Захват бассейна Тарима силами Пан Чао

Каковы бы ни были греко-китайские обозначения этих различных имен, топонимов и этнонимов, ясно, что с самого начала открытия шелкового трансконтинентального пути, соединявшего римскую и парфянскую империи с одной стороны, с ханьской империей – с другой, небольшие индоевропейские царства и княжества, расположенные вдоль северных или южных оазисов бассейна Тарима, обрели большое торговое значение. Скорее всего, хун-ну и китайцы оспаривали право контроля. Первые контролировали Тарим с высот Алтая, на севере, вторые – выездные пути на форпостах Дунхуана, на востоке.

Завоевание, или повторное взятие бассейна Тарима династией Поздняя Хань, было ее постоянной задачей. Эту задачу решали в периоды правления императоров: Мин-ди (58-75), Чан-ди (76-88), Хо-ди (89-105). Но заслуга в осуществлении этой цели принадлежит нескольким крупным полководцам. В 73 году нашей эры, китайские полководцы: Кэн Пин "предводитель быстрых лошадей" и Тэу Кю, направили первую экспедицию против хунну на севере, которые обратились в бегство при наступлении легионов ханьцев. [105]Се-ма, или кавалерийский генерал Пан Чао, адъютант Тэу Кю и один из наиболее примечательных военачальников Китая, был направлен с войском против хуэнов, орды хун-ну, живших около Баркуля. Он поверг в бегство противника и "обезглавил большое количество варваров". [106]В том же 73 году была создана китайская военная колония в Юиву, местность, которую Шаванн идентифицировал с Хами, а Альберт Германн считал, что она находится между Лоуланом и нынешним форпостом Юинпанем, на севере Лобнора. [107]

В 74 г. Кэн Пин и Тэу Кю совершили нападение на страну Турфан, в то время поделенную на два родственных царства: южный Кьюшэ, располагавшийся в окрестностях Турфана, и северный Кьюшэ, находившийся к северу, в направлении Кученга, с другой стороны отрогов Тянь-Шаня; обоими, впрочем, управляли представители одной и той же династии. Кэн Пин, проведя смелый рейд, напал на наиболее удаленное царство Кьюшэ Кученга; правитель этой страны – Нган-те, приведенный в ужас, отказался от сопротивления: "он вышел из города, снял свой колпак, припав к копытам коня и крепко прижавшись к ним, сдался на милость врагу". [108]Правитель Турфана, сын предыдущего правителя, также признал себя побежденным. Там были оставлены два китайских гарнизона, один в северном Кьюшэ (Кучанге), под командованием двоюродного брата Кэн Пина, прозванного Кэн Коном, другой – в Лукшуне, в самом Турфане. [109]Со своей стороны Пан Чао считал, что "тот, кто не проникает в логово тигра, не сможет взять тигрят". Отправившись с инспекционной поездкой в царство Шаньшань на юго-западе Ло-улана и Лобнора, и прибегнув к хитрости, он выведал, что правитель этой страны плел заговор с эмиссаром хун-ну против Китая. С наступлением ночи, он созвал своих офицеров, чтобы предупредить их. Ему следовало регулярно советоваться с китайским гражданским комиссаром, которого послали вместе с ним. Он воздерживался от этого: "Это – неотесанный гражданский представитель. Если мы будем сообщать ему наши намерения, он выдаст их. Наша судьба решается в одночасье. Бесславно умереть, это не удел храбрых воинов!" Глубокой ночью Пан Чао и его немногочисленный отряд подожгли барачный лагерь, где крепко спали хуннские посланники, навели на них панику и страх воплями и барабанным боем, а затем обезглавили или сожгли всех варваров. Осуществив это, Пан Чао вызвал к себе правителя Шаньшаня и без всяких церемоний выставил напоказ отрубленную голову посла хун-ну. Правитель, который был на грани измены, дрожа от страха, подчинился требованиям Китая. [110]

В дальнейшем Пан Чао занялся наведением порядка в самой Кашгарии.

До тех пор, пока хун-ну и китайцы не вмешивались в дела индоевропейских царств Тарима, те враждовали друг с другом. Правитель Яркенда, известный китайцам под именем Хьен (33-61), на какое-то время стал единолично господствовать в этом регионе, подчинив себе Кучу (46), Фергану и Хотан, но потерпел поражение, не сдержав всеобщего недовольства его правлением. [111]Куча перешла в подчинение хун-ну, а правитель Хотана сверг Хьена (61). На юге Тарима господство перешло к тому же правителю Хотана, которого китайцы называли Куанг-те, и который захватил Яркенд, а на севере – правителю Кучи, прозванного китайцами Кьеном, который при помощи хун-ну, своих покровителей, захватил в 73 г. Кашгар. [112]Между тем, Пан Чао, получив приказ императора Мин-ди уладить ситуацию в регионе, прибыл в Кашгарию. Вначале он направился в Хотан. Куанте, [113]правитель Хотана, возгордившись своими недавними успехами, и прислушиваясь также к эмиссарам хун-ну, принял Пан Чао с вызовом. Неожиданно тот обезглавил знахаря, который являлся первым советником правителя. Напуганный таким исходом дела, правитель Хотана вновь подчинился Китаю, и в доказательство своих искренних намерений, уничтожил хуннских посланников. Затем Пан Чао двинулся на Кашгар. Известно, что правитель Кучи – Кьен, бывший в союзе с хун-ну, подчинил себе Кашгар и возвел на престол этого города своего человека, впрочем, родом из Кучи. Пан Чао, проявив большое мужество (в его распоряжении было не так много людей), схватил иностранного принца, сверг его с трона, и восстановил древнюю кашгарскую династию в лице известного правителя, имя которого в китайской транскрипции звучало как Чонг (74). [114]

В 75 г., незадолго до кончины императора Мин-ди, в Тариме произошло всеобщее восстание, которое, несомненно, было поддержано хун-ну. Правитель Карашахра убил китайского ставленника, "главного покровителя" Чэнму. Жители Кучи и Аксу осадили Пан Чао в Кашгаре. Более года китайский герой противостоял нападавшим. В это время хун-ну захватили царство северное Кыошэ (Кучанг), убили вассального правителя Нган-те и осадили главную крепость страны, где находился генерал Кэн Кон. Как и его соперник Пан Чао, Кэн Кон оказал героическое сопротивление. Оставшись без провизии, потеряв много солдат и с горсточкой оставшегося отряда, отваривая, чтобы не умереть с голоду, кожаные части экипировки, он держался до последних сил. [115]

Однако правительство нового императора Чань-ди приказало Пан Чао и Кэн Кону покинуть Тарим. Китайский императорский двор устрашился перед непрекращающимися восстаниями и жертвами, которых требовал протекторат над Центральной Азией. Но Пан Чао понял, что это отступление способствовало возвращению страны во владение хун-ну. Как только он достиг Хотана, который стоял на маршруте отступления, он принял собственное решение, и вопреки полученному приказу, возвратился в Кашгар. Во время его краткого отсутствия, город, естественно, оказался в руках кучян, то есть, в руках хуннских заговорщиков. Он казнил руководителей кучян и восстановил свое правление в Кашгаре, приняв решение навсегда обосноваться там. Более того, в 78 году вместе со вспомогательными отрядами, стоявшими в Кашгаре и Хотане, и новобранцами, рекрутированными на территории вплоть до Согдианы, он захватил Аксу и Уч-Турфан, "отрубив семьсот голов противника". [116]В то же самое время китайские легионеры Ганьсу отобрали у хун-ну царство Кьюшэ, то есть Турфан. "Они обезглавили три тысячи восемьсот человек и захватили тридцать семь тысяч голов скота. Обуянные ужасом, северные варвары бежали". [117]Имея таких противников как Пан Чао и Кэн Кон, хунну обрели хозяев.

В своем послании, адресованном императору, Пан Чао сделал попытку примирить трусливый дух императорского двора со своим личным опытом действий на Великом Западе. Говоря о тех давних экспедициях, которые он и считал бесполезными, китайский герой стремился показать, что дело шло только о мерах по защите интересов Китая. Речь шла о том, чтобы оградить китайскую территорию от периодических набегов хун-ну: "Захватить тридцать шесть царств (Центральную Азию), значит, отрубить правую руку хун-ну". Что касается его испытанной тактики, то она была сформулирована в известном высказывании: "использовать варваров в нападении на варваров". Так, он осуществил завоевание Тарима фактически благодаря тем рекрутам, которых каждое завоеванное поселение обязано было поставлять ему для борьбы с еще не сдавшимися оазисами. Солдаты (чисто) китайского происхождения были представлены лишь кучкой наемников, или ссыльными, которые считали для себя честью оказаться в бурном водовороте великих походов. Все они жили за счет страны, которую впрочем они стерегли, чтобы не допустить возвращения хуннских орд. Пан Чао говорил: " В Яркенде, в Кашгаре культивированные земли плодородны и обширны. Империи не понадобится буквально никаких затрат на содержание своей армии". [118]Этот современник Траяна судил о военных делах так же, как и завоеватель Дакии.

Основной целью было отбросить хун-ну за пределы Внешней Монголии, устранив их с Шелкового пути, контроль над которым кормил и обогащал их. Применяя эти правила для достижения поставленной задачи, Пан Чао подавил новые восстания в Кашгаре (80, 87), в Яркенде (88), и привлек к союзничеству усуней Или (83). Всякий раз Пан Чао, получая сведения от своих осведомителей, и прекрасно зная психологию "варваров", заставал их врасплох, и брал верх дерзостью. В 84 году в Кашгаре правитель Чонг, его протеже, его ставленник, восстал, войдя в сговор с жителями Яркенда, согдийцами и юэчжи или индо-скифами. В 87 году, будучи изгнан Пан Чао из Кашгара, он сделал вид, что желает подчиниться ему, и попросил о встрече, на которую прибыл с внушительным конным отрядом, чтобы пленить его. Пан Чао притворился что поверил его добрым намерениям, пригласил его на трапезу, и, когда "было выпито немало вина", он схватил Чонга, и отрубил ему голову. В тот же миг, замаскировавшиеся китайские солдаты напали на вражеских воинов и уничтожили их. [119]В 88 г. под Яркендом, возглавляя армию, куда входили китайцы и их вспомогательное войско, состоявшее в основном из хотанцев, значительно уступая противнику в численности, противостоя яркенд-цам, на помощь которым пришли пятьдесят тыс. человек из Кучи и соседних городов, Пан Чао, применив военную хитрость, отступил под покровом ночи, а затем, в кромешной тьме, молниеносно совершил бросок и "на заре" напал на яркендцев, обезглавил пять тыс. человек и заставил оставшихся сдаться. [120]

Восстание не прекращали только Куча и Карашахр, искавшие повсюду союзников в борьбе против Китая, начиная от хун-ну Монголии и заканчивая юэчжами или индо-скифами. В 90 году правитель индо-скифов, могущественный император династии Кушан, правивший Афганистаном и Северо-западной Индией – без сомнения в эту эпоху царствовал Кадфиз II – недовольный отказом отдать ему в жены китайскую принцессу, послал войско на северо-восток Памира, чтобы помочь Куче в войне против Пан Чао. Китайский полководец собрал сведения по переговорам, которые велись между вражеской армией и жителями Кучи, которые, вероятно, снабжали ее всем необходимым, и внезапно напал на них. Индо-скифы, подвергавшиеся опасностям на необъятных просторах Кашгарии, лишенные продовольствия, все-таки нашли в себе силы, чтобы укрыться. Кушанский императорский двор, наученный опытом, который чуть не обернулся бедой, счел благоразумным вернуться к той политике, которая была традиционной у юэджи, политике дружественных отношений с Китаем (90). [121]

На севере, в Монголии, генералы Тэу Хен и Кэн Пин со своей стороны одержали крупную победу над северными хун-ну (89-90). Правители южного Кьюшэ и северного Кьюшэ (Кученг и Турфан) также вскоре укрепили связи с империей. В 91 г. китайский полководец Кэн Куэй нанес хун-ну еще одно кровавое поражение. Кэн Куэй дошел до Внешней Монголии, без сомнения, до самого Орхона, захватил в плен мать и всех домочадцев шаньюя, и поставил на его место его брата Ючукена. Этот новый правитель хун-ну однако восстал в 93 г., и Китай направил против него сяньбийцев, монгольскую орду с маньчжурских границ, которые захватили и убили его. Это было таким поражением, от которого северные хун-ну уже не смогли полностью оправиться.

Лишенные помощи хун-ну, как и индо-скифов, три из четырех восставших городов на севере Тарима, Куча, Аксу и Уч-Турфан, подчинились Пан Чао (91). Китайский завоеватель получил от императорского двора титул "Главный покровитель", т.е. практически он стал вице-правителем Центральной Азии. Он устроил свою резиденцию в Токьене, городке, расположенном около Кучи, в то время как другой китайский генерал обустроился в Кашгаре. Только Карашар оставался недосягаемым. В 94 г. Пан Чао во главе армии, вместе со вспомогательными войсками Кучи и Шаньшаня (Лобнор), двинулся на восставший город. Напрасно жители Карашахра подрубили опоры мостов на реке Юлдуз. Пан Чао перешел реку вброд в том месте, где вода была по пояс, и вдруг появился посреди болот перед Карашахром. Некоторые горожане сумели скрыться у озера Баграч, но правитель вынужден был сдаться. Пан Чао, мстя за нанесенные ему в прошлом оскорбления, обезглавил его именно на том месте, где когда-то, точнее, 19 лет назад, был убит китайский наместник – Чен My. "Пан Чао открыл дорогу для грабежа своим воинам. Они отрубили головы более 5 тыс. жителей, взяли в плен 15 тыс. человек, завладели тремястами тысячами голов скота, в том числе лошадей, быков, баранов". [122]Весь бассейн Тарима был оккупирован. В 97 г. Пан Чао поручил своему ближайшему помощнику Кан Юну проникнуть в Та-тсинь, т.е. на территорию Римской империи, через Ань-си, т.е. по территории Арсидской парфянской империи. Но, посланник, под впечатлением рассказов о парфянах, не осмелился пройти по их территории и повернул обратно на полпути, не достигнув границ Римской империи. [123]

Вскоре Пан Чао вышел в отставку и вернулся в Китай в 102 г., где в том же году и скончался. Преемники великого полководца не смогли проводить такую же политику по отношению к туземному населению, одновременно прагматичную и гибкую, и в 106-107 гг. в Тариме произошло всеобщее восстание. Китайский генерал Лян Кин был взят в осаду в Куче жителями города и близлежащих поселений. [124]Ему, однако, удалось выдержать осаду и даже одержать победу. Между тем, перед лицом непрерывных восстаний, китайский императорский двор потерял всякую надежду на успешный исход дела, и в 107 г. отозвал все гарнизоны не только из Тарима, но и из Лукчуна и Юиву. На следующий год, цяны или тибетцы, отличавшиеся дикими нравами, кочевавшие на западе и юге от Кукунора, напали на китайские форпосты в Гань-су, угрожая перекрыть путь в Дунхуан. Лян Кин отразил их нападение ценой тяжелых боев (108). Наконец, в 109 г., южные хун-ну во Внутренней Монголии напали на китайские приграничные пункты. Китайский губернатор Ляотуна, – Кэн Куэй, натравил на них орды сяньбийцев. Тем не менее, южные хун-ну нанесли урон северу Шаньси. Это продолжалось до тех пор, пока Лян Кин не вынудил их шаньюя пойти на мировую (110).

В общем Китаю с трудом приходилось защищать собственные границы, и только в 119 г. дела пошли на поправку: была восстановлена военная колония Юиву (Хами или Лобнор?), Шаньшань и правитель Турфана вновь подчинились, но некоторое время спустя шанью северных хун-ну, а позднее, и северного Кьюшэ (Кучанг), неожиданно атаковали и уничтожили китайский гарнизон Юиву. Сын Пан Чао, Пан Юн успешно продолжил начатое отцом дело. В 123 г. он восстановил военную колонию в Лукчуне (Лиэу-чонг), около Турфана; в 124 г. укрепил преданность правителя Шаньшаня, запугал правителей Кучи и Аксу, которые сдались ему на милость, и, используя воинские части, предоставленные им в его распоряжение, изгнал из Турфана отряды хун-ну; в 126 г. он даже покорил на некоторое время хуэн-группу хуннских племен, принадлежащих к северным хун-ну, обосновавшихся на северо-востоке озера Баркуль, и обратил в бегство основные силы северных хун-ну, которые попытались вмешаться в ход событий. [125]

В 127 году китайцы расширили господство над Таримом, войдя в Карашахр. В 130 году, сын правителя Кашгара, а также посол правителя Ферганы, прибыли в китайскую столицу Лоян, и явились с поклоном к императору Шань-ди.

В последующие годы, за исключением одного скоротечного восстания в 140-144 годах, организованного предводителем южных хун-ну левого или восточного фланга, [126]Китай испытал особые трудности со стороны хуэнов, т.е. хун-ну с берегов Баркуля. В 131 г. те напали на северное Кьюшэ (Кучанг), с населением которого они обошлись достаточно жестоко; в 151 г. им едва не удалось разгромить китайское военное поселение Юиву, которое было с трудом спасено. Однако в 153 г. северное Кьюшэ еще оставалось вассалом Китая. В 151 г. грубая политическая недальновидность китайского эмиссара стала причиной восстания населения Хотана, убившего его, но впоследствии Хотану пришлось покаяться. [127]

В 170 г. китайские генералы располагали личным составом в Турфане, Карашахре и Куче. Они выступали арбитрами в междоусобных стычках на территории, вплоть до Кашгара. С другой стороны, в 168-169 годах китайский генерал Хуан Кун отразил нападения цянов или тибетцев в Ганьсу.

Поиск по сайту: