НУЖНО ВОЗДЕРЖАНИЕ, А НЕ СОВЕРШЕНСТВО

«Я все это хорошо знаю. Выход есть, уверяю тебя». Эти слова вывели меня из безнадежности на путь к выздоровлению. Их сказал Билл. Такой же человек, как я, средних лет, как и я. С хорошим образованием, как и я. Он тоже довел себя до истощения. Когда я услышал от него, что он нашел выход из этого положения, у меня появилась надежда, что я тоже смогу найти выход из этого ада.

Тогда я был всецело поглощен едой и думал только о еде. Контролировать еду было для меня делом жизни. Никто и ничто не должно мешать мне в этом – ни жена, ни дети, ни работа. К тому времени я уже перестал ходить в рестораны и даже отказывался подойти к столу, если подавали какие-нибудь «грязные» продукты. Мы перестали ходить с женой в гости (ведь еда могла появиться совершенно неожиданно). Мы не выезжали семьей на пикники, ужинали только дома, не приглашали родственников. Моим неукоснительным правилом было избегать всяких контактов с едой. Чтобы жена и дети не страдали от того, что мы никуда не ходим вместе, я шел с ними в церковь, взяв с собой спортивный костюм. Побыв там совсем немного, для отвода глаз, я переодевался и бегом возвращался домой, не нарушая принципа: ни дня без зарядки. Мысль о трапезе после службы внушала мне ужас, казалось, само присутствие на ней может обернуться для меня ожирением.

Понимал ли я, что со мной не все ладно? Конечно, понимал. Я считал себя обжорой, человеком, не способным удержаться от еды. Когда я доводил свой вес до минимума, люди думали, что я страдаю потерей аппетита. Я смеялся им в лицо: мне мнилось, что я толстый, что на меня противно смотреть. Я не женщина и не подросток. Те, у кого нет аппетита, забывают поесть, поэтому они и худые, так я полагал. Я же мечтал о еде, едва проснувшись. Вот бы мне потерять аппетит!

Тогда я возомнил, что был «толстым» всю жизнь. У меня была «толстая» мать, и мне это тоже на роду написано. Я приучил себя к мысли, что еда вещь отвратительная и от нее нужно держаться подальше. Чем дальше, тем лучше. Не-то сам станешь отвратителен. До тридцати лет я, однако, вел себя нормально. Потом покончила с собой моя младшая сестра, и я убедил себя, что настолько испорченный человек, как я, не смог удержать ее от гибели. В первый день Нового 1980 года я принял решение похудеть и делать зарядку, пока мне не понравиться собственное отражение в зеркале. Я чуть не умер, но так себе и не потрафил. «Еще десять фунтов сбавишь, тогда на тебя не стыдно будет смотреть», говорил я себе.

Потом жена звонит мне на работу и говорит, что уходит от меня. «Я не в состоянии заставить тебя бросить голодать. Мне страшно, что однажды утром проснусь, а рядом со мной труп. Я так больше не могу». Я ничего не мог понять. Ведь я день за днем становился стройнее, лучше, чище. Должен же я ей больше нравиться! Я пообещал ей, что стану больше есть, и она осталась со мной.

Вы думаете, я сразу пошел выздоравливать в АО! Отнюдь. Я посчитал, что у них есть какие-то свои заморочки. Мне важно сохранить семью. Если ей надо, чтобы я ел, заставлю себя есть. Мой вес слегка подскочил, я себе был противен. Отношения в семье были тоже не идеальны.

В таком подвешенном состоянии мы прожили еще четыре года. Мне не позволяли мало есть, я стал себе окончательно противен, и постепенно, чтобы заглушить эту ненависть к себе пристрастился к алкоголю. Это привело меня в соответствующий лечебный центр, жена испугалась, что я вылечусь и примусь за свое. Я поехал лечиться, прихватив с собой спортивный костюм, с твердым намерением привести свое тело в норму и преподать ему урок очищения и голодания.

Там-то я и познакомился с Биллом. Оказывается, я не одинок. Он отнесся ко мне с любовью, ничего не требуя от меня. Только так можно нести свет тем, кто до сих пор страдает. Об этом трудно толком рассказать. Не информация привела меня в АО, а нечто другое – идентификация. Рядом оказался человек, переживший то же, что и я. Про Двенадцать Шагов я и раньше знал достаточно. Жена у меня занималась по этой программе не один год. Информации бы мне хватило на всю жизнь. Любовь и участие, проявленные Билом, дали мне уверенность, что Шаги для меня - выход из тупика.

Мне помогли включить АО в свою жизнь, делать все, что там предлагалось. Поэтому я начал свой путь с ясным интуитивным ощущением, что воздержание – это именно для меня. Мне сказали, что отвечая на вопрос о том, как я попал в АО, нужно помнить о Третьей Традиции. Билл уехал куда-то за сорок миль, и вся простота и ясность, которые были при мне вначале, куда-то подевались. Мое воздержание и чистота никому в ОА не казались чем-то особенным. Я боялся, что если откровенно признаюсь на собрании в потере аппетита, меня не поймут, отбракуют. Через полгода после столь успешного начала я совершенно растерялся, не знал, что делать, и снова стал контролировать принятие пищи, правда, более умеренно, чем прежде, прежняя одержимость была налицо.

Когда проводилась Неделя семьи, я снова оказался рядом с Биллом и рассказал ему как мне опять плохо. «Что я делаю не так? Чем упорнее я работаю над воздержанием, тем сильнее растет мое пристрастие». Вот что он ответил: «Наверное, ты не того воздержания добиваешься. Зная тебя, я бы тебе предложил…» Пожалуйста, не сомневайтесь: воздержание, предложенное им, было не по мне. В его воздержании не было ни чистоты, ни самопожертвования. Я попробовал, чтобы показать, что оно тоже не сработает. Прошло больше десяти лет, с тех пор и работает.

Я много узнал, соблюдая это воздержание. Во-первых, еще будучи новичком в АО, я избрал своим наставником по воздержанию очень слабого человека – самого себя. Наставник, с которым я прорабатывал Пятый Шаг, гораздо глубже меня понимал мою болезнь. Во-вторых, я всегда могу подчиниться моей болезни. Мое воздержание казалось мне, чем-то особенным, не похожим ни на какое другое, но я при этом не обладал достаточной свободой, чтобы выбрать именно то, что мне нужно. Если я выберу воздержание, позволяющее «накормить дракона», то «дракон» укрепится. И теперь, задаваясь вопросом, верно ли мое воздержание, я могу напомнить себе, что не настолько силен, чтобы обмануть свою страсть. Уже больше десяти лет как я почти свободен от пищевой зависимости, от обязанности контролировать свою еду. При этом я сохраняю свой вес на должном уровне. Воздержание делает свое дело. Я всегда буду благодарен за то, что Билл тогда дал мне надежду, и за то, что у меня хватило сил попробовать взяться за дело.

Мое воздержание остается прежним, ведь моя болезнь остается при мне. Это воздержание твердо укоренено в моем Первом Шаге: я отказался участвовать в самоистязании, чуть не убившем меня.

Временами мне хочется расширить пределы своего воздержания, снова устремиться к достижению полного равновесия и совершенства в деле приема пищи, во взаимоотношениях с окружающими, в работе. Что и говорить, хочется мне жизненного равновесия, но мое старинное черно-белое мышление снова подталкивает меня к тому, что все дело в еде и стоит мне поменять план принятия пищи, все в моей жизни изменится к лучшему. Теперь у меня много средств для достижения этих целей, поэтому сегодня я прошу Божьей помощи во всех моих делах. А свое воздержание я оставляю в покое.

Билл научил меня также по-честному признаться на собрании группы в своей анорексии и не вводить никого в заблуждение по этому поводу в дальнейшем. «Посмотришь, как они себя поведут, - сказал он. – Ты их уже однажды осудил в душе, не открывшись им до конца. Дай им возможность проявить свое отношение к этому вопросу». Я пришел на собрание, без всяких отговорок рассказал, что страдаю отвращением к пище, и ничего не случилось. Думаю, они и так об этом уже знали. Мои братья и сестры по содружеству убедились, как много для выздоровления каждого значит откровенность.

Например, несколько лет тому назад на региональной конференции мы вместе с двумя друзьями устроили интересный семинар на тему «Болезнь одна, симптомы разные». На нем царила атмосфера могучего единения нас всех, пораженных пищевой зависимостью. Через многолетнее служение я сохраняю полученный тогда заряд многие годы. Билл сказал мне когда-то: «Тебе нужно не только посещать собрания, ты стань членом АО, живи жизнью содружества». Я и стал. Чувство причастности возникло постепенно: поначалу я варил всем кофе, потом сделался секретарем группы, потом казначеем, работал на конференции, и дальше, по нарастающей. Теперь я сроднился с АО и чувствую это всем сердцем, здесь меня приняли и любят.

Мои дела в семье, с друзьями, на работе – все совершенно изменилось. Далеко не сразу, однако. Первые несколько лет прошли, казалось, без особых перемен в этом плане. Только после того как воздержание мое приобрело некоторую стабильность, я начал понимать, как неадекватно я себя вел. Меня это очень мучило, но я делал то, что мне говорил наставник: я прорабатывал Шаги. Он сказал, что слово «исправление» в Восьмом и Девятом Шагах и слово «поправки» применительно к Конституции это слова с одним корнем и очень похожи по смыслу, что «исправление» означает не просто извинение, а изменение. Поэтому я переменил свое отношение к жене, детям, ко всем в моей жизни. Выполняя Девятый Шаг, я повинился перед ними, сказал, что они заслужили гораздо большего, чем получали от меня, что старое поведение уже неприемлемо для меня и отныне все будет по-другому. Постепенно все менялось.

На втором году воздержания я сказал жене: «Не знаю, получится ли у нас». «И я тоже не знаю», сказала она. Как-то странно даже вспоминать: в тот момент мое выздоровление казалось мне более важным, чем сохранение семьи. А ведь когда-то я обещал жене переменить свое отношение к еде, только для того, чтобы жена не ушла от меня. Поставив на первое место исцеление каждого из нас, мы дали друг другу простор для выстраивания здоровых отношений между нами. Уже несколько лет мы идем по этому нелегкому пути. Для меня это знак Божий: Господь делает за меня то, что я сам для себя сделать не в состоянии.

Я прошел через тяжкие испытания и как отец. Мне с самого начала было сказано, что здесь никаких рецептов нет. Я лишь могу это подтвердить. Дети мои теперь уже взрослые люди. Но я больше всего ценю, что, воспитывая их в годы воздержания, я добился того, что сейчас мои взрослые дочери твердо идут по пути веры. Они хотя и частично, но все же видели, на примере другого человека, что может сделать Бог. Отношения с ними я строю на уважении их человеческого достоинства. Они принимают меня таким, какой я есть. Я не стараюсь казаться лучше, всегда готов их выслушать, высказаться сам и изменяться, когда это необходимо.

Я все еще считаю себя новичком в Содружестве. Я так себя ощущаю с тех пор, как туда пришел, как будто моя жизнь только начинается. Каждый год я бываю в новых местах, о существовании которых раньше и не подозревал, мои возможности и кругозор необычайно расширились. Моя человеческая сущность и вся моя деятельность лучше всего, пожалуй, определяются тремя словами: честь, достоинство и служение. Эти слова я по-настоящему осмыслил за годы пребывания в Содружестве АО. Спасибо.

Еще раз скажу: я на своем опыте познал, как это все тяжко. Выход есть.

Поиск по сайту: