Батый и Берке

Говоря об основной орде, мы видели, что Батый, правление которого длилось с 1227 по 1255 г., оказал существенное влияние на общую монгольскую политику, и он являлся главным действующим лицом (несомненно, с согласия его брата Орды) старшей ветви Чингизханидов. [1018]Однако следует заметить, что он никогда не претендовал на высшее главенство в ханстве. Даже в самом начале он с уважением отнесся к решениям своего предка, оставившего в наследство империю династии Угэдэя. Подобная воздержанность на самом деле объясняется фактами, вызывающими сомнения в родовой принадлежности Джучи. Ходили слухи, что Бертэ, жена Чингиз-хана, мать четырех имперских принцев была украдена одним из татарских военоначальников, и, может быть, тогда и был зачат Джучи? Видимо, в данном случае этот вопрос умышленно скрывался. [1019]

Впрочем, наблюдалось прохладное отношение Чингиз-хана к своему старшему сыну, странное поведение Джучи после осады Ургенча, когда он провел последние пять лет своей жизни в своих вотчинах в Тургае, Эмбе и Урале, не принимая участия в походах Чингиз-хана; в конце концов разногласия между отцом и сыном стали известны всем. [1020]

Подобного рода факты с самого начала предопределили джучидам весьма скромную роль. Батый же взял реванш в 1250-1251 гг., сыграв решающую роль, как мы это видели, в низложении династии Угэдэя и прихода на трон династии Тулуя. Мы привели пример его решительного вторжения в Алакмаке в 1250 г., показали как в 1251 г. он послал своего брата Берке в Монголию для того, чтобы поставить правителем Монгка, сына Тулуя, которому он был обязан, в ущерб династии Угэдэя. [1021]

Монгка, впрочем, стал должником Батыя. Он заявил Рубруку в 1254 г., что его могущество и могущество Батыя распространилось по всей земле, подобно лучам солнца, что вызвало мысль о некоторого рода кондоминимуме или неразделимой империи. Рубрук, кстати, отмечает, что на территории, где правил Монгка, посланникам Батыя оказывалось больше почтения, чем посланникам Монгка у Батыя. [1022]

Впрочем, как об этом говорит Бартольд, между 1251-1255 годами монгольский мир практически был поделен между Великим ханом Монгкой и "старейшиной" Батыем, границы владений которых проходили через степи между Чу и Таласом. [1023]

Батый пользовался среди других членов Чингизханидской династии положением верховного арбитра, и вершителем власти. Что касается самого Батыя, то отношение к нему было неоднозначным. Монголы звали его Саинханом, "хорошим монархом", и воздавали ему хвалу за его добродушие и щедрость. Что же касается характеристики, данной ему христианским миром, то он предстает нам как виновник неслыханных злодеяний в период военных кампаний 1237-1241 гг. в России, Польше и Венгрии. Плано Карпини сумировал эти несоответствия, характеризуя его как "мягкого, приветливого и благожелательного по отношению к своим, но невероятно жестокого в военных кампаниях". [1024]

Этот "Европейский поход" 1237-1241 годов в славянскую Русь, Польшу, Силезию, Моравию, Венгрию и Румынию, в котором приняли участие представители всех Чингизханидских родовых ветвей, был проведен собственно в пользу Батыя. Он был его предводителем, по крайней мере на официальном уровне (стратегическое руководство от его имени возглавлял Суботай). И только он один извлек из этого пользу. Были разгромлены не только последние кипчакские тюрки, но ему покорились русские княжества Рязани, Суздали, Твери, Киева и Галиции. В течение более чем двух столетий они оставались вассалами Золотой Орды. Эта вассальная зависимость была настолько сильной до конца XV в., что хан назначал и расправлялся по своему усмотрению с русскими князьями, которые были обязаны являться к нему с "челобитием" в его резиденцию на нижней Волге. Подобная политика униженной зависимости была начата Великим князем Владимиром Ярославлем, который в 1243 г. преклонил колени перед Батыем и был признан им "старейшиной русских князей". [1025]

В 1250 г. князь Данила Галицийский (принявший княжеский титул в 1255 г.), также подчинился ему и попросил его освящения. Великий князь Александр Невский (1252-1263), сын и наследник Ярослава, извлек двойную выгоду от жесткого монгольского протектората для того, чтобы по меньшей мере противостоять врагам Руси со стороны прибалтов. Такого рода зависимость была единственным средством, позволившими Руси пережить эти ужасные времена. Московия оставалась порабощенной до своего освобождения Иваном III в конце XV в.

История кипчакского ханства разительно отличается от истории других Чингизханидских ханств. После одержанных побед в других странах, завоеванных монголами, последние более или менее приспосабливались к среде и плохо или хорошо, уживались с побежденными. И в то время как в Китае же Хубилай и его потомки становились китайцами, а потомки Хулагу в лице Газана, Олжайты и Абу-Саида стали в Иране персидскими султанами, их собратья-ханы Южной России не были ассимилированы славяно-византийской цивилизацией, не стали русскими. Как об этом свидетельствует географический словник, они остались "кипчакскими ханами", т.е. представителями тюркской орды, которая носила это название, и были простыми продолжателями этих "куманских" тюрков или половцев без прошлого, не оставивших память о себе и в конце концов пребывание которых в русских степях выглядит для истории так, словно их там и вовсе не было. Не внесло никаких изменений в эту ситуацию и принятие ислама кипчакскими монгольскими ханами, которое было поверхностным с культурной точки зрения и разобщающим с европейской точки зрения. И напротив, исламизация, которая в действительности не приобщала их к древней цивилизации Ирана и Египта, завершила их отделение от западного мира, что привело к тому, что они, как это случилось позже с Османской империей, стали чужеродными на европейской земле, которые не могли не ассимилироваться, ни быть ассимилированными. [1026]

В течение всего периода существования Золотой Орды, Азия начиналась с южных окраин Киева. Плано Карпини и Рубрук удачно выразили впечатление, которое было у людей, пришедших с Запада, прибывших в ханство Батыя, которое выражалось в том, что это был совершенно другой мир. [1027]Конечно, у хазарских тюрков X века было больше "западного", чем у наследников Джучи. [1028]

Тем не менее следует сказать, что судьба могла повернуться иначе. Что бы не говорил об этом Рубрук, который имел неприятные впечатления от невежества и пьянства несторианского духовенства, и не очень глубоко вник в политическую миссию несторианской церкви в монгольской империи, христианство прижилось даже в доме самого Батыя. [1029]

Сартак, сын Батыя, стал несторианцем вопреки утверждениям францисканского путешественника. [1030]

По данному поводу к тому же выводу пришли армянские (Киракос), сирийские (Бар Эбрауэс) и мусульманские (Джузджани и Джувейни) источники. [1031]

И лишь ряд трагических обстоятельств не позволил несторианскому монарху занять отцовский трон. Когда Батый в возрасте сорока восьми лет скончался в 1255 г. в своей ставке на нижней Волге, Сартак находился в Монголии, куда он направился, чтобы оказать почести другу своего отца – Великому хану Монгка. Монгка вручил ему кипчакское ханство, но Сартак умер или по пути обратно в ставку или после возвращения к себе на Волгу. Монгка тогда назначил кипчакским ханом молодого принца Улакчи, которого Джувейни представляет сыном, а Рашид ад-Дин считает братом Сартака. Регентство было передано Боракчин, вдове Батыя. Но Улакчи скончался в 1257 г. и ханом кипчаков стал Берке, брат Батыя. [1032]

Правление Берке (примерно между 1257-1266 годами) окончательно определило дальнейшее развитие кипчакского ханства. [1033]

Что бы не предполагал Рубрук, если бы Сартак был жив, можно сказать, что христианство пользовалось бы благосклонностью монарха. Берке же, наоборот, склонялся больше к исламу. Не из-за того что монголы отказались от религиозной терпимости, привычной для всей Чингизханидской династии. Несторианство было одной из религий, существовавшей в империи и было бы оплошностью тут же запретить его. Но в конце концов и особенно во внешней политике, симпатии правителя оказались скорее на мусульманской стороне. С учетом доводов Бартольда и назревших тенденций в ту эпоху, следует признать по этому поводу, что это было начало принятия ислама кипчакским ханством. [1034]

Берке, как мы это видели, был замешан во всех междоусобных войнах между Чингизханидами. Нам известно, что он был на стороне Арикбоги против Хубилая, не оказывая, между прочим, эффективной помощи. [1035]Он воевал затем, но безуспешно, против чагатайского хана Туркестана – Альгу, который между 1262 и 1265 гг. отобрал у него Хорезм, страну, которая до тех пор рассматривалась как принадлежащая кипчакскому ханству и, которая, с тех пор стала частью чагатайского ханства. Некоторое время спустя (до 1266 г.) Альгу отнял даже у Берке Орды, брата Берке, местность Отрара, промежуточный караванный этап на северном берегу среднего течения Сырдарьи, разрушил этот город, который связывал степи Западного Чу с чагатайским ханством, тем самым нанеся ущерб потомкам Джучи. Берке, об этом мы будем еще говорить, ничего не смог предпринять против этого врага, так как его основные военные силы находились на Кавказе. [1036]

Если симпатии Берке к исламу, как об этом пишут арабо-персидские историки, не явились причиной разрыва с персидским ханом Хулагу, по крайней мере они явились дипломатическим поводом в этой конъюнктурной обстановке. Персидские историки отмечают, что кипчакский хан в самом деле ставил Хулагу в упрек, что тот без согласования с другими Чингизханидскими сановниками устроил массовую бойню в Багдаде и предал казни халифа. [1037]

Практически династия Джучи рассматривала утверждение Хулагу в Азербайджане как незаконный захват и посягательство на права других. [1038]

Что же касается своих кузенов, персидских монголов, он не колеблясь заключил союз с личными врагами Чингизханидов, с ярыми сторонниками мусульманского сопротивления, с мамелюками Египта, которыми руководил султан Бейбарс. Начиная с 1,261 года, две стороны обменялись посольскими делегациями, представители Бейбарса прибыли в Солодажу (Судак) в Крыму, а посланники Берке прибыли в Александрию. В 1263 г. между двумя монархами было заключено четкое соглашение, направленное против персидского ханства. [1039]

Бейбарс извлек из этого двойную выгоду. Отныне у него появилась возможность набирать в свои войска кипчакских тюрков из Золотой Орды, пополнять армию новыми мамелюками (он сам, как известно, был из тюрков-кипчаков). Благодаря самой удачной дипломатической победе, Бейбарс помог Чингизханидам нейтрализовать одних другими. Ему удалось, опираясь на поддержку династии Джучи, благодаря диверсиям, проведенным Берку на Кавказе, окончательно остановить продвижение Хулагу в сторону Сирии. Испытывая угрозу наступления на Дербент, персидские ханы не могли больше, со стороны Алеппо, взять реванш от поражения Эн Джалуда. Хулагу, как мы об этом говорили выше, очень ясно осознал ущерб, который нанес ему Берке. В ноябре-декабре 1262 г., как мы это знаем, он перешел дербентский пролив, являвшийся разделительной полосой между двумя ханствами, дошел до Терека, но некоторое время спустя, у реки, на него неожиданно напали его враги и он был отброшен в сторону Азербайджана вражеской армией под командованием Ногая, младшего племянника Берке. [1040]

Множество всадников армии Хулагу утонули при переходе Терека по льду, который треснул под копытами лошадей. Таковыми были печальные последствия раздоров между Чингизханидами: Хулагу казнил всех торговцев кипчакского происхождения, которые были в Персии. Берке расправился таким же образом с персидскими негоциантами, которые торговали с кипчаками. [1041]

В 1266 г. Ногай переправился, в свою очередь, через Дербентский пролив, пересек Куру и стал непосредственно угрожать Азербайджану, центру персидского ханства. Но он потерпел поражение в Аксу от Абаки, преемника Хулагу в качестве хана Персии. Ногай был ранен в глаз, а его армия в беспорядке отступила к Ширвану. Берке явился лично, возглавив военное подкрепление. Он поднялся вдоль северного берега Куры, чтобы перейти реку и пойти в направлении Тифлиса, но умер в этом же 1266 г.

Что касается христианской Европы, то русский князь Даниил Галицийский восстал против монгольского покровительства (1257). Он рискнул даже атаковать границы ханства, но быстро был возвращен в подчинение без личного вмешательства Берке и по приказу хана снес большинство крепостей, которые он возвел. С другой стороны, хроника Кромеруса, относящаяся к 1259 г., свидетельствует о новом кавалерийском продвижении монголов на Запад. После вторжения в Литву, они вырезали всех жителей, которые не успели укрыться в лесах или болотах, затем монголы вошли в Польшу со вспомогательными отрядами русских, которых они вынудили следовать за ними. "После того, как они сожгли во второй раз Сандомиры, они взяли в осаду цитадель, за которой укрылись жители. Комендант крепости Пьер де Крэмпа отказался сдаваться. Монголы отправили к нему брата и сына Даниила Галицийского, который убедил последнего сдаться на очень благоприятных условиях. Монголы, тотчас же, как обычно, совершая клятвопреступление, уничтожили всех несчастных защитников. Оттуда они двинулись на Краков, который сожгли дотла. Король Болеслав Целомудренный укрылся в Венгрии. Монголы опустошили страну вплоть до Бытома в районе Оппельна и вернулись в Кипчакию спустя три месяца, нагруженные богатой добычей".

В период правления Берке монголы Кипчакии участвовали в решении балканских проблем. В частности, по просьбе Константина Теша, царя болгар, они вступили в борьбу против византийского императора Михаила Палеолога. Монгольский принц Ногай, младший племянник Берке, пересек Дунай с 20 000 всадниками. Михаил Палеолог двинулся к ним навстречу, но по мнению Жоржа Рахимера, греки по прибытию к болгарской границе, были охвачены паникой при виде монголов. Они бросились врассыпную и были почти все уничтожены (весна 1265 г.). Михаил Палеолог добрался до Константинополя на генуэзском судне, в то время как монголы опустошили Фракию. [1042]

В течение этого похода (а по некоторым источникам, только в зимнее время 1269-1270 годов), Ногай освободил бывшего сельджукского султана Кай-Кавуса II, который жил в полу-неволе в Константинополе. Кай-Кавус последовал за монголами, которые возвращались к себе домой с награбленным. Он женился на дочери хана Берке, который отдал ему во владение город Саладжу или Судак (в 1265-1266 годах), важный центр торговли в Крыму. [1043]

Тем не менее, Михаил Палеолог понял значимость монгольского фактора. Он отдал замуж свою внебрачную дочь Ефросинью за могущественного Ногая и выслал ему замечательные шелковые ткани, на что Чингизханид, впрочем, заявил, что он предпочитает бараньи шкуры. [1044]

Но союз, который, как мы увидим, отныне был заключен между Михаилом Палеологом и кипчакским ханством, сослужил большую пользу первому. В какой-то период между ними и мамелюкским султанатом Египта возник настоящий Тройственный Союз, направленный одновременно против романских народов (Шарль Анжуйский, Венеция) и Персидского ханства. [1045]

Мамелюкские дипломатические посланники оставили нам почти живой портрет Берке: это был настоящий монгол, с желтоватым цветом лица, с редкой бородой, с волосами, собранными в косу за ушами. На голове у него был высокий колпак, на одном ухе висела золотая круглая серьга с драгоценным камнем. Он был опоясан болгарским зеленым кожаным поясом, украшенном золотом и драгоценными камнями. На ногах у него были красные кожаные сапоги.

У первых монголов Кипчакии не было других резиденций, кроме огромных стоянок из юрт и повозок, которые в соответствии с временами года перемещались вдоль берегов Волги и вызвали впечатление у Рубрука передвигающихся городов. Берке отдал приказ или завершил создание оседлого города Сарая, строительство которого возможно было начато при Батые. Этот город, где постройки концентрировались вокруг привычной стоянки Батыя, располагался на правом берегу нижнего Поволжья, около устья реки, впадавшей в Каспийское море. Если только, как говорит Бартольд, Сарай Батыя не соответствовал нынешнему поселению Селитренное и не был отдален от Сарая, построенного Берке, который можно соотнести с сегодняшним Царицыным. [1046]

Что бы там ни было, Сарай Берке выполнял функцию столицы кипчакского ханства с 1253 г., даты ее основания, до 1395 г., когда она была разрушена Тамерланом. К тому же, по сравнению с бывшей столицей хазаров, располагавшейся по соседству, [1047]она быстро приобрела значительный торговый статус, как передовое месторасположение караванов, которые отправлялись в Центральную Азию и Дальний Восток через Отрар, Алмалык, Бешбалык, Хами, страну тангутов, онгутов и Пекин. [1048]

Берке и его преемники, в частности, ханы Узбек и Джанибек, пригласили в Сарай мусульманских богословов как ханефитского, так и шафеитского толка, которые активизировали исламизацию страны. [1049]

Преемником Берке стал его племянник – Мангу Тимур (по-тюрк.) или Монгка Теймюр (по-монг.), внук Батыя по линии Тутукана или Тукукана. [1050]

Мангу Тимур, который правил в Кипчакии с 1266 по 1280 гг., во время междоусобных войн Чингизханидов Центральной Азии, был на стороне угэдэйца Кайду, хана Имиля, против чагатайца Барака, хана Туркестана. Как известно, в 1269 г. он послал в Центральную Азию 50.000 человек под командованием принца Беркеджара, который помог Кайду в победе над Бараком. [1051]

В борьбе, направленной на оказание помощи Кайду, чтобы вырвать империю у Великого хана Хубилая, Мангу Тимур, по крайней мере дипломатическим путём, привлек на свою сторону Кайду. Известно, что в 1277 году ему был передан принц Номохан, сын Хубилая, который был взят в плен в Монголии, и которого, впрочем, он в дальнейшем вернул его отцу. [1052]

Благодаря этим событиям, кипчакское ханство утвердило свою независимость от Великого хана. Золотые монеты Золотой Орды, отчеканенные в городе Булгар, носившие до тех пор имена Великих ханов, носили теперь имена только Мангу Тимура и его преемников.

Мангу Тимур продолжал политику, выработанную Берке по отношению к мамелюкскому султанату Египта с одной стороны, и по отношению к византийской империи с другой стороны. Он составил указ, увековечивающий на земле ханства привилегии священников православной греческой церкви и неоднократно посылал архиепископа Сарая-Теогноста в качестве посла в Константинополь. [1053]

Поиск по сайту: