Правление Мунке (1251-1259)

Мунке, которому исполнилось сорок три года, когда он стал императором, был после Чингиз-хана одним из самых примечательных монгольских Великих ханов. Неразговорчивый, противник излишеств и разврата, находя расслабление только во время охоты, он приложил все усилия для усиления ясака и выполнения предписаний своего предка. Полный энергии предводитель, строгий, но справедливый управленец (он до последнего рассчитался с огромными переводными векселями, подписанными его предшественниками, так и не выплаченными последними), [658]жесткий, но мудрый политик, доблестный воин, он восстановил полностью мощную структуру, созданную Чингиз-ханом. Ничего не потеряв из черт своей расы (как это произойдет с его преемником Хубилаем), он завершил подготовку для монгольской империи квалифицированных управленческих кадров и превратил подвластную ему страну в крупное законное государство. В начале своего правления те обязательства, которые он принял по отношению к Батыю (который буквально посадил его на трон), привели фактически с соблюдением закона, как на это указал Бартольд, к некоему разделу власти, так как Батый практически царствовал независимо на западе от Балхаша. [659]

Но позже, в связи со смертью Батыя, Мунке вновь стал единственным всевластным хозяином монгольского мира. Предводители различных улусов и владельцы земель из числа Чингизханидов считали вправе быть освобожденными от налогообложения или передачи части доходов страны уполномоченным центральной власти. Мунке положил конец подобной практике. Вполне очевидно, что если бы он прожил еще больше, а его преемники следовали его политике, то монгольская империя, вместо того, чтобы быть поделенной на ханства Дальнего Востока, Туркестана, Персии и Руси, осталась бы относительно унитарным государством.

Мунке. воспитанный матерью, исповедовавшей несторианство, кереитской принцессой Соргактани, относился благосклонно к несторианству. Хранителем печати он назначил несторианца – Кереит Болгая. [660]

Но он также с симпатией относился к буддизму и даосизму. С 1250-1252 гг. при императорском дворе он назначил предводителя даосистской церкви и «главного хозяина» буддистов. Первым был монах Ли Чачанг, вторым – лама «из западных стран» по имени Намо. [661]

В эту эпоху особым распоряжением монарха пользовался Ли Чачанг. В 1255 г. Мунке присутствовал на бурном совещании, где участвовали буддистский монах Намо и даосисты. [662]

В 1256 г. при его дворе в Каракоруме состоялось нечто вроде церковного собора. Он говорил Рубруку: «Все эти религии как пять пальцев одной руки». Но буддистам он говорил, что «буддизм является ладонью руки, а все остальные религии – пальцы той же руки". В самом деле, кажется, что, балансируя между буддистами и даосистами, Мунке закончил тем, что склонился в пользу первых, особенно после коллоквиума в 1255 г., где даосисты были уличены в том, что распространяли апокрифы, которые извращали происхождение буддизма. В остальном монгольский монарх использовал все верования в своих политических целях. Именно с учетом этого, он поставил предводителем буддистов бонзу Кай Юаня, а верховным над даосистами назначил личность, также преданную интересам монголов.

Поиск по сайту: