем оперы был Григорий Иванович.

Теперь о чёрных страницах в его жизни. В то время Троцкий планомерно превращал Россию в гигантский концлагерь. Искусственно организовывался голод, крестьянство уничтожалось как класс. В 1922 году во главе кавалерийского корпуса Котовский послан Троцким на подавление крестьянского восстания в Тамбовской губернии.

Верный своей авантюрной натуре, Котовский в образе атамана анархистов Адского сам вышел на предводителя крестьян. Неисправимо любил Котовский блеск опереточных эффектов. И вот уже пьют самогон за одним столом с крестьянским вожаком. Это был кузнец Иван Матюхин, силач - «не человек, а груда железных мускулов,... руки как башни...» (характеристика Р. Гуля). А в решающий момент прогремело уже нешуточно: «Хватит ломать комедию! Я - Котовский!». Но его маузер трижды (!) дал осечку. Сцепились с Матюхиным, как два медведя... (Трагический парадокс истории: два русских титана убивают друг друга, вместо того, чтобы объединиться против бесноватого сионистского фюрера). Убит атаман Матюхин, полегла и вся его вольница. Сам Котовский получил два тяжелых ранения, но оправился, и вновь в седло.

В ужасе смотрели крестьяне села Кобылинка на затмившую солнце воронью тучу. Но главный вороний пир был впереди. За 5 дней тысячи восставших крестьян из антоновской армии были изрублены головорезами – котовцами при поддержке другой кавбригады и отряда броневиков. Чересчур легкой была эта добыча для его лихих рубак.

Народному заступнику, последнему гайдуку Молдавии пришлось стать карателем. Приказ есть приказ. Это страшное противоречие надломило душу бессарабского Робин Гуда. Великое сомнение поселилось в нем -бессознательно он стал искать смерти.

Но время было такое, что некогда было ни задумываться, ни скучать

А дальше был бешеный бег конниц Котовского и Будённого по Речи Посполитой, почти до самой Варшавы. Но зарвались лихие рубаки, далеко оторвались от тылов, подвела несогласованность и наполеоновская фанаберия Тухачевского. Соревнование – кто первым возьмёт Варшаву, закончилось тем, что ещё быстрее драпали обратно. Погоню сдерживала опять же конница Котовского.

Вот один эпизод из этой кампании. Как в древние века – в узком промежутке между двумя застывшими конными лавами мечутся два всадника в яростной сабельной рубке. Григорий Котовский против полковника польских улан. Котовскому повезло больше – чуть не до седла развалил полковника. Это уже не дешёвое позерство, а нечто иное, гораздо большее.

В 1923 году на съезде в Харькове, как он эффектно сверкнул клинком, воздев его к потолку – таким образом, закончил свою горячую речь против ультиматума Керзона. И весь зал в едином порыве, вскочив с мест, повторил этот жест! В чём секрет его воздействия на массы – какая сверхъестественная гипнотическая сила?

А кто бы ещё смог отъявленных рубак – головорезов его корпуса выгонять зимним утром на зарядку с голым торсом? А на десерт подвергать водным процедурам – обливанию холодной водой из ведра? Была когда-то в ходу фотография – на снегу борются два полуголых гиганта – Котовский со спортивным инструктором. Помните его знаменитую фразу: «Каждый из моих бойцов силён и ловок, как чемпион французской борьбы, поэтому мы можем справиться с превосходящими нас численно силами противника!»

Независимость и популярность Котовского и его влияние на массы не давали покоя тем, кто проводил геноцид народов России. Вспомним известный принцип Азефа – руками террористов убирать лучших государственных деятелей России, а руками охранки самых смелых героев революции. А захватив власть, Азефы и Троцкие, станут во главе нового сионофашистского «Ordnunga».

Самые смелые и независимые герои революции и гражданской войны погибали не в бою, а от черного предательства. По прямому приказу Троцкого был убит выстрелом в затылок Николай Щорс. Позднее проведению геноцида мешал П.П. Постышев - убрали Постышева Берия и Каганович. Расправились с Чапаевым, Мироновым, Думенко.

Поиск по сайту: