ПРОШАЛЬНОЕ

Я слыла жирной в своей семье, где все были болезненно тощими. Родители мои и сестры не любили сниматься, женщины плакали в примерочных, такими костлявыми они были. В годы Великой Депрессии упитанность считалась признаком здоровья.

Теперь, разглядывая свои детские фотографии, я понимаю, что была вполне нормальной. Но сама я считала себя толстой.

Став постарше, я поражала своих подруг тем, что ела в невообразимых количествах, не прибавляя ни фунта. Но к окончанию школы я уже таскала на себе ниже талии 11 кг лишнего веса, искусно скрываемых под одеждой.

Между жизнью дома и в школе тем временем разгорался конфликт. Дома я была неуклюжей золушкой, которую никто не ценил, которая старалась изо всех сил и всегда неудачно, (хотя казалось, еще одно усилие с моей стороны, и все наладится).

Мои родители по старой французской традиции стремились к равновесию в нашем поведении, чтобы мы не впали в самый страшный грех – гордыню. Всякая весть об успехе в школе вызывала нарекания о том, какая я никчемная дома. У меня была очень низкая самооценка, хотя и случались минуты небывалого подъема, например, когда надо было произнести речь на выпускном вечере, добиваться стипендий, поддержать свою команду на стадионе, участвовать в выборах в организационные структуры, исполнять сольные партии в школьных музыкальных спектаклях.

В семье считалось, что высшее образование для девушки - это потеря времени, но мне разрешили поступить в колледж при условии, что я буду сама платить за свою учебу, покупать себе одежду, по-прежнему выполнять свои обязанности по дому и вносить символическую плату за жилье и питание. Как гордилась я своей самодостаточностью! Сладость мученичества компенсировала все трудности. Это были нелегкие для меня годы. Я готовилась стать юристом, что было редкостной амбицией для дочери рабочего сталелитейщика в годы после Второй мировой войны.

Работала я на местном молокозаводе знаменитом своими экстравагантными нововведениями как, например, охлаждаемый прилавок для продажи мороженого, напитков и газированной воды. Мне нравилось называть себя «едоголиком». Тогда это звучало забавно.

Спустя пару лет энтузиазм стал понемногу убывать. Одна из моих подруг стала прокурором и рассказывала о печальных перспективах для женщины на этом поприще. Для меня то был период разочарования. Учиться мне было легко, и колледж утратил свою мистическую привлекательность. Все что легко становилось мне малоинтересным.

Я искренне считала себя выше большинства знакомых мне женщин, да и мужчины, хотя и возбуждали во мне некоторый интерес, казались мне интеллектуально ниже меня. Тех мужчин, с которыми я была не прочь встречаться, отпугивала моя нагловатость.

Когда я начала часто бегать на свидания, родители не на шутку озаботились моими отношениями с противоположным полом. Я была очень ранима, принимала их назойливые расспросы за обвинения и решилась на своеобразный бунт. Вскоре я бросила учебу, забеременела и вышла замуж. У нас было трое детей и очень нестабильная семья.

Что ж, чем хуже, тем лучше. Друзья и соседи покатывались со смеху, когда я рассказывала им о недостатках своего муженька и о моих промахах по хозяйству. Я любила повторять, что пусть меня лучше ненавидят, чем жалеют. Теперь я понимаю, что все мои рассказы были полны жалостью к себе, мол, «бедная я, бедная». Я охотно помогала другим, но упорно отказывалась от чьей-либо помощи из боязни быть «в долгу».

В двадцать восемь лет мне сказали, что у меня рак матки. Я знала, что с таким диагнозом не живут, и приготовилась к смерти. Я страшно хотела вернуть свою детскую веру в Бога, но она была вне досягаемости. Я все-таки выжила, но оказалась в еще большем замешательстве. Сколько было анекдотов о кастрированных собаках, и как сильно менялся мой вес! Мои дети уже ходили в школу, и я стала чересчур заботливой матерью. Потом я снова пошла учиться на летние курсы, на сей раз, чтобы стать преподавателем языка.

В конце концов, меня пригласили преподавать в университет. Мне так нравилась эта работа, что я готова была сама за нее платить. Это поразительно, но мне совсем не хотелось есть в течение дня до тех пор, пока я не оказывалась дома вечером. До полудня я спокойно могла ничего не есть, но стоило мне только открыть холодильник, как вся решимость улетучивалась. Когда-то я читала, что знаменитости сохраняют свою фигуру и вес с помощью остроумных низкокалорийных блюд, которые им готовят повара. Я тоже была бы стройной, если бы могла проводить много времени на кухне, и если бы все эти низкокалорийные продукты не были так дороги!

Я поправилась еще на 11 кг, которые уже нельзя было скрыть.

Когда мой младший сын учился уже в старших классах, я объявила, что считаю себя свободной от кухни и от всех обязанностей прислуги в доме. Я заявила, что мы все уже взрослые, что в холодильнике будет еда, и что каждый должен убирать за собой.

Мне уже не хватало предлогов для извинения моего переедания. Даже провозгласив себя свободной от кухонных обязанностей, я не смогла остановиться.

Потом все стало разваливаться. Предприятие, на котором работал мой муж, закрылось. Он пристрастился к выпивке. В университете тоже времена менялись. У меня было много публикаций, но без докторской степени я была обречена. Муж начал с нуля на новой работе в торговом флоте, и я неожиданно оказалась одна и без дела. Вес достиг новой высоты. Так не долго было оказаться в цирковой труппе толстяков.

Дома я чувствовала себя комфортно, когда же приходилось появляться на публике, знакомые не могли скрыть удивления: так ужасно я выглядела. Я всегда вела себя как хамелеон, меняя окраску своей личности согласно тому отражению себя, которое, мне казалось, я видела в глазах окружающих. Как я ненавидела это отражение и тех, кто его отражал! Оно не имело со мной ничего общего!

Нет, все-таки имело. Характерные потертости на швах моих брючных костюмов подтверждали это. Я стала часто падать. Куда делась моя грациозная походка? Однажды я подумала, что выбрала один из самых медленных и отвратительных способов самоубийства.

Перепробовав все диеты, о которых только удавалось прочесть, я стала ходить в платную группу для желающих похудеть. На один размер я похудела, но дальше – ни с места. Я слышала о существовании групп Анонимных Алкоголиков и завидовала: им удается вести трезвый образ жизни, а мне придется, наверное, начать пить, чтобы выжить.

Прочтя статью о группе АО в соседнем городке, я запросила подробную информацию. Оказалось, что в моем городе тоже есть такая группа. Но мне все казалось, что стоит взять себя в руки, и я справлюсь со своей проблемой. Хватало же у меня энергии преодолевать себя в школьные годы.

Я решила пообещать мужу, что вернувшись из плавания он увидит свою жену стройной. Себя можно и обмануть, но не сдержать слово, данное другому, было делом чести. Как я ни старалась, ничего у меня не получалось. Я совершенно не могла себя сдерживать. Голод был неутолим.

Только через год я явилась на первое собрание АО, униженная и в то же время настроенная воинственно и недоверчиво. Неужели эти толстяки мне помогут?! (На самом деле они оказались очень чуткими людьми).

«Давайте свою диету и не лезьте мне в душу», заявила я. Они улыбнулись в ответ. Мой сарказм не сломил их терпеливой дружелюбности. Я нахватала там всякой литературы. Почитаю, проанализирую и приду к ним через неделю со своими замечаниями. Тогда они уже не будут так улыбаться.

За первый месяц я сбавила 12 кг. Регулярно приходя на встречи, я теперь молчаливо расточала довольные улыбки.

Мне уже казалось, что я все поняла и мне не обязательно выполнять все предписания АО. Тут мне дали почитать «Большую Книгу АА». Я проглотила ее в один присест и залилась слезами. Эту женскую слабость я редко себе позволяю. В этой книге все было про меня, я узнавала себя на каждой странице. Нужно только было перенести акценты с алкоголя на еду.

Через некоторое время ко мне снова вернулся аппетит. Я быстро поддалась его власти, думая, что чуть-чуть силы воли, и я снова войду в колею. Но не тут-то было. Я убедилась в верности одного довольно банального афоризма: легче продолжать, чем начинать сначала.

На следующее собрание я уже шла с целью послушать, что они там говорят об этой болезни. Все вроде казалось разумным, только вот смущали некоторые из их Двенадцати Шагов. В самом деле, разве я могла когда-нибудь кому-нибудь навредить? При моей вежливости и умении себя держать разве я могла позволить себе что-то большее, чем остроумная колкость? Впоследствии при составлении письменной инвентаризации по Четвертому Шагу я обнаружила, как часто употребляю выражение «я терпеть не могу людей, которые …, и учреждения, которые …». И это была только верхушка внутреннего айсберга злости и беспощадности к людям.

Я поняла, что снова скатилась на позиции очередной диеты, что мне не видать настоящего воздержания, если я коренным образом не изменюсь. Нужно было переходить к решительным действиям.

По счастью мне удалось побывать на общей конференции штата, где я услышала мудрую мысль о том, что наш путь это две колеи, что воздержание невозможно без проработки Программы Двенадцати Шагов, а хорошо проработать эту Программу в свою очередь невозможно без воздержания. Мне это очень помогло. Я боялась обнаружить свою уязвимость, не хотела, чтобы меня кто-то учил, но появившаяся, наконец, решимость принесла много хорошего.

Недавно я навестила свою знакомую, которая проходила курс лечения от алкоголизма. Она спросила меня: «Ты не боишься, что нам тут промывают мозги?» Поразмыслив некоторое время, мы пришли к выводу, что своим прошлым мы были запрограммированы на негативное мышление и что умеренное промывание мозгов нам просто необходимо, чтобы начать мыслить позитивно.

Я продвигалась ужасно медленно. Моя способность все схватывать налету в школе теперь мне совсем не пригодилась. Здесь был особый план действий. Спустя два с половиной года я сбавила всего лишь 4,5 кг от моего избыточного веса, но мне удавалось удерживаться на этой отметке.

Семейная жизнь стала для меня большой радостью. Приятным открытием было то, что моему мужу живется теперь одному гораздо лучше, чем когда мы были вместе. Мне просто нужно было отойти в сторону, чтобы по-настоящему его оценить. Он оказался даже лучшим человеком, чем я когда-то хотела из него сделать.

Дети теперь охотно общаются со мной, им уже не нужно оправдывать каждое свое действие. Разговаривая со своей матерью, я понимаю, что она имеет право на свою жизнь и что должна лишь любить ее и поддерживать ровные отношения с ней. Раньше малейшее колебание в ее голосе означало, что она мной недовольна, и меня бросало в панику.

Я больше не смотрю на себя и на свою жизнь как на отражение в глазах окружающих. Я теперь воспринимаю жизнь, уверенная в своей способности смотреть на мир без предубеждения.

День воздержания - это для меня особое проявление красоты. Если я даю себе поблажки, то даже очень тучного человека, способного хранить воздержание, я ставлю выше себя.

Теперь я осознала, что принадлежу к числу людей, подверженных разного рода зависимостям. Может быть поэтому я и раньше инстинктивно старалась не позволять себе много пить или бесконтрольно тратить деньги.

Я считаю, что та опустошенность, которая остается после срывов может быть заполнена с помощью лишь одной моей здоровой зависимости, имя которой – любовь. Я согласна, что существует Сила, которая гораздо сильнее меня и что любовь, исходящая от нее помогает мне любить каждого человека, встречающегося на моем пути, даже ту, которую я вижу, смотрясь в зеркало.

Просто удивительно, какие все вокруг стали хорошие. Недавно мне исполнилось сорок восемь лет, и я нисколько не огорчилась, потому что никогда прежде не была в такой хорошей форме физически, духовно, эмоционально.

Говорят, что мне еще предстоит долгий путь, чтобы быть по-настоящему в ладу с миром. Я никогда не буду окончательно здоровой, но процесс выздоровления идет. Десятки раз я спотыкалась и падала, но я уже не считаю себя обреченной: с помощью Высшей Силы я поднимаюсь и иду дальше – день за днем.

Поиск по сайту: