Проблема «лучших» и «худших» людей в психологии профессионального и личностного самоопределения

Идеал предполагает ориентацию на что-то самое «лучшее», при| чем сам идеал может быть и не достигнут, но его регулирующа роль заключается в том, что идеал указывает путь, направление, котором человеку следует развиваться как личности и как профес| сионалу, ориентируясь при этом на систему ценностей и смыслов Е. И. Головаха, рассуждая об основаниях жизненных перспектив пишет, что именно «ценностные ориентации, жизненные цели А планы составляют ядро жизненной перспективы, без которого он| утрачивает свою основную функцию — регулятивную» [5, с. 23].|

Рассматривая проблемы формирования идентичности, Э. Эр? сон отмечает: «В поисках социальных ценностей, служащих оснс ванием идентичности, они (подростки), следовательно, сталкиЦ ваются лицом к лицу с проблемами идеологии и аристократии: их самом широком смысле, состоящими в том, что в предела определенного образа мира и предопределенного хода истории; власти всегда приходят лучшие люди, а сама власть развивает; людях самое лучшее. Чтобы не впасть в цинизм или в апатии молодые люди должны уметь каким-то образом убедить себя том, что те, кто преуспевает в ожидающем их взрослом мир берут тем самым на себя обязательство быть лучшими из лучин [30, с. 251-252].

Заметим, что если молодой человек не находит для себя обр зов истинных аристократов, то он неизбежно ориентируется псевдоаристократов и соответственно находит для себя идеолог^ ческое обоснование такой извращенной ориентации, обоснов" ние таких примитивных идеалов. Недаром Э. Эриксон пишет о то| что дезориентированная молодежь в фашистской Германии ста легкой добычей идеологов нацизма: «В Германии того времени 1 как раз и наблюдали капитуляцию высоко организованной и в* соко развитой нации перед образами идеологизированного юн| шества... Но можем ли винить образы детства ведомых?» [тамже,| 335]. Проблема усложняется и тем, что поиск идеалов — личное кого и профессионального (поиск аристократии и идеологии по Э. Эриксону) — важен и для взрослых людей, особенно в " реломные исторические эпохи.

Фактически проблема поиска аристократии — это стремле* уточнить для себя образ подлинной элиты и научиться отличать, от псевдоэлиты. Проблема элитарности имеет в своей основе ставления о соотношении «худших» и «лучших» людей. Сама

становка такой проблемы кем-то может быть воспринята как что-то неприличное и недопустимое для обсуждения. Но есть некото­рая реальность, а именно отношение к тем или иным людям как _к «худшим» или «лучшим», и психологи не должны обманывать сами себя и тем более обманывать самоопределяющихся клиен­тов, которые, естественно, стремятся к чему-то «лучшему». При этом возможно различное отношение к проблеме «лучших» и «худ­ших» людей [19]:

Некоторые психологи, признавая факт неравенства, считают, что людей надо делить не по принципу «плохой» или «хороший», а по принципу «все люди — хорошие, но разные». Однако в реаль­ности подросток сталкивается с совсем иной картиной: кто-то лучше учится, кто-то — хуже, в подростковой любви предпочте­ния также идут по линии «лучший (более достойный) — «худ­ший» (недостойный) и т. п. Идея одинаковой «хорошести» всех людей подходит скорее для работы с пациентами (в клинической и психотерапевтической практике), чем для работы со здоровыми молодыми людьми, ориентированными на реальное (а не тера­певтически-иллюзорное) самосовершенствование.

Другие психологи, понимая несостоятельность идеи одинако­вой «хорошести», заявляют, что каждый человек обязательно «хо­рош» хоть в чем-то одном, но по другим характеристикам он мо­жет и уступать другим людям, т. е. быть «хуже» их. Такая точка зрения представляется более разумной, хотя если для самого под­ростка ущербность по какой-то характеристике гораздо более зна­чима, чем его же превосходство по другой характеристике, то переживаний для подростка от этого меньше не становится, т. е. опять же он страдает.

Третья точка зрения предполагает, что людей надо четко де­лить на тех, кто «лучше» (по значимым для данного этапа разви­тия общества характеристикам) и тех, кто явно «хуже». При всей «реалистичности» данной точки зрения нельзя игнорировать того, что она для многих людей окажется очень оскорбительной, тем более что пока не существует надежных и достоверных методов определения истинного потенциала работников (о проблемах про­фотбора и профдиагностики уже говорилось в гл. IV настоящего пособия). Но еще сложнее оценивать вклад конкретного человека ^в успех конкретного производства и тем более оценивать вклад человека в культуру вообще (так, сколько история знает приме­ров, когда при жизни были не признаны гении и просто талант­ливые люди, в то время как до небес были вознесены ничтоже­ства!).

Более разумная, на наш взгляд, точка зрения состоит в том, ^Чт°, признавая факт неравенства (по способностям и по реаль-^ьщ достижениям), надо спокойнее относиться к «успеху» или «неуспеху» в профессиональном труде разных людей, в том числе

и в плане оплаты их труда. Иными словами, разрыв в оплате труда (как важнейший показатель значимости этого труда и соответ~ ственно личного достоинства работника) не должен быть огром-М ным, хотя разница в оплате быть должна. Это позволит тем лю-1 дям, которые пока еще не сумели добиться определенных успехом в труде, больше сил и внимания уделять самому труду, чем вне-| шним признакам успеха, т. е. деньгам, престижу и т. п. В против-! ном случае, любой «неуспех» в оплате будет сильно переживаться работником и все свои усилия он будет направлять на приобрете-1 ние денег, а не на совершенствование в труде, и уж тем более не! на личностное в нем развитие.

Проблема «лучших» и «худших» людей может быть рассмотри на в несколько необычном ракурсе — в контексте поиска нового! «экологического подхода» в психологии. Как известно, существо-! вание и развитие любой экологической системы основано на при­знании важности всех элементов этой системы, так как каждьгё из этих элементов имеет свой экологический смысл. Как отмечает'! А. М. Хазен в работе «Законы природы и "справедливое обще-1 ство"», любая развивающаяся система неизбежно производит из-1 быточную энергию, при этом «на каждой ступени иерерхии дей-1 ствует в своей, присущей ей форме, закон аккумулирования из-| быточной энергии» [28, с. 17].

Проводя аналогии между неживой и живой природой, А. М. Ха­зен выводит интересную закономерность: «...Чем больше мусора тем совершеннее общественный строй». Но при этом он оговари-ч вает, что «законы природы существуют независимо от воли чело­века», тогда как «законы своего общества человек сам должея выдумать, изобрести, интуитивно подражая природе» [там же, с| 18—19]. Далее он пишет: «Если сравнить между собой существую*' щие на Земле формы жизни, то по способности создавать беспо| рядок — превращать все в мусор — человек превосходит всех, создает некое подобие обоснования постулата о центральном ме| сте человека во Вселенной» [там же, с. 72].

Подобные мысли высказывают также философы и искусстве веды. Например, такие уважаемые авторы, как М. М. Бахтин А. Ф. Лосев, анализируя творчество Рабле, подчеркивали та* особенность гротескного смеха, как высмеивание обанкротившихс ценностей уходящей эпохи через отождествление этих ценносте! с «низом», «тазом», «испражнениями», т. е. с культурологиче ким «мусором» [цит. по: 23, с. 234—237]. Различные варианты та называемой «смеховой культуры» (по М. М. Бахтину) как раз выявляют, обнажают несовершенство существующей реальное! показывая ее «низменность» и призывая искать пути к чему-* более совершенному и возвышенному.

Проблема в том, что сам факт обнажения культурологически! «мусора» еще не гарантирует выход системы на более совершен

уровень развития, ведь можно так и остаться на уровне «са­мобичевания» или «самовысмеивания». Смакование «низменно­сти» и культурологического «мусора» может привести к тому, что, как отмечал А. Ф. Лосев, «эстетическая характеристика раблези­анского смеха получает свое окончательное завершение», превра­щаясь в «сатанинский смех», поскольку жизненное зло в этом случае смакуется и фактически получает одобрение [23, с. 234— 237]. Как отмечал М. М. Бахтин, «карнавализация культуры — пред­шественница крупных катастроф» [там же, с. 222].

В контексте поиска идеалов личностного и профессионального самоопределения все это позволяет лучше понять культурологи­ческий смысл подлинной элиты и псевдоэлиты. Если псевдоэлита в большей степени ориентирована на производство культуроло­гического «мусора», все превращая в посмешище (часто ради са­моутверждения), но при этом почти не предлагая что-либо вза­мен, то подлинная элита хотя бы стремится этот культурологи­ческий «мусор» преобразовать и создать основу для последующего развития общественной системы. При этом подлинная элита в силу того, что она не смеется над мусором, а «марает» об этот мусор свои руки (и душу), выглядит не очень симпатично (и не очень-то престижно), часто вызывая даже отвращение у наблюдающих за всем этим обывателей.

Таким образом, экологическая «миссия» псевдоэлиты заключа­ется в обнажении, а фактически — в производстве мусора куль­туры (недаром во многих престижных организациях местные псев­доэлитные «тусовки» собираются обычно в курилках, на лестни­цах, а то и в туалетах, т. е. сами интуитивно стремятся быть по­ближе к «мусору»). Экологическая «миссия» подлинной элиты за­ключается в том, чтобы аккумулировать энергию «мусора» для перехода данной организации или всего общества к новому эта­пу развития. При этом само аккумулирование энергии мусора культуры происходит через особое переживание и стыд за несо­вершенство (как некую антитезу осмеиванию со стороны псев-Доэлиты), а также реальные действия по совершенствованию общества. Здесь уместно вспомнить образ Христа, который никог­да не позволял себе смеяться над слабостями и пороками людей, ^а скорее страдал за человеческое несовершенство.

Если обратиться к образу обывателя, вообще якобы не претен­дующего на элитарность, то в душе он ближе к псевдоэлите, так ^как не способен на подлинное переживание и уж тем более не собирается «марать» свои руки о культурологический «мусор». Экологическая «миссия» обывателя заключается в том, что он составляет фон, публику для псевдоэлиты, с которой у него фак­тически близкая система ценностей (только у псевдоэлиты гораз­до больше благ и возможностей, о которых обыватель лишь меч-^Тает в глубине души).

Исходя из этого само деление людей на «лучших» и «худших» может быть лишь условным, так как каждый человек, даже кровенный дурак, имеет свою экологическую «миссию» (по ана-! логии с природой, где есть свои хищники, жертвы, слизняки! орлы, молчаливые рыбы и т. п.). Еще Б. Шоу остроумно заметил! что «природа никогда не ошибается; если она порождает дурака] значит она этого хочет», и он ей нужен, добавили бы мы. Конеч-[ но, было бы лучше, чтобы каждый человек осознавал свою в культурно-историческом процессе и стремился бы стать под-| линным субъектом своей деятельности (в том числе и трудовой)! но быть или не быть подлинным субъектом — решать само* человеку.

Как это ни парадоксально, но само право на свободу самооп^ ределения предполагает ориентацию не только на лучшие образ| цы и идеалы, но и возможность выбора достаточно примитивнь (с чьей-то точки зрения) идеалов, однако вполне приемлем! для данного человека (на данном уровне его развития). Задача: психолога заключается в том, чтобы помочь самоопределяюще муся человеку сориентироваться в различных вариантах выбор образцов и идеалов, чтобы он самостоятельно смог выбрать что ему больше подходит на данном этапе его развития.

Поиск по сайту: