Игры в подбор кадров

Хирургический резидент похож на гриб:

содержится в темноте, питается дерьмом

и ожидает роста. И он его получает...

Аноним

Декабр ь 1999 года

— Мистер Хуанг, у вас есть какое-нибудь хобби?
Хуанг — один из пятидесяти врачей, приглашенных

на собеседование из нескольких сотен претендентов на обучение по нашей программе хирургической резиден-туры. Из пятидесяти человек мы должны выбрать канди­датов, учитывая их квалификацию и учебное заведение, где они получали медицинское образование. Вайнстоун не желал принимать выпускников неамериканских меди­цинских университетов.

Мы знакомимся с их оценками на выпускных экзаме­нах, рекомендациями и, конечно, беседуем с каждым кан­дидатом. После собеседования обсуждаем устраивающих нас кандидатов, а затем ведется отбор согласно Нацио­нальной хирургической системе совместимости. В марте мы узнаем, кто же эти три гения, ставшие резидентами.

— У меня много увлечений, я бегаю трусцой, плаваю с ак­валангом, увлекаюсь альпинизмом, люблю велосипед, я по­вар-гурман. Что еще? Да, играю на акустической гитаре и...

— Прекрасно! — прервал его я. — У вас разнообразные таланты. Вы упоминаете знание языков, что это означает?

— Мне нравятся иностранные языки, я говорю на не­скольких.

— А именно?

— На немецком и...

— О'кей, — ответил я, положив документы на стол, и по­смотрел ему прямо в глаза:—Sagen Sie mir bitte irgendwas auf Deutsch. Sagen Sie mir, warum Sie Chirurg werden moechten*.

Он смущенно промолчал.

— Verstehen Sie mich?**

— У меня не было практики, — обеспокоенно пробор­мотал он. — Во время учебы в институте я был три месяца в Мюнхене по обмену студентами. С тех пор много време­ни пролетело.

— Действительно...

Мы двинулись дальше в том направлении, которое он сам избрал.

— Мистер Хуанг, у вас хорошие рекомендации. Вы упо­минаете о работе волонтером в клинике для больных СПИДом в Пуэрто-Рико, чем вы там занимались?

— Это было на летних каникулах, один из видов под­держки нищего населения, болеющего СПИДом, диагнос­тика и лечение. Кроме того, хорошая практика для моего испанского.

«Так же, как для немецкого», — подумал я.

— Можете ли вы назвать мне несколько осложнений СПИДа?

— Инфекции...

— Кто платит за все ваши увлечения и международное волонтерство? Я вижу, вы даже участвовали в проекте по борьбе с алкоголизмом в Финляндии.

— За все платят мои родители.

— Они очень щедры! Скажите мне, есть ли в вашей семье врачи?

Исследования показывают, что дети докторов стано­вятся лучшими резидентами. Многие сыновья хирургов

* Скажите мне, пожалуйста, что-нибудь по-немецки. Скажите, поче­му вы хотите стать хирургом? (Нем.) ** Вы меня понимаете? (Нем.)

становятся превосходными хирургическими резидента­ми. Семейственность? Почему бы и нет, ведь мы хотим воспитать хирургов, а не трусливых полудебильных пере­ростков, какими бы культурными они себя не считали.

— У моих родителей китайский ресторан в Преории.

— Где это?

— Штат Иллинойс, час или чуть больше от Чикаго.
Я смотрел на этого высокого, красивого, ухоженного

молодого китайца и думал о его несчастных родителях, день и ночь горбатившихся в крошечном китайском рес­торанчике ради того, чтобы их замечательный сын мог упомянуть в своем резюме о работе в Непале по специаль- ности «высокогорная медицина».

Такие кандидаты производят впечатление чрезвычайно раздутыми и пространными автобиографиями, в них они представляются одержимыми схоластиками и обществен­ными деятелями, но меня всегда удивляет, какими обыкно­венными и скучными они становятся позднее. Сыновья им­мигрантов из Бангладеш или Вьетнама, еврейские девочки из Бруклина, атлеты из Бостона, сияющие белыми улыбка­ми. Все они говорят одинаково, с большим количеством «люблю делать» в середине предложения. Их навязчивая идея стать хирургами представляется мне жалкой. Обяза­тельно ли быть парапланеристом, чтобы стать хорошим ре-зидентом? Я уверен, многие из этих мультиодаренных лю­дей после бессонных месяцев дежурств будут выглядеть как зомби, забыв про свои таланты. Дайте мне простого умного мальчика, который на летних каникулах помогает своему отцу на ферме, и я сделаю из него приличного хирурга.

Хуанг сидел на краешке стула, уставившись на меня преданным взглядом. Я задал ему мой привычный заклю­чительный вопрос:

— Что вы читаете помимо медицинской литературы?

— Я читал, но теперь в медицинской школе так мало
времени...

Так многие из них говорят, они не читают, а значит, не думают. Разве нам нужны обученные автоматизирован­ные хирургические машины?

Пора прощаться.

— Спасибо за визит, мистер Хуанг, мне было приятно
поговорить с вами, желаю удачи.

Мы обменялись рукопожатиями, я отметил в его фай­ле: «средний кандидат» и поставил три балла.

Чуть позже группа преподавателей отправилась в биб­лиотеку для обсуждения кандидатов. Раск начал их пред­ставление:

— Мисс Финкельштейн, маленькая черноволосая де­
вочка из Филадельфии. Бахус поставил ей три с полови­
ной и считает, что этого достаточно. Доктор Вайнстоун
дал ей четыре с половиной! Эй, доктор Вайнстоун, она
действительно вам нравится?

Чаудри и Бахус заулыбались, мы знали, что Вайнстоун обожает маленьких образованных кандидаток. Раск продолжил:

— Наш друг Зохар поставил ей только три балла.
Вайнстоун всплеснул руками и возмутился:

— Три! Почему? «Три» означает нечто среднее, она да­
леко не средняя, ее оценка равна девяноста пяти про­
центам. — Он выдохнул, подыскивая другие доказатель­
ства. — Посмотрите, что написал ее декан! Это же ясно,
она лучшая в классе.

Вайнстоун рассердился, потому что моя оценка значи­тельно снизит среднюю, ухудшая положение кандидатки в нашем списке.

— Я поставил ей тройку за неискренность: на мой вопрос, каким хирургом ей хочется стать, она ответила, что интере­суется хирургией молочной железы. Я задал ей несложный вопрос о раке молочной железы. Она не знала ничего!

— Мы договаривались не задавать им медицинских вопросов, — напомнил Раск.

— Мы можем спрашивать все, что угодно. Доктор Вайнстоун, эта девушка пустышка, мне не хотелось бы иметь такого резидента.

— Давайте не будем ссориться, — попросил Раск. — Чаудри поставил ей три и шесть, я дал три с половиной. Таким образом, средний балл три и шесть десятых.

Вайнстоун казался несчастным.

— Она заслуживает большего, лучшая в классе!

— Следующий — мистер Уилкинс, высокий белокурый парень с усами. Он из университета штата Иллинойс. Доктор Вайнстоун поставил ему три балла. Марк, ты дал ему четыре, почему так много?

— Он мне понравился, заслуживающий доверия тру­дяга, хоть и не звезда. Когда я спросил у него, как он бу­дет лечить шок, он ответил лучше, чем кто-либо из на­ших резидентов первого года.

— Марк, ты неправильно оцениваешь, — обвинил меня Вайнстоун. — Это середнячок, у него совершенно отсутст­вует воображение, довольно тупой к тому же. Ты заметил, как медленно он отвечает на вопросы? Его оценка на уровне сорока процентов.

— Я не согласен. Кого мы ищем? Телевизионных веду­щих или хирургических резидентов? Он отвечает медлен­но, но методично и вдумчиво. По крайней мере, этот па­рень не психопат, как ваш Роджет.

Роджет окончил резидентуру в прошлом году, его очень ценил Вайнстоун, но презирали все остальные — за нер­возность. По мнению нашего председателя, резидент хо­рош, когда он ухаживает за больными председателя.

Обсуждение закончилось, и мы вышли в коридор.

— Салман, есть ли какие-нибудь новости о Сорки? — спросил Вайнстоун у Чаудри.

— Он оперирует как сумасшедший, видно, чувствует, что может потерять лицензию. Старается заработать как можно больше, чтобы оплатить гонорар адвокатам и про­жить в течение года без операций, или, на что мы все на­деемся, всех последующих лет. Я слышал, Ховард пресле­дует доктора Бергера. Вы знаете, за что такая немилость?

Бергера недавно назначили руководителем отделения радиологии и рентгенологии, он приехал из Филадельфии.

Вайнстоун просиял, ему нравилось рассказывать об увольняемых или перемещаемых людях, возможно, это помогало ощущать устойчивость своего собственного положения.

— Бергер никогда не лезет в дела руководства, а Сорки захотел, чтобы он выступил против нас. Он отказался это делать, и Фарбштейну было дано задание избавиться от него. К сожалению, контракт его не защищает.

— Какие доводы приводит Фарбштейн? — спросил я.

— Они сыграли классический спектакль. Служба лу­чевой диагностики и лечения перед приходом Бергера находилась в плачевном состоянии. Он приложил массу усилий, чтобы навести там порядок, но когда он попро­сил денег на преобразование системы, Ховард ему отка­зал. А теперь Гавикумар и Готахеди являются к Ховарду жаловаться на состояние отделения, где никто, по их словам, не может сделать рентгеновские исследования. Ховард продолжает отказывать бедному Бергеру во встрече и в конечном счете обвиняет его в дезорганиза­ции и увольняет, выдав ему трехмесячное жалованье. — Вайнстоун удовлетворенно улыбнулся. — Они могут сделать то же самое и со мной, — добавил он с меньшим энтузиазмом.

Поиск по сайту: