Глава 13. Через льды и торосы

Походы в тыл противника через Таганрогский залив начались с неудач.

Только мы разместили бойцов по квартирам, разработали первый маршрут и

назначили день и час выхода боевых групп, как подули сильные восточные

ветра, завыл буран. Пришлось отсиживаться по рыбацким хатам. Вениаминов

мрачно шутил: "Ждем у моря погоды, товарищ полковник! "

Наконец к утру. 3 февраля стихло. Мокляков, командиры рот, испанские

товарищи спрашивали, не пора ли начать. Чувствовалось, люди истосковались по

делу. Что ж? Если погода устанавливается, пора! В третьем часу дня санные

упряжки с минерами съехали на лед и вскоре исчезли за торосами, за снежной

пылью. А к вечеру, в начале седьмого, небо вновь сделалось аспидно-серым,

тучи, наползшие на степь и залив, словно бы придавили их, повалил крупными

хлопьями снег, завыл и заметался восточный ветер. Ночью в батальоне не

спали. Посты до утра дежурили на берегу, пытаясь что-нибудь разглядеть в

слепящей

ночной круговерти, подавали сигналы фонариками, но никто ничего не

видел и не слышал. Безмерна тревога матери, проводившей в бой сына. Но

безмерна и тревога командира, отправившего на опасное задание своих

бойцов...

Первыми возвратились под утро бойцы капитана Чепака. Он рассказал о

том, что происходило.

Боевые группы двигались вблизи друг от друга, выдерживая направление по

азимуту. Налетевший буран застал их на полпути, и группы лишь к полуночи

добрались до торосов перед северным берегом. Через час-другой показалось,

что ветер ослаб и снег валит не так сильно. Стали пробиваться вперед.

Поддерживая товарищей и лошадей, падая и поднимаясь, одолели еще шесть

километров. И тут в снежной мути взмыли осветительные ракеты противника. В

их неверном свете минеры различили два судна, вмерзшие лед. Оттуда, с

неизвестных судов, ударили немецкие автоматы.

Командиры отдали приказ на отход.

Обратный путь оказался не менее тяжелым. Выбившихся из сил колхозных

лошадей пришлось тянуть и подталкивать.

Преодолевая торосы на середине залива, капитан Чепак потерял из виду

остальные группы.

-- Мы и в воздух стреляли, и гранаты взрывали, все без толку, -- устало

вздохнул Чепак. -- Никого не нашли...

На помощь не вернувшимся немедленно выслали группы поиска. Они

углубились в залив, обшарили берега в районе расположения спецбатальона, но

в буране никого обнаружить не удалось.

Ветер и снегопад прекратились только во второй половине дня. Тогда

наконец наше долгое ожидание было вознаграждено: вдали, на ледяном поле

показались черные точки. Навстречу им сразу помчались упряжки со свежими

лошадьми. Они вывезли отделение Франсиско Гаспара. Сам Франсиско вылез из

кошевки с трудом и. с трудом разлепил губы:

-- Муй фрио ^[12]

Час спустя в одиночку выбрался Чико Марьяно. В буране он отбился от

товарищей, но упорно шел по компасу и одолел в буран и мороз сорок

километров ледяной дороги. Поднимаясь на берег, Чико совсем не походил на

того красавца, которого провожали восхищенными взглядами молоденькие рыбачки

из Ейска. Шапка-ушанка туго завязана под подбородком, подшлемник густо

облеплен инеем, в овале подшлемника потемневшая от стужи кожа и безмерно

усталые глаза. А все же, взобравшись на берег, расправил плечи и

выпрямился...

Вскоре неподалеку от Порт-Катона вывел боевую группу Канель. Сам Канель

обморозился очень сильно. Нос раздуло, ноги и руки распухли. Да что

говорить! Чтобы снять примерзшую к волосам Канеля шапку-ушанку, пришлось

его, растертого снегом, подержать у печи.

Канеля срочно отвезли в ейский военный госпиталь.

Последними выбрались изо льдов и торосов люди капитана Казанцева.

Группа капитана, возвращаясь, достигла южного берега залива чуть восточное

Ша-бельской косы. Обрывистые берега не позволили выехать наверх. Лошади в

глубоких прибрежных заносах встали, их пришлось бросить. В поисках удобного

въезда на берег люди разошлись, выбираясь по двое, по трое.

А один человек так и не выбрался. Ни в тот день, ни в два последующих.

Им был наш испанский товарищ Мануель Бельда. Уроженец Андалусии, студент,

сменивший книги на винтовку, чтобы защитить республику, отважный боец,

ставший в двадцать два года командиром дивизии республиканской армии

Испании, коммунист, посчитавший за счастье вновь сражаться с фашизмом даже в

звании рядового! Пламенный патриот своей родины, он так мечтал вновь увидеть

родную Валенсию! И вот -- замерз! Я не сдержал обещание, данное

генерал-лейтенанту Малиновскому,

12 Муй фрио -- очень холодно (исп.). 269

и до сих пор не могу оправдаться перед самим собой...

Погода установилась на вторые сутки. Тогда в тыл противника из трех

пунктов одновременно отправилась новые группы минеров. Одной из первых

проникла на северный берег, неслышно пересекла фашистскую патрульную

дорожку, установила мины и уничтожила вражеский грузовик с солдатами

--боевая группа младшего лейтенанта И. М. Яценко. Незримыми, неслышными

пробирались во вражеский тыл группы лейтенанта П. А. Романюк, группы

барселон-цев Ипполито Ногеса и Франсиско Гаспара, младшего лейтенанта Ф. Е.

Козлова, младшего лейтенанта А. В. Короленко, бывших летчиков Испанской

республиканской армии Кано, Эсмеральдо, Браво, Устаросса и Эрерры,

валенсийца Анхеля Альберки, бывшего механика Хуана, старшины М. А. Репина,

рядового В. Липницкого, бывшего донбасского горняка сержанта Г. И. Ненепо,

Франсиско Гульона и Рафаэля Эстрелло.

Чтобы не пропала даром ни одна зимняя ночь, чтобы удары по врагу

наносились непрерывно, минеры спецбатальона работали, выражаясь языком

мирного времени, в три смены: пока одни совершали вылазки, другие готовились

к походу, а третьи отдыхали. Каждую ночь в тыл противника проникали от двух

до шести групп. И каждую ночь на северном берегу гремели взрывы, взлетали, в

воздух вражеские автомобили, тягачи с орудиями, взрывались фашистские

склады.

К середине февраля гитлеровцы вынуждены были прекратить ночное движение

транспорта по прибрежным дорогам между Бердянском и Таганрогом. По утрам,

прежде чем пустить машины, оккупанты посылали на проверку дорог команды

саперов, пытались тралить дорожное полотно тяжелогруженными санями. Тогда мы

начали ставить мины, пропускавшие трал и взрывавшиеся под толкавшими сани

бронетранспортером, и мины замедленного действия, которые приводились в

боевую готовность спустя час-два после траления. Взрывы на дорогах

продолжали греметь.

Враг пытался пробивать возле северного берега полыньи -- наши минеры

перебирались через полыньи 270

с помощью досок или появлялись там, где берег считался сильно крутым и

непреодолимым.

Враг усилил охрану побережья. Однако через каждые сто метров патруль не

поставишь --личного состава не хватит, и минеры без труда отыскивали проходы

в цепочке вражеских постов.

Гитлеровцы кинулись минировать побережье. Это "было опаснее. За две

ночи боевые группы потеряли трех бойцов. А потом научились не только снимать

вражеские мины, "но и менять места их установки, уничтожать врага его

собственными ловушками.

Заминированный валенок

Однажды минеры почти в плотную приблизились к занятому фашистами

берегу. Анхел Альберка, возглавлявший дозор, провалился в снег и

почувствовал, что нога запуталась в проволоке. Заграждение! Не исключено,

что в нем мина натяжного действия. Тогда при малейшей попытке выдернуть ногу

-- взрыв, гибель, срыв задания...

-- Стоять! Минное поле! -- подал знак товарищам Анхел.

Придерживая валенок за голенище, осторожно вытянул из него ногу. Достал

из сумки мину-сюрприз, так же осторожно опустил в валенок, обмотал босую

ногу шарфом, "обул" в вещевой мешок и повел дозор дальше.

Группа вышла в заданный район, заминировала дорогу, благополучно

возвратилась к оставленным в торосах саням. Только тут заметили странную

"обувь" Альберки.

-- Ничего. Фрицы заплатят за мою замерзшую пятку! -- отшучивался Анхел.

Перебежавший-сутки спустя на нашу сторону полицай рассказал, между

прочим, о валенке Альберки. Обходивший сторожевые посты обер-лейтенант

заметил и приказал доставить странный предмет. Солдаты аккуратно отсоединили

проволоку, опутавшую валенок, от собственных мин натяжного действия, вынесли

трофей на берег. Тут из валенка вынули сверток, туго обвязанный шпагатом,

разрезали шпагат и отправились к праотцам. С тех пор в батальоне 271

шутили, что Анхел умудрился наподдать валенком фашистам через весь

залив!..

Получая все новые и новые "сюрпризы", враг разнервничался. Каждый вечер

фашистское боевое охранение выпускало в воздух многие десятки ракет,

ощупывало залив лучами прожекторов, открывало бешеную ружейно-пулеметную

стрельбу по каждой тени. Поддерживая автоматчиков и пулеметчиков, гвоздили

по льду фашистские минометы и орудия.

Догадавшись, что минеры выезжают на лед до наступления темноты, а

возвращаются на рассвете, противник бросил против малочисленных боевых групп

истребители. Но шел февраль сорок второго, а не июнь сорок первого года!

Пытавшиеся патрулировать залив вражеские самолеты сталкивались в воздухе с

советскими истребителями и, как правило, спасались бегством.

Пробовало фашистское командование организовать вылазки собственных

подразделений на наш берег. Они тоже использовали санные упряжки, а часть

солдат пускали на коньках. Но встреченные огнем наших подразделений, несущих

охрану берега, гитлеровцы всякий раз торопливо отступали. Раза два

фашистские боевые группы столкнулись на льду с нашими, и тоже стремительно

отошли, не приняв боя, бросив взрывчатку. Вскоре враг вообще оставил мысль

проникнуть на южный берег...

Боевая кобыла вызывает огонь на себя

Случались неудачи и у нас, конечно. Как-то вражеские истребители сумели

обнаружить и атаковать возвращавшуюся с задания группу младшего лейтенанта

Козлова. Один красноармеец был убит, несколько человек получили ранения,

побило всех лошадей. А ко мне сразу обратился лейтенант П. А. Романюк:

-- Товарищ полковник! Позвольте вытащить лошадей!

-- Для кухни стараетесь?

-- Кухня само собой, товарищ полковник. Думка есть чучела из лошадей

сделать.

-- Понял! А сумеете?

-- Не сомневайтесь!

Романюк и его помощник младший лейтенант И. А. Науменко поработали на

славу. Дня через два к северному берегу направились три упряжки. На первых

санях сидели бойцы Романюка, на последних, покрытые белыми полотнищами,

лежали чучела лошадей. За упряжками бежала шумная ватага шабельских

ребятишек:

-- Глянь, глянь, копыта!.. Это те кони, что фашист побил!..

Романюк с бойцами глубокой ночью остановились в километре от северного

берега, за снежным валиком. "Подняли на ноги" макеты, запалили фитили

сигнальных спичек, бросились в сани и погнали упряжки вдоль берега, чтобы не

пострадать после того, что начнется через семь минут...

Враг нервничал, пускал ракеты, а когда через семь минут вспыхнула возле

макетов первая красная сигнальная спичка, совсем всполошились: заметались

лучи прожекторов, ракеты взлетали стаями. И вот один из лучей прожекторов

уперся в "лошадок". Что тут поднялось! Пулеметы, за ними -- минометы.

Грохот, взрывы, столбы воды из-под разбитого льда!

Не менее получаса вели яростный огонь фашисты. Стрельба стала затихать

после того, как взрывом макеты наконец разбросало.

Утром Романюк вручил мне отличную схему огневых точек и минометных

батарей противника на том участке, где стояли макеты: выдумка лейтенанта

оказалась весьма полезной!

Впоследствии минеры не раз использовали различные макеты для

обнаружения огневых точек противника, принуждая врага впустую тратить сотни

мин и снарядов.

Взорванные 16 февраля два моста возле станции Буденовской, где стоял

гарнизон гитлеровцев, навели оккупантов на мысль, что успешные действия

Наших минеров осуществляются с помощью партизан, а партизанам способствуют

"местные гражданские власти" из фашистских же ставленников.

Рассказали об этом бежавшие с оккупированного северного берега люди. Мы

подлили масла в огонь: уничтожили фашистскую комендатуру в Буденовской.

Гитлеровцы, озверев, тут же расстреляли всех тамошних полицаев...

Атомная тетрадь

В ночь на 19 февраля, выполняя приказ генерала Цыганова, боевые группы

младшего лейтенанта Козлова и сержанта Липницкого захватили двух пленных. Из

показаний пленных явствовало, что обстановка благоприятствует нанесению

мощного удара по северному берегу залива, и командование армии решило

уничтожить вражеский гарнизон на так называемой Кривой Косе. Операцию

приурочили к 24-й годовщине Красной Армии. Г|о согласованию с контрадмиралом

Горшковым для проведения операции создали сводный отряд из усиленной роты

морской пехоты батальона майора Малолетко и боевых групп спецбатальона.

Перед заходом солнца 22 февраля сводный отряд под командованием

Малолетко двинулся в путь. Фашистский гарнизон оказался неподготовленным к

отпору, а гарнизоны из соседних населенных пунктов прийти ему на помощь не

смогли. Минеры перерезали линии связи, густо минировали ведущие на Кривую

Косу дороги, прикрыли фланги наступающего отряда.

Морские пехотинцы и минеры захватили пленных, взорвали две

артиллерийские батареи и три прожекторных установки, уничтожили все средства

связи. А группа старшины Максима Алексеевича Репина захватила и доставила в

штаб спецбатальона большое" количество различных документов противника, в

частности, толстую общую тетрадь случайно заночевавшего на Кривой Косе и

погибшего в бою немецкого офицера из инженерных частей. Тетрадь была

испещрена графиками и формулами, сопровождавшимися пояснениями. Не владея

немецким языком, я дал прочитать тетрадь одному из офицеров. Тот не нашел в

ней ничего интересного:

-- Все какая-то синтетика, товарищ полковник. Обычные фрицевские

"эрзацы". Да еще бред об атомной энергии..,

Но я тетрадь не выбросил. Мало ли что! А места не пролежит.

Успешное нападение на Кривую Косу породило мысль навести в рядах врага

панику. Из отходов фанеры, жердей, проволоки и рогож наши умельцы смастерили

"танки", "орудия", "грузовики" и "минометы", которые даже с небольшого, в

полкилометра, расстояния выглядели как замаскированные танки, орудия,

грузовики и минометы. Всю эту бутафорию в ночь на 26 февраля отвезли к

северному берегу и установили в трех километрах от врага. Через четверть

часа после того как сани с минерами отъехали от макетов, там стали

помигивать огоньки самовоспламеняющихся спичек. Лучи фашистских прожекторов,

конечно, скрестились на "потемкинской деревне", сооруженной минерами. Память

о Кривой Косе была свежа, враг решил, видимо, что на этот раз русские

бросили против него еще большие силы, и открыл мощный огонь из орудий и

минометов. Чтобы "поощрить" фашистских артиллеристов, минеры

предусмотрительно оставили возле макетов смоченные керосином рогожи.

"Удачными попаданиями" гитлеровцы подожгли рогожи. А тут еще сработали

поставленные минерами дымовые шашки.

Дым, отлично заметный в лучах прожекторов, густо заклубился над

утильсырьем, среди его клубов взметывалось пламя, гитлеровцы поняли, что

пристрелялись, и обрушили на горящий хлам прямо-таки ураганный огонь

артиллерии и минометов...

Между тем февраль кончился, наступил март. Пошел трещинами лед,

расширились старые, появились новые полыньи. Совершать вылазки на северный

берег становилось все труднее. Близились дни прощания с Таганрогским

заливом. Контр-адмирал Горшков, учитывая это, просил прислать инструкторов

для обучения моряков действиям в тылу врага, и мы направили в

Приморско-Ахтарск Чепака и Рафаэля. А сами подготовили свою последнюю

большую операцию на льду: уничтожение двух барж с военным имуществом в

затонах станицы Весело-Вознесенской, с которых противник заметил боевые

группы минеров в день первого, неудачного похода. 275

Готовились к последней вылазке очень тщательно. Особенное внимание

уделили оружию, непромокаемой обуви и сооружению удлиненных мостиков для

преодоления разводий и трещин во льдах. В состав группы отобрали опытнейших

проводников -- сержанта Короленко, красноармейцев Трояна, Симоненко,

Шапошникова, Чико Марьяно и Хосе. Но многие сочли себя глубоко обиженными

тем, что не попали в состав группы. Прежде всего, командир взвода управления

лейтенант Владимир Кондрашев, которому не раз обещали участие в вылазках.

Пришлось включить в группу Кондрашева. Но тогда оказалось невозможным

отказать и военфельдшеру Сердюку. Ведь человек специально изучил

минноподрывное дело, так ждал, так надеялся!

Однако уполномоченный СМЕРШа Афанасий Дымов, просмотрев список группы,

покачал головой:

-- Не пойдет.

Я встревожился и огорчился:

-- Как это "не пойдет"? Почему?

-- А потому. Меня забыли. Или не доверяете?

Я только руками развел и вписал в список его фамилию...

Вместе с командованием спецбатальона я ожидал результатов действия

группы и ее возвращения на наблюдательном пункте в станице Шабельской. В

пятом часу утра вышли на берег. Под обрывом смутно темнел вспучившийся,

покрытый талой водой лед. В пять часов одиннадцать минут в полной тишине

встали из темноты в стороне Весело-Вознесенской неправдоподобно яркие

султаны огня. Я нажал кнопку секундомера. Тоненькая стрелочка проскакала

круг и отсчитала еще двадцать семь делений, прежде чем донесся сдвоенный

звук взрыва. Звук заглох, султаны огня опали, зато по всему северному

побережью мгновенно вытянулись цепочки мигающих огоньков, минуту-другую

спустя задрожали артиллерийские сполохи, а потом и канонада послышалась.

Группа благополучно возвратилась в Шабельскую. Отличился в этой вылазке

лейтенант Кондрашев. Вместе с двумя бойцами первый подполз к баржам" снял

часового, открыл подрывникам путь. Вскараб-276

кавшись на палубы барж, заставленные ящиками с минами и снарядами,

бойцы группы установили мины замедленного действия и отошли незамеченными.

Евдокия Ивановна -- русская мама Гарсия Канеля

Тепло и ветер взломали, сдвинули льды, над расползшимися дорогами

солнечно синело высокое небо. Пора возвращаться в Ростов! Штаб спецбатальона

подводил итоги: диверсионные группы минеров ходили в тыл врага сто десять

раз; на вражеских дорогах, патрульных тропинках, вдоль линий связи, у

занятых оккупантами зданий установлено семьсот сорок четыре мины; взрывами

мин и огнем стрелкового оружия уничтожено свыше ста солдат и офицеров

противника, выведено из строя пятьдесят шесть фашистских автомашин и два

танка, подорвано семьдесят четыре телефонных и телеграфных столба, два

моста, две баржи, четыре машины с прожекторами;

батальон и моряки Азовской флотилии вынудили противника развернуть для

обороны северного берега от Мариуполя до Таганрога около двух пехотных

дивизий.

В десятых числах марта подразделения спецбатальона покидали Ейск,

Шабельск и Порт-Катон. Станичники высыпали из домов, толпились вдоль обочин.

Минеров провожали как родных и близких. Да мы за полтора месяца и в самом

деле стали близки друг другу! Рыбаки ежедневно доставляли на ротные кухни

корзины со свежей рыбой, женщины-станичницы не жалели дров и кизяка, чтоб

промерзшие бойцы и командиры хорошенько прогревались, поили возвратившихся

из походов горячим фруктовым взваром, молоком, заваренным до черноты чаем,

вязали для своих постояльцев теплые перчатки и носки, а солдаты помогали

людям, чем могли, по хозяйству.

По пути в Ростов я заехал в Шабельск проститься с колхозницей Евдокией

Ивановной Пусташевой. В хате Пусташевых квартировало отделение Гарсиа

Канеля. Читатель, наверное, помнит, что из первой вылазки в тыл врага Канель

возвратился сильно обмороженным и тотчас был отправлен в госпиталь. Там

сочли, что

ему необходимо ампутировать пальцы на руках и на ^{[: ]}

ногах. Евдокия Ивановна, узнав об этом, заплакала:

-- Да как же можно такого парня увечить? Не позволю, не дам!

Кинулась в кладовую, запаслась крынками, горшками, накинула тулупчик и

пошла, несмотря на пожилой возраст ло льду в Ейск, в военный госпиталь. В

тот день Канель получил первую передачу: горшочек гусиного жира для

смазывания обмороженных частей тела, крынку сметаны и укладку с жареной

рыбой.

По два, по три раза в неделю ходила в Ейск русская женщина, чей сын

сражался на другом фронте, носила испанскому парню гостинцы, наставляла

врачей, как надо втирать в обмороженную кожу гусиный жир. И вернула Гарсия

Канеля в строй!

С тех пор Канель называл Евдокию Ивановну своей русской матерью. Как же

было не проститься с ней?..

Зашел я и в хату Ивана Саввича Оноприенко, пятидесятилетнего рыбака,

отдавшего молоденькому красноармейцу тулуп:

-- В шинельке-то холодно, сынок, а я на печке и без кожушка перезимую!

Много рук пришлось пожать на прощанье, не на одних глазах увидеть

слезы...

Уходилбатальон. Асобочинынеслось:

"Возвращайтесь! Осенью с победой приезжайте! На виноград, на яблоки!

Ждем! "

И бежали за ротными колоннами, разбрызгивая грязь, ейские, шабельские,

порт-катоновские мальчишки.

Поиск по сайту: