VIA DOLOROSA

Глава 1

На следующий день мы вступили на Скорбный Путь. Была как раз пятница, страстная пятница. Как раз в пятницу, каждую пятницу в три часа пополудни, я это уже знал, отцы-францисканцы и организуют скорбное шествие паломников по Крестному Пути. А сегодня не только пятница, но и преддверие Пасхи.

- Как ты представляешь себе свое будущее?- снова спросил я.

Мне так хотелось услышать: «Я не мыслю теперь свое будущее без Пирамиды». Но Юра был непреклонен:

- Будущее всегда неизвестно,- по-прежнему ответил он.

Солнце уже качнулось к западу, мы шли по безлюдным улицам, город спешил до захода солнца закончить дела…

- От людей я не жду ничего хорошего, - продолжал Юра, - поэтому наше будущее мне кажется беспросветным.

Он все еще был полон тихого бархатного, но и неистребимого пессимизма и, казалось, ничто не могло поколебать эту его унылую неуверенность в преобразовании жизни.

Мы пришли сюда заранее, чтобы насладиться не только прохладой оливковой рощи, но и церковью Святой Анны, и великолепием фасада церкви Всех Наций, и золотыми маковками, увенчанными золотыми крестами русской православной церковки Марии Магдалины. Просто не верится, что когда-то здесь был предан Иисус. До сих пор спорят, было ли это предательство, или же Иуда выполнил просьбу Иисуса. Чтобы сбылось пророчество. Тем не менее, мир до сих пор порицает Иуду, и его именем проклинает каждого, кто уличен в этом мерзком проступке: Иуда!

И тем не менее, здесь же, на Масличной горе, где Иисус проповедовал свои, теперь уже ясно, нетленные истины, где Он оплакивал Иерусалим, был предан и арестован, именно здесь хотят быть похоронены многие евреи, до сих пор ожидающие прихода Мессии, который вот-вот должен появиться, войдя через Золотые ворота. Говорят, и Иосиф Кобзон приобрел себе часть горы, возможно, вон с той, огромной величины корягой, что осталась от масличного дерева, под которым, вполне вероятно, мог отдыхать Сам Иисус? Зачем Кобзону эта Святая земля? Неужто и он надеется воскреснуть, как Лазарь, чтобы напроситься сопровождать Мессию при Его вступлении в город?

Глава 2

Ага, вот и Церковь Доминус Флевит (Скорбящего Господа) с ее светло-коричневатой полусферой, издали напоминающей шоколадную конфету. Приютившаяся на склоне Масличной горы, эта Церковь, кажется, все еще ждет своего Хозяина. Вот на этом самом месте Иисус и скорбел о предстоящем разрушении Иерусалима. «Камня на камне от тебя не останется…». И что же? Стоит Иерусалим! Иерусалим – белый город, центр мира, Пуп Земли… Когда мы были здесь с Жорой, это было лет пять тому назад (или года четыре?), здесь не было еще этих цветников, не было и этой апельсиновой аллеи, ни вон тех высотных домов с виселицами подъемных кранов. Строится город, растет. Не было и этих тенистых пальм. Мы, помню, сидели на этих теплых валунах под палящим солнцем, а теперь они спрятались под сенью молоденьких пальм. Нужно обязательно побывать здесь с Аней, подумал я и тут же ей позвонил:

- Слушай, ты была когда-нибудь в Иерусалиме?!

- Много раз… Я вчера вернулась из Ватикана… Меня представили Папе…

- Папе?!. Тебя?!!

- Я рассказала ему о твоей Пирамиде.

- Ты рассказала?..

- Я рассказала, он в восторге! Он готов…

- Он готов отказаться от роскоши и вести полуголодное существование?

- Ты не поверишь: он живет уже так много лет.

-Я не верю.

- Ты бы видел его глаза!

- Не могу понять, почему же?..

- Ты бы видел его глаза! Мы говорили всего несколько минут, он – святой…

- Но как же тогда объяснить?..

- Ты когда вернешься?

- Мы тут с Юрой…

- Я потом тебе все расскажу… Ты когда вернешься?

- Мы тут с Юрой…

- Ты нашел-таки и его?! Поздравляю… Папа ждет твоего звонка.

- Но-о-о…

- Правда-правда. И Тина с вами?

И Аня о том же!.. Ах, ты Боже мой!..

- Я готов. Мы тут с Юрой… Хочешь с ним поговорить?

- Хочу. А Тина с вами?

Я не стал отвечать, чтобы не посвящать Юру в наши дела.

Пока они разговаривали, я думал о Папе: неужели лед тронулся?!

О Папе… О Тине… Вперемешку… Может быть, Тина и с Папой на короткой ноге? А что если и Аня, и Тина… У меня голова шла кругом!

- Держи, - сказал Юра, протягивая мне телефон.

- Да… Слушаю…

- Ты мне не ответил, - сказала Аня.

- Что? – спросил я.

- Ладно, - сказала она, - потом… Пока…

И выключила телефон.

Сейчас справа по ходу нашему взору откроется… Так и есть: ах, какая удивительно уютная часовенка! Нежные, хрупкие, изящные колонны…Часовня Вознесения. Отсюда Иисус и вознесся на небо…

- Ты можешь представить себе себя летящим? - спросил Юра.

- Папа Римский с нами,- сказал я, как только у нас представилась возможность немножко поотстать от толпы.

- Как это понимать?

Я только кивнул, мол, я в этом уверен. Никакой Тины, конечно, с нами не было. Да и быть не могло! Почему Юля вдруг о ней спросила?

- Не Юля, а Аня, - подсказала Лена.

- Ну да, да… Конечно, Аня, - сказал я.

Тина не выходила у меня из головы: что если она… Да ладно! Не придумывай себе никаких невероятных стечений никаких обстоятельств. И что, собственно, можно было предположить? Ха! Да ничего особенного! Хотя вот что - Глория!.. Тина – инопланетянка!

Это не укладывалось в голове! Конечно, это полный цугцванг мысли. Нонсенс! Нелепица!..

Нет-нет, только не это…

Я боялся себе признаться: ну, ты, парень, и хватил!

Когда я намекнул об этом Жоре, он ничего не сказал, только пожал плечами и качнул своей большой головой:

- Конечно, - затем сказал он, - Тинка – энэлотичка! Напросись к ней в гости… куда там… Будете лететь – прихватите меня с собой.

Жора иронизировал. Но ничего не отрицал!

Я маялся: что если вдруг?!

Об этих инопланетянах сегодня мусолят на каждом углу. И сколько там правды, в этих баснях и басенках, никто толком сказать не может.

Что если…

Время от времени я думал о Папе. Мне вдруг пришло в голову, что изменить его мировоззрение, воспитывавшееся веками, не так-то просто. Что если он не увидит нашу Пирамиду во всей ее красе? Потом я позвонил Юле. Телефон не отвечал.

- Юле или Ане? – спрашивет Лена.

- Не помню. Мне было всё равно.

Первая остановка на Скорбном пути рядом со школой Эль-Омария. Я смотрю на часы: 14.52. У нас есть восемь минут, чтобы подготовить себя к встрече с Христом. Степенные чинные монахи-франсисканцы в черных и темно-вишневых до пола сутанах. Мне кажется, что я каждого из них я уже знаю в лицо. На стенах церкви мозаика, изображающая суд над Иисусом. А в нише над алтарем – сам Иисус. Из белого мрамора. Удивительно тонкая, нежная и изящная работа. Даже терновый венец на Его голове не кажется орудием пытки, хотя Он и не улыбается. Но лицо Его не искажено и страданием, ясный чистый взгляд, устремленный в будущее с надеждой на прозрение и преображение мира. А кто видел Его улыбающимся? Связанные руки не таят в себе никакого напряжения: пальцы мирны и всевластны. Кисти человека, но и Бога. Каждый, кто умеет читать, читает: «Ecce Homo». Вот Человек! Как образец совершенства. Я всегда прихожу сюда прежде, чем пройти Его путь. Сравни себя с Ним здесь, а потом попытайся пережить Его ощущения на каждом этапе Via Dolorosa. Вдумайся в то, о чем думал Он, следуя на Голгофу с крестом на спине. Я всегда пытаюсь понять, что подвигнуло Его утвердить в себе мысль о выборе такого пути. Кто?! С моей стороны, это всего лишь немыслимая попытка перевоплощения, отчаянное сиюминутное желание вырядиться в Его одежды… Жалкая попытка, тщедушное стремление... Курам на смех.

15.00. Что ж, пора…

Почему Юля вдруг вспомнила о Тине?

- Аня вспомнила, - поправила меня Лена.

Да какая разница?!.

Глава 3

Когда впервые идешь по Via Doloroza, тебя охватывает странное чувство огромной тревоги и, удивительное дело!- беспощадного стыда за всю предыдущую жизнь. Это чувство не покидало меня никогда, даже если я шел по этой Дороге в третий и пятый, и десятый раз, в одиночку (я специально пришел сюда как-то задолго до восхода солнца) и в унылой толпе паломников, слепо бредущих нескончаемым ручейком друг за дружкой, словно олицетворяя собой стадо без пастыря… Да, чувство стыда и безмерной вины за содеянное!.. Груз креста здесь чувствуешь собственной кожей и невольно клянешься все свои силы положить на алтарь утверждения Духа Христа, воцарения Его идей на Земле. Потом, конечно, клятву чуть-чуть нарушаешь, немножечко, ну, самую малость, и каешься, клятвоотступник, вымаливая у Него прощение… Таков человек! Всегда ведь живешь с оглядкой на покаяние. Будто клятву можно нарушить чуть-чуть.

- Ты в порядке?- шепотом, остановившись и внимательно посмотрев на меня, спросил Юра.

Я тоже остановился и в свою очередь с недоумением посмотрел на него.

- Мне показалось, что тебя пошатывает,- сказал он.

Я не успел даже пожать плечами в ответ, так как шедшие позади нас паломники стали теснить, принуждая двигаться дальше. Может быть, земля и качнулась у меня под ногами, когда стыд в очередной раз переполнил меня, вечный стыд за грехи, от которых никто ведь не застрахован и которые тут, на Этом Скорбном Пути, ощущаются очень остро, и этот самый твой стыд, совершенно не волнующий тебя в повседневности, вдруг берет тебя за горло… Так, что подкашиваются ноги. Да, надо побывать здесь вместе с Аней, решил я, пройти этот Путь… Каковы будут ее ощущения? А что сказала бы Юля?

А Тина?.. Или она у нас безгрешна?

- Я тоже чувствую тяжесть креста,- сказал Юра.

Еще бы! Кому уж кому, а тебе эту тяжесть нужно чувствовать каждую долю жизни, подумал я.

А вот и знаменитая арка, откуда Пилат, указывая толпе на Христа, провозгласил на весь мир свое «Ecce homo!». Если прислушаться – до сих пор эхо этого свидетельства слышится, стелется над головами. И совершенно неважно, что осужденный на распятие Иисус шел чуть в стороне и немного ниже, чем идем мы сейчас. Шаг влево, шаг вправо, не в этом ведь дело. Дело в том, что Духом Христа освящен здесь каждый уступ и выступ, каждая пылинка на камне. Да! Сюда стекаются миллионы паломников, чтобы вдохнуть этот воздух, пропитаться насквозь его святостью. Часовенка Осуждения.

Прислушавшись, можно слышать:

- «Ты Царь Иудейский?».

- «Ты говоришь».

Вот он, Рубеж эр! Здесь кончилась старая эра! (до н.э.). Отсюда покатилось колесо нового времени! (от рождения Христа).

- «Не слышишь, сколько свидетельствует против Тебя?».

- «И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился».

- Кто бы мог подумать,- негромко произнес Юра, повернувшись ко мне,- что вот эти камни слышали Его согласительное молчание.

А я подумал, что своим молчанием Иисус был способен напрочь распороть камень. В те времена здесь был двор претории, где Иисус был допрошен в присутствии толпы соплеменников и римских ротозеев. А вот здесь эти изверги истязали Его розгами и оплевывали, изголяясь над Ним и играя при этом в кости.

«И раздевши Его, надели на Него багряницу».

В крестики и нолики… Вот на этих самых каменных плитах, где до сих пор сохранились высеченные на камне круги и квадраты, разделенные линиями на сегменты и сеточки. Камень Базилинды. Я наступаю на него, как на змею, осторожничая. Когда-то это была мостовая двора Антониевой крепости…

«И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову…»

Язычники, дикари…

«… и дали Ему в правую руку трость; и, становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся Царь Иудейский!».

Варвары. Скот…

«И плевали на Него и, взявши трость, били Его по голове».

Часовня Бичевания в каменной тюрьме двора.

«И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие».

Стены дворика кое-где увиты густым ярко-зеленым в солнечном освещении плющом с устремленными на тебя стрелами веток, увенчанных, словно раненными сердцами, наконечниками кроваво-красных цветов. Черный проем входа в часовню – как открытые двери ада. Вблизи входа – молодое оливковое деревце, единственный признак живой жизни в этом тесном и жарком каменном гробу.

- Я бы не вынес пыток,- сказал Юра.

- Ты же - не Иисус,- сказал я,- тебе нечего и волноваться.

На фронтоне часовенки – крест… Кресты теперь здесь на каждом шагу.

Тут же, рядом, здание греческой православной церкви, построенной на месте бывшей тюрьмы, над входом короткая надпись: «Заточение Христа». Здесь Христос и Варавва коротали время перед казнью, прикованные к стене вот этими металлическими кольцами.

Поворот налево, Армянский патриархат, здесь третья станция. Я вдруг снова подумал о Папе: неужели великий прелат разделяет наши взгляды на жизнь? Неужели лед тронулся?!.

И без Тины.

Глава 4

В нескольких шагах от входных ворот на мраморном полу – камень «Помазания» – большая плита беловато-розового мрамора. Здесь Иосиф и Никодим помазали смирной и алоэ тело Христа. Преклонив колени, мы припадаем губами и к этому прохладному камню. Над плитой на четырех столбах укреплен невысокий балдахин. На столбах же висят и неугасимые лампады от главных христианских конфессий. Справа от камня вход в часовню Адама, жившего в Иерусалиме после грехопадения и предсказавшего, что если Иисус будет распят, основание Голгофы даст трещину. В глубине часовни – окно, заглянув в которое, можно видеть эту самую расщелину в камне. Вот и долгожданный Череп, Голгофа! Никакого черепа, конечно, здесь нет (разве что, может быть, где-то череп Адама!). Уникальный архитектурный ансамбль. Все, что можно, упаковано в мрамор. В остальном – чистота и простор. И невероятная легкость собственного тела. Кажется, что еще шаг, и ты оторвешься от земли, воспаришь, как и Он, вознесешься… Как и Он. Такое ощущение. Хотя тяжесть преступления, содеянного против Него, чувствуешь собственными плечами. Объекты всеобщего поклонения – под единой кровлей. Здесь каждый камень соответствует этапам этой священнейшей мировой мистерии: распят, погребен, воскрес… Храм на Голгофе, часовня Гроба Господня, храм Воскресения…

Пахнет прохладной свежестью, небом. Идешь короткими медленными шажками, поглядывая под ноги, словно боясь наступить на череп Адама, захороненный согласно легенде тоже где-то здесь. Прослеживается связь времен: Адам, творение Бога – Иисус, Сын Божий – и ты, Его раб…

Сунув левую руку в небольшой разрез молнии сумки и легким движением пальца повернув рычажок на панели прибора, я чисто автоматически, как это всегда делаю, настраиваю на полную мощность датчик считывания биополя.

- Что ты ищешь?- спрашивает меня Юра, заметив, что я роюсь в сумке.

- Пишу…

- Ты надеешься, что?..

- Нельзя упускать такую возможность.

- А что это у тебя там? – спросил Юра, указывая бровями на мою пирамидку.

- Приют для огня.

- Приют?

- Да, приют, альков, если хочешь – лоно и ясли… Для огня.

- Для огня?

- Ага, - сказал я, - для Огня, - и пояснил, - Благодатного…

Юра тотчас кивнул: ясно, ясно…

Глава 5

Входим в Храм, осторожно – лестница, спускаемся, глядя под ноги, а когда потом поднимаем головы, обнаруживаем просторный, но темный и даже мрачный зал. Его своды покоятся на густо стоящих многочисленных колоннах (в тот раз Жора насчитал их 18 штук) и укреплены дополнительно металлическими лесами. От такой тяжести – колонны в трещинах. Три четверти века тому назад их испытывало на прочность мощное землетрясение. Огромная ротонда, метров тридцать в диаметре, перекрыта серо-голубым куполом. В самом же центре Храма над пещерой Гроба Господня возвышается небольшая купольная часовенка из розового мрамора – Кувуклия.

Ажурная колоннада с каменной резьбой, объемлющая Пещерную Гробницу, образует и Придел Ангела. Этот сияющий беломраморный Ангел сидит на гробовом камне. «Вид его был как молния, и одежда его бела, как снег». Часть затворного камня вмурована в аналой такого же белого монолита.

На «лавице» – каменном ложе, где покоилось тело Христа, ежедневно совершаются католические, православные и армянские литургии.

Храм Гроба Господня - как мемориал Христа. Все здесь, все упаковано в мрамор, зеркала которого, преломляя лучи бесчисленных лампад, озаряют непорочную белизну покоев.

За часовней – притвор греческой церкви, где расположена огромная каменная ваза – символ «Центра Земли». А напротив часовни – притвор русской православной церкви. Среди образов четырехъярусного иконостаса на богато отделанном золотом алтаре покоятся четыре большие иконы с необычайно тонкой работы серебряными окладами. Одна из них – пожертвование императора Александра первого. Три роскошных паникадила – дар Николая первого. В Гробницу ведет низкий проход, проходя по которому невольно склоняешься в низком поклоне. Над входом на мраморной доске надпись по-гречески: «Что вы ищете среди мертвых? Его здесь нет: Он воскрес».

Все здесь связано с Его именем.

В глубине греческого притвора высится Распятие над открытым престолом. Под престолом в полу – яма, окантованная серебром, в которую было врыто основание креста, а рядом – два черных круга, отметины мест, где высились кресты разбойников.

Теперь мы на лестнице, ведущей к месту Обретения Креста Господня. Именно здесь и обнаружила Елена останки Его Креста с непоржавевшими гвоздями. В честь Константина и Елены воздвигнута капелла, принадлежащая армянской церкви, владеющей и Местом Обретения Риз. Здесь легионеры Рима по жребию делили одежды Христа.

Глава 6

Все, все здесь свято: и столб, где Его бичевали, и камень, где Он сидел с терновым венцом на голове, и Голгофа с напрочь распоротым основанием, и камень, на котором Его помазали… И Кувуклия с Гробом Господним, и Величественный Храм Воскресения… Все!..

Мы с Юрой, как по команде, преклоняем колени перед этим камнем, орошая его вдруг навернувшимися на глаза слезами и покрывая поцелуями. А как же! Только так, с поцелуями и со слезами на глазах и не иначе как коленопреклоненными, мы должны чтить памятники человеческого спасения.

Мириады верующих, как ночные мотыльки на свет, устремляются сюда, чтобы прикоснуться, прильнуть, собственными взглядами обласкать блаженно сияющие в свете лампад вечные святыни. Несмотря на раздел церквей и ожесточенные споры по поводу истинного расположения святынь христианства. И если Ватикан и православные со временем и пришли к согласию, то англиканская конфессия все еще настаивает на том, что истинная Гробница, Садовая, находится невдалеке от Дамасских ворот. Но каковы бы ни были противоречия между различными конфессиями, все кажется смешным и наивным перед искупительной жертвой Христа.

Сторож-магометанин каждый день отпирает и запирает Святые Ворота Храма. Вот уже много лет подряд эта мусульманская семья владеет ключами от Храма Гроба Господня, передавая их из поколения в поколение старшему сыну.

Осколки колонны, у которой был привязан Иисус, сегодня хранятся в церквах Испании и Венеции, а Его Плащаница – в соборе Турина. Ее подлинность и по сей день с дозволения Ватикана проверяется современными методами науки.

- Хорошо бы найти чашу Грааля, - произносит Юра, - ее биополе нам бы здорово пригодилось.

Мне нравится Юрино «нам». Оно вселяет уверенность в том, что мысленно он уже с нами.

- Хорошо бы знать, что есть эта самая чаша, - говорю я, - говорят, что вся Франция, а теперь и Европа заселена теперь наследниками Иисуса.

- Да, я слышал…

Чтобы стать еще раз свидетелями чуда схождения Благодатного Огня, мы с Юрой, завоевав себе место у стены с помощью локтей, остались на ночь в Храме Гроба Господня, и уже с самого утра Великой субботы, стесненные со всех сторон немыми и радостными соглядатаями, тянем головы в сторону Кувуклии, выискивая взглядами Патриарха Иерусалимского. Но только часам к десяти тушат свечи и лампады. Полумрак, тишина… Нам удается кое-как протиснуться к Кувуклии, которую, предварительно проверив на наличие источников огня, опечатывают большой восковой печатью. Теперь на эту печать чиновники мэрии, стражи и полицейские ставят свои личные печати. Все! Никакому огню здесь неоткуда взяться! Полный мрак! Тишина!.. Мы ждем чуда, чуда!.. Все!.. Первый сполох… Бархатный зайка… Бабочка… Затем - то там, то тут… Над головами… Все головы задраны, все рты открыты… Блаженные улыбки… Неожиданный вскрик!.. И вот… Все пространство наполняется нежно-сизыми мотыльками… Теперь слышно, как у Кувуклии арабы сперва тихо несут свои молитвы Христу, Марии, святому Георгию, и вот первый удар барабана, который вырывает из заждавшихся глоток веселые возгласы и взрывает тела в неистовых плясках. И только после двенадцати с Патриарха снимают ризы и, обыскав, оставляют в одном подризнике. Ему предоставляют право войти в Кувуклию и молиться, молиться, вымаливая у Него не только чудесный Небесный Огонь, как свидетельство прорастания верующих своими корнями в Небо, но и заслон для прихода Антихриста. Когда, некоторое время спустя, Феофол выходит из Кувуклии с горящей лампадой в руке, раздается всеобщий выдох. Затем шепот, где-то снова одинокий вскрик, и у многих увлажняются глаза.

- Браво, - шепчет мне на ухо Юра, словно это слово единственное из всех слов, выражающих восторг происходящего.

Я только киваю. И смахиваю навернувшиеся слезы миганием ресниц. Потом и наши свечи принимают этот Дар Неба. И мы, не закрывая глаз, омываем этим Небесным светом свои лица: да святится Имя Твое!..

Наконец я переношу Огонь в свою пирамидку: не дай нам сгореть в своих намерениях и надеждах!

Глава 7

Вот и мы прошли этот Путь! Я не мог поступить иначе. Взяв на себя ношу Бога – изменить этот грешный умирающий мир – мне нужно было еще раз пропитать себя Его мыслями и той несокрушимой энергией и крепостью Духа, которые привели на крест. И раз уж и Юра качнулся в сторону совершенства, думал я, то и ему этот Путь поможет утвердиться в верности своего выбора. Я надеялся! Сканер биополя был постоянно включен.

Какое-то время мы шли молча. Здесь каждый немного Преображается. Во всяком случае пока идет по Этой Дороге. Прошло не меньше получаса прежде, чем Юра задал свой вопрос:

- Поразительно,- сказал он,- прошло две тысячи лет с тех пор, как Иисус показал людям дорогу в Небо. Ничего в мире не изменилось. Если бы сегодня появился Сократ, ему тотчас бы насыпали в рот цикуты.

- Налили, - говорю я.

Юра даже не повернул голову в мою сторону.

- Ты же лучше меня знаешь, что до сих пор этот мир грузно заселен не человеками, а какими-то там волками, шакалами, грифами и прочей нечистью, готовой слопать тебя… Или какими-то слизняками, мокрицами и планариями вроде твоего Чергинца… Слушай, где ты его откопал? Ну и вонючка! Они как клейкая масса дерьмом липнут к рукам…

- И хочется сей же час вымыть руки с мылом.

- Нет, - говорит Юра, - не вымыть – отрубить.

- Отрубить?

Я был поражен: Юра слово в слово повторил Жорины слова о липких руках Авлова - «отрубить»!

- Или обуглить, сунуть их в очищающее пламя топки мартена. Или паровоза… Ясное дело – чувствовать себя голодным гораздо хуже, чем быть униженным и оскобленным, и поэтому эти мокрицы будут ползать, лизать, лебезить, пресмыкаться до тех пор… до последней капли своей ненасытной крови… Да всегда!..

Стрелка напряженности биополя тут же прыгнула за сотню и мне пришлось Юру успокаивать:

- Не злись, - говорю я, - ты искажаешь священное биополе.

- Да-да, извини-извини… Потом…

- Что «потом»?

Юра не ответил, затем:

- Так что же, по-твоему, жертва Иисуса была ненужной, бессмысленной, зряшной?..

Меня удивил его вопрос: как можно назвать Эту Жертву зряшной?

- Вот поэтому мы и не имеем права,- сказал я,- терять то, что добыто Его тяжким трудом. Мы, знающие теперь толк в делах Его. Вот теперь-то и нужна наша Пирамида.

- Но тебе не кажется?..

- Не кажется,- оборвал я его,- нужен клон…

- Клон – это хорошее слово.

- Нужен клон, чтобы наша с тобой Пирамида засверкала всеми гранями совершенства…

Теперь Юра только смотрел на меня, он просто ждал продолжения разговора.

- Клон,- продолжал я, вспомнив рассуждения Жоры,- это ведь инкубатор, хранилище избирательных генов. И в этом его главное предназначение. Мы в любой момент можем дать развитие новому поколению, выпустить своего джина из бутылки, и пусть себе он осваивает свою Ойкумену. Но наш джин всегда будет на коротком поводке, с уздой совершенства на шее.

- Клон – это хорошее слово,- согласился Юра,- хотя жить в узде – последнее дело…

- «И будет сладко иго Мое»,- сказал я словами Иисуса.

- … а вот Пирамида… Я ее не совсем понимаю.

- Это так же просто,- заверил я,- как поймать вон ту бабочку.

- Ты сначала поймай,- предложил Юра.

Я только улыбнулся.

- Слушай,- вдруг сказал он,- а помнишь у Лема, в его «Сумме технологий»...

- Это наша настольная книга,- сказал я,- «Библия», «Капитал», «Феномен человека» и «Сумма технологий»...

Юра с любопытством посмотрел на меня.

- И вы...

- Мы просканировали все, что мир постарался очень забыть.

- Слушай,- Юра неожиданно взял меня за плечо,- а что Аза, как она, где она?.. Ты что-нибудь знаешь о ней?.. Наш Гуинплен, наверное…

- Не знаю,- отрезал я и высвободил плечо.

- Интересно было бы…

- Да,- сказал я,- интересно…

И Юра, и Аня, все они, конечно, считали виновным меня в той трагедии, которая приключилась с Азой и нашим первенцем. А я так не думал. Они ведь тоже были участниками тех грустных событий. Правда, ни Аня, ни Юра, да и никто из них не могли чувствовать за собой никакой вины за случившееся. Вся вина, считали они, ясное дело, лежала на мне. Но в чем выражалась эта вина? Кто мог на это ответить? Никто. Вины просто не было.

Еще два дня мы пробыли с Юрой вместе. Мы уточнили детали сотрудничества и договорились с ним созвониться.

- Хорошо,- сказал он,- я приеду. Причешу все свои дела и…

Вот-вот, радовался я, вот ведь в чем сила Его Святого Духа!

Когда мы уже расставались, договорившись о скорой встрече, он взял меня за локоть, крепко сжал его и, сняв очки, чтобы я не смог солгать ему, заглянул мне в глаза:

- Слушай,- спросил он,- это правда?

Я сделал вид, что не понимаю его.

- Ну, вся эта твоя Пирамида?

Он все еще не верил мне. Нельзя было медлить с ответом, нельзя было ни на миг посеять в его душе никаких сомнений. И я сказал, сказал просто и ясно:

- Пирамида,- я тоже сжал его локоть, - это моя кровь.

Он улыбнулся, высвободил руку и надел очки.

- Да, видимо, нанотехнологии все-таки изменят лик Земли. И твоя Пирамида вполне может быть выстроена.

- Да,- сказал я.

- Да,- сказал он.

Я в этом был уверен, поэтому не сказал больше ни слова.

- Хорошо,- сказал он,- ладно… Скажи мне вот еще что…

Он поправил очки указательным пальцем.

- Ватикан – это Пирамида?

- Ну, конечно, нет, - сказал я, - Ватикан – это лишь одна грань Пирамиды: власть Бога. Может быть, две. Власть Бога и денег. Не нужно смотреть даже в оптический прицел, чтобы увидеть, как скособочена эта Пирамида.

Юра внимательно слушал.

- Понимаешь, - сказал я, - Пирамида – это когда все грани равны у каждого, кто наделен генофондом. От какого-то там завалящего вируса и аж до царства людей.

- От вируса?

- И до царства людей…

- Ладно, - сказал Юра, ища мою руку, - разберемся потом. И пока! Мне нужно еще успеть…

Если бы мы могли только знать тогда, если бы мы могли предположить, как все обернется… Но, как в любом большом деле, жертвы неизбежны. Нам тоже не удалось их избежать.

- Да, ты говорил...

Это было в конце марта на Пасху католиков, а уже в начале апреля…

Глава 8

Мы еще долго не могли взять в толк: тем ли мы в жизни заняты? Знаешь, мы – мучились… Наступил 2001 год, пришла осень… Вдруг, как снег на голову, как всевселенское умопомрачение - 11 сентября!.. Это был вызов добру, справедливости, совести, наконец, вызов разуму… В самом ли деле ты sapiens, Homo? Или ты просто гомик, миллионолетия преследующий самое себя? Дикое животное, тварь, урод, гадина, мерзкая мразь…

И саморазрушение – твоя суть!

Как же построить это неуловимое, не поддающееся пока даже осмылению совершенное общество, этот Град Божий? Где взять рецепт? У Будды, у Христа, у Мухаммеда?..

Я чувствовал себя совсем раздавленным: как представить себе это Царство Небесное? Как потом оказалось, сотворить мир гораздо проще, чем его осознать. За две тысячи лет мир ни капельки не изменился, не стал ни на йоту добродетельнее, мягче, счастливее, тише… «Хлеба и зрелищ!» – это лозунг и сегодняшнего дня. Деньги по-прежнему являются эквивалентом деятельности человека. Схема жизни человечества – сделать деньги - захватить власть - покорить рабов – наслаждаться…

Мир с такими грандиозными открытиями (порох, пар, колесо, письменность, крыло, атом, электричество, ген…), мир, который кичится такой высокой организацией мозга человека разумного, его воспитанием и образованием, человека, вооруженного знаниями поражений и побед предыдущих цивилизаций, оснащенного интернетом и самыми современными достижениями науки и техники, человека, в руках которого управляемый атом и подвластный его воле ген, мир, который, казалось, так ладно скроен и крепко сшит, сегодня трещит по всем швам. По всем швам… На земле уже нет места, где бы не ступала нога человека, и где бы она не ступила, везде оставила свой замызганый и заплеванный, зловонный, черный роковой след. Ор, жор, мор, тремор, террор… Tumor, kolor, kalor, dolor, наконец, functio leze и все остальные признаки не только воспаления, но и скорой агонии. Апокалипсис, ад…

На сегодяшний день 99,9 % живых существ на земле уже вымерло. Это факт, от которого не отмахнешься. И чем мы отличаемся от Содома и Гоморры? Ничем. Чем мы отличаемся от Великой блудницы Рима или от распластавшейся в полудрёме на золотом блюдце Византии? Ничем. Люди, разлепите ресницы, расплющите очи: Армагеддон на дворе! Выковыряйте из ушей серные пробки! Разве вы не слышите зычных труб Апокалипсиса?..

О всемирном потопе судачили на каждом шагу. Все газеты галдели о кризисе культуры, исчезли великие писатели и поэты, философы и ученые. Нравы пали, появилось множество сект и лжеучений, лжепророков и выскочек-самоучек. Ни Сократов, ни Аристотелей, ни Коперников, ни Ньютонов… Днем с огнем не встретишь ни одного Данте, ни одного Петрарки, ни Байрона, ни Киплинга… Что ж до Сервантеса или Рабле, или Вольтера, или Бальзака, то их и след простыл… Ни Монтеня, ни Паскаля, ни Бэкона, ни Ларошфуко… Может быть, где-нибудь спрятался дедуган Маркс? Или Энгельс? Или, на худой конец, Ленин?.. Есть, правда, и Морганы, и Рокфкллеры, и Гусинские, и Абрамовичи, но что с них для человечества пользы? И – какой всевселенский стыд! – ни одного Эйнштейна!!! Разве что наш Гриша Перельман… И ни одного хотя бы завалящего Эдисона… Ни Теслы, ни братьев Райт... Только братья Кличко! Мордобои! Это и есть Всевселенский потоп. Правда, появился Билл Гейтс и оборвал эру индустриализации. Информационные технологии ворвались в нашу жизнь и перевернули ее с головы на ноги. Тем не менее, человечество вырождается. Вот Гейтс теперь и занялся созданием новых лекарственных растений для лечения человечества.

- В чем же все-таки дело?

- А все дело в том, что технология естественной генной инженерии не соответствует технологии социальной инженерии, которую человек берет, так сказать, с потолка. Мы для строительства общественной жизни, человеческого муравейника, используем экономические, экологические и социальные законы и успешно пренебрегаем биологическими, потому-то и Пирамида современной жизни кривая: кособочит, дрожит, едва держиться на ногах…

- Что же делать? – спросил я у Жоры.

- Как это «что»? Нужна свежая кровь… Например, Тинка… Ты её…

- Где, где я тебе её возьму?!. – не на шутку разозлился я.

- Клонируй хоть…

- Ха!..

Пропади она пропадом, ваша Тина!

Глава 9

Конечно же, все это не могло оставить равнодушным даже самого черствого из людей. Я почувствовал, что задыхаюсь, тону в этом жутком угаре. А тут ещё Жора с этой Тиной! Свежая кровь, свежая кровь!.. Я готов был сделать и себе кровопускание! И не только себе! Душа моя рвалась в клочья, а ум приказал ухватиться за спасательный сук. Выбора не было, не было мочи терпеть. Это заставило присмотреться к себе и своему окружению, пересмотреть концепцию собственного существования, круто изменить стиль и траекторию жизни. Требовалось незамедлительное вмешательство воли. Я пришел к выводу, что из года в год, день ото дня, час за часом человечество деградирует. Что там деградирует – вымирает. Вымерли динозавры и мамонты, птеродактили и бронтозавры, исчезли с лица земли эти безмозглые узкоумые уроды, туда им и дорога, но ты, человек, Homo и, так сказать, очень sapiens, ты-то о чем думаешь? Что творишь на земле?! Достаточно было внимательно присмотреться к себе, сначала к себе. Достаточно было посмотреть через призму добра, да-да, через призму добра, красоты и, конечно же, совершенства, посмотреть на сей серый и убогий мир рабов плоти, роботов наслаждения… Господи, Боже милостивый! что я увидел! Царящий хаос безвкусицы, ханжества и разврата. Мир невежд и неверия окружал меня. Я был убит, потрясен, растерзан. Какой смерч, какое нагромождение неразумия и бесстыдства. Все институты, созданные человеком для защиты и услады греха просто потрясали. Про что пестрели газеты, о чем галдели радиопродукторы, что проповедовали телеведущие?.. Насилие, наркотики, террор, смерть всех искусств, гибель книги, театра, кино, поэзии и, главное, - правды. Этот зловонный мир, этот смердящий человеческий отстойник стал невыносим и уже требовал своего Везувия, своего Апокалипсиса и, наверное, своего очистительного Потопа. Очевидным знаком надвигающейся беды стали сладострастные обещания рая вождями в то самое время, когда вокруг смердело дерьмо разложения и распада. Невозможно стало слышать косноязычные убогие речи наших правителей, этих жалких кротов и заик. Это не были тихие теплые велеречивые проповеди Иисуса, как не были и пламенные речи Сократов и Цицеронов, Демосфенов и Цезарей. За ними не стояли очереди в библиотеках, их не переписывали в терадки, не перепечатывали десятками экземпляров… Заики оставались заиками, фарисеи и книжники – лжепророками. С кем бы я не распечатывал эту тему, у кого бы не пытался добиться ответа на душераздирающий крик, никто внятно и членораздельно мне ответить не мог. Все только удивлялись моему удивлению, пожимали плечами, мол, нашел о чем спрашивать, разводили руками или что-то мычали… Или молчали, тупо рассматривая свои ногти. У кого-то были, правда, попытки найти выход из тупика юродливым философствованием, но эти уродцы были настолько жалки и беспомощны, что хотелось рыдать. Как-то я бросился с этим к Жоре. Я прилип к нему, как банный лист к заднице: «Ты скажи, нет скажи мне, скажи!..». Жора встрепенулся, откашлялся и вдруг загудел:

- Ты только посмотри на эти сытые рожи глухарей и кротов, на этих рябых жаб и горилл…

По всей видимости, Жора и сам давно мучился этими вопросами.

- Эти свиные рыла, свиные же!..

Жора даже закашлялся.

- Ты только прислушайся к их чавканию у корыт и мирному хрюканию. Разве ты им веришь? Разве ты не готов заткнуть их поганые глотки увесистой порцией свежего говна? Ты давно готов. В чем же дело? Да этих косноязычных заик нужно просто…

У Жоры судорогой свело горло, но он снова откашлялся и продолжал:

- Казалось бы: что нам делить? Мы делим мир, как делят добычу, колем его на куски, тащим во все стороны и, забившись, как кроты в норы, притаившись грызем поодиночку. Мы не люди, гордые своей щедростью и всесилием Бога, мы – кроты. Тараканы, гады, жабы и крысы куда великодушнее нас, куда красивее и, конечно, достойнее…

Жора долго искал свою трубку (она лежала перед ним на столе!), наконец, взял ее и стал набивать табаком. Я заметил: трубка была его спасительным талисманом. В минуты злости или отчаяния он всегда прибегал к ее молчаливому участию.

- Отсутствие чувства стыда и совести,- продолжал он,- что может быть более греховным? Мы живем в эре греха. Не живем – вымираем, мрем, как мухи. Несмотря на то, что количество человеческой плоти на земле возросло до семи миллиардов голов, количество духа на каждую из этих душ упало до крайности. Ни в какие, даже самые темные времена истории, не был так низок удельный вес духа отдельного человека. Даже во времена инквизиции среди нас были Леонардо да Винчи и Джордано Бруно, Жанны д’Арк и Яны Гусы….

Он гудел, как сирена и ревел, как белуга.

- Нельзя сказать, что мы как-то вдруг, в одночасье стали свидетелями очевидного регресса. Долгие годы хлам деградации нагромождался вокруг нас, день за днем это дерьмо жизни мы складывали зловонными кучками до тех пор, пока сор невежества не стал путать нам ноги, пеленать руки, застилать глаза и затыкать уши, пока эта вязкая паутина не стала вить вокруг каждого из нас свой уродливый кокон, пока эта мерзкая плесень не стала кляпить нам рот… Мы были ослеплены, обездвижены, мы оглохли и онемели, нечем стало дышать… Нас превратили в гниющую мертвечину и лишили возможности взвешивать, сравнивать, думать. Думали, что лишили, надеялись, твердо верили, что мозги наши превратились в опилки. Но вот тут-то и ждал нас промах. Произошла осечка. Заржавели патроны, промок порох. Для истории это не ново. Каждую империю ждет свой конец. На фоне этой проржавевшей упаднической идеологии вдруг проросли свежие тугие ростки новой мысли. Ее конечно, пытались скосить, выжечь, вытравить…Даже распять. И распяли… Но известно давно: мысль погубить невозможно. Человека можно убить, но нельзя запретить ему думать и жить его мыслям…

Вскоре с трубкой было покончено, он долго ее раскуривал, наконец произнес:

- Этот мир, без сомнения, должен быть разрушен. Как Содом и Гоморра, как Карфаген…

Это был приговор миру.

«Камня на камне от тебя не останется»…

Мне показалось, что на землю снова пришел Иисус…

- «Не мир пришел я принести, но меч…»,- сказал я.

- Вот именно,- сказал Жора,- не мир… Миру вкрай нужен острый меч, чтоб отсечь дурью голову с плеч…

- Стишок так себе,- сказал я.

- Я и не старался.

- А мог бы…

- Тут я не мастак,- сказал Жора, - вот Тинка…

Он мечтательно прищурил глаза.

- Что «Тинка»?

Жора молчал.

- Нужно побыстрей строить нашу Пирамиду,- сказал я,- сколько можно топтаться на месте?!. Необходимо действовать, действовать, а не…

Жора прервал меня:

- Стой, стой,- сказал он,- послушай меня. Ты должен усвоить это навсегда: действие – злейший враг мысли, ибо любая самая ничтожная и даже глупая на первый взгляд мысль предполагает отрешение от всего мира движений, всяких там перемещений и достижений успехов, отрешение от мира движений звезд и планет.

Жора прервал свою мысль, посмотрел на меня и продолжал:

- Когда человек думает, он должен остановить бег не только собственной плоти, но и несущегося мимо него мира. Чтобы мысль, пришедшая ему в голову, смогла изменить этот мир. Прошли те времена, когда прогулки по побережью под мерные накаты волн Средиземного моря, создавали мир мыслей для строительства будущего человечества. Я прав?..

- Возможно,- сказал я.

В течение нескольких месяцев мы каждый день обговаривали сложившуюся ситуацию. И решение было принято окончательно: строить! Смешно было даже предполагать, что мы могли от него отказаться. Ведь мы ждали этого момента с таким нетерпением! Отрешившись от химер славословия и отрекшись от всего, что заставляло нас любить жизнь, мы перестали видеть в ней все, что доставляло нам наслаждение и все свои силы устремили на ее спасение. Да! Нужно было безотлагательно действовать, спасать жизнь, спасать… Если не мы, то кто? Неужели вот эти ханжи и невежды, эти прилипалы и живодеры, эти Авловы, Здяки, Чергинцы, Переметчики, Шпуи и Штепы, Шапари и Швондеры, кнопки, булавки, шпоньки и швецы… Эта шелудивая шушера, вот эти ублюдки?!.

Нет…

Мы понимали: если не мы, то кто же?!. И если все-таки кто-то, то почему не мы?! (Это стало и нашим девизом!).

- И помни: не найдёшь мне Тинку – удавлю! – пригрозил Жора. – Я не шучу.

Он посмотрел на меня так, что я не мог не поверить: он не шутит. Я знал этот его нешуточный взгляд.

Похоже, что пришла и её, Тинина очередь сказать свое веское слово.

Глава 10

Как-то я застал Жору с огромной толстой книгой в руках. Грубый темно-вишневый переплет, какие миллионными тиражами издавались в Советском Союзе. Книга, казалось, вдавила Жору в кресло и создавалось впечатление, что теперь ему из него не выбраться до тех пор, пока не будет прочитана последняя страница. Она прочно удерживала своего читателя и, как бы мстила ему за такое запоздалое любопытство к своей величественной персоне.

Я знаю много толстых книг: Библия! Или «Война и мир». Или «Гаргантюа и Пантагрюэль», или «Дон Кихот», или «Словарь русского языка», или «Биология» (Вилли), или, скажем, тот же «Улисс»…

Какую из них он не дочитал?

- Ты еще и книжки читаешь?- с издевкой, на которую способен только самый последний ехидна, спросил Вит.

- К твоему большому стыду я победил не все самые толстые книжки.

- Осилишь ли, а, ста-арик?

Не так давно Вит отпустил усы и бороду и теперь был еще больше похож на Жана Рено-Леона из французской картины про киллера. Если бы Вит был чуть повыше ростом, пошире в плечах, поплотнее в теле и не настолько лыс, он мог играть его двойника. А сейчас у него был такой вид, словно он только что придумал теорию относительности. Жора оторвал взгляд от книжки и, усмехнувшись, неуверенно произнес:

- Вряд ли.

- Что это, неужели Библия?

- Да,- сказал Жора,- наша Библия.

Он закрыл книгу, и теперь можно было прочесть огромные золотые буквы на темно-вишневом коленкоре: «Капитал».

- Ух, ты!- произнес Вит.

- Да,- сказал Жора.- Я давно хочу вам сказать, что…

Вит неожиданно прервал Жору:

- Я и сам об этом думаю.

Почувствовав, что Наталья все это время смотрит на меня, я подошел к ней, мол, в чем дело? Я ждал подходящего момента, чтобы сказать Жоре о том, что пора ехать в аэропорт. Мы собирались на день-другой в гости к китайским друзьям.

- … что твой прадед был на верном пути,- продолжал Жора.

- Ска-ажите-ка! Надо ж!…

Жора не замечал ерничания Вита.

- Он строил свою Вавилонскую башню, но не на песке, а на звенящих монетах. И был неплохой экономкой. Если бы он знал, что гены…

- Он был чистым экономистом,- сказала Инна.

- Всего лишь,- с сожалением произнес Вит,- а наша тетя Циля уже сегодня – старший экономист, но и она о генах мало что знает.

Вит всегда упоминал этот бородатый анекдот о тете Циле, когда ему нужно было прекратить всякий спор.

- Но работает не хуже Маркса,- сказала Наталья.

- Издеваешься,- сказал Вит,- В «Капитале» ни-и строчки о генах, даже Энгельс о них ни-игде не упоминает. А ведь его «Диа-алектика природы»…

- Слушайте новый анекдот,- вдруг сказала Вера,- подходит новый русский к старому еврею и говорит: «Папа, дай денег»…

Возникшую паузу снова прерывает ее голос:

- Всё,- говорит она очень серьезным тоном и обводит всех внимательным взглядом,- все,- повторяет она еще раз.

Теперь все смеются.

- Вер, сама придумала?- спросил Боб,- it’s very well!..

- Да…

Думать ни о чем не хотелось.

- It’s o’kеy!

Я тоже говорил какие-то глупости. Чтобы не молчать.

- Вот вам чистая работа генов,- сказал Руди.

Генная инженерия…

- Да, генная инженерия – это прекрасно,- сказал Жора,- но пришло время и генной экономики.

- Вот-вот,- сказал Вит, почесав бородку,- я так и знал: генная экономика…

Я знал, что Жора давно вынашивал эту мысль. Однажды он попытался пробиться ко мне со своей генной экономикой, но не нашел никакого ответа. Тогда я даже не сообразил, что он имел в виду. Он и не стал разъяснять. Видимо, идея еще не совсем вызрела. И вот он решился.

- Чушь какая-то,- сказала Рая.

- Конечно,- поддержал ее Вит.

Признаюсь, и у меня до сих пор не было ни малейшего представления о Жориной «генной экономике» – что это? Можно ли инъекцией премьер-министру наносом, содержащих по всем признакам совершенный геном, повысить уровень ВВП или снизить цену за баррель нефти? В самом деле: какая-то чушь собачья… И ничего больше. Так я думал тогда. Так думали все, кто впервые услышал это. Никто до сих пор серьезно не воспринимал Жорину «генную экономику».

Если бы Тина была с нами, подумал я, она бы наверняка тоже… Хотя… Вряд ли. Что она могла понимать в «генной экономике»?

Когда он читал курс своих лекций в Сорбонне, Оксфорде или Массачусетсе, вначале (рассказывал он, улыбаясь) тоже часто встречал недоумение и неприятие: какая еще «генная экономика»? Он терпеливо разъяснял. До тех пор, пока не приходило ясное понимание: теперь-то все it’s o’key! Вначале и мы противились. Мы даже слушать не хотели. Поэтому перешли на Дарвина. Или на Мальтуса…

- Слыхали,- сказала Инна,- уже создан виртуальный неандерталец…

- Если бы не я,- сказал Вит,- из тебя давно бы сделали чемодан или да-амскую сумочку.

Наталья рассмеялась.

- Ты бы лучше побрился,- сказала Виту Инна, бережно снимая с его бородки хлебную крошку,- ты и без бороды – наш дедушка Маркс.

Я подошел к Юле и тихо спросил: что? Она медленно покраснела, потянулась к моему уху губами и прошептала:

- Вы меня берете с собой?

Поездка к китайцам была небезопасной, и хотя они уверяли нас в том, что нам ничего не грозит, мы с Жорой не стали рисковать.

- Нет,- сказал я.

- Ты же мне обещал! - настаивала Юля.

Мы тотчас забыли о Марксе и его слишком узком взгляде на жизнь. И «генная экономика» не легла нам в тот день на слух.

- Нам пора,- сказал я, обращаясь к Жоре.

- Да-да, идем-идем…

Мне запомнился Жорин взгляд, которым он одарил всех присутствующих, слегка снисходительный радостный взгляд, каким любящий отец смотрит на шалящих детей: ах, вы мои милые несмышленыши…

Это же он придумал и свой «генный социум», и «генную экологию», и «генную власть»… Засилие Жориных генов! Жуть!

В Пекине он об этом не сказал ни слова. Зато там, среди китайцев, мне вдруг открылась вся тайна Жориной идеи. В самом деле: разве вся экономика жизни не соткана из генов?!.

- Главное в «Капитале», - заключил тогда Жора, - как делить? Правда, об этом в книжке – ни слова.

- Значит, Жора был прав?

- Его интуиция – как центурии Нострадамуса. Как иероглиф. Я понял это еще в Китае.

- И Конфуций в сердце? - говорит Лена,

- Да-да, и Жора - в сердце! Мы поселили там Жору, сами не подозревая об этом. Это и был тот самый Жорин культ, о котором из уст в уста уже кочевала по миру молва. Это был Жорин след на Земле.

И Юля была без ума от Жоры!

Глава 11

Вскоре мы и Стаса с его искусственными матками и плацентами, хорионами и пуповинами перетащили к себе.

- Ты не пожалеешь,- сказал ему Жора,- здесь безмерное поле для твоего творчества.

- Я никогда не сомневался,- сказал Стас,- в твоем умении обольщать людей, не суля им ни денег, ни славы…

Жора просиял:

- Стас,- сказал он,- ты - у нас не девочка, и уже не так молод, чтобы, задрав, так сказать, штаны, бежать за своим комсомолом.

Легкий на подъем, Стас перебрался к нам, не колеблясь. Америка ему тоже нравилась. Мы приняли его, как родного. Он располнел и сильно отяжелел. Не могу сказать, что он изменился настолько, чтобы я не узнал его, встретив случайно на улице. По-видимому, я слишком долго стоял и разглядывал его прежде, чем мы бросились друг другу в объятия.

- Что, я так изменился?- спросил Стас.

На это я только дружески потрепал его по щеке ладошкой.

- Дела заели,- сказал он, словно оправдываясь,- деньги, знаете ли, не дают продыху.

На своих искусственных матках Стас заработал солидный капитал и теперь, как каждый капиталист, терзался мыслями о новых проектах.

- Мы тебя быстро приведем в норму,- пообещала Наташа.

Она имела в виду теннис. И не только теннис – утренние пробежки по песчаному берегу, умеренность в еде, посты, молитвы… Вообще весь наш образ жизни – The Pyramiden Way of Life. Впрочем, мы были избавлены от заботы загонять каждого в наше стойло - наш стиль поведения: вольному воля, но никто не отказывал себе в удовольствии проповедовать его преимущества.

Сюда бы к нам ещё Тину! Об этом можно было только мечтать.

Вслед за Стасом прилетел к нам и Юра. Они встретились с Жорой так, словно только вчера расстались. Будто и не было этой пропасти лет.

- Ты здоров?- спросил Жора, и, не ожидая ответа, добавил,- это хорошо. А я здоров.

Я смотрел на них и радовался, что мне удалось снова собрать их вместе.

- Слетаются птенцы к родному гнезду,- рассмеялась Ната.

- Юрка! Ты!?.- Тамара бросилась ему на шею,- ты – прелесть! Толстый какой, жирный просто…

- Крепкий,- сказал Юра и нежно обнял Инну,- не толстый, а крепкий.

- Да! А это что?- воскликнула Инна и ткнула указательным пальцем Юре в живот. - Ты же был худющий, как щепка!..

- Ань, привет…

- Юрка!..

Это было время радостных встреч. Мы сидели и пили вино. Как сто лет назад.

- Ты богат?- спросил Жора.

- Я счастлив,- сказал Юра,- кажется, счастлив. А ты?

Жора окинул его вопросительным взглядом. Затем:

- Я нищ как последний проныра,- сказал он,- но и баснословно богат.

- А где Шут,- спросила Тая,- кто знает, где теперь Шут?

Мне было интересно, как Юля встречала каждого – на «ты»:

- Ты сегодня ел?

Этим вопросом она встречала всех новеньких.

А как бы она встретила Тину? Жора бы воскликнул: «Ти, ты где пропадала?!. Мы тут все без тебя…».

Что, что «без тебя-то»?!.

Я был восхищен: как хорошо держится Аня!.. С Юлей они встретились, как родные.

Глава 12

Объявился и Шут. Он нашел нас по интернету и тут же бросил все свои дела, чтобы быть с нами.

- Это какой-то цугцванг!

Это были первые его слова. Мы, конечно же, все изменились. Да! А разве могло быть иначе? Но его нарочито-насмешливый склад ума остался при нем. Это было время не только встреч, но и неожиданных узнаваний. Однажды расставшись и расставшись, казалось, навсегда, мы вдруг встретились снова и узнали друг друга… Не верилось, но прошли годы.

- Удача, я вижу, не обошла и тебя стороной,- сказал Юра Ане.

Мне показалось, что у Ани давно был готов ответ и на этот вопрос.

- Все люди верят в удачу,- сказала она,- но самые удачливые верят только в себя.

Были и вопросы, что называется, в лоб:

- Я слышала, ты стал киллером?- спросила Наталья.

- Тебе не терпится узнать правду?

Не переставая щурить глаза, Ната кивнула.

- Правда,- сказала она,- это одно из самых больших наслаждений человека. Без нее мир погряз бы в дерьме!

Юра только секунду держал паузу.

- Ты пользуешься правдой,- сказал он,- как инструментом дознания.

И еще секунду подумав, добавил:

- Как щипцами для пыток.

- Я просто ее очень люблю. Впрочем, можешь не отвечать.

Ната встала и отошла к окну.

- Я стараюсь никогда не делать людям больно,- сказала она.

Кто-то мог бы расценить эти слова, как упрек. Только не Юра.

- Я тоже,- сказал он.

Слух о том, что среди нас появился самый настоящий профессиональный киллер вызвал невиданный интерес. Каждый хотел задать ему свой горячий вопрос. Юра не прятался – пожалуйста! Правда, отвечал сухо, но без какого-то там нарочитого вызова, без восторженных нот в голосе, просто, словно рассказывал вчерашнюю газетную утку.

- У меня ведь такая профессия – заглядывать в глазок,- уточнил он.- Этим я зарабатываю на жизнь. И профессию, замечу, никогда не менял. Прежде я заглядывал в глазок объектива микроскопа, а теперь вот в глазок прицела… Разницы ведь никакой. Я использую свои знания и опыт в разных сферах жизни и на самом высоком уровне.

- А скажи,- приставала Инна,- а скажи…

- Это твой черный день,- сказал Жора,- держись!

Юра улыбнулся:

- Черные дни мои давно позади.

- Я тебе верю,- сказала Инна,- но…

- Да, - едва слышно сказал Юра,- убивал.

Он кротко стоял перед Инной, как стоят перед иконой, потирая свои пальцы и не мигая, смотрел через притемненные стекла своих очков прямо Инне в глаза. В эти недолгие секунды Инна была похожа на беспомощного щенка. Между ними повисла короткая тишина, затем Юра добавил:

- Да убивал,- сказал он.- Как мух!

Инна только сглотнула и ничего не сказала, а Юра уселся на диван и добавил:

- Мою работу всегда сопровождали одиночество и смерть. Так что…

- Но ты же убивал живых людей?- набросилась на него Ната.

- Ошибаешься – мертвых,- ни на секунду не задумываясь, сказал Юра,- и не людей – нелюдей… Для меня они были мертвыми.

- Как ты мог знать?- спросила Инна.

О том, что Юра убивал мертвых, у меня не было никакого сомнения. Я всегда знал, что он делил мир людей на живых и мертвых. Как Иисус. Эти мертвые, по его теории жизни (или смерти) тянут мир на дно пропасти. Поэтому, по его мнению, они и должны быть… Нет, не уничтожены! Они не должны мешать жить! А вести их отстрел… Мне казалось, что Юра это понимал: всех не перестреляешь. Он просто… Ему просто… Хобби, вот!... Это для него было просто хобби!.. Хобби?!. Если честно – я не знал ответа на этот вопрос.

- Господи, какая дикость! – возмущалась Юля.

- Лишить человека жизни,- поддержал ее Стас,- это значит лишить жизни сто миллионов удивительных существ, обладающих…

- Ошибаешься,- сказал Юра,- мертвые не могут ничем обладать, они же во власти тьмы! Там света нет, а значит нельзя ничем обладать…

По всему было видно, что ему было лень тратить слова на разъяснения.

- Тинку бы ещё найти…

У Жоры искрились глаза, когда он произносил имя Тины. Он вопросительно посмотрел на меня, мол, что новенького?

- Да-да, - сказал я, - скоро-скоро… У меня всё готово!

- Всё? – переспросил Жора, не отводя взгляда.

Я кивнул: да.

- Смотри у меня, - он погрозил своим толстым указательным пальцем, - не подведи…

Я едва сдержал себя, чтобы не поклясться.

«Тинку бы ещё найти».

Ищи-свищи свою Тинку!...

Я ведь даже представить себе не мог, с чего начать эти поиски этой самой Тинки! Найду – удавлю, думал я.

Итак, мы снова были все вместе! И нас собрала Пирамида! Никому из них это, правда, и в голову не пришло. Только я это знал и, пожалуй, Жора, который без всяких сомнений теперь был уверен, что пришло время новых побед, а все неудачи и поражения остались в прошлом. Признаюсь, я очень обязан всем этим удивительным и неординарным людям. И никогда то, что мы пережили и сотворили не покинет мое сердце и память.

Глава 13

Пока я гонялся по свету за Аней и Юрой, Жора с ребятами, дай Бог им здоровья, проделал огромную подготовительную работу. Он восхищался:

- Это был сильнейший мозговой штурм! Целая вереница проблем одна за другой были решены в считанные дни. Мы расчистили плацдарм для строительства, вычистили, так сказать, авгиевы конюшни, в общем сделали все lege artis. Я надеюсь, тебе понравится.

- Я уверен,- сказал я.

Меня ведь на самом деле ничуть не интересовало, как им удалось достичь запланированных результатов, для меня важно было, что они спелись. Я хотел только одного – сбить их в крепкую команду, в единый кулак, склеить, скрепить…

- Нам нужно было хорошенечко въехать в тему, - сказал Жора.

- Я тебя понимаю.

- И, заметь, все это мы сделали без тебя,- добавил он, улыбнувшись.

- Видишь, Скрепнин,- заметила Тая,- мы и без тебя теперь можем…

Я обещал ей привезти из Парижа модные клипсы и не привез.

- И без Лесика, и без Ушкова?- спросил я.

Жора только хмыкнул.

- Зато с Инкой и Натой, они у тебя просто…

- У нас.

- И со мной,- сказала Тая,- я же тоже!...

Юля молчала.

Мы собрались с мыслями, сбились в теплую кучку, свились в плотный рой и, уверившись в своих силах, решили: пора!

Но не тут-то было. Нужно просто хорошо знать Жору.

И опять, уж в который раз, мы собрались как-то вечером.

- Что ж давайте-ка,- сказал Жора,- еще раз взвесим камни, которые мы собрали.

Он сидел и курил свою трубку. Собирать камни было его любимым делом. Прежде чем штурмовать новые бастионы, Жора любил подвести итог пройденному этапу.

- Что мы можем и чего не можем,- сказал он,- и на что мы можем расчитывать с тем, что мы можем?

Все притихли и посмотрели на Жору с нескрываемым любопытством: что еще он нового мог нам поведать?

- Итак, первое…

Так всегда начинался у нас новый этап.

- Мы легко можем получить клон из живых клеток: кожи, крови, спермы, мочи, слюны… Из любых – печени, почки, кишки…

- Не тяни,- сказала Инна.

- Второе: из ядра мертвых тканей – мумии, формалин, криостат…

- Есть и это…

- Теперь – известное биополе плюс стволовые клетки с их последующей трансформацией…

- Дальше…

- У нас есть «Милашка» и стимуляторы роста…

- Есть и это.

- Наконец, гетерогенный геном, по сути искусственная жизнь на любой заказ, - спасибо Крейгу...

- Прекрасно!

- Таким образом в наших руках могучая технология преобразования мира! Пора собирать камни для строительства…

- Никто не спорит.

- Что ж, да здравствует Пирамида!

- Ура!

- И здесь очень важно – не переспешить.

- Да поможет нам Бог!

Будто кому-то из нас было неясно, что назад пути нет!

- Юль, ты готова?..

И в тот же день Жора улетел в Швецию. Бжезинский сам позвонил нам и пригласил на заседание клуба.

- Заседание клуба? – спрашивает Лена.

- Бильдербергский клуб… Я же рассказывал.

- Не помню.

- Да. Нужно было принимать решение о финансировании строительства Пирамиды.

- Это же… Страшно сказать! Это же огромные деньги!

- Но и nervus rerum! (Движущая сила!, лат.). Сам Нельсон Рокфеллер вместе с Бушем и Киссинджером предложили нам свое участие, когда Жора убедил их в неизбежности ломки старого мира.

- Ломки?

- А разве этот мир не заслуживает перемен? Этот мир, как и тот Рим свое отжил. И правление клуба…

- Чем же они занимаются?

- Правят миром. Они – все! Правительство мира. Это только кажется, что в странах правят короли и президенты, что есть ООН, Совет Европы и Совет Безопасности, разные другие надгосударственные структуры. Нет. Есть бильдербергеры! Масоны, розенкрейцеры, мормоны… Орден иллюминатов! С тех пор, как… Кстати, этому Ордену – 6000 лет! Ровесник пирамид! С тех пор, как потомки пришельцев вручили шумерским жрецам каменную Книгу власти, эти иллюминаты и замахнулись на абсолютную власть над миром. Потомки разумных рептилий… На протяжении тысячелетий в орден входили лучшие умы человечества. Сами рептилии ассимилировались среди людей, их ДНК ничем не отличается от нашей. Разве что разница в частотном поле…

Жора смеялся:

- Это инопланетные существа, принявшие образ людей... Клонировавшие людей как программу по ДНК для использования в качестве рабов.

Он просвещал нас:
- Все они появились в Шумере, Египте, а затем в правящих слоях Европы и дальше - мира. Состоят из 48 семейств и все кровно связаны между собой. Они стремятся к установлению Нового Мирового Порядка, единства мира под единой политической, финансовой и религиозной властью... себя любимых... Они изобрели религию для поддержания человека в страхе...

Жора даже нарисовал их портрет:
- Они отличаются мясистым горбатым носом и оттопыренными ушами. Но главное - это их нечеловеческие глаза. Часто смотрящие в разные стороны как Хамелеоны... Всмотритесь в глаза Ротшильда…

Жора показал портрет Ротшильда.

- Видите… А вот вам принц Нидерладский Бернхард, который после войны создал Бильдербергский клуб (мировое правительство), в состав которого и входят большинство приведенных тут товарищей... Дюпоны, Рокфеллеры, Онассисы и прочие ящеры… Их символ – всевидящее око. На долларовой банкноте – вот, видите?

Жора извлек один доллар и продемонстрировал нам это око.

- Но тут есть и наша пирамида! А над ней надпись: «Novus ordo seclorum», что значит – «Новый мировой порядок». Так что теперь мы с ними напрочь повенчаны, - заключил Жора, - их око и наша Пирамида! Как Ленин и партия!

Мы, конечно, удивлялись:

- Надо же!..
- Самые богатые и влиятельные люди в мире. Это они контролируют выборы во всех странах мира. Кто им нужен, того и избирает народ. Это они контролируют все земные конфликты: нужна маленькая война – пожалуйста! Нужен мир во всем мире – милости просим! Цены на нефть, продовольственные программы, рождаемость и смертность, ядерный арсенал, даже управляемые смерчи и торнадо, рукотворные извержения вулканов и цунами… Все! Все в их руках. Сказано же: правят миром! И цели у нас теперь едины: единое мировое правительство, где правит Дух, а не жалкая плоть… Еле уговорил их! Теперь им постоянно приходится бороться со своей звериной сущностью, рептильей натурой…

Чуть не пришибли…

- Поговаривают, что они сотрудничают с инопланетянами, - предположила Алла.

- Брось. Это же…

- Инопланетяне – как источник безграничной власти, - сказал Жора.

Тая улыбнулась:

- А вы, ты, Рест, Юра, Аня, Юля… Вы, случайно, не инопланетяне?

Жора замотал головой:

- Ты же видишь – нет! Мы живые, вот, потрогай меня…

Я тоже не мог сдержать улыбку:

- Ты как Ленин, - сказал я Жоре, - живее всх живых.

- А ты зря улыбаешься, - тотчас напал на меня он, - тыыыы…

Он сощурил глаза:

- Слушай, - сказал он, - а Тинка твоя случайно не инопланетянка? Точно! Тебе не кажется?

- Отстрянь!..

- Я просто уверен!

Жора смотрел на меня, словно лил сквозь меня раскалённое олово.

- Ты мужик или не мужик?!. Ты можешь её найти, наконец?!.

- Да иди ты… - в сотый раз посылал я его.

- Бильдербергерша – точно! – уточнил Жора, - ты видел её глаза?!.

У неё же глаза…- он сделал движение указательным пальцем, словно написал на стене единицу, - как восклицательный знак! С вертикальным разрезом зрачка! Ты видел? Как у…

Жора не договорил. Все притихли, уставившись на меня и ожидая моего ответа.

На это я лишь рассмеялся! Ну, где и когда я мог видеть её глаза?

- Ты еще скажи, - сказал я, - что у неё и кожа… как у крокодила! Вся в чешуе! В пупырышках! И она льёт крокодильи слёзы, когда плачет.

- Она не умеет плакать, - сказал Жора, - она не ты!

Я не помню, чтобы я когда-нибудь плакал. Один, правда, раз, когда…

И Жора видел те слёзы. Но зачем он меня так? Чтобы хоть как-то досадить? Чтобы я, наконец, нашёл эту… эту Тину?! Разве это поможет?

- Жор, - заступилась за меня Ната, - твоя Тинка…

- Но она точно инопланетянка! – оправдался Жора.

Все молчали.

Поиск по сайту: