Благожелательное отношение Хулагу к христианству

Взятие Багдада монголами было для восточных христиан реваншем, ниспосланным небесами. Монголы же, среди которых находилось множество несторианцев, подобно найману Китбуке, не говоря уже о вспомогательных силах грузин под началом Хасана Броша, армяно-грузинского принца Хатчена, пощадили несторианское население во время разгрома Багдада. «Во время взятия Багдада, как пишет армянский историк Киракос де Кантзаг, – Докуз-хатун, супруга Хулагу, которая исповедовала несторианство, заступилась за христиан несторианской и других вероучений и попросила не убивать их. Хулагу оставил им жизнь и все их имущество». [879]

Как свидетельствует Вартан: «Фактически христиане Багдада в момент осады города скрылись за стенами церкви по совету несторианского патриарха Макихи: монголы отнеслись с уважением к церкви и ко всем верующим. [880]

Хулагу даже передал патриарху Макихе один из дворцов халифа, в котором размещался деватдар или вице-канцлер. [881]

Армянин киракос Кантзаг вот так описывает впечатление от радости, почти триумфа всех этих восточных христиан при падении Багдада: «Этому городу исполнилось пятьсот пятнадцать лет. В течение всего этого времени, пока существовала империя, она была подобна ненасытному кровопийцу, истощившему всех вокруг. Она возвратила все, что забрала. Была отмщена за пролитую кровь, за зло, которое причинила. Ее неправедность была сполна наказана. Тирания мусульман длилась шестьсот сорок лет». [882]

Наводящие на всех ужас монголы, в глазах несторианцев, якобитов и армян, предстали мстителями за униженных христиан, они были словно спасителями, ниспосланными провидением, пришедшими из глубин Гоби для того, чтобы нанести неожиданный удар по исламу и расшатать его до самого основания. Кто мог предположить, что эти смиренные несторианские миссионеры, покинувшие в VII веке Селюцию на Тигре или Беит Абе для того, чтобы распространить Евангелие на неблагодарных землях Восточного Туркестана и Монголии, смогут стать свидетелями такого торжества? [883]

Благосклонность, которой пользовались христиане при Хулагу в большей степени, как мы знаем, связана с влиянием Докуз хатун, первой супруги монарха. Докуз-хатун была кераитской принцессой, родной племянницей последнего кераитского правителя ван-хана Тогрула. [884]

Мунке, который высоко ценил ее за мудрость, порекомендовал Хулагу советоваться с ней при решении важных дел. [885]

«Так как кераиты с давних пор были связаны с христианством, – пишет Рашид ад-Дин, Докуз-хатун постоянно старалась оказывать протекцию христианам, которые всю жизнь находились в достойном положении. Хулагу, для того, чтобы доставить удовольствие этой принцессе, одаривал христиан своим вниманием и подчеркивал свое уважение к ним. Стало привычным, что на территории всего государства ежедневно строили новые церкви, и что рядом с дворцом Докуз-хатун постоянно действовала часовня, и были слышны переливы колоколов». [886]

«Персидские монголы, – подтверждает армянский монах Вартан, – возили с собой полотняный шатер в виде церкви. Джамахар (трещотка) призывала верующих на молебен. Богослужение проводилось ежедневно с участием священников и дъяконов. Там в мире и согласии молились духовные лица, представлявшие христиан, говоривших на разных языках. Они приходили с прошением о мире, и умиротворенные, возвращались с дарами». [887]Племянница Докуз-хатун – Тукити-хатун, которая также была одной из жен Хулагу, с не меньшим рвением исповедовала несторианский христианизм.

С христианством Докуз-хатун связывали не просто прародительские узы. «Она надеялась, – говорит нам Вартан, который был ее духовным наставником, – что христианство глубоко пустит свои корни. Все, что было хорошего у христиан тех кроев того времени, связано с ее деятельностью». Несмотря на то, что Хулагу был буддистом, он, по крайней мере, разделял ее симпатии. Продолжение рассказа Вартана яркое тому подтверждение. «В 1264 г., – пишет армянский святой верующий, иль-хан Хулагу пригласил нас к себе, меня, вартабедов Саркиса (Сергия) и Крикора (Григория), Авака, тифлисского священника. Мы прибыли к этому могущественному монарху в начале татарского нового года, в июле, времени проведения курултая. Когда мы предстали перед Хулагу, он освободил нас от традиции коленопреклонения и низкопоклонства, принятых татарским этикетом, ведь христиане преклоняются только перед богом. Нас попросили освятить вино, и выпили его с наших рук. Хулагу мне сказал: – «Я пригласил тебя, чтобы ты познакомился со мной и, чтобы ты молился за меня от всего сердца. После того, как нас усадили за стол, сопровождающие нас монахи исполнили торжественные гимны, греки справили свой молебен, то же самое сделали сирийцы и грузины. Иль-хан сказал мне: – «Эти монахи прибыли с разных краев и благословили меня. Это доказывает, что господь склонился на мою сторону». [888]

Как-то Хулагу поделился воспоминаниями о своей матери – несторианке Соргактани. «Однажды он попросил всех, кто был рядом, удалиться и, только в сопровождении двух лиц он долго беседовал со мной о жизненном пути, о своем детстве и матери, которая была христианкой». Дело не в том, что Хулагу лично не исповедывал христианство. Нам известно, что он всегда оставался буддистом и, в частности, молился за ботхисатву Майтру. Но в его иранском царстве почти не было буддистов, в то время как многочисленными были как несторианцы, так и якобиты, армяне и грузины. Естественно, что ввиду отсутствия своих собратьев по вере, он благосклонно относился к тем, кто исповедовал ту же религию, что и его мать и жена. В беседе, которая состоялась между ним и монахом Вартаном, он признался, что испытывал симпатии к христианству, что стало началом недопонимания между ним и его кузенами, Чингизханидскими ханами Южной России и Туркестана (ханство Кипчакии и Чагатая): «Да, мы любим христиан, – сказал ему Вартан, – в то время как и они благосклонны к мусульманам». [889]

Поиск по сайту: