Вдруг Родион почувствовал, как явно дрогнула земля под ногами, и будто бы что-то едва слышно ухнуло где-то вдали за бесконечной чёрно-зелёной лесной стеной

- Опять Зотыч балуется, - улыбнулся Снежок.

- Ладно, - поднялся Батя, - чего кошачий хвост на кулак наматывать? Зови всех, и умельцев этих – туда же.

- Зачем? – солдат спросил это тихо, точно просто временем поинтересовался, но Родион увидел, как немножко расширились его глаза.

- Думу думать будем, - буркнул в ответ Батя и, развернувшись, уверенно зашагал в своём направлении.

Косынка положил руку на плечо солдату, приподняв другой рукой винтовку. Пленник спокойно, будто со скамьи у дома, поднялся и побрёл, куда его направлял мягкий, но упорный толчок партизана. Доверия к солдату у того едва ли прибавилось, заметил Родион, застрелить, случись чего, застрелит и не поморщится.

Отряд созывали в избу, в которую совсем недавно ушли Левша с Ерёмкой, причём, когда вся честная компания показалась с позиции, хотя и без Косынки – мрачно нахмурившись, он устало попросил Батьку оставить его на вахте, будто бы и без того зная, что будет на общем сборе – начхоз уверенно хромал в сторону от дома.

- Куда заторопился? – крикнул Батька.

- А, - немного неловко повернулся Левша, сердито махнув рукой, - опять там Зотов без меня общее добро просвистывает! Ох уж этот пострелёныш…

- Ты за ним, да? – спросил Снежок.

- А чего ж мне ещё в такую даль-то нестись с моей-то ходулей? – криво усмехнулся старик в редкие усы.

- Тащи его сюда! И кого ещё попутно встретишь – всех сюда зови! Думу думать будем! – крикнул Батька.

- Понятненько…, - стрельнув глазами по пленному, не выразившему ровным счётом ничего на своём лице в ответ пытливому взгляду начхоза, старик заковылял в прежнем направлении.

Вдруг Родион заметил, как из избы выбежал Ерёма с каким-то сумасшедшим выражением лица. Едва заметив Родиона, он сначала обратил к нему оба своих глаза, а затем, подхватив его за руку, под общий смех потащил его, до крайности удивлённого, куда-то в сторону. С силой высвободив руку и подавив какой-то жгучий ком, свернувшийся где-то в груди, мешавший дышать и рвавшийся из горла, он спросил недовольным, но спокойным тоном:

- Ты чего?

- Пошли на озер-ро! – вновь схватив его, «Ер-рёма» опять потащил его за собой. Родион вновь вырвал руку:

- Зачем?

- Там папа! Там дядя Зотыч!

- Ну и что? – нахмурившись, с небольшим нажимом не уступал Родион.

- Как «что»?! – опешил Ерёма малость, - мы же р-рыбу ловить хотели.

- Там Батька нас всех зачем-то…туда зовёт, - кивнул Родион на распахнутую дверь избы, из которой недавно выскочил его маленький друг, - может, и нам?

- Дык а Левша зачем тогда пошёл туда? – всё теми же глазами смотрел на него Ерёма, - он же за Зотовым. Они там р-ружьё какое-то новое пр-робуют! У-ух, как бьёт! Сам видел! – задрал он крохотный носик. Вот таким Родион его и запомнил: носик, золотистые космы волос и большие чёрные глаза.

- Ну и что за ружьё такое? – склонив голову набок, уставился Родион в эти большие матовые блюдца.

- А я только р-разок видел. Они ни-ко-му, - он выразительно махнул головой, - его не показывают. Они, вр-роде его как-то называли… «бур-р», - вспомнил Ерёма.

- «Бур»? – задумался Родион. Что-то знакомое. Кажется, он уже слышал это раз в пути…и тут его осенило, – это же просто ружьё! Мне дядя Валера рассказывал, разве не так?

- Да нет, не простой «бур-р», - махнул на него рукой Ерёма, - он это…как его…гр-ранатомёт!

- Чего? – не понял Родион.

- Ну…этими…бомбами стреляет, - Ерёма пытался что-то изобразить руками. Его ладони то сжимались вокруг чего-то маленького, то разлетались, точно раскиданные какой-то неведомой силой. Словом, получалось смешно, даже немного красиво, но совсем непонятно. Увидев полное недоумение на лице Родиона, он схватил его снова за руку и потащил, - а, ничего ты не понимаешь, пойдём.

- Да погоди ты! – опять вырвал руку Родион, хоть и взял Ерёма на сей раз покрепче, - а что, правда бомбами? – как-никак, про такие штуки Родион тоже слышал, и тоже от папы. Вообще, всё, что касалось военной части, он знал со слов отца-фронтовика, и это было единственным полезным, что было вынесено им из империалистической войны – по крайней мере, старший Левашов не боялся пуль и знал, что ими в него бросается.

- Да зуб даю!

- А…чёрт с ним.

Родиона уже всерьёз заинтересовало ружьё, которое может стрелять не пулями, а чем-то побольше и пострашнее. Всё-таки новая метла по-новому и метёт. Так что пришлось поддаться на дружеский уговор.

Они бежали по прямой, как стрела, серебристой ленте ручья, весело журчавшего им вдогонку, и вскоре под ногами зашелестела прибрежная трава, постепенно редевшая, а перед глазами за вновь поднявшимися густыми зарослями камыша раскинулось круглое, гладкое, как блюдце, озерцо едва ли больше того, на котором они с дядей Валерой совсем недавно устроили привал. Прямо посередине его Родион увидел, как мужичок, белобрысый, как Ерёма, может, чуть потемнее, сидевший в лодке с длинным удилом в руках, махнул, не глядя, проковылявшему по береговой дуге Левше, и тот, отмахавшись в ответ без слова да крика, отправился восвояси («За «буром»,» - как-то быстро пронеслась мысль у Родиона в голове).

- Папа, - шепнул Родиону Ерёма, - ты только это, не кричи, - а шёпотом у него получалось ровно, без по«р-р»ыкивания, иногда только мелькал лёгкий намёк, - рыбу распугаешь.

В ответ Левашов отпустил лишь лёгкий кивок, и они подошли чуть ближе к воде, вглядываясь в застывший посреди неё, как на картине, силуэт «человек-лодка». А тот уселся себе сиднем, как бабка на печке, не шелохнётся. Только глаза, заметил Левашов, как-то подрагивают, чёрные дула зрачков всё куда-то в одну сторону идут медленно-медленно, точно сейчас остановятся, осветятся огненно-красной вспышкой и плюнут пулей в неведомого супостата. Вытянувшееся в его руках, точно длинная шея неведомого хищника, удило раз дрогнуло – и тут же взлетело над водой, вытягивая из взбудоражившейся озёрной глади извивающееся на тонкой леске серебристое рыбье тело, тут же отправившееся в зацепленную за борт сеть, плескавшуюся в воде – там, Родион насчитал, плескалось уже около десяти рыбок, считая пойманную. На несколько мгновений мужичок резко ожил, когда, вытянув крючок из широко раскрытой рыбьей пасти, начал возиться с наживкой, а потом опять застыл, всё так же беззвучно наблюдая за поплавком, покачивавшимся на воде.
В голове у Родиона крутилась мысль толкнуть Ерёмку, выспросить у него, когда же его папа закончит рыбачить – свои зовут же, да только мысль эту он почти сразу выкинул. Во-первых, звать-то зовут, да только где-то впереди ещё остались Левша с Зотовым и их неведомое ружьё, так что уж коли направятся на сборы, сюда уж точно должны заглянуть, а, во-вторых, при всей своей заметной искушённому глазу сосредоточенности, выглядел рыбак настолько завораживающе умиротворённо в своей лодке посреди озера, замершего в ленивой дневной дремоте, что нет-нет, да мелькало, точно юркая рыбка на самом мелководье, полное нежелание уходить отсюда. «Дело мастера боится,» - вспомнились слова тёти Сони. Да разве дело боится? Да даже то, на что дело это делается, казалось, совсем не замечает этого тихого светловолосого мужичка, спокойно и неподвижно, как медведь в засаде, просматривавшим едва колыхавшуюся воду вокруг своей лодки. А ведь, казалось, надо бы им бояться этой обманчивой тишины, нависшей над водой, неспроста же откуда ни возьмись повис высоко над дном извивающийся на леске червяк, да прибывает в садке хвост за хвостом, бьющийся в неволе. А, может, думал Родион, и боятся. Рыбы – они же всегда с одним исступленным выражением на морде с вечно открытым ртом – чего по ним можно понять?

- Идут.., - тихо тронул Родиона за рукав Ерёма.

Повернув голову, Левашов заметил, как его друг кивнул вправо, в ту сторону, где недавно скрылся Левша, а теперь там показались целых две фигуры – прихрамывающий старый начхоз и его богатырского роста товарищ по делу. В продолговатой и толстой, как дубовый ствол, руке Зотов нёс что-то длинное, завёрнутое в мешковину. Оба, вполголоса о чём-то переговариваясь и посмеиваясь, шли вдоль берега, разок остановившись и махнув отцу Ерёмы. Тот, всё так же кивнув, вовсе не оборачиваясь, опять уткнулся в своё дело, а начхозы, как ни в чём ни бывало, продолжили неспешный путь до лагеря, по-прежнему о чём-то увлечённо болтая и, казалось, споря.

Вдруг вновь звонко плеснуло где-то справа. Родион мгновенно повернул голову, тут же захватив в окуляр своего зрения серебристую дугу, описанную ещё одним рыбьим тельцем, повисшим в цепких, казалось, сгорбившихся от долгой работы пальцах рыбака и ушедшим в садок. После этого ловец уложил удочку рядом с собой, вдел длинные тяжёлые вёсла в уключины и неторопливо погрёб к берегу.

- Батя! – бросился Ерёма к лодке, едва отец сошёл на берег с целой сетью бившейся там рыбы, - а у меня свистулька новая.

- Что, таки вытряс из Левши, а? – потрепал рыбак сына по белым кудрям и взглянув на Родиона, медленно подошедшего следом, - а это кто с тобой такой?

- Р-р-родион! – быстро представил своего нового друга Ерёма, кивнув тому, - батя мой. Р-р-рыбак! Он, кстати, - дёрнул он батю за рукав, - хотел р-рыбачить научиться. Научишь?

- Ну, - кивнул рыбак, - научу, коли захочет, да время сыщется. Я ж не просто так тут воду леской мутить лезу. А откуда ж ты такой взялся, а, Родиоша?

- Да он такой же, дер-ревенский! – весело крикнул Ерёма.

- А ты погоди, не видишь, не тебя же спросил! – строго осадил его отец, и парень, пристыженный, утих. Родион, однако, тихо продолжил:

- Да всё правильно он сказал. Деревенский я. Не из ваших, конечно, из другой деревни, что дальше там, вверх по ручью, если по-здешнему.

- А отец твой кто?

- Охотником был, - хмуро отозвался Левашов.

- Был?

- Убили его, - шепнул Ерёма.

- Да погоди ты! – вновь осадил его отец.

- Да правду говорит он, - всё так же мрачно продолжил Родион, - белые пришли, деревню сожгли, сейчас не знаю, что там вообще такое творится. Говорят, встали они там и стоят до сих пор.

- Ишь ты, - почесал в затылке отец Ерёмы, - а мы уйти успели. Мне потом мужики рассказывали, в наше село они пришли уже на следующий день. Да, нелегко тебе пришлось, парень.

- За нами гнались, - продолжил Родион.

- Во как? – накренил голову рыбак, - и что, отстали?

- Не, - Родион помотал головой, - дядя Валера всех перебил…как кабанов на охоте…

- А, так ты и есть тот пацан, которого снайпер сюда приволок?

- А откуда знаете?

- А как же? – рыбак кивнул в сторону удаляющихся Зотова и Левши, - тут слухи расходятся – оглянуться не успеешь, как про всю округу такое узнаешь, что зарубай, сглаживай, а никому не сказывай – засмеют. Или тебя, или о ком узнал, - улыбнулся рыбак, - ну да ладно языком трепать, пошли к своим, чего там они накумекали, а то уж что-то больно все какие-то задумчивые стали. Никак, что-то серьёзное намечается.

И, подняв сеть, из которой вытекали в три ручья последние капли набравшейся с рыбами воды, он неторопливо зашагал вслед за уже едва видневшимися вдали фигурками начхозов, а мальцы столь же неспешно пошаркали за ним.

Во второй избе, как Левашову проще было бы назвать дом, в котором Левша совсем недавно выстругал Ерёме его новую свистульку, к тому моменту, когда рыбак и мальчики вошли, накрепко затворив дверь в целях безопасности, стало очень людно: весь огромный нижний этаж был битком набит толпящимися у одной из стен людьми, отчего Родион смекнул, что этот дом умелые рабочие руки возвели не только для востроглазых часовых, но и для таких случаев, когда важная каждому мысль должна звучать для всех; присутствовали здесь и анархисты, и красногвардейцы, и беззнамённые беженцы, причём, судя по стойкому запаху земли и валежника, некоторых, а, может, и всех дозорных тоже позвали на общий сбор. Правда, разглядывая собравшихся, Родион, пересмотрев раз, другой, всё равно недосчитался коренастого большеглазого Сыча, огромного крепкого Медведя и, ему казалось, пары богатырей в мохнатых краснополосных папахах тоже не хватало. Он хорошо помнил их лица, хотя смутно помнил, как кого зовут. «Вроде, один был Курненко,» - вот и всё, что помнилось. А второй? Зотов? Нет, он, как и Левша, был здесь со своим загадочным свёртком. Дядя Валера неожиданно возник рядом с Левашовым, метнул быстрый взгляд на него, кивнул и безмолвно застыл, обернувшись туда же, куда и вся остальная толпа, усердно гомонившая на разный лад: у противоположной стены стояло три человека – Батька, пойманный намедни солдат и вечно хмурый Косынка. Родион понял, кого он ещё не обнаружил: не было седого шутника Снежка и командира разведгруппы Лешего. Впрочем, времени на раздумья, куда могли деваться настолько заметные люди в настолько важный момент, очень быстро не стало: его оборвал резкий окрик Батьки:

- Товарищи! Попрошу тишины!

Поиск по сайту: